Паровозы судьбы

Он вытащил из кармана рубашки сложенный вчетверо листок и протянул Алексею. Тот прочёл название:

«Известный борец за права гомосексуалистов Викторс Суворовс подвергся нападению хулиганов».

– Ну как? – с гордым видом осведомился Виктор. – И всё это удовольствие мне стоило меньше ста долларов.

– Неплохо, – уважительно протянул Алексей. – Вот только не ясно, как эта бумажка сработает?

– Не бойся, сработает.

– И? – вопросительно подняла брови Наташа. – Возможно для тебя это неплохой вариант, согласна, вот только как с нами быть? Нам теперь что, тоже геями прикидываться? Всем троим? Вместе с Илюшкой? Короче, чувствую я, придётся нам перебираться жить в Воронеж, к маме под бочок.

– Стоп-стоп, не кипятись! – поднял ладонь Виктор. – Для вас есть другое такое же беспроигрышное предложение. Я давно хотел спросить кстати, только не обижайтесь, у вас в роду иудеев не было? Откуда эта фамилия – Шрейдер?

– Нет, – улыбнулся Алексей, – это фамилия моего прадеда, он был из поволжских немцев. Родственников с этой стороны у нас не осталось. Возможно если бы родственники нашлись, мы могли уехать в Германию. Хотя, если честно, в Германию как-то не очень хочется.

– Прекрасно! – воскликнул Виктор. – Фамилия очень похожа на еврейскую. Представитесь еврейской семьёй, которую обижают прибалтийские антисемиты. Проверять, обрезан ли глава семьи, шведы все равно не будут, они ребята тактичные.

– А я кстати обрезан, – сообщил Алексей.

И натолкнувшись на непонимающий взгляд собеседника пояснил:

– Зимой, сразу после института, призвали на армейские курсы переподготовки. Стоял на посту у склада ГСМ, мороз под тридцать градусов, отлил в кусты, ну и застудил это дело. Началось воспаление, пришлось делать операцию.

– Слушай, – оживился Виктор, – а правду говорят, что обрезание повышает потенцию?

– Так! – возмущённо хлопнула ладонью по столу Наташа. – Прекращаем про обрезание и возвращаемся к основной теме. Виктор, откуда у тебя такая уверенность, что шведы нас примут если мы назовёмся евреями?

– Так я же говорил вам! Господи, какие вы непонятливые! – Виктор картинно воздел руки к потолку. – Мне полицейские за полтора часа полёта объяснили все реальные способы получения статуса беженца. Этих способов не так уж много, но геи и евреи вне конкуренции, их берут охотно. Во-первых, евреи в большинстве своём нормальные законопослушные люди. Во-вторых, ни для кого не секрет, что прибалты исторически с давних лет с евреями не ладят. Расскажете пару страшных историй, как вас не пускали в синагогу. Между прочим, я даже в прессе где-то видел, в одном из районов Риги на стене синагоги скинхеды свастику нарисовали. У меня есть знакомые, которые помогут достать статью с фотографией этой синагоги. И всё, дальше можете не беспокоиться – этот вариант не менее проходной чем у меня. А может, даже и более.

– А они нас в Израиль не отправят? – задал вопрос Алексей. – Мол, раз вы евреи, то и езжайте к своим. В принципе это тоже не самый плохой вариант, но тут нужно подготовится психологически, уж очень неожиданная смена климата.

– Не нужно ни к чему готовиться! – твёрдо заявил Виктор. – По всем международным законам политическое убежище предоставляет та страна, в которую беженцы въехали первой.

– И всё же мне интересно, почему именно к евреям такое отношение? – не унималась Наташа.

– Шесть миллионов! Шесть миллионов евреев убили немцы во время Второй мировой войны! Весь мир сочувствует евреям.

– Русских погибло более двадцати миллионов, почему они нам не сочувствуют?

– Потому что русских просто не любят. Учтите это и не вздумайте сказать, что вы русские!

– Постой, – вклинился Алексей, – ты же сам рассказывал при первой встрече, мол, русские в Прибалтике наиболее притесняемая нация, а сейчас призываешь нас не называться русскими? Тут у тебя какое-то несовпадение выходит!

– С евреями всё просто, они сильно пострадали во время войны, европейцам их жаль. Русские же вышли победителями в той войне, а кто же будет жалеть победителей?

Виктор взял со стола бутылку, посмотрел её на свет, оценивая уровень оставшейся жидкости и подытожил:

– Теперь понятно, почему не нужно акцентировать что вы русские?

