33 марта. Приключения Васи Голубева и Юрки Бойцова

Вася с ужасом смотрел на дедушку, на его чуть вздёрнутый нос, на всё ещё румяные щёки в старческих прожилках, и не двигался с места. Он даже думать как следует не мог, а всё только спрашивал самого себя:

«Который из них – внук или дед – Женька Маслов? Что же со мной случилось?»

Дедушка взял его за руку и осторожно, но настойчиво потянул на себя. Вася покорился и вышел из электронки. Его уже не интересовали ни телефонный диск на щите машины, ни атомки, ни даже Тузик, который мирно ощипывал молодые древесные побеги и изредка довольно похрюкивал. Как будто сонный, пошёл Вася рядом с дедушкой, даже не удивляясь, что его ведут на реку, даже не замечая взглядов: сожалеющих – Ленки, испуганных – Женьки, укоризненных и заботливых – дедушки. Он всё думал об одном: кто же из двух Женька Маслов? И эта мысль была такой въедливой и вредной, что, наверно, со стороны казалось, что Вася не совсем в своём уме…

Над ним, попискивая, заплясали комары, впереди тихонько позванивала струями быстрая горная река.

Глава десятая

Рыбий концерт

Река бежала по камням, тихонько и ласково булькая в прибрежных кустах краснотала. Солнце серебрило её, а тёплый ветерок с севера согревал. Было очень тихо и очень приятно. Но комары…

Вначале Вася даже не замечал их, но когда один, самый жадный, впился ему в шею и стал быстро наливаться кровью, Вася машинально изо всех сил хлопнул себя рукой по шее. Стайка комаров поднялась повыше, но потом снова опустилась, мешая Васе сосредоточиться: он всё ещё думал, всё ещё старался разгадать тайну Женьки Маслова, но уже стал кое о чём догадываться и замечать, что делается вокруг.

Дедушка и Лена возились с каким-то ящиком. На нём было множество кнопок, ручек и даже вольтметр. От ящика тянулись провода: один – к машине, другой – к берегу реки. Тот провод, что тянулся к реке, оканчивался металлической катушкой. Женька внимательно осмотрел её и, размахнувшись, забросил в воду. Подошёл дедушка, покачал головой и сказал:

– Далеко кинул. Рыбу нужно ближе собирать. – И подтянул катушку за провод поближе к берегу.

Лена ещё возилась возле ящика. Женька подбежал к ней и закричал:

– Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не вмешивалась! Опять ты на гольянов поставила! Что мы с твоими гольянами будем делать? Кошке на питание?

– Ничего не на гольянов, – ответила Лена и выпрямилась. – Я поставила на тайменей.

– Какие же это таймени?! – возмущался Женька. – На этом контакте мы всегда собираем гольянов.

– Нет, не на этом, – упрямилась Лена.

– Много ты понимаешь! – крикнул Женька и переставил ползунок прибора на другой контакт.

– Да побольше, чем ты, – запоздало возразила Лена и не совсем уверенно сказала: – Это ты сейчас на гольянов ставишь.

Женька только уничтожающе посмотрел на сестру, но промолчал.

– Вот видите, опять спорите, – вмешался дедушка. – Сколько раз говорил: напишите над контактами, какой какую рыбу ловит!

Вася всё внимательней слушал ребят и дедушку и подумал:

«Что за ерунда – контакты ловят рыбу…»

Лена покосилась на Васю, капризно надула губы и сказала:

– Но, дедушка, не контакты же ловят рыбу, а ультразвук. И даже не он. Ультразвук только собирает рыбу.

Кое-что прояснилось. Ну конечно, кому не известно, что кильку, например, ловят с помощью электросвета? Это же знает всякий. Но не всякий знает, что такое ультразвук, и не представляет его роли в ловле рыбы. Вася старался быть равнодушным, хотя он и видел, что Лена молчаливо предлагает разъяснить ему трудную задачу. Но то, что можно сделать один раз, не стоит делать во второй, а тем более надоедать вопросами девчонке. Не мог он сделать этого ещё и потому, что не хотел показывать, что на душе у него по-прежнему очень грустно и недоумение не прошло. Но он решил быть твёрдым и непоколебимым.

