Утратив вкус

В его глазах шла многолетняя борьба. Борьба его статуса и проснувшегося мужчины из прошлого. Но мой взгляд заставлял его сдаваться.

– Я не могу себя сдержать. Пожалуйста помоги мне сделать это.

Если бы на моем месте была бы настоящая монахиня, то так бы оно и было. Но его взгляд, опьяненный моим присутствием, вконец меня сломал.

– Не могу, – прошептала я.

И притянулась к нему, прикасаясь к губам. Таким нежным губам.

Франциск принял поцелуй, впитывая его, но через мгновение уже испуганно отстраняясь.

– Франциск, я… – попыталась как-то оправдаться заплетающимся языком.

– Меня зовут Ник, – прошептал он переключившимся взглядом, перестав быть тем, кого я видела сегодня утром.

Он резко притянул меня обеими руками, впиваясь в мои губы. Его аромат напоминал мне сосновые иголки, остро колющие лицо. Ту страсть, которую я чувствовала, я никогда не ощущала в мужчине до этого момента.

Моя свободная рука стянула полуапостольник, дав рассыпаться каштановым волосам по спине до талии.

Ник все еще держал меня одной рукой за талию, а вторая уже запуталась в моих кудрях. Его губы вновь изучали запретный плод, который он так любил когда-то вкушать.

– Ты такая красивая, Софи… Я так хочу… – его слова пропали в моих губах, явно требуя больше.

Требуя меня всю.

И уже через секунду он отстранился, отходя на безопасное расстояние.

В его глазах промелькнула паника, сразу же сменившийся холодностью.

Той, что была свойственна брату Франциску.

Он тяжело выдохнул, всматриваясь в то, что натворил, и грубо кинул, пытаясь отдышаться.

– Сестра Мигель, приведите себя в подобающий вид. И пройдите в свою комнату, отбой уже прозвучал. Я больше не буду нуждаться в вашей компании.

И тут же резко устремился прочь, оставляя меня темноте.

Глава 3. Борьба

Прошло 57 дней.

Ночи заметно стали длиннее, а листья опали, согревая собой землю. Ноябрь начался тоскливо, серо. Единственное, что хоть как-то отвлекало, так это монастырские хлопоты.

Ник исчез. Последний раз я видела его еще тогда, в темнеющем лесу, шагающим прочь. Утром его уже не было. Сестра Анна ответила, что ему срочно понадобилось отправиться на юг Италии по политическим делам.

И, если до этого я чувствовала себя здесь лишней, то его отсутствие только обострило это.

Мое единственное напоминание, что я еще жива. Что я – это до сих пор я, а не кто-то, спрятанный под этими одеяниями. Кто-то, кто неосознанно взял на себя пожизненную ношу служения Богу.

Но это не было моей судьбой. Я искренне пыталась себя убедить, что меня ждет что-то другое. Что я смогу накопить денег за разрыв контракта и освободиться.

Однако, совсем недавно меня посетила страшная мысль. Что если, пока я прячусь здесь, агентство сможет приписать дополнительную сумму за простой их активов, то есть меня, который должен был приносить в это время их прибыль? И эта сумма могла вырасти в десятки раз!

57 дней, как я слежу за пополнением своего счета на сайте.

Пока что я принимала лишь адекватные запросы зрителей, наблюдавших за мной. Обычно они просили раздеться, эротично двигаться, ласкать свое тело. Но мне не хотелось принимать такие, как например покрыть свою кожу какой-то субстанцией, использовать неестественные предметы, делать себе больно. На самом деле, иногда запрашивали довольно странные вещи.

Пока что на счету было всего несколько тысяч. А это было ничтожно мало. Руки опускались, поэтому уже более недели я не была онлайн.

57 дней, как я думала о нем. И понимание, что я никогда не смогу быть с мужчиной, пока я здесь, пугало меня еще больше, чем само модельное агентство.

Мои дни становились все мрачнее, и каждая общая молитва стучала по моему отчаянию, словно молоток судьи.

Однако время делало свое дело.

Несколько монахинь все же со мной заговорили. И я была удивлена, что я думала о них как-то стереотипно. Что все они фанатики, не видящие ничего, кроме своей веры.

А ведь каждая имела свою историю, почему она оказались там, где мы все были. И каждая старалась исправить свою жизнь, пойдя на самые крайние, по моему мнению, меры.