– Мне кажется, ты преувеличиваешь по поводу нелюбви европейцев к русским, – скептически заметил Алексей, – но с общей мыслью я согласен, лучше не светиться.

– Вот именно! Никто не скажет вам в лицо что русские здесь не нужны! Будут так же как в моём случае, кивать и поддакивать, а сами готовить очередную пакость!

– А мне эта идея не нравится, – задумчиво произнесла Наташа, – это так унизительно, притворяться кем-то ещё, скрывать свою национальность. Противно!

– Наташа! – воскликнул Виктор. – Я с тобой полностью солидарен. Думаешь мне очень хочется притворяться геем? Да меня просто тошнит от одной мысли, как я буду описывать свои сексуальные предпочтения шведам! Но это же не наша вина, нас поставили в такие условия помимо нашей воли. Не думай о себе, подумай о ребёнке. Швеция – это шанс устроить ему нормальное будущее. Разве я неправ?

– Ох, ты прав, конечно, – тяжело вздохнула Наташа, – но всё равно не нравится мне эта затея.

– А ты что думаешь? – обратился Виктор к Алексею.

– Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с тобой.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул Виктор, разливая оставшийся бренди по бокалам, – кстати, за третьей пойдём?

Наташа возмущённо фыркнула, но Алексей опередил её реакцию, отрицательно покачав головой.

– Хватит уже на сегодня, нужно обдумать всё, что мы тут наговорили.

Виктор взял паузу, видимо прислушиваясь к своему состоянию и согласился.

– Да, действительно, меня же мама ждёт.

Наташа принесла пирог, чайник и чашки. Во время чаепития они, будто сговорившись, больше не трогали тему отъезда. Когда пришла пора прощаться Виктор, уже стоя в дверях лифта, повернулся к Алексею и Наташе и с особой теплотой, усиленной принятым алкоголем, сказал:

– Спасибо, ребята! Надеюсь, мы ещё увидимся. С вами было очень приятно поговорить.

И уже сквозь створки закрывающихся дверей добавил:

– Подумайте о своём поезде, мне кажется он уже стоит у перрона.

Глава четвёртая

Наутро, на трезвую голову, вчерашнее обсуждение казалось далёким и совершенно не относящимся к реальной жизни. Виктор больше не показывался и не звонил, и уже через неделю как-то само собой получилось, что супруги Шрейдер стали избегать в разговоре всякого упоминания о смутьяне, нарушившем их покой.

Так же, сам собой, практически без обсуждения решился вопрос – что делать дальше. Наташа попросту стала потихоньку собирать вещи, готовясь к переезду в Воронеж. Прошла ещё одна неделя, и ещё одна, семья уже продала свой «Жигуль» и распродавала мебель, когда однажды вечером в их квартире зазвонил телефон.

Трубку взяла Наташа, голос на другом конце провода звучал знакомо.

– Привет, а мы думали ты уже пропал навсегда, – с удивлением ответила она. Прикрыв микрофон рукой Наташа крикнула Алексею, сидевшему на кухне:

– Иди скорее, Виктор из Швеции звонит.

Алексей с опаской взял трубку. Он уже успел свыкнуться с мыслью что вопрос с отъездом решён, и никакой Швеции на земном шаре не существует. Но голос Виктора в трубке был реальным и весёлым, он нёс с собой дыхание большого беспокойного мира. Всё поменялось в одну секунду и Наташа, не слыша даже того, что говорит Виктор, но увидев, как меняется лицо мужа, почувствовала нарастающую тревогу в душе. Поговорив несколько минут Алексей попрощался, положил трубку и подойдя к окну стал вглядываться в него, как бы пытаясь увидеть что-то очень важное в ночной темноте.

– Ну что? – не выдержала встревоженная Наташа. – Не тяни, рассказывай, что он сказал?

– Что сказал? – Алексей повернулся к ней. – Сказал, что живёт в Мальмё, и получил удостоверение беженца. Что ему дали квартиру, и он на днях собирается покупать подержанную машину. И ещё сказал, что мы будем большими глупцами если не сядем в этот поезд!

Последнюю фразу он произнёс с таким выражением лица, что Наташа поняла: теперь, после звонка Виктора, они обязательно сядут в этот проклятый, так пугающий её поезд. И оценив эту уверенность мужа она охнула и заплакала бессильно, по-бабьи. Плакала Наташа от жалости к себе, к Илюшке, к маме, которая уже ждала их в далёком Воронеже и конечно же к беспутному своему муженьку, с его ребячьим авантюризмом.

