Две стороны. Часть 1. Начало

Привалившись к стене, он закурил, вытянув из полупустой пачки чуть смятую сигарету. Высушенный зноем табак быстро тлел, струйка табачного дыма почти вертикально поднималась и растворялась высоко в безветренном воздухе. Сержант по-прежнему дремал, единственное, что изменилось – ноги в начищенных берцах были задраны на стол, кепка надвинута на глаза, наподобие ковбоя из американских вестернов. Рядовой снова принялся обрабатывать наждачкой свою железку, а Щербаков, посидев еще немного и затушив окурок, зашагал в сторону КПП.

До Анисовки Александр добрался поздно вечером, когда солнце скрылось в степи, оставив лишь бордово-фиолетовую полосу на горизонте. Лейтенант шагал от станции в направлении ворот части. В воздухе всё громче раздавались звуки просыпающихся ночных насекомых. Со стороны петляющей Анисовки веяло живительной прохладой, доносился шорох зеленых камышей, густо росших по обоим берегам. Вдалеке слышались собачий лай и мычание коров, вернувшихся с пастбищ. Наступала ночь, в небе ярко блестели первые крупные звезды, так хорошо различимые за городом. Но мысли Щербакова занимал предстоящий прием дел и должности командира третьей танковой роты.

Вечером, приняв холодный душ, к которому он стал потихоньку привыкать, смыв с себя пыль и грязь прошедшего дня, Сашка улегся на свою скрипучую кровать и еще долго не мог заснуть, предаваясь всё тем же невеселым мыслям.

Потянулись однообразные армейские будни. Исполняющим обязанности командира третьей танковой роты до сих пор был старлей Сенчин, но Щербаков каждый раз с ужасом думал, что вот-вот ему самому придется командовать ротой. Александр всё так же проводил занятия со взводами, пользуясь чьими-то старыми конспектами и нормативными брошюрами, стоял дежурным по парку, занимался строевой подготовкой с личным составом. Но получалось это у него из рук вон плохо. Для себя свои неудачи в службе Щербаков объяснял так: во-первых, после обучения на военной кафедре уже прошло лет пять с лишним, во-вторых, с таким «обучением» получались соответствующие «знания», а в-третьих, всё-таки к службе офицером должно быть призвание, умение командовать и управлять людьми. Поэтому часто всё управление сводилось к тому, что Щербаков назначал старшим какого-нибудь сержанта-«дедушку», поручая ему командование взводом и проведение занятия. «Деды» с удовольствием гоняли солдат по плацу и командовали, ощущая себя великими полководцами.

Из офицеров в третьей роте остались только Щербаков и Баранкин, но друзьями они так и не стали. Вася свысока смотрел на Сашку, а тот, видя его отношение, не стремился с ним как-то наладить контакт. Но как-то раз вечером, когда уже прошла вечерняя поверка и все подразделения с песнями разошлись по казармам, Щербаков спросил у Баранкина, что он думает по поводу принятия им, Щербаковым, командования третьей танковой ротой.

– Я тебе так скажу, – начал старлей, – когда мне роту навязывали, я её не принимал, никаких бумаг не подписывал. Мне осталось-то три недели, а потом «хоть трава не расти». Но вот что я тебе скажу, мой юный друг, – немного с сарказмом продолжил он, – я бы и тебе не советовал принимать эту третью роту. Вот просто тупо не принимать, ничего не подписывать, и всё.

– Почему? – спросил Щербаков.

– Да потому, ты танки наши видел в автопарке? Стоят все разобранные, половины деталей нет, фар нет, все ЗИПы растащены. А по документам всё есть. Когда ты будешь роту принимать у Апраксина, он тебе её сдаст на сто процентов укомплектованной. И покажет каждый танк, и все инструменты, и фары – всё будет на месте. А знаешь почему?

– Почему? – опять спросил Александр.

