Меценаты зла

Терминал снял с него шестьсот пять рублей и отправил сообщение за шестнадцать парсеков. По крайней мере, Кирилл на это надеялся. Сообщение должно было прийти на телефон, электронный ящик и домашний почтовый планшет. «А если и оно не дойдет?» – забеспокоился Громов. Положительным ответом можно было бы считать увеличение счета на кругленькую сумму. Ответить по-другому Громов старший вряд ли сможет – свое местонахождение Кирилл ему не сказал. «Хотя с него станется, – с улыбкой подумал звездолетчик. – Проложит гипернити ко всем обитаемым планетам и спутникам да отправит десяток сообщений».

Кирилл вышел из кабинки и подошел к справочному окошку. За стеклом томилась девушка скучной наружности. Кирилл ждал, что дежурная улыбка немного осветит ее тусклое лицо, но она осталась невозмутима и суха, как лоно старой девы.

– Я отправил текстовое сообщение, – без предисловий начал Громов. – Оно будет дублироваться, если адресат не получил его сразу?

– Первые сутки. Далее – за отдельную плату.

– Хорошо вы тут устроились! – взорвался звездолетчик. – Может, у вас тут не терминалы, а муляжи? Умных фраз поназаписывали: «Невозможно установить связь с абонентом, прокладка гипернити требует изрядного количества энергии, предлагаем отправить текстовое сообщение…» А сами только деньги и снимаете со счета.

Кирилл понимал, что говорит ерунду, но злость так и распирала его изнутри. Но профессионализм девушки остудил его пыл.

– Вы можете записать свои претензии в книгу жалоб, – произнесла она. – Но мы так же можем обратиться в суд за неоправданное обвинение компании «Гипер». – После этих слов девушка впервые улыбнулась. – Вы будете заказывать дубляж письма? Если оно дойдет до адресата в течение суток, деньги вернутся к вам на счет.

– Улыбайтесь чаще, – ответил Кирилл. – Так вы выглядите намного привлекательнее и женственнее.

– Я сюда не красоваться прихожу, а работать, – восприняв комплимент, словно это было оскорбление, ответила девушка.

«Может, это все-таки робот?» – с грустью подумал Кирилл. А вслух произнес:

– Сообщение номер 00372. Дублировать в течение недели.

– Вы в курсе, что на Кришне неделя длится пятнадцать дней?

Кирилл кивнул, и в который раз позволил чужим электронным щупальцам отхватить кусок от денежного пирога его счета.

– Спасибо за использование услуг компании «Гипер», – сказала девушка. – Всего доброго.

– И вам не болеть, – ответил Кирилл и вышел на улицу. Его прощальные слова были равносильны пожеланию человеку не страдать от жажды, когда вокруг него раскинулось озеро, три речки и десяток колодцев.

Идя в центр связи, Кирилл надеялся успокоить себя и родных, а вместо этого получил целый букет новых тревог и вопросов. «Что же могло случиться? Неужели Эгон и Теодор так быстро добрались до отца?» – Кирилл не хотел об этом думать, но жестокая правда говорила сама за себя. Отец отвечал всегда. Сразу. А в сообщении ясно говорилось, что у тайльского правительства есть люди на Spes. И им дали задание быстрее, чем он долетел до Кришны. Одна мысль, что маму с папой могут оскорблять, бить, пытать и допрашивать повергала в шок. «Но они все-таки на Spes, не на Тайле, – постарался успокоить себя Громов. – А на родной планете и воздух помогает».

Звездолетчик отошел подальше от здания и огляделся. Слева он увидел выглядывающую, словно солдат из окопа, знакомую верхушку башни. Кирилл надеялся, что во время пешей прогулки мысли придут в порядок, и зашагал в сторону отеля.

– Ну что? – спросил Жак, когда Кирилл вошел в номер.

В комнате горел только ночник. Поэт посапывал, а француз полусидел-полулежал. Видимо, дожидался прихода Громова.

– Хреново, если честно, – ответил звездолетчик. – Начинаю думать, что нужно было сразу лететь на Spes. Но тогда бы меня объявили преступником вполне законно. Хуже того – пиратом.

– Да так же бы потом штраф заплатил и все, – не согласился Жак.

– Ага, миллионов десять рублей. И работал бы я потом лет до сорока бесплатно.

– Лучше работать, тем более на отца. Чем остаться без хорошего начальника.

Кирилл невесело усмехнулся.