Мне начало казаться, что эта рутина начала меня поглощать. Все больше. И больше. И чем дальше, тем больше эти стены принимали мою депрессию. Мою боль.

До этого утра.

***

– Сестра Мэри, у нас все готово для зимы? – услышала я строгий голос где-то вдали.

– Да, сестра Катарина. Я все перепроверила.

– Славно.

Я посмотрела на замутненный взгляд Мэри, начиная беспокоиться.

– Сестра Мэри, с тобой все впорядке? – озвучила я свои опасения.

– А? Да… неважно себя чувствую.

– Мы помолимся за твое здоровье, сестра, – проронила участливо Клавдия.

Эти две женщины были старше меня лет на десять – пятнадцать. Но именно они были первыми, которые приняли меня в круг.

– Может все таки сходишь в лазарет? Видно же, что ты еле стоишь на ногах, – пыталась я ее вразумить.

– Не стоит волноваться, прошу. Если такова Его воля, то мне станет лучше.

Я тихо хмыкнула. Иногда очевидные вещи отвергались, как что-то противоестественное. Это были нечастые случаи, которые искренне меня бесили в монахинях.

– Время ужина, – услышала я высокий голос со стороны трапезной.

И тяжело выдохнула, машинально разворачиваясь в нужную сторону.

Опять фасоль. Это была самая популярная здесь еда, иногда сочетающаяся с другими овощами, молочными продуктами и яйцами.

Вилка лениво скребла дно тарелки, пока припозднившиеся сестры присаживались на свои места.

Я подняла глаза, ожидая увидеть луну из верхнего противоположного окна.

И увидела его.

Настоятеля Франциска.

Ника.

Вилка громко упала, зазвенев на весь зал. Часть монахинь косо взглянули на меня, продолжая свой ужин в молчании.

А я… Я видела его мрачное лицо. Его взгляд, который так отчаянно искал со мной связи. Все тело горело, по вискам стал стекать пот. По спине побежали мелкие мурашки.

Долгих десять минут я не могла поднять столовый прибор. Аппетит пропал, воздуха не хватало.

А он вновь гипнотизировал меня, также, как и я, не притрагиваясь к еде.

Хотелось вновь услышать его голос…

Когда зал опустел, я вышла, направляясь к выходу. На то же место, где мы когда-то встречались. В это время мало кто выходил наружу, погода была слишком пакостной.

Но мне нужно было остудить свой пыл. Затушить его.

– Ты промокнешь, – услышала я сбоку его голос, также вышедший под дождь.

– Зачем ты вернулся? – с порогу бросила я, с ненавистью вглядываясь в его лицо.

– У меня дела к Аббатисе, – сухо отвечал, позволяя мою дерзость.

– Почему ты бросил меня ТАМ? – отчаянно вглядывалась в его глаза.

– Софи… Я не мог.

– Точно ли у тебя дела к Аббатисе, или ты просто хочешь посмотреть, как я страдаю?

Его взгляд потемнел, свободная рука затащила меня внутрь, прижимая к стене. Его ладони оперлись о стену в миллиметрах от моих плеч, пытаясь держать физическую дистанцию.

– Софи, ты даже не представляешь, как мне было сложно эти полтора месяца! – прорычал, – За все одиннадцать лет это – самая страшная мука, которую я мог только испытать!

Злость и притяжение к нему слепили меня. Его лицо было так близко, что я вновь почувствовала запах сосен.

– Ты заставил меня вспомнить, какого это было, когда я жила там. ТЫ настоял на этих встречах, не я! И после этого ты исчез!

– Я… я не хотел. Все должно было быть иначе, – я увидела в его взгляде его настоящего.

– КАК иначе?

– Я не знаю… Ты уже больше недели не появлялась на сайте и… мне не хватало тебя.

Щеки загорелись, осознавая, что он и не останавливался.

– Ты продолжал смотреть? – прошептала я, то ли в шоке, то ли в бешенстве.

– Я… Софи… Я не мог тебя не видеть.

– Нахрена только ты приехал?! Зачем вообще появился в моей жизни? – почти прокричала в отчаянии, вырываясь. Шквал эмоций стерли абсолютно все рамки моего приличного поведения.

В ответ лишь молчание.

Он бросил меня, ссылаясь на свое положение и святость. Но в то же время он продолжал подключаться, противореча себе.

И сейчас я в нем видела Ника. Отчаянного, потерянного, испуганного. Такого же, как и я.

Я глубоко вздохнула, уже успокаиваясь.