– Да потому что всё это ему дадут его друганы-летёхи из других подразделений. Снимут со своих машин и дадут на время приёма-сдачи. Ты примешь, а первой же ночью всё снова скрутят и себе назад поставят. Апраксин свалит к себе в новую часть, а ты по увольнении будешь полжизни за этот металлолом расплачиваться, если выкрутиться не сможешь. Да и зачем тебе этот геморрой? Тут с одним взводом с ума сойдешь, а тут – рота.

После такого рассказа Щербаков решил: «Роту точно принимать не буду!».

На следующей неделе комбат Купцов вновь вызвал Щербакова в штаб батальона. И снова Олег Геннадьевич заговорил о принятии дел и должности командира третьей танковой роты.

– Не буду я роту принимать! – твердо сказал сидящий на стуле напротив комбата Щербаков.

– Это почему это? – майора удивил ответ молодого лейтенанта. – Тебе такая честь доверена – ротой командовать.

– Не надо мне такой чести, я не кадровый офицер. Пусть ротой кадровый командует, а я служу всего месяц, еще не знаю толком ничего.

– Ну так узнаешь, если что, тебе майор Шугалов – командир сводного учебного батальона поможет.

– Не буду я ничего принимать, – настойчиво повторил Александр.

– Да ты охренел, лейтенант? – Купцов поднялся во весь свой невысокий рост со стула. – Я сказал будешь принимать, значит будешь!

Вставший по стойке смирно лейтенант молчал, слова застряли в сжавшемся от обиды горле, и в голове сидела одна мысль – не пустить слезу. С трудом, но ему это удалось.

– Возвращайся в расположение части, и, как появится Апраксин, будем сдавать-принимать и без разговоров. Вопросы есть?

Щербаков молчал.

– Вопросов нет. Кругом, шагом марш, – Купцов уселся на стул и закурил сигарету.

Щербаков молча повернулся кругом и вышел из майорского кабинета.

Звонок

Через несколько дней, в очередной раз заступив на дежурство по автопарку, Щербаков приготовился к невыносимо-тягучему и скучному проведению времени.

За всё время, проведенное в армии, Александр ни разу не смотрел новости по телевизору, не читал газет и не слушал радио. Во-первых, телевизора в офицерском общежитии не имелось, радио Баранкина включали только для музыкального фона, а на газеты и журналы жалко тратить и без того малое количество денег, тем более, что зарплату Щербаков еще ни разу не получал. Во-вторых, времени на всё это практически не было и после трудовых армейских будней хотелось просто расслабиться, не забивая свой мозг какой-либо информацией.

Лейтенант сидел на втором этаже КПП автопарка. Навалилась такая скука, что сейчас за любую книжку Сашка «отдал бы полжизни». Читать Щербаков очень любил, читал с детства, видимо, поэтому и «посадил» своё зрение, зачитываясь книгами до полуночи, пока мама не гасила настольную лампу: «Завтра же в школу не проснешься!». Он стал рыться в ящиках хлипкого стола в поисках чего-нибудь, что можно почитать. На дне одного из них он нашел газету «Комсомольская правда» за июль 1999 года. Газеты была не совсем «свежая», но для чтения годилась. Усевшись поудобнее за столом, лейтенант стал переворачивать замасленные чьим-то обедом страницы. Политикой он мало интересовался, поэтому мельком проглядел заголовки и статьи с мелькавшими словами «Дагестан», «ваххабиты», «напряженность» – скукота, мало ли что пишут, тем более на Кавказе всегда какая-нибудь война. Три года назад закончились боевые действия в Чечне, но их отголоски всё еще звучали в кавказских республиках, напоминая о себе взрывами и обстрелами милицейских постов, похищениями и убийствами мирных жителей. Сейчас Щербакова больше интересовали новости науки, кино, шоу-бизнеса, что вообще происходит в мире. Он погрузился с головой в долгожданное чтение, на какое-то время позабыв, что он находится в армии. В реальность его вернул резкий звук трезвонящего красного телефона. Нехотя отложив газету, он потянулся к трубке: «Дежурный по автопарку лейтенант Щербаков».