Все собрались на берегу. Река катила свои прозрачные, чистые волны, подхватывая со дна песчинки, кружа траву и щепочки. Почти по самому дну путешествовали небольшие юркие рыбки – гольяны, названные так потому, что их бурое, в крапинках тело совсем не имеет чешуи. Чуть выше гольянов, в прибрежных прогретых заводях, стайками юлила рыбья молодь. Крупной промысловой рыбы видно не было. Но Вася по собственному опыту знал, что она всегда держится на глубине.

Как только начал работать ультразвуковой аппарат, гольяны вдруг остановились как вкопанные и, шевеля хвостами и плавниками, часто топорщили жабры, будто прислушиваясь. Вася невольно вспомнил свои рыбалки.

Стаи рыб разных пород недвижимо стоят на одном месте, вот так же, как сейчас гольяны, чуть пошевеливая хвостами. Вокруг – тишина. И вдруг, как по команде, одна из рыбьих стай, вильнув хвостами, исчезает в водорослях. Присмотришься – а внизу так же спокойно стоит вторая стайка рыб, уже другой породы. Она, кажется, вовсе не заметила, как исчезли соседи. Но вот опять следует неслышная и невидимая команда, и вторая рыбья стая тоже исчезает.

«А что ж… Может быть, рыбы тоже переговариваются между собой на своём рыбьем языке с помощью этого самого ультразвука. Они подают сигналы, а мы их не слышим. Ведь вот у диких гусей, например, есть же сторожевые гуси, которые предупреждают всю стаю, как только заметят опасность. Может быть, и у рыб есть свои сторожа или даже вожаки… Только мы ничего об этом не знаем».

Пока Вася думал, Лена толкнула Женьку и сердито сказала:

– Говорила я тебе – это гольяновый контакт! Видишь, как они заслушались.

– Это ещё неизвестно… – неуверенно ответил Женька.

Дедушка остановил их:

– Подождите. Пусть Вася посмотрит.

Прошло ещё несколько минут. Со всех сторон поверху и понизу стали собираться гольяны – стаями и в одиночку. Речные струи тревожили их, они сбивались в кучки, но упрямо старались держаться на одном месте, прислушиваясь к удивительным звукам. Гольянов становилось всё больше и больше. Дедушка подумал и сказал:

– Готовьте спиннинги, а я сменю контакт.

Дедушка пошёл к ящику. Вася услышал, как щёлкнул контакт, и среди гольянов пробежала дрожь. Они стали двигаться, вначале медленно, несмело, потом всё быстрей и быстрей, рыская во все стороны, словно пытаясь разыскать пропавший звук. Вода так и вскипала – столько гольянчиков сплылось на этот участок реки.

– Ты понимаешь, что произошло? – возбуждённо спросила Лена у Васи.

Вася гордо промолчал.

– Дедушка сменил контакт, и в воде сейчас начнёт распространяться новый ультразвук. Ведь ты, наверно, знаешь, что одни рыбы пищат, а сами ничего не слышат; другие, наоборот, сами слышат, а пищать не умеют. Ну вот. Но все они прекрасно слышат ультразвук – это такой звук, который мы, люди, не слышим. Знаешь, им ещё металл сверлят, стекло режут, вообще он широко применяется. Вот мы и устраиваем рыбий концерт. Рыба одной породы слышит только звук одной частоты, а другой породы – другой частоты. Понимаешь?

Кое-что Вася уже понимал. Он вспомнил, что полуслепые летучие мыши с помощью ультразвука находят дорогу в ночном лесу и ловят насекомых. Он вспомнил, что комары умеют пищать не только слышно, но и неслышно и даже переговариваться на этом своём неслышном, комарином языке! Так что ничего удивительного в словах Лены он не увидел. Придумали – и хорошо!