…От бетонных плит Рижского аэропорта шёл такой жар, что казалось странным, как они не плавятся за целый день пребывания под июньским солнцем. Дожди в этом году выпадали не чаще чем раз в месяц, погода словно стремилась разрушить стереотипное представление о влажном и прохладном балтийском климате.

Маленький шустрый автопоезд, состоящий из нескольких вагончиков, мчался, подпрыгивая, к расположенному на дальней стоянке самолёту, будто спешил укрыться от жары в тени его широких крыльев.

В первом вагончике ехала семья Шрейдер. Треть полученных от продажи квартиры денег ушла на раздачу долгов, ещё треть – на подготовку к путешествию. Наслышанные о том, что шведы возвращают всех бедно одетых приезжих из бывшего Союза, совершенно справедливо подозревая в них потенциальных попрошаек, супруги оделись в лучшем магазине Риги. Эти покупки чуть не довели экономную Наташу до нервного срыва, но Алексей сумел убедить её, что потраченные деньги вернутся сторицей.

Кроме одежды они купили кожаные дорожные сумки известной фирмы, видеокамеру и футляр для гитары Алексея. Оставшиеся деньги – в случае неудачи их должно было хватить на перелёт до Воронежа – Наташа зашила в бюстгальтер.

При переходе с трапа в салон самолёта на них пахнуло запахами металла, топлива, освежителя воздуха – казалось бы обычные авиационные ароматы, но Наташа, вдохнув эту смесь нервно схватила мужа за руку и не отпускала до тех пор, пока они не уселись в кресла. Взвыли турбины, СААБ с журавлём на стабилизаторе мягко покатился по направлению к взлётной полосе, и тут пришла очередь Алексея вздрогнуть. Ему вдруг почудилось, что в гуле двигателей он отчётливо расслышал паровозный гудок.

В помещении инспектора миграционного отдела было светло, прохладно и тихо, кондиционер работал абсолютно бесшумно.

– Значит, вы говорите у вас были проблемы с местными антисемитами? – блондинка в лёгкой рубашке из хлопчатки и голубых джинсах развернулась на вращающемся кресле и достала из шкафа какую-то папку с документами. Повернувшись снова лицом к столу, она раскрыла папку и разложила перед Алексеем и Наташей чистые бланки.

– Заполните анкеты, пожалуйста, а в конце кратко опишите проблемы, из-за которых вы уехали из Латвии.

Пробежав глазами заполненные анкеты, блондинка спросила:

– Хорошо, скажите, а у вас нет каких-нибудь документальных доказательств притеснений? Допустим, листовок с угрозами или фотографий?

Алексей сделал скорбное лицо, полез во внутренний карман и достал пару листков бумаги.

– Вот, фотография нашей районной синагоги с нарисованной на стене свастикой, а тут статья в местной газете об этом инциденте и её перевод на английский язык.

– Ага, чудесно, это как раз то что надо.

«Какой молодец Виктор», думал Алексей, «его идея со статьёй очень пригодилась. А ведь допрашивает нас, по всей видимости, та самая сучка, что вернула его в первый раз. Надо быть с ней начеку».

Но девица была настроена к ним вполне благожелательно.

– Теперь, пожалуйста, сдайте ваши документы. Паспорта, удостоверения личности, что там у вас? – она нетерпеливо пощёлкала пальцами в воздухе.

Алексей и Наташа отдали свои удостоверения неграждан. По совету Виктора старые советские паспорта Наташа также зашила в белье. «На всякий пожарный случай», сказал он им по телефону.

Уже через полчаса полицейский автомобиль вёз семью в пригород Стокгольма, где находился лагерь для беженцев, ожидающих решения своей участи. Все бюрократические процедуры должны были занять, как им сказали – две-три недели.

В лагерь они добрались уже к вечеру, и войдя в отведённую для них комнату, все трое как по команде повалились на узкие кровати. События прошедшего дня измотали всех троих. Они с трудом разделись и буквально отключились до следующего утра.

Глава пятая

Первым наутро проснулся Илья и громко сообщил родителям что хочет есть. Выйдя из своего барака, они уловили запах свежеиспечённых булочек, который привёл их к зданию столовой. Очередь на раздаче состояла из десятка пёстро одетых людей. В основном это были смуглые мужчины в длинных цветных халатах, и женщины, с закутанными в платки лицами.