– Щербаков, это дежурный по сводному батальону капитан Орлов. Тебя срочно вызывают в штаб вашего танкового батальона. Сейчас тебя придёт сменит старший лейтенант Баранкин, но ты его не жди. Срочно в общежитие, забираешь все свои вещи. На КПП стоит Урал, как раз тебя туда заберет. Сейчас прямо бегом-марш!

– А вещи зачем забирать? Меня в другую роту переводят?

– Бегом, я сказал, в штабе всё скажут! – короткие гудки в трубке.

Сердце бешено заколотилось в груди – зачем так срочно? Почему все вещи забирать? Переводят в другую роту? Может, принимать третью роту? Тогда зачем туда ехать, если третья рота здесь, и зачем вещи забирать? Быстрым шагом миновав территорию автопарка, Щербаков пролез в проем, сделанный в заборе из колючей проволоки, и уже с шага перешел на бег. Припекало полуденное августовское солнце, но лейтенант почти не замечал этого – в голове роилась куча вопросов. Из-под ног разлетались кузнечики и заснувшие на день ночные бабочки, где-то далеко в жарком мареве колыхались крыши казарм и офицерского общежития. Через какое-то время бежать силы кончились, и он снова перешел на быстрый шаг. Значительно сократив путь, Щербаков перебрался по доске через пересохшую и превратившуюся в некоторых местах в узкий ручей с топкими берегами Анисовку. По крутому склону он выбрался на территорию части, не огороженную со стороны речки. Около ворот КПП Александр увидел стоящий Урал и водилу-солдата, неторопливо курившего, сидя на подножке в тени кабины. В общежитии никого не оказалось. Достав из-под кровати покрытую слоем пыли сумку «СССР», он кинул туда свои «мыльно-рыльные». «Остальное, вроде бы, всё на мне», – вслух сказал он, еще раз заглянул в пустую тумбочку, под кровать и направился к выходу.

В кабине заведенного Урала, кроме солдата-водителя, находился капитан с эмблемами войск артиллерии на воротнике камуфляжа.

– Товарищ капитан, а Вы не знаете, зачем меня так срочно вызывают? – спросил Щербаков.

– Не знаю, – ответил капитан и на всю дорогу замолчал.

Погрузка

В штаб танкового батальона Александр зашел, когда на часах стрелки показывали три. Есть хотелось неимоверно, но время обеда прошло, когда Щербаков еще трясся в кабине Урала, а здесь его с обедом никто не ждал. Заглянув в кабинет Купцова, он обнаружил помещение пустым. В солдатской казарме тоже никого, кроме одного дневального.

– Товарищ лейтенант, комбат сказал, чтобы Вы на склады ехали, там весь танковый батальон, – сообщил коротко стриженый дневальный, – и первая, и вторая рота.

– А что случилось?

– Сегодня на утреннем построении сказали про какую-то ситуацию в Дагестане, в общем, наш батальон туда отправляют, а наши там сейчас танки готовят к погрузке.

«Бля, неужели на меня третью роту повесят, – направляясь к выходу с территории части, думал Щербаков. – Сейчас все в Дагестан свалят, а я тут один останусь с растащенными танками».

Вдалеке показался желтый «Икарус» № 88, на нём он проехал одну остановку. До КПП складов дивизии оставалось каких-то триста метров пешком. Всё это время Александр, не переставая, думал, что будет с ним и как дальше быть. «Скажу комбату, что всё равно не буду принимать третью роту, что они меня, в тюрьму за это посадят?» – решил лейтенант, подходя к воротам КПП.