Программа рыбьего концерта сменилась. Зеленоватую, искрящуюся толщу воды, как серебристые молнии, пронизали две огромные, почти в метр длиной, рыбы с красными плавниками.

– Таймени! – радостно завопил Женька.

Дедушка подбежал к берегу и закричал:

– Закидывайте спиннинги! Спиннинги!

Тут не утерпел и Вася. Он тоже схватил спиннинг и, чуть размотав катушку, закинул в реку блесну с крючком-тройчаткой.

Блесну подхватили речные струи и закружили. Она блистала на неярком, будто затянутом марлей, солнце, как настоящая рыбка.

Но таймени не обращали внимания ни на Васину блесну, ни на другие, которые закинули рыболовы. Они продолжали охотиться за беспомощно кружащими на месте гольянами.

Ультразвуковая катушка всё работала и работала, и в реке стали то и дело мелькать серебристо-зеленые туши тайменей. Они жадно набрасывались на собравшихся сюда и всё ещё ожидающих продолжения концерта гольянов. Охотничьи страсти разгорались не только у тайменей, но и у рыболовов. Они то и дело перекидывали блесну, стараясь попасть на охотничий маршрут тайменей. Но подводные хищники не обращали на неё внимания. Впопыхах рыболовы не замечали, что их блесна никелированная, блестящая, а таймени ловят бурых, пятнистых рыбок, которые не похожи на блесну. Дедушка махнул рукой и начал ругать Женьку:

– Всё перепутал! Конечно, тайменю в обычное время гольяна ни за что не взять, а гольянчик рыбка жирная, вкусная. Вот таймени и бросились на них.

– Ну, дедушка, – взмолился Женька, – я же не знал, что контакт не тот!

– «Не зна-ал»! – передразнила Лена. – Я ж тебе говорила – не тот контакт. Накормил тайменей сытным обедом, а теперь хочешь их ловить. Не такие они дураки.

Да, ошибка Женьки была слишком явной. Не привлеки он сначала гольянов, голодные таймени обязательно бы бросились на блесну, принимая её за рыбку. А когда они очутились посредине своего любимого блюда – гольянов, – их, конечно, не заинтересует блесна.

Пока рыболовы переругивались, доказывая друг другу, что виноват не он, а кто-то другой, Тузик вошёл в воду, опустил в неё хобот и стал пить, шумно поводя боками. Внезапно огромный таймень с налёту наскочил на толстые, как брёвна, ноги мамонта, метнулся в сторону и угодил как раз на хобот. В то же мгновение Тузик согнул хобот крючком и подхватил рыбину под брюхо. Всё произошло так быстро, что Вася едва заметил, как над водой взлетел огромный серебрящийся краснопёрый таймень. Он перелетел через мамонта и тяжело шлёпнулся на траву, да так, оглушённый, и застыл.

Рыболовы бросились было к тайменю, но тот пришёл в себя, оттолкнулся могучим хвостом и взвился в воздух. Все четверо навалились на метровую рыбину, и дедушка, суетясь не меньше, чем внуки, кричал:

– Осторожно! У него зубищи огромные.

С большим трудом таймень был укрощён. Шум утих, и все услышали требовательный звонок.

Глава одиннадцатая

На пороге разгадки

Дедушка прислушался и посмотрел на машину. Ребята возились с тайменем. Издалека опять донёсся звон, и дедушка обратился к Васе:

– Кто-то нас вызывает. Пойдём, Вася, я тебе покажу ещё одну вещь.

В машине звенел телефон. Дедушка вынул из-под щитка трубку, нажал на кнопку, и тотчас же зеленоватым светом вспыхнул маленький экранчик. Дедушка подождал несколько секунд и, когда на экране вырисовался облик молодой и красивой женщины, сказал в трубку:

– Что там такое, Валя?