– Брат Франциск, вы оказали мне большую честь своим присутствием. А сейчас мне нужно на покой, завтра много дел, – натянула я маску. Моя очередь оставить его в темной глуши монастыря.

***

Я боялась идти на завтрак. Сестра Анна изрядно удивилась, застав меня в бодрствовании еще до того, как она зашла в мою комнату.

Он все еще был здесь. Я ощущала его желание заговорить со мной, но не могла вновь его подпустить. Что бы между нами ни случилось, он был ответственен перед своими клятвами. А меня волновало лишь то, что он в любой момент мог меня вновь оттолкнуть.

На общей молитве он уступил свое место сестре Катарине, предпочитая это утро остаться в молчании.

Франциск выглядел неважно, под глазами были темные круги, белки покрасневшими, а волосы – неопрятными.

Он занял место рядом со мной с невозмутимым видом. Явно стараясь показать, что оно было выбрано случайно.

И я слышала его тяжелое дыхание, ощущала его тепло. Но я старалась вести себя по уставу, не поднимая не него взгляда.

Подавая примерное поведение.

Звуки вокруг меня смешивались, и я слышала лишь то, как сильно билось мое сердце.

Тук-тук. Тук-тук.

Ритм отдавал в уши, перед глазами появились темные мушки. Я не могла находиться с ним так близко. Вот так вот.

И выбежала из церквушки, спотыкаясь о выступающие камни.

Прочь от него.

Глава 4. И Падение

– Что вы знаете о Настоятеле? – спросила я женщин.

Сегодня был пятый день нашей очереди на кухне. И мне посчастливилось оказаться там вместе с сестрой Клавдией и Мэри.

– Отчего же тебе интересно? – удивилась Мэри.

– Я… Он уже несколько раз останавливался в нашем монастыре. А я знаю, что мужчины не имеют права оставаться на ночь. Видимо, он чем-то отличается…

– Да, лишь Настоятели могут оставаться там, где они пожелают. Однако, он самый примерный из братьев, которых я встречала. Поэтому, тебе нечего его бояться, – вдруг ответила Клавдия.

На что я про себя хмыкнула.

– Я не боюсь… Просто все еще изучаю. Столько правил, исключений, тонкостей.

– Это все конечно важно, но все мы здесь с одной общей целью. По мне это самое главное – улыбнулась Мэри, перемешивая фасоль.

– Что, он тебе понравился? – вдруг прошептала рядом стоящая Клавдия.

Так тихо, чтобы другая монахиня не услышала.

Я замотала головой, слишком явно пытаясь доказать обратное.

– Не волнуйся Мигель, не ты одна через это проходила.

– Правда? – слишком громко ответила, шокировано раскрыв рот.

Та лихорадочно заозиралась, испугавшись лишних ушей. Но все же ответила.

– Быть монахиней – тяжкая, но святая ноша. И все мы рано или поздно должны противостоять соблазну.

– Это так, – ответила Мэри, явно догадавшись, о чем мы, – поэтому не прячь себя в этом противостоянии. Откройся Богу, и он даст тебе силы справиться.

Я еле-заметно закатила глаза. Хоть я практически привыкла к тому, что божественная тема всплывала практически везде, но иногда это было слишком неожиданно.

Уже прошло почти 2 недели, как он уехал.

Веяло холодом, который неуклонно клонил природу в спячку.

И до сих пор у меня было от силы десять тысяч. Такая малость.

До сих пор никто не знал, где я находилась. Я пропала со всех радаров, решив, что именно так агентство никогда меня не найдет.

Однако, я даже не предполагала, что я смогу сказать своей семье о таком долгом отсутствии. Пару недель я бы еще как-то смогла объяснить. Но месяцы? Года?

От этих мыслей становилось дурно, и пищевод заворачивался в тугой узел.

Совсем не хотелось думать ни о чем другом, кроме… Нет, ни о чем.

Эта ритмичность послушнической жизни вгоняла меня в транс. В транс, где день изо дня был цикличен. Та же пища. Те же лица. Монастырь. Лес.

Как долго я готова прятаться? Когда эта жизнь настолько мне опротивит, что агентство покажется избавлением?

Что будет, если чаша весов склонит монахиню к прошлому, заставит отказаться от своей нынешней роли? Что, если это бытие день ото дня становится более невыносимым? И делая старую жизнь и ее сложности все более манящими?