– Папа, папа, смотри, негр! – отчаянно завопил Илья на всю столовую и все посетители, как по команде, повернули лица в их сторону. В помещение вошёл высокий плечистый парень, его иссиня-чёрная кожа сливалась по цвету с чёрной футболкой.

«Одна надежда, что вряд ли здесь кто-то понимает по-русски», подумал Алексей, отвешивая лёгкий подзатыльник Илюшке.

– Илья, кричать не нужно, привыкай вести себя тихо! Ты в Европе, а не в своём дворе!

Когда они уже взяли еду и уселись за столик, оказалось, что объект Илюшкиного внимания решил познакомиться с ними поближе. Взяв поднос с завтраком, парень подошёл к ним и по-английски попросил разрешения присесть, расплывшись при этом в широкой белозубой улыбке.

Алексей не знал, как поступить. «Чёрт его знает, что у него на уме, может, начнёт нам лекцию читать о вреде расизма?» Но послать негра подальше не позволяло воспитание и он, улыбнувшись в ответ, кивнул головой в знак согласия.

Гость присел, потрепал по голове Илью, отчего тот пришёл в полный восторг, и поинтересовался:

– Мальчик не видел раньше чернокожих, да?

– Вы уж извините его, но действительно, в стране где мы жили до этого все жители белые, – ответила Наташа.

– Ничего, я не обижаюсь. Меня зовут Батунда. Я здесь уже третий день. Кстати, в какой это стране нет чернокожих?

Алексей обвёл рукой свою маленькую семью:

– Наташа, Илья, Алекс. Мы из Латвии, приехали только вчера.

– А я из Африки.

– Ну, это понятно, – усмехнулась Наташа.

Батунда будто не заметил её иронии и не стал уточнять страну из которой прибыл. Алексей и Наташа переглянулись, их новый знакомый явно не желал делиться подробностями о себе.

«Пиджин-инглиш», на котором говорил Батунда, был вполне понятен супругам, общение проходило без проблем. И только Илья был сильно огорчён невозможностью вклиниться в разговор взрослых.

– Где это, Латвия? – спросил Батунда, разрезав булочку и намазывая её маслом, нож так и мелькал в его тонких чёрных пальцах.

– Да здесь, через Балтийское море, – махнул рукой Алексей в неопределённом направлении.

Наступила пауза, все сидящие за столом молча жевали, не находя темы для продолжения разговора.

– Знаете, что? – Батунда отставил тарелку, выпрямился и снова широко улыбнулся, отчего лицо его стало похожим на физиономию весёлого продавца шоколадок, с рекламных плакатов, развешанных в Стокгольме на каждом углу.

– Мы вот сидим, смотрим друг на друга и думаем – что я могу сказать этому человеку? Оцениваем, стоит ли откровенничать? И вот что я скажу вам, у меня чутьё на людей! Нет, правда-правда – не смейтесь. И я вижу, что вы хорошие люди.

– А здесь, – он постучал своим черным пальцем с розовым ногтем по столу, – хорошие друзья не помешают. Поэтому я предлагаю вам, давайте встретимся сегодня вечером, поговорим, обменяемся информацией. Как вы на это смотрите?

Он почему-то обращался к Наташе, угадав в ней лидера. И этот выбор убедил Алексея – парень действительно разбирался в людях.

Ему вдруг вспомнилось как они познакомились с Виктором, как эта случайная встреча перевернула всю их жизнь. Батунда, если не обращать внимания на цвет его кожи, был чем-то похож на Виктора и Алексею показалось, что эта встреча может стать столь же важной. Но Наташа все ещё колебалась, не отвечая.

– Нужно пользоваться моментом, пока мы ещё здесь, пока нас не депортировали обратно, – добавил Батунда, видя её колебания.

Упоминание о депортации подействовало, Наташа обеспокоилась:

– А что, многих депортируют?

– Почти всех. Но лучше поговорим об этом вечером. Приходите в пятый барак, комната шестнадцать. Я пока живу один, мешать никто не будет.

– Хорошо, – согласилась Наташа, – мы придём.

После завтрака семья Шрейдер решила осмотреть окрестности лагеря. Сам по себе лагерь был небольшой: несколько бараков, в которых жили ожидающие своей участи беженцы, пищеблок, медпункт и двухэтажное здание администрации. С запада и юга лагерь опоясывало скоростное шоссе, отгороженное от окружающего мира пластиковым забором, сразу за шоссе начинались городские кварталы Стокгольма. С северной и восточной сторон простирался лес.

Прохаживаясь по единственной улочке между бараками Алексей и Наташа неожиданно столкнулись с земляками.

– Эй, дэвушка, как тэбя зовут? – на скамейке сидели трое смуглых молодых парней. Судя по их вальяжному тону и независимому виду, они чувствовали себя в лагере как дома.

– Её зовут, «не твоё дело»! – не выдержал Алексей.

Спрашивающий явно не ждал такой жёсткой реакции и резко сбавил тон.

– Эй, слюшай, пачиму такой злой? Жена-красавица, сам попал в хорошую страну. Не злись, а?

Наташа дёрнула Алексея за руку и они, ускорив шаг, оставили скамейку с любопытными парнями позади. Но подойдя к следующему бараку наткнулись на другую компанию молодых людей кавказского вида.

– Откуда их столько? – раздражённо шептала Наташа. – Такое впечатление, что половина Кавказа сюда переселилась.

Устав от окриков и взглядов семья свернула на тропинку, ведущую в лес. В лесу было тихо, пахло травой и цветами, белки скакали по деревьям, неподалёку постукивал дятел, на полянках было полно земляники, а вокруг цветущих кустов жужжали насекомые. Лес был дремучим и волшебным, как и полагается скандинавскому лесу. Невозможно было поверить, что рядом, в каких-то ста метрах начинаются кварталы мегаполиса. Несколько портили волшебное впечатление лишь фонари и телефоны-автоматы, расставленные вдоль дорожки.

Пройдя около километра Алексей и Наташа догадались, что это не лес, а просто городской парк. И действительно, вскоре сквозь деревья опять проглянули городские многоэтажки. Пришлось возвращаться назад в лагерь.

– Excuse me where is the refugee camp?

На тропинку вышли трое, мужчина около тридцати, женщина тех же лет и девочка, судя по всему – ровесница Илюшки.

На мужчине был надет дорогой серый костюм, женщина тоже выглядела как модель, только что сошедшая со страниц журнала. Алексей с Наташей чуть не расхохотались, увидев отражения самих себя на лесной тропинке под Стокгольмом. Заметив их улыбки, мужчина принялся разглядывать свои брюки, видимо он решил, что случился какой-то казус с молнией.

– Заблудились? – спросил Алексей по-русски. – Пойдёмте с нами, мы тоже туда идём.

– Простите, – нерешительно начала женщина, – а как вы догадались что мы русские?

– Знаете, есть в нас, русских, что-то такое неуловимое, только увидишь, моментально чувствуешь, это свои, – решил не смущать новых знакомых своими догадками Алексей.

– Акцент, – поспешила к нему на помощь Наташа, – русский акцент, его сразу слышно.

Пока дошли до лагеря разговорились. Мужчину звали Василием, его жену – Татьяной, а дочку – Дашей.

– Мы из Чечни, – объяснил Василий, – дом разбомбили, родственников богатых нет, пришлось зимовать в лагере для беженцев в Ингушетии. Жили в палатке, в результате Даша заболела, сначала воспаление лёгких, потом бронхит. Врачи сказали – ещё одну зимовку в палатке она не выдержит. А где жить? Хорошо нашёлся старый друг, дал нам денег и рассказал, как добраться до Швеции. Купили круиз по Балтике и приплыли сюда.

Василий будничным тоном рассказывал о таких страшных вещах, что Алексей с Наташей почувствовали некоторую неловкость. Собственная история показалась им надуманной и легковесной. Но когда они рассказали её новым знакомым, те восприняли страдания русскоязычных жителей Латвии с неожиданным сочувствием.

– Вот проклятые фашисты! – возмутился Василий. – Не зря у них столько народу к Гитлеру во время войны в услужение пошло.

– Вася, нельзя так обо всей нации, – мягко укорила его жена, – негодяи всегда на виду, но хороших людей всё равно больше.

Василий махнул рукой, показывая, что не согласен с женой, но спорить с ней не хочет.

– Мы сегодня вечером собираемся у одного друга, он – негр, – уточнил Алексей для предупреждения непонимания, – может, и вы придёте?

– А о чём будет разговор?

– О нас, о том, как удержаться в Швеции, чтобы не выслали обратно.

– Думаю, нас-то они не вышлют, – убеждённо заявил Василий. – Происходящее на Кавказе весь мир знает. Вряд ли у них хватит совести выслать людей, сбежавших из-под падающих бомб. Но мы конечно придём, все равно делать нечего, а пообщаться было бы полезно.

Глава шестая

Вечером после ужина Алексей с Наташей оставили Илью перечитывать перед сном «Малыша и Карлсона», рассудив, что ребёнку пора привыкать к шведским реалиям, а сами пошли к Батунде.

Возле входа в пятый барак их ожидал Василий, он сообщил, что у Татьяны разболелась голова и она не придёт.

В комнате Батунды они обнаружили самого хозяина наигрывавшего какую-то мелодию на портативном синтезаторе. Но он был не один, на табуретке возле окна сидела слушательница, хрупкая юная девушка, судя по лицу – азиатка. Алексея с первого взгляда поразила её необычная экзотическая красота. Если бы ему предложили описать личный идеал красавицы, он наверняка выбрал бы что-то подобное: тонкие азиатские черты и одновременно большие европейские глаза.

– Это Лю, китаянка, она говорит по-английски и по-русски, – представил девушку Батунда. – Лю сегодня приехала, мы только что познакомились.

Лю встала и слегка поклонилась пришедшим, что необычайно смутило Василия. Он неловко попытался поцеловать ей руку, но она рассмеялась и спрятала ладонь за спину. При этом Алексей успел уловить её быстрый взгляд. Ему показалось, что взгляд направлен именно на него, но он списал его на обычное девичье любопытство.

Гости расселись на двух кроватях. Батунда спрятал синтезатор в чемодан и поставил на столик тарелку с виноградом и яблоками.

– Ну, с кого начнём? – он смотрел почему-то на Алексея и Наташу.

– С тебя, – решительно заявила Наташа.

Батунда слегка замялся, затем махнул рукой и засмеявшись согласился:

– О’кей, раз уж я все это затеял… может, вам потом будет легче. Я родом из Нигерии, закончил музыкальное училище по курсу клавишных, играл в джаз-бэнде. Как-то приезжал к нам в Лагос Эрик Мартин со своим оркестром. Кто-нибудь знает Эрика Мартина?

– Я слышал о нем, – откликнулся Алексей.

Батунда посмотрел на него с удивлением.

– Надо будет пообщаться с тобой поближе. Играешь джаз на каком-нибудь инструменте?

– Играю на гитаре немного. Я даже с собой её прихватил.

– Правда? Отлично! Давай, завтра приноси гитару, поиграем джаз, а?

– Мальчики, не отвлекайтесь, потом о музыке поговорите! – прервала их Наташа.

– Да, действительно, – согласился Батунда. – Только я все равно буду о музыке говорить, потому что тогда после концерта Эрик Мартин ужинал в нашем клубе. Мы конечно старались как могли. И не зря. После ужина он подошёл ко мне и сказал, что ему понравилось, как я играю. Я чуть со стула не упал, честное слово! А ещё говорит, на твоём месте я бы поехал в Америку или Европу, талант губишь сидя в Лагосе. Ему легко говорить, он известный музыкант, а я нищий африканец. Но я сказал себе – Батунда, ты будешь играть в Европе! Накопил немного денег, и – вперёд, на завоевание Европы. Легенду себе придумал, что я из Заира, мол, родственников всех убили, сам возвращаться боюсь, тоже убьют. Даже название деревни подобрал по карте. Первый раз поехал в Данию, говорят, там самые мягкие законы. Может быть, они и мягкие, но меня вычислили за неделю. Как? До сих пор не пойму. Посадили в самолёт и отправили в Лагос. Но только не на того они напали! Я через месяц купил другой паспорт – и в Стокгольм. Если отсюда вышлют, снова буду пытаться, всё лучше, чем гнить в Африке. Правда где деньги возьму – ещё не знаю, но останавливаться всё равно не буду.

Батунда замолчал, выжидающе глядя на остальных. Паузу нарушил Василий, он извинился за плохое знание английского и в нескольких словах рассказал свою историю.

Всё это время Алексей раздумывал, стоит ли говорить в этой компании о том, что они обманывают службу миграции. После Василия эстафету перехватила Лю.

– Я родилась в Шанхае, моя мама работала преподавателем китайского языка в школе для работников русского консульства, – она говорила практически без акцента, голос у неё оказался мелодичным, будто звон серебряного колокольчика и эта деталь окончательно покорила Алексея.