– Я просто волнуюсь, папа. На дворе сыро, а ребята так легко одеты… Как идёт ваша рыбалка?

– Наша – плохо. Но вот рыбалка нашего нового знакомого – отлично. Поймали тайменя – наверно, больше пуда весом.

– А что это за новый знакомый? – удивилась женщина.

– А вот этот… – Дедушка притянул к себе Васю, так что его лицо оказалось как раз против экранчика, а потом на минуту задумался и сказал: – Он не очень новый, и, может быть, даже ты кое-что о нём знаешь… Его зовут Вася Голубев. Василий Николаевич Голубев. Помнишь?

Женщина на экранчике вначале удивлённо вскинула брови и поджала губы, потом глаза у неё расширились, и она прижала розовую, чуть припудренную мукой руку к румяной щеке и спросила:

– Неужели… Неужели это Николая Васильевича Голубева…

– Да-да! – перебил её дедушка и обратился к Васе: – Ты пойди погуляй минутку.

Вася вышел, а дедушка, захлопнув дверь машины, торопливо сказал:

– Слушай, Валя, немедленно сообщи об этом в медицинское управление. Ты же сама видела Васю и можешь подтвердить, что он совершенно нормальный человек. Это редчайший случай. – И повесил трубку под щиток.

Экранчик потух.

Вася молча смотрел через блестящее стекло двери на дедушку. Сердце билось толчками. Он понял, что стоит на пороге разгадки своей тайны – ведь Николаем Васильевичем звали его отца. И ещё он понял, что женщина на экранчике хотела спросить, не он ли, Вася Голубев, и есть сын Николая Васильевича. Вася ничего не спрашивал, потому что по глазам дедушки видел, что он собирается сообщить ему всю правду. Но он ошибся. Дедушка опять пригласил его в машину и вкрадчиво заговорил совсем о другом:

– Вот видишь, Вася, в каждой машине установлен такой радиотелефон. Стоит только включить аппарат, и ты можешь набрать нужный номер и вызвать кого хочешь. Но дело не только в этом. Мало того что ты можешь разговаривать с кем хочешь – ты ещё можешь и видеть того, с кем ты говоришь, и он тебя видит. И всё – в цвете. Но это, впрочем, не ново. В Москве уже в твоё время работали над созданием цветных телевизионных передач. – Дедушка посмотрел на Васю и стал смущённо покашливать: он видел, что мальчика интересует совсем не радиотелефон. Однако он продолжал: – А для того, чтобы не перепутать номера радиотелефонов, им присваивается номер машины, на которой он установлен. Если знаешь номер машины, можешь немедленно позвонить в неё – пусть та машина будет хоть за тысячу километров.

Вася упорно, не моргая, смотрел на дедушку так, словно хотел сказать: «Это всё интересно, но меня волнует сейчас другое».

Дедушка опять смущённо покашлял и, чуть покраснев, продолжил:

– Ты не заметил, что впереди каждого номера машины стоит буква? Они приняты как обозначение длины волны. Набирая на обыкновенном телефонном диске нужные буквы, ты автоматически настраиваешь приёмо-передаточный аппарат на нужную волну. А потом уже, когда набираешь номер телефона или машины…

– Скажите, – перебил его Вася и на мгновение запнулся, не зная, как называть дедушку. – Скажите, как вас зовут?

– Меня? – Дедушка почему-то покраснел, словно его поймали на чем-то нехорошем. – Меня?

– Да, вас. Как вас зовут? И как ваша фамилия? – Вася смотрел на дедушку, не мигая, и говорил опять спокойно и тихо.

– Так, значит… – покашлял дедушка. – Зовут меня… меня зовут Евгений Алексеевич Маслов.

– Ясно! – закричал Вася. – Значит, ты не дедушка, а Женька Маслов из двадцать первой школы! Значит, это ты занимался в кружке «Умелые руки», значит, это ты дрался в вестибюле! Так вот почему ты всё знаешь обо мне! Сейчас же рассказывай, что со мной случилось, изобретатель несчастный!