Что есть боль, а что есть наслаждение?

***

На вечернюю молитву я шла уже с закрытыми глазами. О чем бы я не думала, рефлексы сами вели меня в нужную сторону. Повторяя замкнутый круг.

Было уже темно, приближался самый темный месяц в году. И как хотелось бы увидеть снег…

– Я рада видеть с нами сегодня Настоятеля Франциска, который так любезно согласился прочитать нам его любимый псалом. Настоятель, прошу.

Аббатиса заняла свое место, открыв мне взор нашему гостю.

Боги, да за что он со мной так? Зачем он продолжает приезжать, сводя мои инстинкты с ума?

Никакие доводы о рациональных причинах не имели для меня смысла. Я была уверена, что он хотел надо мной поиздеваться. А может, так он тестировал свою веру, выбрав, как он сказал, самую для него тяжелую муку?

Франциск прочистил горло и невидящим взглядом стал зачитывать. Таким неестественным, даже искусственным голосом, который он обрел за десяток лет.

Шли минуты. И чем дольше пылали мои щеки, тем больше я убеждалась, что он меня не замечает.

Когда его место сменила старшая монахиня, дав ему возможность отойти, даже тогда его глаза смотрели в противоположную сторону.

Обидно. Безумно обидно.

Может быть, у него действительно какие-то церковные дела к нашей Аббатисе? Она явно была рада его сегодня видеть.

Боль и отчаяние заполняли меня, давая противоположный эффект коллективной молитве.

Я заставила себя отстоять службу, выдерживая его присутствие.

И чем дольше я должна была видеть его, тем больше я панически щелкала пальцами и покачивалась взад-вперед.

Нервы сдавали.

Последние слова прозвучали, дав возможность удалиться. И Франциск прошел мимо, так просто не замечая мое присутствие. Уходя прочь с безжизненным лицом.

Я была так близко, чтобы сбежать.

Уехать, лишь бы не видеть его. Не чувствовать.

Дверь позади захлопнулась, оставляя меня наедине со своим бешеным пульсом. Дышать, главное дышать.

Меня трясло. Крупно трясло.

Не знаю, сколько я так простояла, облокотившись к двери. В чувство меня привела идеальная тишина, режущая слух, означавшая лишь, что монахини уже разошлись по своим комнатам.

Я подошла к своему шкафчику, пытаясь найти последнюю сигарету, спрятанную на такой крайний случай.

Схватив зажигалку, я тихо вышла, направившись к самому удаленному выходу. Месту, где дым никого не потревожит и не создаст мне проблем.

Было довольно прохладно, но сухо.

Закутавшись в плащ, выданный мне так недавно, я привычным движением зажгла сигарету, быстро, но желанно втягивая ее дым.

Ох, какая сласть.

Бросить курить пришлось сразу же, как я приехала. Сигареты были здесь запрещены, а пополнение запасов становилось невозможным.

И эта была последней, припрятанная на самый крайний случай.

Машинально затягиваясь, я постаралась не выкурить все за одни раз. Все таки я хотела заполнить этот момент, этот дым в моем горле. Каждый момент, каждую секунду. Голова непроизвольно откинулась назад, выпуская его в холодный ноябрьский воздух. И протяжно выдохнула, наблюдая за тем, как дым растворяется в ноябрьском воздухе.

Чтобы вспоминать его все последующие года.

– Поделишься? – подпрыгнула я от неожиданного голоса в темноте, подходящего с внешней стороны монастыря.

Тяжело выдохнув, я молча протянула ему сигарету. Мой шок был тихий, наблюдательный. И не верящий в то, что сейчас происходило.

Франциск принял ее, аккуратно делая затяжку и тут же закашлявшись.

Я нервно усмехнулась.

– Когда была твоя последняя сигарета? – негромко спросила.

– В день, когда я стал монахом. Тогда я понял, что назад уже пути нет, – затянулся он еще раз, уже более уверенно.

Через секунду он протянул мне сигарету обратно.

Молчание длилось где-то с минуту. Выдохнув, я спросила.

– Опять скажешь, что у тебя дела к Аббатисе? – затянулась я в последний раз, тут же затушив сигарету ногой.

– Нет.

– А что тогда? К какой-то другой сестре? Гертруде? – продолжала я пустым голосом, смотря куда-то за горизонт.

– Нет. К тебе.

Я удивленно повернула голову, наблюдая за его реакцией.

– Зачем?

– Затем, что я решил.