Где-то вдали за ангарами, на территории складов, Александр услышал уже знакомый рык танкового двигателя. Представившись и показав военный билет дежурному по КПП, он направился в сторону раздающегося рокота. Завернув за угол, лейтенант увидел более полудюжины танков, стоящих перед открытыми воротами ангаров. Танки были такие же, как на полигоне в Анисовке, но на их бортах, башне и лобовой броне Щербаков заметил коробочки, каждая размером с обычный кирпич. «Кирпичи», окрашенные в цвет танков, издали делали броню похожей на кожу огромного крокодила или какого-то доисторического ящера. На танках копошились экипажи, скрываясь в люки и выныривая из них – все чем-то заняты, и видно, что это не имитация бурной деятельности. Чуть поодаль стоял трёхосный топливный заправщик КрАЗ.

Среди боевых машин Александр увидел знакомых офицеров-танкистов – Вадима Круглова, Алексея Прошкина и Олега Абдулова, чуть дальше мелькал капитан Холодцов, старлей Сыскарёв и еще пара офицеров. На одном из танков сидел майор Купцов. Увидев Щербакова, он поманил его пальцем, подзывая к себе. Поставив свою сумку на борт и забравшись на броню танка, лейтенант начал докладывать о прибытии, но майор перебил его: «Тебя где черти носят?! Давай вон к Абдулову, – комбат махнул в сторону долговязого "летёхи", – он тебе всё расскажет».

Из недр ангара раздался грохот очередного заведенного танка. Щербаков спрыгнул с брони, подхватил сумку и направился к Абдулову. Тот что-то оживленно объяснял солдату, склонив голову в люк механика-водителя. Закурив сигарету, Александр терпеливо ждал, наблюдая, как из ворот ангара, скрежеща гусеницами и извергая клубы чёрно-белого дыма, показался очередной танк с бортовым номером 157. Закончив говорить, лейтенант Абдулов легко спрыгнул с танка и протянул руку Щербакову.

– Так, давай заново познакомимся. Командир первой танковой роты Абдулов Олег Александрович, – представился лейтенант. – Вчера меня приказом поставили на должность командира первой роты. С командиром второго танкового взвода Кругловым, как я понял, вы учились вместе, а тот старлей, – он махнул рукой в сторону высокого офицера, наполовину торчащего из люка танка с белыми номерами 151 на боковых ящиках ЗИП башни, – старший лейтенант Прошкин, командир первого танкового взвода.

Абдулов выжидающе посмотрел на Щербакова, – Ну, твоя очередь.

– Командир первого танкового взвода третьей танковой роты лейтенант Щербаков, – чуть запнувшись, ответил Александр.

– Ответ не верный. Командир третьего танкового взвода первой танковой роты лейтенант Щербаков, – глядя в глаза Александру, произнес Абдулов.

– Как первой роты? – еще ничего не понимая, спросил Щербаков.

– Вот так. Или ты третью роту принимать готов? – в ответ спросил Абдулов.

– Нет! – поспешно сказал Щербаков. – Первой, так первой!

– Так, твои танки с бортовыми номерами 157, 158 и 159. Сейчас я тебя представлю твоему взводу, – Абдулов повернулся к облепившим танк № 157 бойцам. – Гирин! – крикнул сержанту с перепачканными солидолом мускулистыми руками. – Строй третий взвод.

Через минуту третий взвод построился перед танком. Абдулов вывел на середину лейтенанта Щербакова и представил его: «Товарищи бойцы, это ваш новый командир взвода, лейтенант Щербаков Александр Николаевич. Соответственно, все его приказы и поручения выполнять беспрекословно!»

– Лично с каждым познакомишься в процессе, а на первое время старший сержант Гирин тебе поможет, – обратился он уже к Щербакову.

– А теперь продолжить подготовку к погрузке! Разойтись по машинам! Лейтенант Щербаков, ко мне! Да брось ты свою сумку! Так, у тебя блокнот, ручка есть? Записывай, что нужно проконтролировать на своих танках, чтобы обязательно было. Пиши – шестигранный щуп, струбцина, трещотка…

– А что это такое? – перебил его Щербаков.