– Ты чего, мстишь мне? – спросил он. – За развозчика картошки? Что ж, ты прав, и я совершаю большие ошибки. И чем умнее и самоуверенней человек, тем эти ошибки фатальней.

– Да перестань ты, – примирительно подняв руки, сказал француз. – Сам же знаешь, что не делается, то к лучшему.

– Ох и спорная поговорка, – покачал головой Кирилл, расстилая кровать. – Иногда это выражение можно проверить только лет через десять после случившегося.

– Ну вот и проверишь, – улыбнулся Жак. – А сейчас давай спать. Дверь хорошо закрыл?

– Если доживу, – мрачно ответил Громов.

Кирилл закрыл дверь на дополнительную щеколду и лег на кровать. Мысли, словно мухи на мед, ринулись на решивший отдохнуть мозг. Они вертелись рядом друг с другом, кружили, садились, чтобы отхватить кусочек, оставляли личинки новых мыслей. Кирилл усилием воли, словно тяжелой липучей мухобойкой, начал разгонять назойливые видения.

Повторяя устав космолетчика, словно молитву, Громов уснул.

Глава пятнадцатая

Проснулся он еще более уставшим, чем ложился. Всю ночь ему снились какие-то чертовски неприятные сны. То как взрывается термоядерный двигатель, то как разгерметизируется скафандр, когда он работает в открытом космосе. Но хуже всего – это покрывающийся шерстью мутант Эгон Шульц, бесшумно ступающий по их дому. Главный помощник Рекса подкрадывается сзади к матери Кирилла, тянет алчущую руку к ее горлу… Громов хочет закричать, кричит, но в ту же секунду просыпается с четким осознанием, что он на другой планете. И помочь – бессилен.

Первым делом Кирилл включил свет и проверил счет. Денег стало меньше. Последней операцией была автоматическая оплата номера за следующие сутки. Громов устало потянулся и сел на кровати. Поэт сонно сощурился и еще сильнее закутался в одеяло. Француз встал, собираясь первым занять туалет.

– Мне нужен компьютер, – задумчиво глядя на экран, сказал Кирилл.

– В четырехзвездочной гостинице компьютер был бы в номере, – заметил Жак.

– Хватит и экрана, – ответил Громов, тыкая в кнопки наручного компьютера. – Голограммная сетка что-то ерундит. А на двухдюймовом экране резюме особо не напишешь.

– Резюме? – в один голос переспросили Поэт и француз.

– Вам бы тоже неплохо что-нибудь такое сделать. Хотя с Иваном вообще беда. Ни документов, ни информации в реестре общей базы данных человечества.

– А получить их никак нельзя? – жалобным голосом поинтересовался Иван.

– Будем думать… без них тебе не улететь на общественном судне.

Экран осветился, и Кирилл вошел в зону интернета планеты Кришна. Найдя сайт, где были собраны вакансии для космонавтов, Громов начал листать страницы. Большинство работодателей принимало электронное резюме, некоторые требовали личного контакта даже при его подаче. Но сроки рассмотрения удручали. Самые быстрые обещали ответить в течение трех дней.

Громов отредактировал резюме и отправил его десятку заводов, сотрудничающих со Spes. Заводы номер три, семнадцать и тридцать шесть он решил посетить лично. Начав действовать, Кирилл словно подбросил сухих дров в затухающий костерок надежды. Dum spiro spero9, как говорится. Только воздух для его огня – это действия.

Кирилл наскоро умылся, выдавил тюбик витаминизированной овощной пасты в саморазогревающийся суп и быстро все проглотил. Сейчас было не до вкусностей.

– Сидите в номере, чтобы я вас не искал, если понадобитесь, – сказал Кирилл, подходя к двери.

– И что нам делать? – спросил Поэт.

– Фильмы смотрите, стихи пишите, – пожал плечами Громов. – Радуйтесь спокойным дням.

И вышел, не дожидаясь ответа.

***

Кирилл сидел в отделе кадров завода тридцать шесть.

– Мы рассмотрим ваше резюме в течение недели.

– Недели?! Это же пятнадцать дней! На дворе середина двадцать четвертого века, а работаете, словно почту на лошадях возят!

– Вы нам не подходите, – сухо улыбнулась девушка.

– Еще бы! – вставая, воскликнул Кирилл. – Нанимайте улиток, они до Индры три года лететь будут.