– Что решил?

Несмотря на холод, спину обожгло огнем.

– Многое… У тебя осталась еще та одежда, в которой ты сюда пришла в первый день?

– Да… – протянула я, не уверенная в его мотивах.

– Переоденься. Хочу тебе кое-что показать. Жду тебя здесь через пять минут, – и он отправился вглубь монастыря, сворачивая к гостевой комнате.

Я вновь осталась одна, шокированная таким поворотом.

Но уже уверенная, что это было лишь начало.

Глава 5. Ник

Мне не нужно было долго собираться, чтобы быстро оказаться на выходе. Проблема была в том, что на мне была лишь легкая одежда, привезенная со мной в конце лета.

Как итог, светлые рваные джинсы и тонкий пуловер, оголяющий часть груди.

Полуапостольник также остался в комнате, наконец-то позволяя почувствовать развевающиеся в воздухе волосы.

Завернувшись в плащ, чтобы хоть как-то сохранить тепло, тихо прошагала к выходу.

И встретилась с совершенно незнакомым мне мужчиной.

На нем была кожаная куртка, надетая поверх джемпера с высоким горлом. Такие же простые темные джинсы в тон остальной одежде. Легкая щетина так красиво сочеталась с тоном его волос, когда-то уложенных назад, но уже довольно растрепанных.

Глаза округлились и я пораженно раскрыла рот, шокированная такими переменами.

– Выглядишь, словно призрака увидела, – весело засмеялся он, также в упор разглядывая меня.

– Мне кажется, я наконец-то официально познакомилась с Ником, – слабо улыбнулась я, в шутку протягивая ему руку, – Меня зовут Софи.

Он в ответ протянул руку, беря меня за тонкие пальцы и прикасаясь к ним поцелуем.

– Очень польщен, Софи. Не откажешься ли ты провести со мной вечер в городе?

Все еще округляя глаза, я тихо проронила.

– А как же?… Разве я могу покидать монастырь?

– Пока что ты не монахиня. И поэтому не все правила на тебя еще распространяются.

– Ты забыл сказать, и слава Богу.

Он строго взглянул на меня, не комментируя. Его рука потянула мои пальцы за собой, уводя в темноту.

И тут же отпуская.

Выход находился в пяти минутах ходьбы, благо, что мы вышли не с дальней части монастыря. Потому что мое тело уже успело промерзнуть, пронизанное ноябрьским холодом. Стук моих зубов явно выдавал меня.

– Уже почти пришли, осталось лишь дойти до парковки, – бросил он быстро, замечая лезгинку моей челюсти.

– Угу, – только и бросила я, отстукивая. Лишь бы дожить до этой парковки.

Мы остановились перед довольно новым Рендж Ровером, который мигнул нам фарами.

– Ого, – снова выдала я простой звук, когда он открыл передо мной пассажирскую дверь.

– Вдруг ты забыла, как открываются машины, – усмехнулся.

Его новый образ шел ему намного больше. Хотя, скорее уж его старый образ.

Пристегнувшись и обняв себя руками, дрожа, я наблюдала, как Ник скинул куртку на заднее сиденье. Сев за руль, он закатал рукава, оголяя плотные татуировки на обеих руках.

– Ого! – воскликнула я в очередной раз.

– Ты теперь всегда там будешь реагировать? – хитро посмотрел, – Разве несколько месяцев в монастыре так на тебя повлияли?

– Эм… – протянула я глуповато, сглатывая слюну, – Тебе так очень идет.

– Нравится? – довольно ухмыльнулся, разворачивая машину.

– Да. Ты и сам мог бы быть моделью, – снова усмехнулся на это, – Правда! А татуировки! Никогда бы не подумала! Откуда они?

Ник выглядел очень самодовольным. Моя реакция словно вселяла в него уверенность, давая понять, что он все делает правильно. Как мне казалось.

– Набил. Когда еще не планировал идти в монахи.

– Да, было бы странно, если наоборот.

– Именно, – улыбнулся, кинув на меня быстрый взгляд, – Ты настолько промерзла? Мы можем остановиться в центре, взять тебе куртку.

Я чуть на задохнулась от истерического смеха.

– Что я не так сказал? – непонимающе, но игриво зыркнул.

– Ничего, просто я до сих пор не могу привыкнуть к твоему виду. Это странно.

– Да, ты тоже выглядишь очень непривычно без монастырской одежды. Но мне так больше нравится, – закашлялся на последних словах.

