Сказки Золотого Рубежа. Стишки о прошедшем

Сказки Золотого Рубежа

Стишки о прошедшем

A. Kirsche

© A. Kirsche, 2021

ISBN 978-5-0053-2596-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сестра музыканта

Музыкант прекрасен и сложен ладно, тонкокост как птица, но жаль – бескрыл. Его голос прян и тягуче-сладок, он берет аккорд, не жалея жил. Он красив как дьявол, и струн касаясь, он казался падшей немой звездой, что общалась с миром особой связью – звук гитары сердце пронзал стрелой.

Я всегда стою в самой тени зала. Он – мое проклятье, нас кровь связала, его голос легок, звучит знакомо – мне родно его каждое полуслово. Он смеётся, струны звенят упруго. Пой смелее, тот, кто рожден мне другом. Пой, и голос будет твой мне усладой после сорока лет сплошного ада.

Нас в одной колыбели взрастила мать – и свой дар разделила на глас и стать, ты играючи мир покорял руками, мне же песен дар – точно в лёгких камень. Мы росли бок о бок, учились вместе – ты играл, я пела, и мир был тесен. Только разгорался в тебе пожар – ты хотел всего сразу и взял кинжал.

Тьма сгущалась, в комнате плыли свечи, никогда не забуду тот темный вечер. Я доверчиво льнула к твоим рукам, вопрошая, зачем не разжег ты ламп. Ты мне улыбался, сказал мне «встань», и пронзил кинжалом мою гортань. Ты оставил тело мое в реке на камнях в промерзшем речном песке.

Что же, здравствуй, брат, принимай заказ, ведь тебе остался один лишь час. Вот тебе терновник – так будь же птицей, и случится то, что должно случиться.

У него по губам – гранатовый сок. Я пою и целую его в висок.

И когда мор придет на запад…

И когда мор придет на запад, я предстану в латунных латах, медный меч запоет в руках, и покинет меня страх. И когда запоет войной край мой северный и родной, ты покинешь меня, клянись, и отправишься в горы, ввысь. Там не тронут тебя ни морок, ни война, ни огонь, ни сорок ярых армий южных земель. Я останусь – а ты не смей, мне плевать на твои интриги, на твой фарс и твой скотный двор, я войной много лет острижен, мне уйти за тобой – позор. Мне удел – до кровавой пены защищать крепостные стены, и удел мне – сражённым пасть в этой битвы кровавую пасть. Под твоими знаменами мне мчаться в бойню на верном коне.

Стать мне вам и щитом, и мечом, я ведь дланью твоей крещен.

Пусть тебя и преследуют стрелы,

Но бегите, моя королева.

Три брата

Высокотравье цепляет ноги, а ветки вязов стремиться ввысь. Вот там, за камнем, где нет дороги, сверни, а дальше уж только вниз. Ступай по каменной старой тропке, сверни за топями к сосняку, а дальше лес, междуречье, сопки и лиг так десять по тростнику. Когда дойдёшь, уже солнце сядет, промокнут ноги, захочешь есть. Тогда садись под корнями вязов.

Садись – и слушай лесную песнь.

Нас было трое. Три чародея. И в наших жилах кипел огонь. Волшбы нам вязь покорялась, пела, шептала струнами – ну же, тронь! О, сколько раз мы шутили с песней, о, сколько раз мы дразнили дар. И вот однажды к нам горя вестник явился в полночь – лесной пожар.

Горящий лес завывал от боли, мы пели рекам слова мольбы, но не хватало нам нашей воли – перед огнём были мы слабы. И вот тогда к нам сошла богиня – смотрел луной ее светлый лик. Сказала: «В вас возросла гордыня и наказанья вас рок постиг. Не все подвластно здесь вашей длани, и ваша длань неподвластна вам.»

Мы ее слушали с замираньем, горел пожар миллиардом ламп. Богиня нам раздала по роли, и в каждой роли – вся суть веков. И я воззвал к ней с колен: «Мы молим, спаси наш лес от огня оков!».

Погасло пламя, мы молча ждали. С рассветом каждый пошёл один.

Не только с леса оковы пали – нам путь открылся. Тернист и длин.

Один стал лекарем за рекою. Он лес покинул и был таков. К нему шёл люд даже из-за моря, и в песне всем им хватало слов. Его ладони не огрубели, в душе по-прежнему пел наш дар, его способности не слабели, но с каждым годом крепчал их жар. Ему сказала в лесу богиня: «Твоя судьба – ты обманешь Смерть. Померкнут в даре твоем святыни, вот только в нем и тебе сгореть. Чем больше жизней ты из-за грани своими песнями приведёшь, тем ярче вспыхнет в тебе то пламя, что верной магией ты зовёшь.» По венам тёк раскалённой сталью наш общий дар и наш общий рок. Его мелодия пасторалью сплелась и кончилась точно в срок.