Громов вышел на улицу злой и недовольный. Видимо, на Кришне звездолетчики с подобным опытом не редкость. Иначе чем объяснить то равнодушие, с которым его приняли на всех трех заводах? Теперь оставалось ждать перевода от отца либо ответа на электронную почту от какого-нибудь работодателя.

С этим неутешительным выводом о собственном бессилии, Кирилл вернулся в отель. Жак и Иван смотрели какой-то космический боевик. Поэт, видевший лишь фильмы столетней давности, сидел с приоткрытым от удивления ртом, француз поглядывал на экран с ленивым интересом телевизионного завсегдатая.

– Чувствую, Жак, придется идти тебе работать водителем, – усмехнулся с порога Кирилл.

– Да здесь же сплошные роботы.

– Не все компании могут себе позволить грузовики с автопилотом. Платить зарплату на первых порах намного проще.

– И сколько здесь можно заработать?

– Думаю, на полет до Spes за пару лет отложим. Надо же еще где-то жить и чем-то питаться.

Поэт, незнакомый с бытовыми проблемами, переводил удивленный взгляд с одного старшего друга на другого. Он хотел красоты и свободы, а вместо этого сидел в тесной комнате без единого живого листочка. Главной радостью стало окно, сквозь которое можно было видеть бесконечность неба и знать, что оно – настоящее. Еще одним открытием для него стало, что небо каждый день – разное. Его глубина, неуловимый оттенок бесконечно меняются. Оказывается, небо не имеет пять стандартных режимов, три из которых им показывали в столовой. Небосвод Тайлы невозможно спутать с голубовато-серым воздушным куполом Кришны. Теперь он хотел сравнить их с суровым небом Spes. Но новой мечтой его жизни стало увидеть солнце в сияющей голубизне колыбели человечества.

Жак засмеялся.

– Думаю, не пройдет и недели, как все решится само собой.

– Снова пророчествуешь, – оскалив зубы, хмыкнул Громов. – Хватит уже. Я в бункере наслушался их предостаточно.

Иван, услышав напоминание о брате, вмиг погрустнел.

– Как он там? – вздохнул он.

– А ты разве не чувствуешь? – удивился Кирилл. – Вы же братья. И, похоже, оба с какими-то странными способностями.

Иван посмотрел на него пронзительным взглядом, как тогда, в бункере, и тут же зажмурился.

– Что ты там говорил? Двадцать шесть парсеков? – с иронией спросил француз, глядя на медитирующего Поэта.

– И сотни метров земли от поверхности до бункера, – добавил Громов.

– Неплохая телепатическая связь, – кивнул Жак.

– «Темный передатчик» и гипернити отдыхают, – поддержал шутку Кирилл, хотя в голосе не осталось и нотки иронии.

На миг ему показалось, что перед ним мертвец. Будто Поэт ушел, оставил тело, как бесполезную одежду. А сам унесся далеко, оставив под опущенными веками стеклянные глаза, а в груди – редко бьющееся сердце.

Пауза затягивалась, Кирилл шагнул вперед, чтобы вывести Ивана из транса. Но не успел.

– По крайней мере, он жив, – встрепенувшись, сказал Поэт. – А рана почти зажила.

– Так и сказал? – приподняв брови, спросил Жак.

Поэт кивнул и добавил:

– В эфирном пространстве нет границ. Я и не думал, что в него так легко войти. Мой брат там настоящий принц. Видимо, тонкий эфир любит пророков. Ведь они – его голос в мире материи.

Кирилл в сомнении нахмурил лоб, но разубеждать Поэта не стал. Как и любой человек, не обладающий сверхспособностями, он относился к «отклонениям» с изрядной долей скепсиса.

– Это он тебе все рассказал? – с улыбкой поинтересовался француз.

– Я это увидел.

Поэт описывал брата, находившегося за триллионы километров, словно стоящий перед носом экзотический цветок. Кирилл покачал головой и стал перебирать запасы провизии. Сейчас, когда голод и страх смерти отступили в область неприятных воспоминаний, а день принес ворох мелких неудач, хотелось закусить чем-нибудь вкусным и, хотя бы с виду, натуральным.

Громов позвонил и заказал ужин на три персоны. На первое была уха с форелью, на второе – картофельное пюре и бутерброды с семгой.

Еду принес спустя двадцать минут смуглый парень лет шестнадцати. Смотрел он в пол, и весь был какой-то нескладный, сутулый. Секунд на двадцать он задержался в дверях, лишь на миг взглянув на постояльцев. Видимо, дожидался чаевых, но у Кирилла не было наличными ни копейки.