– Вот как, – на лице проступила улыбка чеширского кота, – Ты так и не сказал, куда мы едем.

– И не скажу. Но по дороге захватим тебе куртку.

***

Город находился примерно в получасе езды. Мой взгляд парализовало на его внешности. Эти крепкие руки, умело управляющие Веларом. Прищуренный взгляд, который так цепко вглядывающийся в вечернюю тьму. Свет салона, слабо освещающий его татуировки. Получалось разглядеть лишь очертания какого-то зверя.

Казалось, что мы едем в другую жизнь. Туда, где мы могли бы забыть о том, кто мы есть на самом деле. Начать все заново.

Его волосы до сих пор топорщились в разные стороны, и я, все еще загипнотизированная, протянула руку в их направлении. Плащ спал, когда я быстро прикоснулась, поправляя прическу. На что Ник заинтересованно взглянул на меня, отмечая открывшуюся ему фигуру. Его глаза светились от такого быстрого физического контакта, на лице появилась улыбка.

– Что-то ты чересчур довольный, – хитро прищурилась, когда его вид стал слишком подозрительным.

– Есть из-за чего, – поставил вторую руку на руль, делая поворот, – Я никогда этого не делал.

– Чего не делал? Уезжал?

– Нет, езжу то я как раз таки много. Но не проводил вечер так, как сейчас. Особенно в компании такой прекрасной девушки.

– Боишься привыкнуть?

– Боюсь уже привык, – нервно засмеялся.

Впереди показались огни города.

В груди резко застучало. Отчего-то возникла знакомая паника при виде очертаний города.

– Что это за город? – тихо проронила.

– Небольшой, наверное всего около 40 тысяч жителей. Здесь мало что есть, если сравнивать с Миланом.

Я понимающе хмыкнула.

– Часто ты здесь бываешь?

– Не особо. Обычно проезжаю его мимо по дороге к вам.

Однако он довольно хорошо ориентировался для незнакомца.

Прилавки пестрили, и мы остановились на парковке одного торгового центра. Быстро выскочив, я практически побежала ко входу, пытаясь на контактировать с холодным воздухом.

И была ослеплена ярким светом витрин. Поморгав пару секунд, стянула плащ, наслаждаясь резким перепадом температур. И счастливо засмеялась, чувствуя себя живой.

Наконец-то живой.

– Всего-то пара месяцев, а какой эффект, – засмеялся мой водитель за спиной, подходя.

Он не стал одевать куртку, оставаясь с задернутыми рукавами. Взгляд был нежный, горячий, блаженный. Так и хотелось в нем раствориться.

Думаю, можно было еще поспорить, кто сейчас ощущал себя более живым.

– Показалось, что года. – негромко ответила, разворачиваясь к магазинам, – Ну что, куда теперь?

– Налево, – быстро бросил, медленно направляясь к закоулкам центра.

– Ник, я… – вдруг осознавая, – У меня нет денег.

– Ох, уверен, с этих просмотров у тебя уже есть приличная сумма, – усмехнулся, засранец.

– Ты же знаешь, что я не могу их обналичить.

– Да, знаю. Не волнуйся о покупках. Можешь считать, что это моя плата за твою компанию.

– Но я верну!

– Думаю, лет так через десять, – грустно усмехнулся, заходя в магазин.

***

Мы вышли с тепла, держа в руках медовые палочки, приготовленные во фритюре. Пальцы обжигало, но я готова была заплакать от счастья, наконец-то вкушая мою любимую выпечку.

Мы подобрали мне черную кожаную косуху, утепленные штаны и шерстяной шарф, на котором уже настояла я.

Улица уже казалось другой. Более приветливой, что ли. Пальцы утопали в жире палочек, на что мой желудок лишь довольно урчал.

– Куда теперь? – спросила я с набитым ртом.

– Здесь недалеко.

Мне было абсолютно неважно, куда он меня вел. Хоть на казнь.

Издали послышалась гитара, которая, как по моим нотам души, сладко забренчала. И чем дольше мы шли, тем громче она становилась. Пока мы не вышли на полу-площадь, наполненную живыми людьми. Да, именно такими.

Людьми, наслаждающиеся собой. Вечером. Жизнью.

В грудь больно защемило, увидев толпу в центре, танцующую под притягательный ритм инструмента.

– Идем? – вдруг спросил Ник, озорно поглядывая на толпу.