– Ты пиши, – недовольно скривился Абдулов, – тебе Гирин всё покажет и объяснит, некогда сейчас. Дальше – приспособление для натяжки гусениц, палец для разбивания трака, шланг БЦН, – продолжал диктовать он. Александр еле успевал записывать в свою бордовую записную книжку, – ключ лючковый, ключ ГСМ, башенный ключ…

Наконец длинный список, в котором чего только не было, включая ведро, воронку и комплект лампочек, был закончен. «Как он помнит все эти мелочи, – думал про Абдулова Щербаков, – вот что значит кадровое училище заканчивать».

– Сейчас идешь на свой танк командира взвода, вон он, номер 157, и начинаешь всё проверять по списку. Наводчик орудия рядовой Кравченко тебе подскажет. Чего нет – отмечай, потом будем разбираться, почему нет и откуда брать. А я пойду посмотрю, что с твоим 159-ым делать, что-то он не заводится. Вопросы есть?

– Никак нет! – мало что соображая, ответил Щербаков. – А в прочем, ты хоть в двух словах скажи, что там в Дагестане и мы что, правда, туда поедем? И я тоже поеду?

– Некогда мне рассказывать, нужно срочно танк заводить, позже, – Абдулов повернулся и быстро зашагал в сторону ангара, где Холодцов с бойцами пытались завести 159-й Т-72Б.

«Блин, не понятно ничего», – лейтенант оглянулся по сторонам и увидел Вадима Круглова, запихивающего большую сумку в ЗИП танка № 154.

– Вадим! – Щербаков забрался на танк к Круглову, – Привет, ну ты хоть скажи, что происходит!

– Здорово, Саня. Да я сам почти ничего не знаю. У меня были выходные – комбат домой в Волгоград отпустил. Короче, приезжаю сегодня в часть на утреннее построение. А там всех построили и сообщают, дескать, нестабильная ситуация в Дагестане, опасность вооруженного конфликта и так далее. В общем, второй мотострелковый батальон и первую танковую роту срочно отправляют в Дагестан. Мне комбат говорит: «У тебя два часа, едешь домой, собираешь вещи, берешь деньги и срочно на склады на погрузку». Вот с двенадцати дня здесь танки заводим.

– Так у вас что ли нет командира третьего взвода? – немного начиная понимать, спросил Щербаков.

– Командиром был Олег Абдулов, но так как Холодцова переводят на замкомбата, то Олега поставили на командира роты, буквально вчера. А во второй роте вообще взводником один Остапенко, и тот уже дембель. Второй в СОЧ постоянно, третий в отпуске – дозвониться не могут. Офицеров не хватает, а тут всё срочно в один день, поэтому тебя выдернули с третьей роты. Давай, Саня, иди принимай взвод, а то тут жопа. Купец орет, короче, давай, потом поговорим.

– Вадим, а надолго в Дагестан? Что там делать-то будем?

– Не знаю, Саня, говорят может месяц-два на блокпостах постоим. Никто ничего не знает. Давай потом, – Круглов захлопнул крышку ЗИПа и скрылся в командирском люке.

До Щербакова потихоньку доходило сказанное и происходящее. Он понял, что третью роту ему на данный момент принимать не надо. «Ура! – ликовал в душе Щербаков. – Вот повезло, так повезло! Пару месяцев перекантуемся в Дагестане, а там, глядишь, командира третьей роты уже назначат, да и я, может, в первой роте останусь поближе к городу и цивилизации. Ладно, нужно как-то что-то делать»

Щербаков подхватил свою сумку и направился к стоящему неподалеку танку с бортовым номером 157. «Вот он, мой «личный» танк», – подумал он, подходя к огромной бронированной машине. Танк хмуро молчал, чуть повернув пушку вправо. Из люка механика-водителя высунулось перепачканное черным лицо с немного раскосыми глазами. Толстые обветренные губы раздвинулись в улыбке, – Здравия желаю, товарищ лейтенант, – механик блеснул белоснежными зубами.