Друзья набросились на еду, словно весь день постились и тяжело работали. Даже Иван во время трапезы потерял свой одухотворенный вид, превратившись в обычного голодного парня.

Вечер прошел в расслабленной сытости и ничего незначащей болтовне. Кирилл начал дремать, изредка возвращаясь в реальность. В одну из таких вспышек ему показалось, что кто-то возится с ключами. Но ведь Жак и Иван никуда не выходили…

Кирилл вскочил и зажег свет. Первым делом он удостоверился, что щеколда закрыта. Слабая защита, но все-таки. Прислушавшись, он понял, что кто-то пытается взломать замок. Громов растолкал француза и Поэта. Жак, нужно отдать ему должное, сразу понял, что творится, и схватил телефон. Служащие отеля не отзывались. Видимо, нападающие об этом уже позаботились. Зато француз дозвонился до полиции и, назвав номер отеля, выкрикнул:

– Проникновение со взломом! Вооруженное нападение!

Иван никак не мог справиться с чарами Морфея, и звездолетчик затолкал его в ванную комнату. Замок на двери щелкнул, и теперь людей Рекса, а Громов не сомневался, что это они, держала только хлипкая щеколда.

Кирилл схватил тумбочку, на которой стоял телефон, и застыл в нескольких шагах слева от двери. Первый же вошедший испробовал ее крепость и, оглушенный, растянулся на полу. Его вытащили за ноги в коридор, но небольшой пистолет остался лежать на паркете.

С другой стороны Жак с размаху пропечатал ногой дверь. Она ударила, словно клюшка шайбу, пистолет, и захлопнулась. Оружие полетело в сторону и Кирилл, словно пес за пластиковой летящей тарелкой, прыгнул вслед за ним. Через миг дверь снова распахнулась, но Громов уже лежал на полу с оружием в руках. Такого пистолета он еще не видел, но курок и прицел были на месте. А большего ему и не нужно; щадить он никого не собирался.

Дверь была достаточно узкой, и враги могли вламываться только по одному. Секунд пятнадцать ничего не происходило. Нападающие поняли, что эффект неожиданности потерян, а жертва оказалась с зубами. И теперь никто не хотел лезть на рожон. Самое странное было то, что обе стороны молчали. Никаких угроз, криков, просьб. Только несколько едких проклятий пробурчал кто-то себе под нос. Будто люди из номера и коридора выполняли какую-то сложную, хорошо знакомую совместную работу.

В дверном проеме мелькнул силуэт, и Громов нажал спуск. Темно-зеленая пуля врезалась в солнечное сплетение противника и взорвалась. От удара шарика у врага сперло дыхание, но бронированная ткань лишь едва заметно потемнела от микровзрыва. А голова, скрытая маской с прозрачным забралом, и вовсе осталась невредимой. Рядом с Кириллом разорвалась такая же пуля, а затем дверной проем снова посветлел.

Громов попятился вглубь номера и опустился на одно колено. Сердце бешено колотилось, гоняя кровь по возбужденному телу. Несмотря на пистолет в руке, страх усилился, словно он оказался на корабле с неисправным компьютером. Броня противников его обескуражила.

Однако они медлили, удивленные прытью жертвы. По ощущениям Кирилла в коридоре было четыре человека, один из которых лежал оглушенный.

В номер, боком, ворвались сразу двое, поливая Кирилла огнем. Один микровзрыв слегка обжег ногу выше колена, другой – левую ключицу и подбородок. Воздух наполнился запахом паленых волос – отросшая за три дня щетина сгорела напрочь.

Громов выстрелил в ответ четырежды. Он целил в оружие. И один из шариков достиг цели. От пули Кирилла весь заряд пистолета взорвался одновременно. Громов с наслаждением, словно маньяк-садист, увидел брызнувшую из разорванных пальцев кровь. Красные ручейки текли под оглушающий, на одной ноте крик. «Видимо, он почувствовал настоящую боль впервые в жизни», – заметил Кирилл и трижды выстрелил в другого противника, шокированного воплем товарища. Но пуля вылетела всего одна.

Времени на размышления не было. Кирилл, словно разжавшаяся пружина, полетел к противнику и сбил его с ног. Тот с размаху пропечатал темечком косяк и потерял сознание. Отгораживаясь его телом от дверного проема, Громов толкнул в живот перешедшего на всхлипы врага. Мужчина, баюкавший раненные пальцы, мешком вывалился в коридор. В момент, когда Кирилл захлопнул дверь, с улицы донесся приглушенный звукоизоляцией вой сирен. Впервые в жизни Громов по-настоящему обрадовался приезду полицейских.

