Зло из прошлого

– Кажется, время пошло, – обратился Киф к Ро, когда по залу промаршировали два с лишним десятка увешанных оружием гоблинов и встали кольцом вокруг тронов старейшин.

– И это называется охрана? – фыркнула Ро. – Да я бы их голыми руками раскидала.

Ответ Сандора потонул в рёве фанфар, пожалуй, и к лучшему. А когда на помост в сверкающих серебристых одеяниях с мерцающими обручами на головах взошли двенадцать старейшин, у Софи внутри всё сжалось.

Ро фыркнула.

– Ого! У них что, и правда камешки в коронах подобраны в тон к тронам?

– А что, по-вашему, татуировки смотрелись бы лучше? – парировал старейшина Эмери.

Гулкое эхо его бархатистого баритона заплясало меж изумрудных стен, но Ро, не моргнув даже глазом, подняла руку и провела розовым когтем по замысловатому рисунку у себя на лбу.

– Вряд ли у вас духу хватит стерпеть такую боль.

– Вам и не снилось то, что нам приходится терпеть, – ответил старейшина.

Его кожа обычно была того же оттенка, что и длинные тёмные волосы, но при этих словах, явно связанных с какими-то воспоминаниями, слегка побледнела.

– Впрочем, мы собрались по совершенно другому вопросу, – добавил он, усаживаясь на трон, украшенный сапфирами под цвет его глаз и инкрустации на обруче. – Знаю, что у многих здесь присутствующих хватает других важных дел, так что не будем терять время.

– Слышала? – спросил Киф Ро, пока остальные старейшины рассаживались по местам. – Они не собираются терять время.

– Ха, свежо предание, – возразила Ро.

– Приведите подсудимого, – приказал Эмери, и в зал вошли ещё четверо гоблинов, ведя под конвоем фигуру в капюшоне, которая с каждым шагом растворялась в воздухе и появлялась вновь, точь-в-точь как мать и сестра.

Алвар уродился не таким красавцем, как младшие Вакеры, но с лихвой восполнял этот изъян безукоризненными нарядами, идеальной причёской и атлетическим телосложением, словно после ежедневных многочасовых тренировок в спортзале. Но от вида той костлявой измождённой фигуры, в которую превратился сейчас, наверняка пришёл бы в ужас. Он словно терялся в складках свисающей с плеч серой мантии, блёклые голубые глаза едва виднелись из-под слипшихся прядей тёмных волос.

Но страшнее всего были неровные багровые рубцы на лбу и впалых щеках.

– Ну, старейшины, уж постарайтесь решить по справедливости, – прошептал Фитц, когда помост с Алваром подняли до уровня площадки, где располагался Совет.

– Назовите ваше имя для протокола, – приказал старейшина Эмери.

Алвар неуклюже поклонился и снял капюшон.

– Мне сказали, что я Алвар Сорен Вакер.

– Вы так говорите, будто в этом сомневаетесь, – заметил Эмери.

– Я не знаю, чему верить, – ответил Алвар. – Повторяю, я ничего не помню о прошлом.

Когда старейшина Эмери прикрыл глаза, Фитц схватил Софи за руку. Эмери был уполномочен выступать с заявлениями от лица Совета и потому обязан телепатически улаживать любые разногласия, чтобы явить публике полное единодушие старейшин.

Повисла долгая пауза, и с каждой секундой ухмылка Ро расплывалась всё шире. Наконец Эмери спросил у Алвара:

– А вы понимаете, почему предстали сегодня перед нами?

Алвар вновь поклонился.

– Насколько я понимаю, против меня выдвинуты какие-то обвинения, но я не в состоянии их обосновать.

– Вы хотите сказать, что мы лжецы? – раздался чей-то резкий голос.

Все взгляды обратились на старейшину Бронте, самого древнего из членов Совета, о чём свидетельствовали заострённые уши вкупе с проницательными глазами эльфа, способного одним взглядом устроить крупные неприятности кому угодно.

Алвар попятился.

– Ни в коем случае. Я просто… подчёркиваю своё затруднительное положение. Мне постоянно твердят о моих преступлениях, с которыми я не ощущаю никакой связи, как и с кем-то из присутствующих, хотя мне сообщили, что здесь мои родственники.

Он обернулся, оглядывая грозную, недружелюбно настроенную толпу, пока не заметил Алдена с Деллой.

