Умирать всегда глупо

А местные, черные ночи с мириадами звезд и странными шепотами и говорами планеты? Сколько он натерпелся страха, когда в этой, почти осязаемой черноте кто-то вдруг начинал дико завывать, по сумасшедшему хохотать или жалобно стонать. Конечно, возможно, это трескались камни, днем нагретые, иногда, до нуля, которые ночью быстро охлаждались при температурах и ниже ста градусов. Хотя, может, это хохотало и трескалось только у него в голове. Именно поэтому, уде довольно давно он засыпает только со снотворным.

Некое подобие кровати Стеран соорудил себе, вырыв сбоку от остатков корабля яму, несколько смахивающую на могилу, но достаточно удобную для своего непосредственного назначения. Засыпая, он часто думал о том, что еще никто не спал в скафандре среди пустошей неприветливой планеты рядом с обломками своего корабля в яме-могиле. Еще он думал о Земле и часто грезил ею, постепенно удаляясь от реальности.

Как и у Робинзона, у Стерана имелся свой календарь, для создания которого он облазил все окрестности. Для начала он выбрал более менее ровную площадку, очистил ее от булыжников, разровнял как смог, а затем повел свой нерадостный счет. Валуном среднего размера он отмечал будний день, а валуном побольше – выходной или праздник. Камни он складывал в четыре цепочки по семь штук в каждой, обозначая тем самым месяц. Все местные подходящие булыжники давно были пристроены к соответствующей дате и теперь, каждый раз, когда он просыпался, он шел на поиски камня сегодняшнего дня.

Из всех развлечений у него имелись только транквилизаторы и Его Камень. Транквилизаторы, как обезболивающее, входили в состав жизнеобеспечения. Ему еще сразу пришла в голову мысль, что при крайних обстоятельствах можно будет таким образом легко покончить с жизнью. Не тут-то было. Его слишком умный и правильный скафандр, будь он проклят, артачился и часто не давал нужного вещества вовсе, следя за здоровьем своего хозяина. Примерно такая же ситуация сложилась и с алкоголем, причем даже когда он в обход системы обеспечения выпивал некоторую дозу, скафандр тут же проводил общую чистку организма и действие алкоголя нейтрализовывалось. В конце концов, Стеран обнаружил, что ему дана некоторая вольность по «выходным» и по «праздникам», когда ему разрешалось чуть-чуть забыться.

Еще у него был Его Камень. Этот, приличных размеров булыжник, скорее даже, обломок скалы, округлой формы, Стеран облюбовал для своих размышлений. В большинстве своем ему совершенно нечего было делать и он шел, садился на свое место, принимал позу мыслителя и думал, Здесь, в этой обстановке, мысли текли просто идеально – никаких отвлекающих и мешающих факторов вокруг просто не существовало. Он думал о семье, близких и знакомых; о науке и политике; о смысле жизни и роли человека во Вселенной; об их неудачной экспедиции и о Земле. Сам того не заметил, как его мысли стали обращаться только вокруг Земли, ею он грезил. Это продолжалось часами. Он вспоминал голубое небо родной планеты, зеленую траву, большое, яркое, теплое солнце, дождь и радугу, окружающих его людей и многое, многое другое. Каждая, даже мелкая частичка Земли не шла ни в какое сравнение с тем, что он видел каждый день вокруг, и была чрезвычайно ему дорога.

Через какое-то время Стеран неожиданно понял, что солнце всходит над горизонтом все ниже и бывает на нем все меньше. Если бы он находился в средних широтах, то еще ничего, а если за местным полярным кругом, когда солнце хотя бы раз не взойдет над горизонтом, то это грозит неминуемой гибелью – ни одна из его солнечных батарей не даст ему ни ватта энергии. Дни шли за днями и становились все короче. Вчера, например, ему пришлось открыть их все и использовать все время светового дня, так мало они вырабатывали электричества!

Стеран посмотрел на часы – как быстро прошла его последняя длинная марсианская ночь. Сейчас должно было появиться солнце, и он направил свой взор на восток. Лишь слабый отблеск зари увидел он, или это ему вообще показалось? Источник его жизни не взошел, у него есть еще несколько часов этой новой, все еще продолжающейся ночи. Он опустил голову – как он устал. Он сделал все, что мог. Он боролся и не сдавался. Но теперь все кончено, помощь, на которую он надеялся, не пришла.

Последняя идея пришла ему в голову, ее он должен выполнить. Стеран вскочил на ноги и заторопился. Все, теперь никто не узнает, сколько дней он томился здесь в ожидании помощи, и к концу его многочасовой работы его гордость, его календарь, из ста шестидесяти четырех камней почти полностью уничтожен. Но он должен был это сделать, это его долг, перед живущими на Земле.

Сделав все, совершенно спокойно он вернулся на свой камень. Не было ни страха, ни ужаса перед предстоящим, осталась лишь всеобъемлющая усталость. Конечно, этот несчастный скафандр не даст принять смертельную дозу транквилизатора и тихо уйти из жизни, но и долгое время мучительно умирать от холода и удушья он тоже не намерен. Все кончено. Как он устал.

Стеран глубоко вздохнул в последний раз, открепил зажимы шлема и поднял забрало, открыв лицо атмосфере планеты. Мгновенно закипевшая кровь и частички земного воздуха взорвали его тело изнутри. Рука медленно опустилась вдоль тела, а голова упала на грудь, но он так и остался сидеть на своем камне, словно дожидаясь восхода солнца.

Через год после крушения автоматическая межпланетная станция, кувыркающаяся и купающаяся в лучах солнца, обследовала место аварии марсианской экспедиции и передала на Землю тысячи сделанных фотографий. На одной из них, сильно увеличенной, можно было различить надпись сделанную, по-видимому, из уложенных в ряды, собранных кем-то камней: «Прощай, Земля!»