Настенька и медведь

– На этом сидят, просто вниз с пояса стягиваешь и садишься. Очень удобная вещь, непременный спутник человека, живущего горами и лесом.

Открыл дверь, подсадил ее на пассажирское место рядом с водителем, чему-то вдруг улыбаясь. И не прочтешь же по этому непроницаемому лицу, о чем этот мужик сейчас думает.

Ехали очень недолго, по узкой лесной дороге, уходившей от дома резко и вправо. Чаща, окружавшая дом колоннадой и сумраком толстых ветвей, закончилась, и они въехали в настоящую хоббитанию. Холмы, холмы, река петляющая между ними, лесок вдоль реки.

Едва заметная дорога петляла между ними, приближаясь к реке. Судя по виду ее – только Беринг один тут и ездил.

Машина остановилась у самого берега. Влад галантно Настю высадил, попутно забрав из багажника огромную камеру с объективом размером с ружье.

– Что мы будем тут делать?

– Тш-ш-ш. Теперь разговариваем только жестами. Скрытность и тишина, поняла?

Молча кивнула. Он поманил ее за собой, и они двинулись по едва заметной тропинке вдоль берега.

Небольшая речка тихо несла свои мутные воды, тишина просто давила на уши. Непривычная, плотная, как остывший кисель. Даже в деревне такой не было.

Подошли к небольшому и плотно утоптанному пляжу, у Насти еще мысль мелькнула о том, откуда тут могут быть купающиеся. Рядом с пляжиком рос огромный и кряжистый дуб. Судя по виду – он видел татаро-монгольское иго. Повесив на бок свою камеру, Беринг взобрался на дерево с чарующей ловкостью хищной кошки, и даже ветка не дрогнула под весом этой туши, огромной и мускулистой.

Настя вплотную подошла к стволу, положив руку на толстую мшистую кору гиганта. Ученый кот сидел на дубе том. Молча поманил ее пальцем, тут же протянув крепкую руку. Она едва только успела вложить в нее пальцы, как оказалась уже высоко. Будто ракета взлетела. И приземлилась на широком мужском колене, успев только тихо и порывисто вздохнуть.

Беринг было много. Под ней, над ней, вокруг нее, нависал, обнимал, обволакивал. Он осторожно стянул с ее пояса эту самую “сидушку”, пересадил на нее, как будто на стул. Твердо и удобно, да только… Ей больше понравилось чувствовать через штаны его тепло. А теперь он словно отгородился немного, вычертил пусть коротенькую, но границу.

Расстегнул свою куртку, вынул бинокль, протянул его Стасе и, указав ей на реку, сам припал к объективу камеры.

Сначала она ничего не увидела. А потом медленно и осторожно на берег, один за другим появились удивительные звери. Длинные, с круглыми головами и очень длинными заостряющимися хвостами. Вспомнила! Выдры. Целое семейство, грациозные, мокрые, очень красивые, с умильными и усатыми мордами, нежно покусывавшие друг друга за уши и шеи. Они кувыркались, играли в пятнашки и прятки, боксировали коротенькими и перепончатыми лапами. Вели себя, как младшеклассники на перемене, и все – абсолютно бесшумно. Под ухом у Насти тихонечко шуршала камера, меняя фокус, двигая кольцами объективов. Как удивительно это ощущение причастия к чуду природы! И не важны были затекшие руки и ноги. Влад вдруг тихо присвистнул. Выдры застыли, как вкопанные. Над их головами мелькнула огромная тень.

Секунда-другая, и они растворились, как будто и не было никого. Только плотно утоптанный песок и круги на воде.

Раздался шум в камышах, громкий треск и на песок вышло нечто. Опирался тот зверь на четыре ноги волоча за собой странный хвост: длинный, голый как у крысы с кисточкой на хвосте, как у льва. Круглая голова была увенчана рожками. За спиной – два крыла, как у мыши летучей. Толстое тело покрыто чешуйками, а когда существо вдруг встало на задние лапы, разглядывая что-то в воде, стало видно и перепонки между пальцами и длинные когти. Странный зверь что-то вынюхал, тяжко вздохнул и нырнул вслед за выдрами, совершенно бесшумно. Лишь следы на песке подтверждали – все это Стасе только что не приснилось.

Влад опустил объектив и вдруг шумно вздохнул прямо в ее макушку. От неожиданности она вздрогнула, пошатнувшись, но горячая ладонь стала твердой опорой спине.