– Как фамилия? – сделав серьезное лицо, спросил Щербаков.

– Гвардии рядовой Обухов, товарищ лейтенант, – с пермяцким говором произнес боец. – А Вы у нас теперь командир взвода?

– Да, я. А где наводчик?

– Я здесь, – из люка наводчика орудия показалась круглая голова со стриженными под расческу волосами. – Рядовой Кравченко. Кравченко вылез из люка, спрыгнул на ящики ЗИП по левому борту и протянул руку. – Давайте, я вашу сумку в ЗИП на башне пока положу, чтобы не мешалась. Меня Олег зовут, если что, – добавил он.

– Слушай, Олег, а что это за коробки по всему танку прикручены? – забираясь по лобовому броневому листу, спросил лейтенант у Кравченко.

– Это КДЗ, кумулятивная динамическая защита. Но они сейчас пустые, там еще пара пластин пластида должна быть. В общем, защита от попадания гранатомета или чего-нибудь подобного, – со знанием дела пояснил Кравченко. – Размывает кумулятивную струю и танк не прошибает.

– Понятно, – Щербаков залез на башню, уложил сумку в один из закрепленных на ней ЗИПов и достал бордовую записную книжку.

– Давайте сверим, всё ли у нас есть, – обратился он сразу к двум подчиненным и стал зачитывать список.

Толик Обухов и Олег Кравченко, как обезьяны, лазили по всему танку, показывая, что и где лежит из списка. Не оказалось только запасного комплекта лампочек, на поиск которых Кравченко послал Обухова. Щербаков двинулся к следующему танку своего взвода. На танке № 158, особо не суетясь, находились трое бойцов. Свесив ноги в командирский люк, что-то лениво перебирал в ЗИПе похожий на здорового деревенского мужика сержант Акунин, в двух других башенных ЗИПах копались рядовые наводчик Рудаков и коренастый механик Сулейманов. По списку на их танке оказалось всё.

Солнце клонилось к закату. Танк третьего взвода № 159 заводиться упорно отказывался, несмотря на все усилия солдат и офицеров танкового батальона. В итоге решено было взять танк с бортовым номером 172, принадлежавший второй танковой роте. «Смотри, береги его. Не дай Бог, что-нибудь с ним случится», – грозно ткнув в сторону 172-го, сказал Щербакову командир второй танковой роты лейтенант Саня Сыскарев.

Щербаков полез проверять, всё ли написанное в списке, находится на танке. Экипаж танка состоял из командира сержанта Гирина, наводчика сержанта Стеценко и известного по рассказам «ковбоя» рядового Марченко, механика-водителя. Проверив список, оказавшийся полным, Щербаков обратился к командиру Гирину: – Слушай, ты мне можешь вкратце рассказать, как тут что внутри, а то я пять лет назад всё это проходил – не помню ничего.

– А Вы что, не кадровый офицер? – спросил сержант.

– Да нет, после института я, – смутившись, ответил Александр.

– Ну тут так сразу не объяснишь, – сказал Гирин, – мне вот полгода осталось служить, сейчас-то я всё в танке знаю, а сначала шесть месяцев в «учебке» мне это вдалбливали. Залазьте на место командира, я вам показывать буду.

Лейтенант послушно полез в люк командира, долго не нащупывая ногами опору. Наконец он опустился вниз, усевшись на маленьком и неудобном сиденьице с откидной спинкой.

– Вот смотрите, – продолжил Гирин, указывая рукой на находящийся справа от коленок Щербакова прибор, – это танковая радиостанция Р-123М. Как её настраивать, я позже объясню, но здесь ничего сложного.