Кирилл услышал быстро удаляющийся топот. Первым порывом звездолетчика было выскочить и обезвредить последнего противника, но здравый смысл подсказывал, что и его удача может когда-нибудь кончиться.

Громов стащил маску с начавшего приходить в себя врага. Под ней оказался мужчина лет пятидесяти с сальными волосами грязно-желтого цвета. Он открыл глаза, но увидев над собой Кирилла, даже не стал пытаться шевелиться. Подошел Жак, из ванной выбрался Поэт и приподнял брови. Пол рядом с Громовым покрывали брызги крови и выжженные пятна.

– С автоматом я был бы куда увереннее. А так… – сказал Кирилл, чтобы хоть как-то снять напряжение.

– А так тумбочка оказалась лучшим оружием, – усмехнулся француз.

– Ты молодец, что ударил дверь. Иначе вряд ли бы мы отделались так легко. Похоже, им приказали работать на поражение, – сказал Кирилл и с напором добавил, глядя на лежащего мужчину: – Ведь так?

Тот кивнул.

– Лучше всех сработал Поэт, – перевел свою заслугу в шутку Жак, – досыпал в ванной, никому не мешал.

Вид у Ивана и, правда, был такой, словно он еще минуту назад спал.

В коридоре раздался топот целого взвода. В комнату вошли четверо полицейских, остальные заняли позиции в коридоре.

– Всем поднять руки! – проорал первый вошедший. Полицейские, в отличие от террористов, предпочитали работать вначале голосом.

Друзья отошли вглубь номера и послушно подняли руки. Сальноволосый, как окрестил про себя тайльского пса Громов, встал на колени и под дулом автомата показал пустые ладони.

– Выше! – рыкнул на него полицейский.

Вскоре в номер вошел человек, в котором Кирилл без труда признал начальника. Людей, привыкших приказывать, выдает каждое движение, каждая мышца лица.

– Вы постояльцы, – сказал он. В голосе не было и намека на вопрос. – Опустите руки и покажите документы.

Громов показал удостоверение космолетчика. Руководитель операции кивнул и спросил:

– А ваши?

Жак протянул тайльский паспорт левой рукой. Металлический каркас пальцев блеснул в свете ламп, но лицо полицейского не дрогнуло. С равнодушием осмотрев пластиковую карточку с обеих сторон, он вернул ее французу.

Поэт жалобно посмотрел на Кирилла, словно преданный пес, взглядом спрашивающий хозяина как поступить. Громов показал на Ивана и сказал:

– У него нет документов, но я полностью за него ручаюсь, и как раз собирался решать вопрос о документах…

– Вам придется поехать с нами, – обращаясь к Поэту, сказал руководитель операции. – Это чистая формальность. Вы целы?

– Я поеду с ним, это во-первых, – медленно проговорил Громов. – Во-вторых, я требую, чтобы вы разрешили нам носить оружие. – Не дождавшись реакции, Кирилл добавил: – Раз вы не можете обеспечить нам безопасность!

– В общественных местах это исключено.

– Позвольте его хотя бы распаковать! – показывая на оружие в спецмешках, воскликнул Кирилл. – Следующей же ночью, если не сегодня днем, наши враги попытаются снова добраться до нас! А им, как я посмотрю, вы разрешили носить оружие где угодно и когда угодно.

– Мы не разрешали…

– А что же это у них было? Детские пистолетики?

– Однако вы неплохо справились, – впервые позволил себе улыбнуться руководитель операции. – Решим все вопросы в участке. Сколько их было?

– Думаю, что четверо, – уже спокойнее ответил Громов.

Начальник кивнул. В этот момент в номер вошло еще двое полицейских.

– Мы обыскали весь отель – его нигде нет, – сказал один из них.

– Наверное, убежал на крышу, – предположил Громов. – А оттуда улетел на флаере.

Полицейский посмотрел на него с нескрываемым скепсисом. И через секунду объяснил свой взгляд:

– Здание оцеплено. Никакой воздушный или наземный транспорт от гостиницы не отходил.

– Значит, подземный отъехал, – пожал плечами Кирилл. – У этих крыс с Тайлы в каждом доме есть нора. Они вообще там любители подземелий. Особенно тайных.