– Мне жаль, что я вас не помню, что вообще ничего не помню. И потому могу лишь заметить… все эти ужасные злодеяния, в которых меня обвиняют, совершил совсем другой человек. Возможно, им когда-то был я. В таком случае мне искренне жаль, но я уверяю, что стал совершенно другим.

– Ну конечно, – буркнул Фитц себе под нос, впрочем достаточно громко, чтобы эти слова разнеслись по всему залу.

– Я понимаю ваш скептицизм, – заметил старейшина Эмери. – У нас тоже есть сомнения.

– Позвольте мне это доказать, – взмолился Алвар. – Я понимаю, насколько ничтожны мои шансы обрести свободу. Но если вы всё же решите её даровать…

– Судьбы всех жителей Затерянных городов окажутся под угрозой, – закончил за него старейшина Эмери. – Неважно, помните ли вы своё прошлое или нет, ваша связь с Незримыми представляет серьёзную угрозу, которой нельзя пренебрегать.

Алвар сник.

– Однако, – добавил Эмери, и весь зал, казалось, затаил дыхание, – ваше текущее положение узника порождает немало проблем.

Рука Фитца дрогнула, и Софи стиснула её покрепче, переплетая свои пальцы с его. Старейшина Эмери прикрыл глаза и потёр виски.

Ро наклонилась и прошептала Кифу:

– Усаживайся поудобней, спорщик, дебаты будут долгие. И готовься дефилировать по школе в наших детских доспехах.

Киф пожал плечами.

Но Эмери встал, прошёлся туда-сюда по помосту и наконец обратился к Алвару:

– Должен признать, то, что я сейчас скажу, всем нам не очень-то по душе, но мы же не можем выносить приговор при таком количестве спорных моментов.

– Что? – выпалил Фитц, вскакивая на ноги.

– Мы понимаем, как тяжело вы переживаете происходящее, – посочувствовал ему Эмери. – Только поэтому я не пресекаю ваши выходки. Но вы, несомненно, согласитесь, что любое наказание в первую очередь служит предотвращению дальнейших преступлений. А до тех пор, пока мы не установим истинное состояние вашего брата, адекватную меру наказания определить не удастся. Необходимо изучить его отношения с окружающими, поведение в повседневной обстановке, а при содержании в одиночной камере это невозможно. Но поскольку мы не можем доверять ему полностью, то поместим его в среду, где он будет под постоянным присмотром и изолирован от остального мира, но в то же время достаточно свободен для всесторонней оценки.

Софи не заметила ни капли удивления на лице Алдена и Деллы и тут поняла, почему её пригласили для моральной поддержки.

Мельком взглянув на Кифа, она увидела, что он пришёл к тому же выводу.

Поэтому они не ахнули вместе с толпой, когда Эмери объявил решение Совета. Но её всё-таки накрыло волной ужаса, когда он сказал:

– В течение следующих шести месяцев Алвар будет находиться в Эверглене.

Глава 2

– Но он же убийца! – закричал Фитц. – Неужели вы забыли, что Алвар участвовал в разрушении Люменарии?

– Ничего подобного! – воскликнул старейшина Терик, поднимаясь со своего украшенного изумрудами трона, и в зале воцарилась тишина.

Софи не видела его с той самой катастрофы во время мирных переговоров, когда все оказались погребены под руинами грандиозного дворца. Она и не ожидала, что он настолько оправится после таких тяжёлых ранений. На светлой коже не заметно ни единого шрама, взгляд кобальтово-синих глаз по-прежнему ясен. Но стоило ему сделать шаг…

В отличие от подвижной правой ноги, левая слушалась с трудом, и если бы не серебряная трость, извлечённая из складок плаща, он бы упал.

– Как видите, я ещё не совсем в форме.

Он постучал тростью по левой ноге, и в тишине зала раздалось глухое звяканье, выдающее то, что скрывалось под плотными одеяниями.

Эльфийская медицина намного опережала человеческую, но восстановить утраченную конечность врачам было не под силу. Вместо этого технопаты изготовили для Терика анатомический протез.

Однако металл никогда не заменит костей и мышц.

Сделав ещё один нетвёрдый шаг, Терик всё-таки не сдержался и поморщился от боли, заметив Фитцу:

– Кому как не мне разделять ваш гнев, но мы не можем себе позволить упускать из-за него потенциальные возможности.

При последних словах по рядам зрителей пронеслась волна понимающих взглядов.