Гирин, свесившись в люк, тыкал пальцем в кнопки и тумблеры радиостанции, объясняя, что и зачем, хотя вся информация с трудом укладывалась в голове молодого лейтенанта. На улице быстро темнело, пришлось включить лампочку внутреннего освещения, чтобы хоть что-то видеть в полумраке. Снаружи слышались лязг гусениц и грохот двигателей танков, выстраиваемых в колонну. Вкратце рассказав про приборы наблюдения, Гирин попросил Щербакова перелезть на место наводчика. Опять умостившись на башне, сержант опустил голову в люк и стал объяснять, что нужно сделать, чтобы вести стрельбу из пушки. Это вообще показалось очень мудреным для лейтенанта, потому что, чтобы выстрелить, требовалось провести ряд нехитрых, по мнению опытного Гирина, операций. Единственное, что запомнил Александр – это включить АЗР и опустить пушку. «Позже разберусь, – подумал Щербаков. – К тому же не мне стрелять, если что».

– Остальное, – сказал сержант Гирин, – что непонятно, спрашивайте или у меня, или у своего Кравченко.

– Спасибо за краткий экскурс. Надеюсь, стрелять не потребуется, – улыбнулся Александр.

Вскоре совсем стемнело, яркие звезды выступили на ночном небосклоне. Десять танков, освещаемых прожекторами, выстроились в колонну между ангарами. Оставив часовых от каждого взвода первой роты, батальон погрузился на Уралы и уехал в расположение части на ужин, отдельно приготовленный для припозднившегося по поводу такой ситуации танкового батальона. К восьми утра все опять должны были находиться на складах. Купцов отпустил Щербакова на ночь забрать остатки обмундирования – зимний вариант.

– А зачем зимний брать? – спросил Щербаков. – Мы же на пару месяцев всего, а сейчас только август.

– В горах и летом бывает холодно, – ответил Купцов. – Завтра чтобы к восьми часам на складах был, или к семи здесь в расположении – отсюда на Уралах поедем на склады.

– Так точно, товарищ майор, – лейтенант повернулся кругом и быстро зашагал к воротам КПП.

Напрямик по степи он отправился в сторону светившегося редкими огнями поселка, где жила его бабушка и оставались зачем-то нужные летом зимние вещи. «Говорить, что уезжаю в Дагестан родителям не буду, а то еще с ума сойдут. Скажу, еду в Ростов на полигон, типа, телефонов там нет, письма буду писать, да и вообще скоро приеду», – размышлял он, шагая по едва видимой во мраке степной дороге. То же самое он сказал и бабушке, которая спросонья ничего толком не поняла. Покормив голодного внука, она долго ворчала, крестилась и что-то шептала перед иконой Николая Чудотворца, потом полночи не могла уснуть, ворочаясь и тяжело вздыхая.

Щербакову поспать удалось всего несколько часов, и, едва рассвет забрезжил над просыпающейся от короткого ночного сна степью, Александр двинулся через быстро исчезающий утренний туман в сторону военной части. Шагать пришлось далеко, почти два километра, да еще тащить на себе перетянутый тонкой бечевкой груз, состоящий из зимнего танкового комбинезона желто-горчичного цвета с упрятанными внутрь подштанниками и нижним бельем. В кармане камуфляжной куртки лежали последние оставшиеся деньги. На завтрак он опоздал, но всё же успел запрыгнуть в кузов отъезжающего в сторону дивизионных складов Урала.

По приезде на склады, бойцы вновь рассредоточились по своим танкам Т-72Б, еще покрытым пятнами влаги утреннего тумана. Щербаков, с трудом запихнув в один из ЗИПов своё зимнее обмундирование, спустился на общее построение. На сегодня предстоял большой танковый марш – порядка сорока километров от складов дивизии до Анисовки, где должна происходить погрузка на эшелон. Как оказалось, это ближайшее место, где танк мог заехать на железнодорожную платформу. Но перед этим необходимо настроить все танковые радиостанции на основную и запасную радиочастоту. Лейтенант Абдулов встал перед построенной первой танковой ротой.