На последние слова Жак нервно рассмеялся.

– Мы проверим подвал, – пообещал руководитель операции. – Самым тщательным образом… а сейчас – пойдемте.

Кирилл подхватил рюкзак и пакет с оружием. Жестом указал друзьям сделать тоже самое.

– Не хочу сюда больше возвращаться, – объяснил он.

Они вышли в холл в сопровождении десятка полицейских. Громов сдал ключ испуганному портье, поблагодарил его за хороший номер и пожелал спокойных постояльцев.

Троих террористов сажали в большую бронированную машину. У одного рука была перевязана от кончиков пальцев до сгиба локтя. Кирилл снова усмехнулся, вспомнив, как попал прямо в дуло пистолета этого неудачника.

Их посадили на средний диванчик восьмиместного полицейского флаера. Сзади расположились трое полицейских, впереди – водитель и начальник операции.

– В участок, – сказал он.

Рюкзаки друзья поставили в ноги, пакеты с оружием легли на колени. Флаер поднялся на вторую высоту дороги, предназначенную для служебного транспорта, и ракетой понесся над машинами обычных граждан.

Кирилл с интересом наблюдал за водителем, державшего в руке рычаг с четырьмя кнопками. Он не управлял машиной в прямом смысле. Водитель только отдавал команды: ехать, остановиться, развернуться, повернуть влево или вправо. А вот под каким углом, и с какой скоростью поворачивать решал компьютер.

До участка они добрались минут за семь. Громов отметил, что к ним на помощь полицейские приехали и того быстрее. Когда флаер опустился на землю, Кирилл вышел сразу же после руководителя. Жак и Поэт выбрались следом и стали озираться по сторонам – на улицу они вышли впервые за два дня.

Полицейский участок находился в центре города и занимал три восьмиэтажных здания. Архитектура была далека от утонченной. Видимо, при строительстве руководствовались только жестким прагматизмом. Окна смешивались с круглыми и прямоугольными шлюзами. Иногда по три этажа подряд тянулась голая стена, а в некоторых местах балконы выступали на добрых десять метров.

– Красивое здание, – заметил Поэт.

– Я бы сказал необычное, – уточнил Громов.

– А красота и не бывает обычной! – распахнув глаза и тряхнув золотой копной, воскликнул Иван. – Чем может поразить сухая прозаичность?

– Но не всегда необычное – красиво, – ответил Громов.

Иван развел руками, как бы говоря, о чем тут спорить? Потухал он так же быстро, как и вспыхивал.

– Для тебя нет ничего красивее солнца и неба, а для некоторых это – обыденность, – вступил в разговор Жак.

Но Поэт уже потерял интерес к спору и ответил самым многосмысленным жестом – пожал плечами. Руководитель, шедший в двух метрах впереди, обернулся. Теперь на его лице была искренняя улыбка.

– Вас ведут в полицейский участок, а десять минут назад чуть не убили, – сказал он, – а вы рассуждаете о красоте!

– Завидуете или смеетесь? – поинтересовался Кирилл.

Служитель порядка на миг задумался, а затем ответил так же, как и Поэт – пожал плечами.

Рядовые полицейские постепенно разошлись кто куда, а друзья и руководитель подошли к кабинету в середине коридора. Перед тем, как зайти, служитель порядка показал на дверь напротив и сказал:

– Это регистрационная. Зайдите туда после аудиенции со мной.

– А они работают? – с сомнением глянув на табличку, спросил Кирилл.

– Центральные участки работают круглосуточно, – сухо ответил он и открыл дверь.

Кабинет был спартански прост. Из мебели: длинный стол, стулья, стеллажи. Из техники – только настольный компьютер. И ни одного предмета, хоть как-то характеризующего личность обладателя кабинета. Ни картины, ни фигурки, ни фотографии. Словно это был ангар робота, а не рабочее место человека.

Полицейский достал из ящика одноразовый диктофон, информацию с которого можно было уничтожить только вместе с ним.

– Расскажите, кто, почему и как охотится на вас. После этого я отпущу вас, но пару ребят приставлю посматривать за вами. Для безопасности.

Кирилл кивнул и начал давать показания, тщательно фильтруя слова. Но и сглаживать ситуацию он не собирался. Если с ним что-то случится, то, по крайней мере, на Кришне будут знать, кто виноват. Четверть часа спустя Громов сказал: «Все». Руководитель выключил диктофон, не задав ни единого вопроса.