Второй в лесу был чуть больше года – потом дорога легла на юг. Его мелодия вилась одой – не ведал в войнах он испуг. Отважней воина свет не видел, искусней мечника не найти. Ему богиня, чей лик был светел, шептала: «Счастье твоё – в пути. Твой след кровав, и твоя дорога сплошь из побед пред тобой падет. Но вот заплатишь за это много – твоей погибелью станет лёд». Он годы хитро бежал от оплаты, только долгов накопилось сполна. В бою он погиб, нашим даром проклятый. Лежит в том на северном князе вина.

Я был рождён невысок и жилист, лес мне был домом без очага. Путь мой был вязок, болотен, илист. Удел – бесславен. Такая судьба. Последнему роль богиня давала: – С колен, – попросила с улыбкой. – Встань. И я смотрел на нее. Светало. Потом коснулась меня ее длань. – Ты с даром бережно обращался. Ты лес свой будто бы дом любил. Так береги его – здесь останься, под сводами леса, что так тебе мил. Тебе уделом – свой дар чудесный отдать пред смертью ученикам. Найдёшь их вязью своей песни, и год за годом обточишь стан. Мне верной тропкой легла дорога за три десятка десятков вёрст, и я искал Их, искал так долго под сенью света и взглядом звёзд. А государство сжигали войны – и в лес война спустя год пришла. Средь воинов я искал достойных, вот только песня их не звала. Зато спустя годы моих скитаний привёл меня к ним мой верный лис. Нашел сироток в сожженном храме – и песня взвилась стрелой ввысь. И долгие годы, слово за словом, я им отдавал наш чудесный дар. Их песни плелись и свивались в оды, мой голос с годами все больше стихал.

– Ну здравствуй, мальчишка, – сказала богиня иссохшему дряблому старику.

И песня взвивалась ветром над ними, внимая звенящему тростнику.

Мальчик и птица

Серые птицы летают над пеплом,Стонет и рушится мир,Темные ветви тянутся в небо,И тянется в небо дым.Ветер холодный лениво ласкаетЛиству на деревьях седых,И серые ветви Машина ломает,Мчится в болота сквозь них.Болота мазута, руины заводовНемного осталось людей,Машины уснули, и стало немногоЖить людям у леса страшней.И люди боялись и строили стены,Пытались от леса бежать,Не помня ошибки, пытались МашиныИз пепла обратно собрать.И снова, и снова все по спиралиЛиства на деревьях дымит,Тогда вдруг Природа решила – достали.И вот, мир людей горит.Серое небо заполнено пеплом,Солнце устало светить,Запах мазута с болот гонит ветром,И люди устали жить.И твари из леса лениво воюютС последними в мире людьми,Природа смеется и торжествует,Играет своими детьми.Гигантские птицы парят в сером небе,Таскают в гнезда еду,А люди тихо пытаются строитьЗабытую богом страну.А Лес все растет, и все больше и большеВ нем пропадает людей,Гигантские птицы летают над городомИ забирают детей.В сизых лучах лунного светаПроснулся в гнезде Человек,В гнезде из ветвей, полном перьев и пепла,И пуха, что бел словно снег.Юная птаха, только открывшаяМедного цвета глаза,Молча смотрела на новоприбывшего,На пепельные небеса.Разбудят Машину, раскроют все тайны,Новый край Леса найдут.Найдут человечеству оправданье,Выступят с Природой в войну.Найдут рука об руку край Ойкумены,По разные стороны баррикадУзнают о вечном и неизменном,Увидят Мира закат.Но это все – позже, сейчас в головеЛишь небо и лунный свет,И хищные птицы поют в вышине,Глядя с высоты своих лет.Серые птицы летают над пеплом,Вновь возрождается мир,Темные ветви тянутся в небо,И тянется в небо дым.

Доброе утро

Норны, верно, смеются в голос, этот плетя клубок. Кажется, пахнет газом. Чиркнешь случайно спичкой о старенький коробок – отчаянье вспыхнет взрывом, сшибая с ног, навалится, точно полный камней мешок. Не для тебя этот век, достигнут твой крайний срок.

Было когда-то время – сладким казался эль, и громогласным – зов из чужих земель, фьорды родные ждали где-то в шальных волнах… все это затерялось в осевших на плечи годах. Было когда-то время – Европа, баллады, сталь, бился старинный хрусталь, вина лились рекой, пела в крови метель. А теперь?