– Да, – подтвердил он, заправляя выбившуюся волнистую прядь каштановых волос под изумрудный обруч. – Я ещё раз попытался обследовать Алвара.

Терик был единственным в Затерянных городах дескраером, способным чувствовать потенциал любого испытуемого, но пользовался своим даром крайне редко, ссылаясь на множество сопутствующих трудностей.

Он повернулся к Алвару.

– Я решил, что при повторении результатов предыдущего сеанса буду настаивать на пожизненном заключении. Но кое-что изменилось!

Алвар порывисто вздохнул.

– И что это значит?

– По правде сказать, понятия не имею, – признался Терик, – порой результаты исследования истолковать очень непросто.

– Тогда почему вы решили, что он не стал ещё хуже? – вмешался Фитц.

– Пока не решил. Скрытые возможности труднопредсказуемы. Чтобы они проявились, необходимо создать определённые условия. Но и закрывать на них глаза не следует – особенно в подобной ситуации. Все мы рождаемся с определёнными достоинствами и недостатками. Но формирует нас на самом деле только жизненный опыт. Наши наблюдения, знания, поступки – вот что формирует личность. А в случае с Алваром всё это было стёрто. Значит, мы не можем взять на себя смелость ни судить о нём, ни рассчитывать на то, что он снова сделает тот же выбор. Именно поэтому вам даются эти шесть месяцев, – обратился он к Алвару. – Докажите, что вы чего-то стоите, а мы примем это к сведению при вынесении окончательного приговора. А не сумеете – белого света вам больше не видать.

– И не ждите никаких поблажек, – добавила старейшина Алина, к которой Софи испытывала меньше всего симпатий. Поднявшись с кресла-трона, отделанного золотисто-зелёным хризолитом, дама взбила длинные тёмные мелированные пряди. – При малейшей оплошности испытательный срок немедленно прекратится. И в доме будут жить двое наших доверенных гоблинских воинов и докладывать Совету о каждом шаге.

Биана нахмурилась.

– В каком доме?

– Бригада гномов строит отдельное жильё для Алвара на нашем участке, – пояснил Алден. – Мы с матерью решили, что так будет легче, чем размещать его в особняке.

Фитц как ужаленный крутнулся к родителям.

– Так, значит, вы заранее всё знали?

– Фитц… – начала Делла.

Он покачал головой, поворачиваясь к Софи и Кифу.

– И вы тоже знали? Потому и явились?

– Они пришли по моей просьбе, – вмешался Алден. – Причину я не объяснял. Да, мы с матерью узнали обо всём сегодня утром, когда старейшина Терик заглянул, чтобы заручиться нашим согласием на перевод Алвара в поместье.

– И вы согласились? – спросила Биана, переходя на сторону Фитца, словно между ними и родителями пролегла невидимая граница.

– Понимаю, вы не это ожидали услышать, – вздохнула Делла. – Но Алвар – наш сын и ваш брат. Мы должны ему…

– Ничего мы ему не должны, – перебил её Фитц. – Он нас предал! И если вы думаете, что он этого не повторит, то вы…

– Я бы на вашем месте поостерёгся переходить на оскорбления, – предупредил старейшина Эмери. – Таково решение Совета.

Фитц с такой силой стиснул зубы, что дрогнул подбородок.

Алден откашлялся.

– Фитц, я понимаю, как ты злишься. И не стану тебя отговаривать, но не стоит делать из мухи слона – это всего лишь шесть месяцев твоей жизни.

– За шесть месяцев многое может произойти, – раздался у входа в зал голос с таким же резковатым акцентом, как у Фитца, Бианы и Алдена.

При виде входящего в зал светловолосого эльфа в безупречно белом одеянии присутствующие зашептались. У него были резкие черты лица, а такие длинные кончики ушей Софи видела впервые в жизни, поэтому не удивилась, когда Бронте сказал:

– Фэллон, добро пожаловать. Какая приятная неожиданность.

– Да я случайно заглянул, – признался Фэллон, оглядываясь словно в порыве броситься наутёк.

Софи вытянула шею, чтобы лучше разглядеть знаменитого затворника рода Вакеров, и тут вдруг её осенило, почему при его описании к слову «красивый» так и напрашивалось «поразительно». Острый клин светлых с проседью волос на лбу и залысины на висках придавали его безупречным чертам какую-то суровость, но самое сильное впечатление производили глаза, бездонные, как ночное небо, и горящие тысячелетней мудростью.