Дедушка страшно смутился, стал оправлять свой пиджак и вдруг неожиданно шмыгнул носом и рукавом вытер его.

– А почему я изобретатель? Да ещё несчастный? – попробовал обидеться дедушка, чтобы по привычке детских лет перехватить инициативу.

– Конечно несчастный! В кружке ничего не мог сделать толком – даже модели высотного дома не закончил – и теперь занимаешься неизвестно чем.

– Почему – «неизвестно чем»? Я, брат, очень интересными делами занимаюсь, – опять почему-то покраснел дедушка. – А ты думаешь, что это я ультразвук выдумал, – так нет. Не я.

– Разве ультразвук выдумывают! Эх ты, изобретатель…

Дедушка, конечно, не понимал, почему Вася с таким упорством называл его изобретателем, и ему почему-то это казалось обидным – ведь в своё время, в школе, именно так называли самого Васю. И дедушка никак не хотел меняться с ним ролями:

– Брось, Васька! И ультразвуковую катушку не я изобретал. Понял? И вообще хватит.

Вот теперь Вася совершенно не сомневался, что перед ним пятиклассник Женька Маслов, который, пока ещё совершенно непонятным образом, прикинулся дедушкой. Вася злился уже не на шутку. Подумать только, как ему приходится мучиться, разгадывая собственную судьбу, а этот Женька замаскировался и ничего ему не говорит! А он, как дурак, ещё мечтал стать помощником этого «гениального изобретателя». Вот уж действительно, поспешишь – людей насмешишь!

– Женька! Говори сейчас же, что со мной случилось! Где Сашка Мыльников? Где папа и мама? Всё говори!

Вася даже сжал кулаки: он был уверен, что с Женькой Масловым иначе не договоришься – тот всегда был довольно вредным парнишкой. Но дедушка не протестовал. Он как будто даже согласился с Васиным превосходством – всё-таки что ни говори, а Вася Голубев был старше Женьки Маслова на целый класс. Миролюбиво и даже заискивающе он ответил:

– Я тебе всё расскажу. Ты не волнуйся. История, правда, получается таинственная, но я тебе потом расскажу.

– Нет! Это ты брось! Ты сейчас рассказывай!

Пятиклассник двадцать первой школы Женька Маслов потёр морщинистыми руками пылающие щёки в красных прожилках, погладил остатки седых волос на голове и неуверенно сказал:

– Я думаю, что лучше всего сначала поехать в город. Там ты всё поймёшь…

– А я хочу всё знать сейчас же!

– Мало ли что ты хочешь.

– Женька! – угрожающе сказал Вася.

– Вот что, Вася Голубев: ты всё-таки не забывайся! Был я Женькой, а теперь в честь того Женьки назван другой Женька Маслов – вон он с тайменем возится. А я теперь тебе Евгений Алексеевич. Понятно? Как-никак, а я старше тебя ровно на полсотни лет… Точнее, на сорок девять.

– На сколько? – широко раскрыл серые глаза Вася. – На сколько?

– На сорок девять, – невозмутимо ответил дедушка. – И ты теперь меня будешь слушаться во всём. Сказано: поедем в город – и поедем… Женя, Лена! – крикнул он. – Мама звонила – собирайтесь. Сейчас поедем.

– А мамонта с собой возьмём? – спросила Лена.

Дедушка закашлялся. Мамонт – обстоятельство непредвиденное. Даже сообщая своей дочери о Васе, он как-то упустил это из виду.

– Вася, – спросил он, – ты поедешь на мамонте или мы его оставим здесь, а потом приедем за ним?

Но Вася не слышал дедушкиного вопроса. Он сидел в машине и плакал. Слёзы лились сами по себе, и он даже не замечал их. Он только тихонько, почти беззвучно шептал:

– Мама, мамочка…

Дедушка посмотрел на Васю, смущённо потёр лысину и, тряхнув головой, пробормотал:

– Гм… да, положение…

Глава двенадцатая

Во всём виноват зуб

Через некоторое время дедушка принял решение:

– Тузика оставим здесь, а потом приедем за ним.