– Это вообще кто был? – испуганно выдохнула девушка. – Что за чудо-юдо?

– Хм… – Беринг словно подыскивал термин. Не знал, что ответить, ученый биолог? – Это анчутка. Э-э-э… турпис муг (turpis mug – лат. чудище уродливое).

– Я о зверях таких даже не слышала никогда и фото не видела.

– Мы же в заповеднике, Настенька. Эти все… звери, они исчезающие и охраняемые. Строго секретные, да.

Стася долго смотрела еще на песок. Замерла, вспоминая того зверя сказочного. И пригрелась, уходить не хотелось совсем.

11. Белогорье

– Устала?

Низкий рык, прозвучавший над ухом, снова заставил ее дрогнуть, и снова – крепкая рука на пояснице. Так надежно и так горячо. Она вдруг застеснялась: все это время сидела на нем и забылась совсем.

– Не знаю. Это… и есть ваша работа, да?

Он рассмеялся, фыркнув почти беззвучно.

– Возьми-ка.

Камера переместилась на шею Стасе, повиснув рядом с биноклем. Внезапно на талии оказались обе мужские ладони, и она очень быстро переместилась на маленькую площадку в развилке ствола. Беринг подчеркнуто-осторожно, словно фарфоровую статуэтку поставил девушку на ноги, спустился на землю и сдернул ее, даже пискнуть она не успела.

Снова он был так близко, держа ее в своих больших руках. Щеки снова залила краска, дыхание сбилось. Да что с ней такое?

– Вы не ответили.

– Это только ее маленький штрих. Момент, секунда. Понравилось?

– Очень!

И так убедительно и горячо прозвучало ее это детское: “Очень!”, что Влад рассмеялся.

К машине шли молча, Беринг думал о чем-то, а у Насти перед глазами все плясали прекрасные выдры. И эта “анчутка” – то ли жаба с крыльями то ли чешуйчатый какой летун. И руки на теле, там, где они были недавно, всё еще обжигали. Непонятно и даже страшно – она ведь его совсем не знает, этого большого и загадочного мужчину, а в какую-то там судьбу и любовь с первого взгляда Настя не верила. Это в тринадцать можно за день влюбиться в пару-тройку парней, а в двадцать один – невозможно. Так почему же она так реагирует?

У самой машины, уложив камеру и бинокль в чехлы багажника, Беринг вдруг задумался, смотря на холмы.

– Влад, а мы вообще где? Нет, я понимаю, что Сибирь и все такое, но вот где именно? Как это место называется?

Он вдруг замер, удивленно глядя на неё. Что она не так сделала?

– Сибирь? – переспросил он. – А почему Сибирь?

– А что, нет? Лес же, тайга… и ехали мы на восток.

Он вдруг рассмеялся, весело фыркая, и вытирая вдруг проступившие слезы.

– Настенька, а что у тебя по географии в школе было?

– Четверка.

А вот это обидно. Она даже насупилась.

– А! Точно, прости. Я как-то забыл, что для рядовых обывателей все, что восточнее сто километров от дома – сплошная Сибирь. Но мы не в этой прекрасной части страны, мы сейчас в Белогорье. И ехали – не на восток, это к слову.

Настя обиженно поджала губы и отвернулась. Ишь… шутник! Ну и сказал бы, что информация закрытая, а издеваться зачем?

– Эй, ты чего, расстроилась что ли? Так хотела в Сибирь?

– Нет, просто… Не ожидала от вас, Влад.

– Чего же? Я думал, моя репутация как предсказуемого человека, навеки подмочена.

– Шуточек этих дурацких от вас. Белогория, точно. Как в сказочке. В фильме вон про последнего богатыря. Или у Семёновой в «Волкодаве». Очень смешно. Вы ещё скажите, что мы в параллельном мире… да что вы смеётесь-то надо мной? Если секрет – так и скажите.

– Для начала ты перестанешь мне выкать. А то мне постоянно кажется, что меня много, и за всех этих Берингов непутевых я тоже в ответе.

Она улыбнулась. Застенчиво так, как ребенок, и Беринг впервые увидел на щеках ее ямочки. И вообще – вот такую улыбку. Захотелось погладить по голове и вручить шоколадку.

– Я постараюсь. Вы… ты просто такой большой, что мне иногда тоже кажется, что вас много.

Как он так вот смеется? Одними почти что глазами, но хочется хохотать и дурачиться рядом.

– А насчет Белогорья… Спасибо, конечно, всем этим деятелем за рекламу, но вообще-то – у нас заповедник. Старейший в России биосферный заповедник, и я тут работаю вовсе не егерем.

Как, откуда? Ну конечно, Валька, придурок, все выложил. Ох, а ведь Настя сначала хотела у Беринга спросить, о чем можно рассказывать, а о чем нет. А теперь тень, мельком отразившаяся на его лице, ничего хорошего для Настасьи не предвещала.

– Я биоэколог, зоолог, зоогеограф и…– видя священный ужас на Настином личике, он запнулся и пробормотал что-то еще неразборчивое. Настя разобрала только про “старшего научного сотрудника". – Скажи, Настенька, а ты действительно меня не погуглила? Вот серьезно?

А так можно было? Ох, ну и тупица же ты, “Настенька”! А ведь Беринг же говорил, что человек он публичный. Ничего, у них дома есть связь и она обязательно еще все о нем прочитает.

Видимо, работа мысли так явственно проступала на женском лице, что Беринг снова весело хмыкнул.

Молча села в машину, не дождавшись поддержки. Ей было стыдно зачем-то. Особенно снова себе признаваться: прикосновения этих рук она очень хотела.

Всю дорогу ехали молча. Уже ближе к дому Настю буквально пронзила внезапная мысль: “Как там дети? Наверное, таких малых детей не стоило оставлять одних в новом доме, напичканном техникой и всякими ценностями. Божечки, а на месте ли дом?”

Будто бы угадав ее мысли, Беринг проворчал:

– Ваню я проинструктировал насчет техники безопасности. К тому же не забывай, эти дети давно уже живут своей жизнью и решают совершенно несвойственные им задачи. Им пришлось повзрослеть.

Она очень надеется.

Дом встретил изумительным запахом земляники, топящейся печкой и группой юных хозяев, сидящих за круглым столом вокруг трехлитровой банки с вареньем (судя по виду и запаху) и миской печенья. Стол был заляпан сладкими пятнами (хотя, основная их часть оказалась на детях), лица всех троих покрывались натуральными сладкими масками. Но все были счастливы, абсолютно.

– Так, и кто тут ужина не дождался? Это что тут такое?

Пока Стася думала, что и сказать, вошедший следом Беринг отодвинул ее аккуратно и сделал вид самый свирепый.

– Иван, ты оставлен был старшим. Я слушаю.

Ванька так даже стал меньше ростом, но смотрел вызывающе.

– Вы голодными нас оставили! И я… Пока вы там шуры-муры крутили, как мог – накормил.

– За обсуждение личной жизни старших – два дня чистишь крыльцо по утрам. Щеткой и веником.

– Да в жизни не буду, нашли дурака!

– Три дня. Еще слово, и месяц без всяких маршрутов. Только школа, уроки и дом. Есть вопросы?

Вопросов у парня было много. И возражений достаточно. Но глядя в совершенно спокойные глаза Беринга, Ваня отчетливо понимал – спорить с ним бесполезно. Тот ни чуточки даже не злился.

Измазанные вареньем малышки, замершие на все это время как статуи, только хлопали глазками.

– Ты не потрудился девочек покормить. В холодильнике полно еды. На плите – макароны и курица. Ни за что не поверю, что ты их не заметил. Зато вы отлично нашли эту банку варенья. Земляника вкуснее, да? Настенька, пойдем, я тебе покажу все премудрости бани, придется их мыть основательно.

Она молча кивнула, немного недоумевая: в доме был душ, хоть и маленькая кабинка, но помыть детей можно как-то и там.

На крыльце Влад обернулся.

– Ты молодец, что не вмешивалась. И давай сразу договоримся: мое слово в этом доме – закон. Особенно, если при детях. Так и тебе будет проще, если что вдруг случится – все вали на меня. Если ты с чем-то не согласна – обсуждаем вдвоем, без свидетелей. В свою очередь, все свои претензии я тоже высказывать буду с глазу на глаз.

Она вспыхнула было сначала: закон он, поди ж ты. Потом поняла, что и возразить нечего. Они в его доме, он – их любезный хозяин. Всех кормит, содержит и терпит. Придется тут жить по хозяйским законам. Да, неприятно, но правильно и логично. Только тогда почему он смотрит в лицо ей так ласково, улыбаясь? Что хочет увидеть?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.