– Что ж… Спасибо, что пришли, – сказал Эмери, и все двенадцать старейшин согласно кивнули. На поклон было непохоже, скорее как дань уважения не просто бывшему члену Совета, а одному из его основателей. Фэллон прослужил почти тысячу лет, а потом оставил свой пост ради женитьбы на пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабушке Фитца и Бианы.

Старейшинам не разрешалось иметь семью, детей, чтобы их решения были беспристрастны.

Заламывая руки, Фэллон окинул взглядом зал.

– Прошу прощения за опоздание. Я предпочитаю домашнее уединение, где мой разум не борется, отделяя настоящее от прошлого. Бронте, я даже не представляю, как ты справляешься.

– Уйти с головой в работу бывает полезно, – заметил Бронте. – Воспоминания о былом отходят на второй план.

– Пожалуй, – согласился Фэллон, задумчиво уставясь в пустоту. – Но вся эта суета просто… выматывает.

Повисла долгая пауза, которую Эмери прервал с едва заметным недовольством в голосе:

– Полагаю, у вас веская причина прерывать заседание.

Фэллон крепко зажмурился, опуская руки.

– Есть. По крайней мере… была. Совсем запамятовал. О чём я говорил?

– Вот это красавчик, – прошептала Ро, бесцеремонно встряхнув Кифа за плечи. – Ну всё, готовься сверкать своими тощими ходулями по всей школе.

– И вовсе они не тощие, – возразил Киф и повысил голос, подсказывая Фэллону: – Вы сказали, что за шесть месяцев может случиться многое.

– Ах да. Что-то знакомое. И правда, многое может случиться, – Фэллон уставился на руки, переплетая пальцы. – Только я хотел что-то добавить… совсем из головы вылетело.

Снова повисла долгая неловкая пауза, и Ро начала хихикать, а Софи едва сдерживала улыбку при виде ёрзающего Кифа.

Наконец Эмери не выдержал:

– Что ж, как вспомните, приходите к нам в любое время. А сейчас мы должны вернуться к делу. – Он повернулся к Алвару: – Мы переведём вас в Эверглен, как только…

– Эверглен! – воскликнул Фэллон. – Точно!

И приблизился к тронам старейшин.

– Вам не кажется, что отправлять его домой опрометчиво?

– Это почему же? – удивился Эмери.

– Вижу по крайней мере две причины, – начал Фэллон. – Во-первых, Эверглен – владения Древних. Даже подозреваю, кое-какие постройки сохранились ещё с тех времён.

– Одна комната точно, – согласился Алден. – Мой личный кабинет как раз из них. И что тут особенного?

– Точно сказать не могу, – Фэллон перевёл взгляд на Бронте. – Но древности часто таят множество сюрпризов.

Тут у Софи ёкнуло сердце и в голове пронеслись воспоминания о нагромождениях лжи, которую она помогала раскрыть.

Дерево четырёх сезонов. Сумрак. Даже причина, по которой эльфы затопили Атлантиду и оборвали все связи с человечеством.

На самом деле всё оказалось далеко не так, как преподносили наставники по эльфийской истории, если об этом вообще упоминалось в учебниках.

В Затерянных городах жилось не так уж плохо, но и раем их назвать тоже было нельзя. А сколько там неожиданностей!

– В Эверглене таится что-то необъяснимое? – спросила она Алдена.

– Мне о таком ничего не известно. Унаследовав имение, я провёл широкомасштабную реконструкцию. Но это всегда было частное владение. Фэллон, ты разузнал что-то новое?

– Не совсем, – ответил тот, снова уставясь в пустоту. – Всем присутствующим известно, что Вакеры ничего случайно не делают. Вот и то поместье было выбрано не случайно.

– Да, мне понравился пейзаж, – заявила, поднимаясь со своего места, роскошная дама с острыми ушками, торчащими из-под блестящих чёрных волос. Её раскосые ясные голубые глаза были подведены фиолетовым карандашом – в тон длинного шелкового платья, а бронзовая кожа мерцала аметистовыми блёстками. – Озеро ночью было таким безмятежным, что в нём отражались звёзды. Идеальное место для восстановления сил после того, как целый день укрощаешь солнце.

– Кто это? – прошептала Кифу Софи.

Он склонил голову набок.

– Это Люция Вакер, я почти уверен. Она самый известный фотокинетик.

– Ну, не самый известный, – возразила Люция, и Софи покраснела, удивляясь, как это Люция могла их услышать. – То ли дело мой сын.

– Орем, – прошептал Киф, показав на сидящего через несколько кресел от Люции эльфа с аккуратно стриженными волосами того же цвета, что у матери.

Об Ореме Софи была наслышана и даже ходила на знаменитое световое шоу, которое он давал во время Фестиваля Небожителей.

– Не скромничай, сестрица, – сказал Фэллон, и брови Софи от удивления поползли на лоб. – Без твоего искусства нам пришлось бы жить под землёй.

– Люция помогала создавать многие миражи, что хранят наши города от посторонних глаз, – объяснил Алден.

– Подождите, – сказала Софи, расправив плечи. – Значит, она работала с Весперой?

– Иногда, – заметила Люция и машинально расправила платье. – Многие мои разработки основывались на её идеях. Но мы редко встречались. Она всегда была неуравновешенной, и я не приглашала её к себе, если кто интересуется. Прости, брат, здесь ты ошибаешься.

Несколько других представителей рода Вакеров поддержали мнение Люции, и Софи хотелось им верить.

Но она не могла забыть слова Алвара Биане, когда тот наконец признался, что помогает Незримым.

«Придёт время, и ты всё поймёшь, когда узнаешь истинную суть наследия Вакеров».

– Может, стоит проверить, прежде чем переводить Алвара в Эверглен? – спросила Софи достаточно громко, чтобы расслышали старейшины. – Лишний раз убедиться, что ничего не упущено?

– Там нечего пропускать, – ответила Люция. – Поместье было моим личным убежищем, не более.

– Тогда почему ты оттуда съехала? – спросил Фэллон. – Я бы ни за что не расстался с Мистмидом, все наши так же привязаны к своим жилищам.

– Да, но я свободна от дурацких сантиментов, – возразила Люция.

Фэллон нахмурился.

– Не верю. Расскажи кому другому, как тебе всё равно, но меня не проведёшь, я всё-таки твой брат.

Люция рассмеялась.

– Хорош братец, что за несколько веков не удосужился даже проведать. Да уж, ты прав, вот так-то ты меня знаешь.

– Лучше, чем ты думаешь, – возразил Фэллон. – Мы оба знаем, ты приложила руку ко многим закулисным событиям не хуже любого старейшины. С единственным отличием – твои тайны никогда не стирались.

– Потому что в этом нет необходимости! – вспылила она. – И больше мне добавить нечего.

– Нам тоже, – согласился Эмери. – Кроме заверения, что мы тщательно осмотрим поместье Эверглен, как только строительство завершится.

– И примем дополнительные меры по усилению безопасности, – добавил Бронте.

– Не забывайте о том, что мы говорим о родном доме Алвара, – напомнила Алина. – Так что там ему знаком каждый уголок.

– Да, но, когда мы узнали, что Алвар связался с Незримыми, папа тут же сменил охрану, – предупредила Биана. – Вдруг Алвар что-нибудь припрятал там и не мог забрать?

– Если так, то почему Незримые стёрли память об этом? – возразила Алина.

– Потому что память может вернуться! – вскипел Фитц. – Стоит только выяснить, что послужит толчком.

– Так для этого к нему будет приставлена круглосуточная охрана, – напомнил Эмери.

Фэллон вздохнул и потёр лоб.

– Весьма прискорбно осознавать, как часто судьбоносные решения приходится принимать наугад.

– Это вовсе не догадки, – возразил Эмери.

– Да, припоминаю, я точно так же себя убеждал во времена службы в Совете. Но деваться некуда, именно так всё и происходит. Решения принимаются на основе той информации, что удалось собрать, – сказал Фэллон. – Но только время покажет, было ли оно верным. А если нет…

Он всплеснул руками, как бы говоря: «Что поделаешь!»

– Можно мне сказать? – спросил Алвар.

Фэллон не обратил на него внимания.

– А ещё меня волнует предсказуемость. Эти мятежники, так называемые Незримые, несомненно, предполагали, что в таком состоянии его могут отправить домой к родным. Разве не логично предположить, что этого они и добиваются?

– Мы рассматривали такую возможность, – заметил Эмери. – И это ещё одна причина, почему мы ставим охрану. Только прежде внедряемые агенты Незримых прекрасно осознавали свои задачи.

– Да-да, конечно, – согласился Фэллон. – Однако как тут уже заметили, память может вернуться. Или же… может быть, бунтовщики считают, что невольного пособника нам труднее раскусить.

Алина фыркнула.

– По-вашему Незримые настолько преуспели в своих кознях, что способны использовать Алвара втёмную в какой-то мудрёной интриге?

– Для достижения успеха сильно мудрить необязательно, – поправил её Фэллон. – Обычно самые действенные планы как раз бывают наипростейшими.

– Серьёзно, позвольте мне высказаться, – снова попросил Алвар. – Вы словно считаете меня беспомощной марионеткой, но это не так. Даже если память вернётся и я пойму, что участвую в каком-то заговоре, даю слово, что не буду им помогать, наоборот, сделаю всё, чтобы разрушить их планы. Но если честно, то я не думаю, что они планируют меня использовать. Если бы они надеялись на мою преданность, стали бы так истязать?

Он засучил рукава, под которыми оказались такие же неровные багровые рубцы, как на лице и шее, только длиннее и как бы глубже, словно раны проникали до самых костей.

Это были следы шамнива, особого оружия огров для клеймения не справившихся с боевым заданием, и подтверждали теорию, что Незримые решили покончить с Алваром.

– Меня бросили на верную смерть, – сказал Алвар. – И они ещё пожалеют, что я не умер, потому что теперь смысл всей моей жизни – поквитаться за всё сполна. Знаю, вы мне не доверяете, чтобы позволить примкнуть к сопротивлению. Теперь, после всего услышанного, я вас не виню. Но я ещё придумаю, как помочь их уничтожить.

– Но, если вам уготована роль невольного пособника, – предупредил Фэллон, – вы будете играть им на руку, сами того не ведая. А вы наверняка убеждены, что такая задача Незримым не по зубам, – сказал он Алине. – Но кто из нас мог хотя бы представить, что они способны разрушить Люменарию, затопить Атлантиду или сжечь дотла великолепный город, где мы сейчас находимся? Недооценка противника дорого нам обошлась.

– Преувеличивать возможности мятежников тоже не стоит, – возразила Алина. – Когда мы представляем их нелепыми суперзлодеями, то начинаем перестраховываться и колебаться. Это нам обходится не менее дорого.

– Но если мы… – Фэллон осёкся и уставился на неё, склонив голову. – Хотел привести встречный аргумент, но при взгляде на вас в голове начинает звучать какая-то музыка и мешает сосредоточиться. Вы не объясните почему?

Алина закатила глаза.

– Понятия не имею.

Фэллон напел несколько тактов ненавязчивой мелодии, и Софи задумалась, понимает ли он, что с каждой нотой его точка зрения становится всё менее убедительной.

– Вам не знакома эта мелодия?

– Ничего не могу сказать, – ответила Алина.

Он промурлыкал ещё несколько тактов, раскачиваясь на каблуках.

– Кажется, это свадебное. Прямо перед глазами платье невесты. Словно соткано… из солнечного света. А потом поднялся переполох. Погодите-ка! Это же вы хотели помешать!

Алина густо покраснела. И Алден. И Делла.

Ни для кого не было тайной, что когда-то Алина встречалась с Алденом и потом пыталась помешать его свадьбе с Деллой. Но, ясное дело, вспоминать об этом никому из них приятно не было.

– Ну, с тех пор много воды утекло, – севшим голосом ответила Алина, приглаживая волосы. – И в конце концов всё уладилось.

Она показала на хризолитовую тиару.

– Служить Совету великая честь, – сказал Фэллон. – Но жить только этим нельзя. Такой совет я даю не впервые, но, к сожалению, в прошлый раз меня тоже не послушали.

Конечно, он мог иметь в виду кого угодно, только…

Щёки старейшины Орели порозовели, как турмалины на троне, а небесно-голубые глаза наполнились слезами, и сердце Софи сжалось от сострадания. Она давно подозревала, что Орели скрывала свои чувства к Кенрику ради службы в Совете.

А теперь Кенрика не стало.

– Так, – захлопал в ладоши Эмери, – мы слишком отвлеклись от предмета обсуждения.

– Отошли, – подтвердил другой голос, и с места поднялся ещё один Вакер – дама с ярко-рыжими волосами и едва заострившимися ушами. – А самого важного вопроса так никто и не задал. Как отреагируют остальные жители, когда узнают, что отъявленный негодяй не сидит взаперти, а прохлаждается у себя дома вместе с родными? И не говорите, что никто не узнает. При таких обстоятельствах простыми пересудами дело не кончится.