– Но ведь он убежит, – сказала Лена.

– А что же делать? – развёл руками дедушка. – Нас он не послушает, а Вася… Васе сейчас не до мамонта.

– А что с Васей? – тревожно спросила Лена.

– Видишь ли… я же говорил, что здесь тайна, – вот она постепенно и раскрывается. – И, заметив нетерпеливое движение девочки, остановил её: – Не спеши – всё узнаешь. Когда попадём домой, я всё расскажу.

Дедушка ушёл искать убежище для мамонта, а Лена бросилась к машине, открыла дверцу и растерянно остановилась: она ещё никогда не видела, чтобы мальчики, да ещё такие смелые, каким показался ей Вася, плакали так безутешно. Он даже не оглянулся, когда открылась дверца, а только всхлипнул.

Лена решительно убрала под тюбетейку выбившиеся светлые пряди волос. Готовясь как следует пристыдить Васю, она взглянула на него укоризненно и поджала губы. Но Вася опять всхлипнул. Лена только вздохнула поглубже и промолчала. Чем дольше она молчала и смотрела на Васю, тем быстрее проходила её решительность. Она почувствовала, что в уголках её глаз почему-то защипало, дышать носом стало трудно, и она беспомощно открыла рот.

Вася, конечно, заметил Лену, но он не мог сразу же совладать с собой и поэтому некоторое время плакал уже нехотя, по инерции: разогнался и никак не мог остановиться. Но наконец усилием воли он заставил себя успокоиться и спросил у Лены:

– Слушай, какой сейчас год?

– Где – какой год? – не поняла Лена.

– Ну, вот здесь. Где мы сейчас, – уточнил Вася.

– А он везде одинаковый, – растерялась Лена.

– Тем более… – уже начинал злиться Вася: на себя за то, что он так плакал, на Лену за то, что она видела, как он плакал, и за то, что она такая непонятливая. – Тем более. Неужели ты не знаешь, какой сейчас год?

– Ну, пятый…

– Какой-какой?

– Пятый, – уже твёрдо сказала Лена.

Вася недоверчиво покосился на неё и разозлился ещё сильнее. Ему показалось, что Лена шутит над ним.

– Слушай, а тебе сколько лет?

– Мне? Двенадцать.

– Так почему же сейчас пятый год? В каком же году ты родилась?

– Я? – Лена всё больше удивлялась и даже чуть растерялась. Она никак не могла понять, что от неё хочет Вася. – Я родилась в тысяча девятьсот девяносто третьем году.

– В каком-каком? – опять переспросил Вася и побледнел. Он решал новую, совершенно невероятную и очень мучительную для него задачу.

– В тысяча девятьсот девяносто третьем году.

– Значит… значит, сейчас две тысячи пятый год?

– Ну да, – совсем растерялась Лена. – Я так и сказала – пятый.

Слёзы опять покатились по Васиным щекам, и, как он ни старался успокоиться и «рассуждать логически», из этого ничего не получилось.

Как только Лена увидела новый приступ Васиного горя, она поняла, что и ей самой очень хочется плакать. А когда ей что-нибудь хотелось, она обязательно это делала.

В машину заглянул наконец Женька. Он увидел, что Вася и Лена сидят рядом и дружно ревут, Женька открыл рот и испуганно спросил:

– Что случилось?

Ему никто не ответил. Вася только скрипнул зубами, но сейчас же новый поток слёз покатился из глаз. Дело в том, что Вася слишком сжал зубы и коренной зуб с дуплом невероятно заныл. Лена громко всхлипнула и уткнулась в платок. Женька тоже растерялся и на всякий случай потёр кулаком глаза.

– Дома что-нибудь? – спросил он, но Лена отрицательно покачала головой. – Потеряли что-нибудь?

Вася, у которого зуб болел всё сильней, пробурчал: «Нет» – и вытер слёзы. Женька вспомнил странное поведение Васи в электронке и, перестав тереть глаза, с подозрением спросил:

– Вася заболел?

– Дурак! – Вася окончательно рассердился на себя, на Женьку и на свой зуб. – Неужели ты не понимаешь, что я пролежал замёрзшим пятьдесят лет!

– Сколько-сколько? – вскричал Женька, а Лена разом перестала плакать.

– Пятьдесят лет! Ты это понимаешь?

Женька не понимал, но на всякий случай присвистнул и с уважением, почти с завистью сказал:

– Вот это да! Здорово! Пятьдесят лет… – и попытался уточнить: – Ты вместе с мамонтом замерзал?

– Дурак! – уже спокойней повторил Вася, и слёзы перестали капать, но зуб ещё ныл. – Мамонт же доисторическое животное. А я… я – исторический…

– Слушай, я ничего не понимаю, – честно признался Женька.

– Я сам… – начал было Вася, но, почувствовав, что у него опять навернулись слёзы, сжал зубы и вскрикнул: – Ой!

– Ты чего? – наклонилась к нему Лена.

– Зуб вот ещё…

– А-а! – понимающе сказала Лена и окончательно успокоилась: от зубной боли плачут не только мальчишки, но даже взрослые – это такая боль, хуже которой не бывает. И странно, она, жалея Васю, уже снова верила, что он очень смелый и совершенно необыкновенный мальчик.

– В конце концов, это ведь не так важно, сколько ты там замерзал, – сказала она, – важно, что ты отмёрз и даже приручил мамонта. Он вместе с тобой отмерзал?

Вася кивнул.

– По-моему, это тоже не важно, – с завистью сказал Женька. – Это даже интересно – пятьдесят лет пролежать замёрзшим, а потом вдруг оттаять и сразу же приручить мамонта. Слушай, а как же ты замерзал?

Вася понял, что его положение не такое уж безнадёжное, и мысли о родителях отошли на задний план – ведь ещё ничего не известно: может быть, они и живы. Теперь они, конечно, старенькие, но всё-таки… и Вася рассказал всё, что с ним случилось пятьдесят лет назад. Кстати, он спросил:

– А почему вы говорите «пятый», а не две тысячи пятый год?

– Видишь ли, это просто удобней. Ведь каждый знает, что две тысячи лет уже прошло, – ответила Лена.

– А Сашка Мыльников всё-таки плохой товарищ, – твёрдо сказал Женька.

– Почему? – нахмурился Вася.

– Ну что же это за товарищ, если он бросил тебя в яме? Я бы обязательно разыскал.

– Метель была… пурга.

– Ну и что ж! Разве это оправдание? Вот когда первые межпланетные лётчики потерялись на Марсе, так их и то нашли. А тут, на Земле, он не мог разыскать…

Лена вздохнула и почему-то очень твёрдо сказала:

– Ты ничего не знаешь, Женька, и поэтому не болтай.

– Сама ты болтаешь! – очень своевременно и остроумно ответил Женька. – Разве это товарищ?! – добавил он с презрением.

Они помолчали. К машине приблизился Тузик и стал обнюхивать её хоботом, шумно вздыхая и опасливо косясь своими маленькими глазками.

Вскоре пришёл дедушка и сказал:

– Тузика мы оставим в старом лесничестве. Там есть загон – в нём когда-то приручали лосей. Вот он и погуляет.

– А разве лосей приручили? – уже откровенно удивился Вася.

И дедушка, тоже уже не таясь, ответил:

– Да, уже лет тридцать, как они домашние животные. Их разводят, как коров, из-за мяса, молока и хорошей кожи. А в лесных районах лосей используют как лошадей. Ну, взбирайся на своего мамонта и веди в загон.

– Я тоже сяду! – закричал Женька.

Но Лена презрительно сжала губы: