Пленница закрытого клуба

Мария де Сад

Пленница закрытого клуба

Глава 1. Как я попала в ловушку

Я сияла как праздничная медаль. Мне прислали приглашение приехать в Москву и поучаствовать в кулинарном конкурсе. Всего месяц назад я прошла отборочный кастинг на это шоу и вот она удача улыбнулась в полный ослепительно белых зубов рот. Уже и билет купила на железнодорожном вокзале. Если я стану победителем или хотя бы выйду в финалисты, то смогу устроиться на работу в одном из престижных ресторанов столицы.

Прощаясь, я шла по своему маленькому и уютному городку по его тихим улочкам. Перешагивала через выбоины и перепрыгивала лужи. Свернула на улицу Толстого, в конце которой располагался мой любимый книжный магазинчик. Зашла в него. Ха, символично. Бабка выползла, наверное, из дома, в котором ютилось торговое помещение, разложила на двух табуретах соединенных фанеркой, пучки всякой зелени с огорода. Я зашла в лавку, не обратив на нее и ее товары внимания, стала выбирать книгу, чтобы скоротать вечер в вагоне поезда.

Покинув книжный бутик и прижимая к груди выкупленный томик Марины Цветаевой, я свернула в переулок Федорова. Кто такой этот Федоров и чем прославился, не имела никакого понятия. Все, теперь я так и не узнаю это. Ура, еду в Москву, большой, светлый и очень красивый город.

Я приехала. Нашла адрес квартиры заранее снятой в Интернете, и отправилась на мое новое место жительства. Но судьба распорядилась по-другому.

Таксист завез меня совершенно на другой адрес. Я поругалась с ним и решила больше на такси не тратить время и деньги, села не автобус, который ехал по нужному мне маршруту.

Дело в том, что автобусы ездят как в одну сторону, так и в другую. Из-за незнания города я поехала в другую сторону, и в конце пути оказалась за городом. Вышла из общественного, чтоб его разорвало, транспорта и стала допытываться у прохожих, когда придет следующий.

Одна старушка сообщила, что через час, но если я пройду пару километров по шоссе, то выйду на автобусную остановку, с которой на любой маршрутке смогу доехать до нужной мне улицы.

Пройдя с километр меня, остановил полицейский патруль и вышедший из машины мужчина спустился с шоссе на тропинку по которой я бодро шлепала в указанном направлении.

– Документы предъявите, пожалуйста, – не представляясь, потребовал офицер.

Оценивающий взгляд полицейского прошел по моим ногам, немного задержался на бедрах, скользнул по животу, опять остановился на высокой груди, внимательно вцепился в глаза. Его немного передернуло.

Видимо моя полнота была ему неприятна. Ну как полнота, это я считала себя полной, комплексовала, а так имела вполне стройную фигуру, разве что чуть увеличенный объем груди и немного выделяющуюся из стандартов попку. Сама я была от своих размеров не в восторге.

– Извините. Обычная проверка, – пробурчал офицер и махнул напарнику, поджидавшему в патрульной машине.

То, что машина полицейская обозначал проблесковый маячок на крыше, а вот номеров я не запомнила, вернее их не было совсем, и вспомнила я это уже гораздо позднее, вернее поздно. Тогда на такие тонкости просто не обратила внимание.

– А хотите мы вас подвезем? – предложил немного староватый для полицейского мужчина.

– Да, пожалуйста, если не затруднит.

– Какое там затруднит! Все равно в сторону города отсюда надо ехать, вот только заскочим для проверки информации по пути и сразу обратно, – засмеялся офицер и посмеивался всю дорогу, пока мы поднимались к автомобилю.

Я уселась на заднее сиденье, полицейский захлопнул дверцу. Внутри убранство автомобиля тоже не вызывало подозрений, несмотря на то что я знала о содержимом патрульных машин только по книжкам и фильмам.

Ручки для открытия окошек отсутствовали, от передних сидений заднее было отделено металлической решеткой с мелкими ячейками. Правда в салоне было очень грязно, пол был усыпан всяким мусором, обшивка на сиденье с одной стороны была порвана.

Полицейский сел за руль и автомобиль, не прекращая мигать, тронулся в сторону большого и манящего огнями города. Я не могла понять, что со мной случилось, дыхание участилось, сердце прыгало в груди как бешеное.

Откинулась на спинку и попыталась успокоиться. Начала задремывать, дорога утомила меня. Очнулась от толчка автомобиля на выбоине. Мы заехали, в какую-то лесную полосу. Начала испытывать волнение.

– Куда мы едем? – с тревогой в голосе спросила я.

– Успокойся и постарайся расслабиться, – ответил полицейский, который до этого молчал.

– Вы сказали, что заскочите проверить информацию, а мы уже далеко за городом, в каком-то лесу! – у меня сердце готово было выпрыгнуть от страха. Предчувствие было какое-то очень уж нехорошее.

– Ну, не так уж и далеко. Да и не лес это, а так, подлесок.

Я почувствовала, как горло сжимает приступ тошноты, сердце снова дико заколотилось, как будто хотело вырваться из груди, как собственно и я из машины.

Мы повернули с шоссе и, проехав еще метров сто, остановились. Мне осталось только кричать и колотить кулаками в дверь, потом поняв бессмысленность своих попыток, стала бить в стекло ногами. Дверка распахнулась, и я не удержалась, по инерции вывалилась наружу.

– Не боись. Мы тебя насиловать не собираемся, – усмехнулся полицейский, который проверял у меня документы. Я вспомнила, что паспорт он мне так и не вернул.

– Отдайте мои документы.

– Ага, сейчас! – ответил офицер и приложил к моему рту и носу тряпочку, смоченную какой-то вонючей жидкостью.

Я попыталась закричать, но из горла вырывались только хрипы. Постепенно стихли и они. Ноги подкосились, и упасть мне не дал второй полицейский, который шел сзади. Он аккуратно усадил меня в траву.

– Что? Без успокоительного нельзя было обойтись? – спросил он первого.

– Ну, значит нельзя. Но она в сознании и даже уже может идти самостоятельно, – ответил офицер. – Только куда идти ей надо указывать, – хохотнул он над видимо смешной шуткой.

– Вставай, давай, и топай, не придуривай, – толкнул меня второй полицейский.

В моей голове все затуманилось, словно во сне, я подумала, что надо как-то сопротивляться и продолжала сидеть. Попыталась встать, но получилось только перевернуться на карачки.

– О, она уже принимает правильную позу, – сказал тот, что забрал мой паспорт, и они оба загоготали.

– Вставай, пошли дальше, немного осталось уже.

Он помог мне встать, и я поплелась за ним, еле передвигая ставшие ватными ноги. Мы прошли по тропинке минут пять. Вдалеке стоял здоровенный грузовой джип.

– Он? – спросил идущий впереди сопровождающий.

– Да.

Мы подошли к ожидавшему нас автомобилю и мужчины стали о чем-то разговаривать. Из-за затуманенного рассудка я понимала только отдельные словосочетания, но сложить из них мало-мальски понятную фразу не получалось.

– Хорошо, грузите ее в кузов, – предложил водитель джипа.

Блин, какое грузите, что тут вообще происходит? Голова закружилась. Крепкие мужские руки подхватили меня и закинули в заднюю дверку кузова внедорожника. На этом они не остановились.

Хозяин фургона без церемоний повернул меня на спину и зафиксировал мои безвольные руки и ноги ремнями, закрепленными на металлических стенках кузова. Мужчина привычными движениями протер мне ватным диском пропитанным спиртом предплечье, велел замереть и сделал укол в руку.

Место укола откликнулось жгучей болью. Все поплыло перед глазами, потом потемнело, и я отключилась, потеряв сознание. Последнее, что я запомнила, был звук закрывающейся дверцы кузова.

Глава 2. Подвал

Первое, что я увидела, было незнакомое помещение, очень напоминающее камеру, темное, унылое и сырое. Сырость не просто чувствовалась, она как бы сочилась из стен, потолка и пола. Капли громко монотонно стучали по какой-то поверхности, но определить, куда пропадала вода, не было возможности.

Я раньше не знала такого страха. Просто не сталкивалась с подобным и потому не испытывала. Такого ужаса, от которого сковывает конечности, холодеет все внутри, туманится взор и рвутся на мелкие кусочки внутренности.

Я думала, что знала о страхе все, когда толпа подвыпивших хулиганов догоняет меня в темном переулке и выкрикивает разные непристойные предложения, но случайность позволяет улизнуть от них.

Оказалось, что я очень сильно недооценивала настоящий страх, который сжимал горло мертвой хваткой и подгонял к нему тошнотворные позывы. В воздухе ощущалось вполне осязаемое присутствие смерти, от которой не было способа спастись. Было реально страшно, когда боишься закричать, но и сидеть, молча тоже очень страшно.

Из одежды на мне осталась только маечка, едва прикрывающая промежность. Ни трусиков, ни лифчика, ни джинсов, ничего совершенно.

Золотые сережки, цепочка с кулончиком и ажурный браслет с руки тоже пропали. Обалдеть, меня ограбили, но это не самое худшее. Хуже всего – неизвестность перед будущим. Что ждет меня впереди? То, что ничего хорошего можно быть уверенной, вопрос только в том, насколько плохи мои дела?

Для начала я исследовала надежность железной решетки, подползла к ней и толкнула, потом подергала. Решетка крепко сидела в петлях и была заперта на замок. За ней открывался кусок коридора подсвеченного еле светящими настенными светильниками. Атмосфера окутанного полутьмой помещения вызывала еще больший ужас. Я вернулась на койку и, уткнувшись в скудную подушку, заплакала.

Сколько провалялась всхлипывая, я не помнила, только встала я бодро и целеустремленно. Надо вспомнить все подробности моего похищения, а прежде всего, успокоиться.

Значит так, я шла на другую остановку, остановился полицейский патруль и проверил документы, офицер пригласил подвезти, прошла в машину. Стоп. А какие были номера? Номеров не было. Получается, я села в непонятную машину к непонятным мужчинами.

Мои воспоминания прервал шум шагов по коридору и вслед за ними скрип открываемого замка двери камеры. На пороге стояли мужчина в форме полицейского и женщина в медицинском халате.

– Алиса Александровна Михайлова? – сверилась с записью в блокноте дама.

Я не стала отвечать, только кивнула в знак согласия и снова всхлипнула.

– Доктор Чеснокова к вашим услугам. Мы вас не сильно побеспокоили?

– Следуйте за нами, пожалуйста, – предложил мужчина, распахнув дверь пошире.

Я не двинулась с места, рассматривая посетителей позволяющих себе показываться на людях в весьма неопрятном виде. Один грязный воротник халата чего стоил.

Вместо ответа я задала вопрос, беспокоивший меня больше всего:

– Куда вы дели мою одежду?

– Вы разве не помните? Пойдемте, я расскажу вам все по порядку.

Я вышла за дверь и в сопровождении офицера, как я его для себя назвала и докторши отправилась по коридору в сторону помещения через приоткрытую дверь которого проникал свет.

Мы прошли несколько камер слева и справа. Были ли в них другие люди, я не поняла, они были такие же темные, как и моя.

– Совсем ничего не помню, а что вспоминается, только вносит путаницу, – сказала я шлепая босиком по холодному полу.

– Проходите, – пригласила Чеснокова и кивком разрешила офицеру удалиться.

Это был смотровой, как я поняла по оборудованию, кабинет.

– Вас доставили в наше заведение без сознания. Вы точно ничего не помните?

– Говорю же вам, совершенно все спуталось в голове.

– Вас изнасиловали и мы просто ждали, когда сознание вернется к вам чтобы нормально провести осмотр, – сказала докторша и указала на кушетку. – Располагайтесь поудобнее.

Не, меня точно не насиловали, по крайней мере, пока была в сознании. Но вот потом, теоретически могли трахнуть, но я ничего не ощущаю. И почему, если это больничка, меня держали в запертой камере, вместо палаты. Все это выглядело слишком странно…

– Ну, чего стоим? Располагайтесь, – подтолкнула меня доктор Чеснокова к гинекологической кушетке.

Я в каком-то раздрае чувств последовала на странную лежанку и улеглась. Удивительно, но она была теплой.

– Сюда положите ноги, – подсказала врач и вставила их в металлические скобы, закрепленные на кушетке. Изнутри скобы были мягкие и тоже теплые.

– Не может быть, я не ощущаю, что меня насиловали, – произнесла я, привыкая к приятному объятию удерживающих элементов.

– Руками держитесь за это, – не отвечая на мои слова, предложила докторша, положив правую руку в такие же скобы только поменьше.

– Но я не хочу! Отпустите меня немедленно! Я хочу уйти.

Мягкий материал теперь удерживал мои руки и ноги, а женщина-врач, взяв ножницы, разрезала одним уверенным движением маечку от выреза шеи до самого низа.

– Вы что? Вы с ума сошли? Последнюю одежду и ту порезали, – моя нижняя губа тряслась, сердце готово было выскочить из груди.

Докторша, не сказав ни слова, вышла за дверь. Я дернулась в своих путах, но они были надежно закреплены.

– Ау! Кто-нибудь! Помогите, – закричала я, впадая в истерику.

Женщина возвратилась и, опять не говоря ни слова, вставила мне кляп в рот. На голове она застегнула удерживающий ремешок из эластичной кожи.

– Шумите слишком. Ведите себя тихо, – произнесла вроде как с обидой врач, накрывая меня свежей простыней.

С непривычки было трудно делать полноценные дыхательные движения, и я пыталась дышать через ноздри.

– Я скоро, – сообщила Чеснокова и опять покинула комнату.

Страх сдавил пульсирующие виски и пробрался в каждую клеточку тела. Так не бывает, это какой-то страшный сон, я сейчас проснусь, и все закончится. Докторша вернулась вместе с мужчиной в белом медицинском халате. Его я до этого еще не видела.

– Приготовь ее. А я начну пока осматривать грудь, – буркнул мужик Чесноковой.

Я опять воспряла духом, наверное, осмотрят и отпустят. А кляп во рту и мое обездвиживание – особенности процедуры осмотра. Поглядят, поймут что ошиблись, извинятся и отпустят восвояси.

В это время женщина развела мне ноги широко в стороны, вставив между коленей пластмассовую распорку. Колени закрепили в удерживающих скобах. Мужик рывком скинул простыню и отвел в стороны края разрезанной майки, уставился на мою обнаженную грудь. Я выпучила от возмущения глаза, но из-за кляпа не могла сказать, ни слова.

Мужчина довольно умело ощупал груди мягкими и нежными руками, аккуратно помял мне соски. Пока все очень походило на медицинский осмотр, и я стала успокаиваться.

– Все в ажуре у нее, – сказал он Чесноковой и стал что-то доставать из лотка с, видимо, инструментами. От увиденного набора извлекаемых медицинских аксессуаров я попыталась заорать, невзирая на вставленный клят.

Два хирургических зажима с резиновыми чуть загнутыми концами, похожими на большие ножницы, врач-мужчина закрепил на одном соске и начал поворачивать один по часовой стрелки другой против.

Меня охватил настоящий ужас. Адская боль проколола все тело. Попытки вырваться из оков не увенчались успехом, вместо визга получалось только глухо кричать. Я смотрела на своего мучителя полными слез глазами.

Он уставился на меня и ехидно улыбался.

– Что, милашка, больно? Так это еще не больно, поверь, будет больнее.

Чеснокова в голос расхохоталась.

– Внизу все в порядке. Готово к осмотру, – отсмеявшись, заявила она.

– С кляпом что?

– Да ничего! Желаешь наслаждаться ее криками?

– А что, я с удовольствием послушаю, ты меня знаешь, – ответил доктор и погладил меня по пока здоровой груди.

– Как хочешь. Можешь наслаждаться, только я слушать не хочу, будешь тут один возиться.

Слезы катились из моих глаз, кричать я уже не могла. Врач-мужчина повернулся ко мне и приблизился к моему лицу.

– Детка, меня зовут Борис Львович. Сейчас я вытащу твой кляп. Можешь кричать, звать на помощь, плакать, мне ровно фиолетово на тебя. Мне реально нравится, когда завывают от боли, но нисколько не по нраву пустые бредни, мольбы о пощаде и подобная туфта. Я ясно выражаюсь?

Говорить я не могла и потому только согласно кивнула.

– Не убедительно, – врач крутанул зажимы на соске, и шквал боли лишил меня способности соображать. – Вот так, я легко могу тебе сделать чуточку больнее и вернуть кляп обратно в рот, если вякнешь, хотя бы раз. И да, я порву тебе сначала этот сосок, потом второй, а дальше я посмотрю, что еще порвать. Забыл, напоминаю, плакать и кричать разрешается сколько угодно.

Чеснокова сердито скрестила перед собой руки, когда кляп покинул мою ротовую полость. Я превозмогла дикое желание закричать, умоляя прекратить это безумное обследование, но высказанное Борисом Львовичем предупреждение остановило меня.

– Молодец! – похвалил он, вставая между моих ног и перемещая кушетку, чтобы моя попа немного свисала с ее края. – Ну-с, приступим!

Доктор, если это был именно доктор, а не самозванец, перекатил столик с инструментами поближе к моим гениталиям. Он ввел палец в смазке в мою попку, тщательно промазал анус и стенки кишки. Ту же операцию он проделал, проникнув рукой в вагину. Распорка между ног не позволяла мне свести их. Я не видела, что врач берет с лотка на столике.

– Любопытствуешь? – спросил он, увидев, как я заглядываю вниз, но не могу ничего рассмотреть. – Посмотри, какая интересная штучка.

Глава 3. Врач-садист

Борис Львович покрутил у меня перед глазами длинным и тонким вибратором. Значит, сейчас он изнасилует меня, засунув в промежность этот предмет. Но вопреки ожиданиям, вибратор оказался у меня в попе. Хотела возмущенно закричать ругательства, но вовремя вспомнила предупреждения, и только прохрипела, пока вибратор медленно продвигался в кишке. Врач посмотрел на результат и видимо он его удовлетворил. Он залепил анус квадратиком лейкопластыря.

– Ну как? Обхохочешься ведь, правда? Но пока все в порядке.

Я сильно хотела, чтобы этот фантастический кошмар закончился или провалиться прямо тут сквозь землю.

– Теперь самое веселое будет, – доктор хихикнул и взял со столика сверкающий металлом предмет, смазал его и ввел во влагалище. – Гинекологический расширитель. Как ощущения? – продолжил запихивать инструмент глубже, растягивая вагину и продвигая вдоль вставленного в кишку вибратора, прижимающегося к стенке влагалища. Нестерпимая боль прошила тело, было ощущение, что вагина рвется на две половинки.

Не обращая внимания на мои дерганья, Борис Львович стал щупать ягодицы и внутренние стороны бедер. Потом он принялся ерзать пальцами по расширителю. От чужеродного инструмента в вагине напряглись мышцы, и к желудку подкатили спазмы.

– Маргарита, а может, все-таки, расширитель слишком велик? – обратился доктор к Чесноковой, значит ее Маргарита зовут, запомню.

Он совершенно не соизволил прекратить свое копание во мне, несмотря на высказанное предположение, заталкивая предмет поглубже. Мое тело напряглось, и я громко застонала. Все кончилось внезапно, когда мое тело рассталось с ненавистным инструментом.

– Ладно. Все хорошо, – заключил врач. – Ты вполне готова выдержать лечение в нашем пансионате, есть надежда.

От наступившего облегчения после вынутого из меня расширителя тело покрылась испариной, капли скапливались в каждой ямке на животе. Я обалдела, увидев как Борис Львович мастурбирует, сжимая в кулаке свой возбужденный член.

Отвернулась от этого отвратительного зрелища. Где-то в глубине души зажглась слабая надежда, а может он снимет возбуждение и все… На этом кошмар закончится?

Но нет. Я ощутила, как он снял распорку между ног и положил руку мне на ляжку. Потом в вагину уперлась головка его пениса, и он медленно стал проталкивать ее в глубину влагалища.

– Что вы делаете?! Нет! Не надо, – я в панике прокричала связное предложение и осеклась. Как же так? Столько вытерпеть и сорваться. Но произнесенного нельзя вернуть назад. Может его угрозы были шуткой, он такой милый, совсем не похож на маньяка.

Борис Львович трахал меня, беспощадно тараня шейку матки, и это не доставляло мне никакого удовольствия. Более того, каждый толчок его члена во мне, вызывал ответную адскую боль.

Врач на несколько секунд задержал пенис в глубинах моей вагины, чтобы снять зажимы с соска. Я почувствовала великолепное облегчение, близкое наслаждению и одновременно из влагалища исходила ужасная боль от продолжившегося после перерыва траха.

Доктор вцепился в мои груди и потянул на себя. Я даже подумала, что он оторвет их совсем и завизжала от нестерпимой боли. Фрикции участились, амплитуда их увеличилась и наконец, Борис Львович зарычал и замер.

Мне казалось, что прошел целый век, пока он не вытянул из меня член и не вытер его о мой живот. Стряхнул еще пару капель спермы выступивших из пениса на пол, вытер вспотевший лоб.

– Я предупреждал тебя, девочка. Что, разве трудно было запомнить простое правило? Говорить только когда разрешено, молчать и внимательно слушать. Все. Неужели не ясно? – выдал тираду врач, натягивая штаны.

– Да, Борис, ты красавец. Классически ты ее отбарабанил, я даже засмотрелась. Только титьки можно было пожалеть, подпортил фактуру, – похвалила Чеснокова, Борис улыбнулся. – Эй, следующие!

В смотровой кабинет вошли два мужика с пенисами в полной боевой готовности, которые они лениво мастурбировали. Я начала безрезультатно дергаться в жестких путах

– Я не хочу! Прекратите! – выкрикнула я не в силах больше смотреть на дрочащих мужиков.

– Погодите ребята, – вмешался Борис Львович и вставил мне в рот кляп, а на втором здоровом соске поставил зажимы. – Я устал предупреждать тебя, получи наказание, глупая девчонка.

Один из мужчин встал позади меня и возмущенно уставился в промежность.

– Что за фокусы! Я планировал опробовать свежую попку! – вскричал он.

– Нет. Нельзя! Пока нельзя. Что, мало дырок? – остановил его возмущение Борис.

Поставив обратно распорку между ног, мужчины оттрахали меня по очереди, и потом волоком оттащили совершенно обессиленную, испачканную спермой, в мою камеру.

Я лежала в камере и снова переживала ощущения пережитые мной. Промежность жила своей отдельной жизнью, вздрагивала и периодически сокращалась, словно вздыхала.

Меня наказали, осталось только понять “за что”? Я точно не совершала никаких деяний, требующих столь сурового наказания. Надо как следует подумать, какую я допустила ошибку.

В тесном помещении кроме меня был еще кто-то. Я чувствовала его или ее присутствие. Но умом я понимала, что этого никак не может быть, я заходила в совершенно пустое помещение.

– Кто здесь? – выкрикнула я.

– Я тут… – прозвучал ответ еле слышным шепотом, похожим на колебания воздуха от дуновений ветра.

Подошла на трясущихся ногах в угол камеры и уткнулась в прутья решетки, прижалась к ним ухом.

– Тихо. Не говори нам ничего. Нам тоже нельзя пока говорить с тобой. Прошу, делай все в точности, как указывают. Тогда все пойдет благополучно.

– Вы… – на мой так и незаданный вопрос зашипели, обозначая просьбу соблюдать тишину.

Я ухватилась в холодную сталь решетки.

– Почему меня похитили, лишили свободы, надругались?

– Тишшше, не шшшуми, – мне показалось, что со мной разговаривают как минимум пять, шесть человек.

– Я прошу вас, – но моя мольба осталась без ответа и послушав еще немного тишину, я вернулась на свою койку.

Голоса снова начали шуршать за стеной, я слышала их перешептывание, сначала еле слышное, но по мере разгорания спора звук стал громче. Но со мной больше никто не хотел разговаривать.

Оперев спину о стену камеры, я вернулась к своим размышлениям о последних событиях, свалившихся мне на голову. Посмотрела на неаккуратно брошенную на постель новую майку и решила одеть ее.

Стало уютнее, но тревога и страх перед неизвестностью не отпустили меня, хотелось заплакать. Хотя, что может быть страшнее многократного группового насилия совершенного в отношении меня?

Еще одно изнасилование. Одним больше, одним меньше, меня теперь это не сильно пугало. Я жутко боялась чего-то нового, до чего просто не могла додуматься в силу своей некомпетентности в этих вопросах, но то, что впереди меня ждет что-то ужасное не вызывало сомнения.

Освещение вспыхнуло внезапно. Я сначала зажмурилась от такой яркости, привыкая. Увидела, как по коридору мимо моей камеры стали проходить женщины в таких же, как у меня майках или футболках. Они выходили сопровождаемые железным скрежетом дверей в камерах и их стуком. Непонятно откуда прозвучал командный голос, хорошо слышимый во всем коридору:

– Бегом на выход. Говорю один раз.

Мне повторять не требовалось, хорошо помнила, как наказали за ослушание. Побежала догонять остальных девушек превозмогая боли во всем теле. Попробовала шепотом заговорить с соседками, но они угрюмо молчали.

Впереди толпы девушек выделялась такая же примерно по численности толпа одетых в черное мужчин и женщин, видимо надзирателей. Они стояли вдоль стен и вооруженные кнутами, а у одного мужика даже виднелась дубинка. При выходе одна из черных дамочек схватила мена за руку: