Собирание русских земель Москвой

Александр Пресняков

Собирание русских земель Москвой

Знак информационной продукции 12+

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021

Сайт издательства www.veche.ru

Глава I

Рязанское великое княжество

I

В южных пределах Великороссии сложилась особая, беспокойная жизнь Рязанской украйны. Еще в 20-х годах XII века Муромо-Рязанская область выделилась из состава Черниговских волостей1 в вотчину младшей линии черниговских Святославичей, линии потомков князя Ярослава Святославича; в 60-х годах того же века распалась на два обособленных княжества Ярославовых внуков: Муромское Юрия Владимировича и Рязанское Глеба Ростиславича2. Связь между ними порвана в их подчинении власти владимирских великих князей. Муромское княжество вполне подавлено этой властью, и его князья, видимо, вошли без возможности сопротивления в положение владимирских подручников. Рязанское княжье, суетливое и беспокойное, довело себя – в исходе первого десятилетия XIII века – до полной утраты владений: по городам Рязанской земли водворились посадники и тиуны в. к. Всеволода Юрьевича. Но эта прямая великокняжеская власть держалась на Рязани только силой, подавляя волнения и недовольство населения. Сыновья Всеволода Юрьевича примирились с возвращением рязанских князей в их отчину, а в 1219 году рязанские Владимировичи выбиты из земли князем Ингварем Игоревичем, который закончил смуту утверждением рязанской отчины за семьей князей Игоревичей3.

Князь Ингвар прожил недолго; Батыево нашествие застало на старшем столе Рязанской земли его брата Юрия Игоревича. Племянники князя Юрия, Ингваревичи, сидели, по-видимому, на Пронске4. Татарский погром сгубил большую часть рязанского княжого гнезда. Уцелели только два Ингваревича: Ингвар, который был послан дядей за помощью в Чернигов и вернулся оттуда на рязанское княжение, когда схлынула татарская напасть, и Олег, томившийся в ордынском плену. О князе Ингваре Ингваревиче только и знаем, что он «обнови землю Рязанскую»; даже время его кончины не отмечено летописными сводами; обычно полагают, что его не было в живых, когда в 1252 году «пустили татарове рязанского князя Ольга Ингваровича, внука Игорева, на свою землю»5. При Олеге Ингваревиче оформилось владычество Орды над Рязанской землей, ордынские численники «изочли» землю Рязанскую, и была установлена татарская власть в русском улусе золотоордынских ханов.

Олег оставил единственного сына Романа, но и двенадцатилетнее княжение этого князя на Рязани (1258–1270) ничем не отмечено в наших источниках, кроме сказания о его мученической кончине в Орде. От князя Романа Ольговича пошли рязанские князья. Так, история Рязанской земли начинается как бы заново в эпоху татарского владычества над Русью. Под татарской властью Рязанская земля складывается в сильное княжество, одно из местных великих княжений Северо-Восточной Руси. Его значение определилось в XIV веке в зависимости от его географического положения как Рязанской украйны – южного форпоста Великороссии. На юге оно владело важным водоразделом между бассейнами Оки и Верхнего Дона. Поселения, тяготевшие к Рязани, спускались и южнее этого водораздела, пока лес давал им прикрытие от степной опасности, по Дону и Воронежу до речек – притоков Дона – Тихой Сосны, Червленого Яра и Битюга, а восточнее – по Великую Ворону, приток Хопра. Здесь проходила в конце XIII и в XIV веках граница между Рязанской и Сарайской епархиями6. Конечно, так далеко к югу и юго-востоку забегали только отдельные поселки, выдвинутые в степную сторону далеко от главной массы поселений. Ядро земли было много севернее. Старая Рязань была естественным центром этого ядра, но с нею конкурирует в значении центра княжой рязанской силы Переяславль-Рязанский, выше к северо-западу по Оке. Возвышение Переяславля и его конечная победа над Рязанью показательны по-своему для боевого положения Рязанской земли. Перед назойливой и изнурительной южной опасностью эта земля жмется к северу, к центральным областям великорусской силы. Южные пределы Рязанской земли сводили ее со степью, где господствовали татары, не только ханская сила, но и беспокойные разбойничьи мелкие орды, которые со своими ордынскими царевичами и князьками наезжали на Русь на свой страх и риск и на свою добычу. Боевая тревога стала обычной жителям Рязанской украйны и выработала в них тот смелый, буйный и «дерзкий» нрав, о котором твердят с укоризной московские книжники.

Опорным пунктом рязанских сил в южном направлении служил Пронск, который рано получил значение особого княжого стола. А укреплять свои южные позиции и развивать их оборонительное и наступательное значение Рязанское княжество могло, только захватывая, по мере сил и возможности, прилежащие Чернигово-Северские волости и вовлекая в сферу своего влияния их мелкие соседние княжества7. Западные отношения с Черниговщиной, затем с Литвой имели постоянное и крупное значение для Рязани.

Неспокойной была и восточная граница Рязанской земли – по реке Цне, примыкавшая к мещерским и мордовским местам. Затяжная борьба с соседними восточнофинскими племенами и с кочевой силой южной степи еще в XII столетии связала Рязанскую землю с Суздальщиной. В великих князьях владимирских рязанские князья находили опору своим недостаточным силам, но и платили за то подчинением, которое естественно обуславливалось значением Рязанской украйны как великорусского форпоста против инородческого юга и юго-востока.

Эти издавна сложившиеся отношения существенно определяли и дальнейшие судьбы Рязанской земли. Ее боевое положение органически требовало опоры в связях с великорусским центром. Живой артерией этих связей было течение Оки и ее притоков. Укрепить этот свой тыл и расширить его базу было существенной потребностью Рязанской земли. Но возможность усиления в северном и северо-западном направлениях была рано оборвана окрепшей мощью Москвы. Между Москвой и Рязанью – соперничество за волости ослабевшей и распадавшейся Черниговщины. Спорными местами были для них Лопастня, Верея, Боровск, Лужа, которые в договорных грамотах определяются как «места рязанские», хотя все это – бывшие Чернигово-Северские волости8. Захват их Москвою связан, вероятно, с захватом Коломны – ключа к путям на Рязань с севера. А с другой стороны, устье Оки замкнуто Нижним Новгородом; к тому же развитие рязанской территории вниз по Оке преграждено муромскими владениями, которые давно ускользнули из-под рязанских влияний и потянули к великокняжескому Владимиру.

Таково в самых общих чертах положение Рязанской земли, которое обусловило тяжелую ее историю. Рязанское княжество в крайне трудных условиях приняло на себя по историко-географической необходимости боевые и колонизационные задачи Русского Северо-Востока, поддержку и развитие традиций старой Суздальщины в южных отношениях Великороссии, пока новая московская сила не объединит заново в одном центре разрозненные течения великорусской народной жизни.

Исход XIII века и начало XIV – время, когда Рязань вовсе предоставлена своим собственным, местным силам, а великорусский центр наносил ей только тяжелые ослабляющие удары.

Наши летописные своды крайне невнимательны к судьбам Рязанского княжества. По ним (а другого материала нет) слишком часто нельзя точно установить даже элементарные факты рязанской истории – хотя бы генеалогию рязанских князей и хронологическую канву их преемства.

Князь-мученик ордынский Роман Ольгович умер в 1270 году, оставив трех сыновей – Федора, Ярослава и Константина. Федор Романович сел, вероятно, на старшем рязанском столе; под княжением его брата Ярослава возродилось особое пронское княжение. Однако даже этот факт устанавливается с трудом по данным, спорным и противоречивым; а каких-либо детальных сведений о рязанских событиях и об отношениях между князьями наши источники и вовсе не дают9.

Не лучше обстоит дело с нашими сведениями о дальнейшей судьбе Рязанского княжества. По смерти Федора (в 1293/94 год) и Ярослава (в 1299 году) в Рязанской земле разыгралась какая-то смута10, помогшая московскому князю Даниилу захватить рязанский город Коломну и князя Константина, который был убит в Москве Юрием Даниловичем в 1306 году. Вовсе не знаем, что творилось на Рязани в годы пленения Константина и после его смерти, как сложились отношения между его сыном Василием и пронскими вотчичами Ярославичами, Иваном и Михаилом11. Но убиение кн. Василия в Орде в 1308 году упростило внутренние отношения рязанского княжья: на исторической сцене только пронская их линия, потомство Ярослава Романовича. На старшем столе княжения – Иван Ярославич, а Пронск остался за его племянником Александром Михайловичем12. Когда Иван Ярославич погиб от татар – не то в Шевкаловой рати, не то в Орде (в 1327 году), рязанским князем стал сын его Иван Коротопол.

Самая скудость сведений о делах Рязанской земли и ее князей может быть принята за свидетельство о ее значительном обособлении от общих судеб тогдашней Великороссии. Рязанские князья не играют роли в борьбе между Тверью и Москвой, стоят в стороне от очередных, острых вопросов великорусской жизни. Рязанская земля вынесла первые, наиболее тяжкие удары татарского нашествия13, и татарская сила нависла над нею более тягостно, чем над какой-либо иной русской областью. Князь Олег Ингваревич пятнадцать лет томился в ордынском плену; Ольгович Роман погиб в Орде мучеником за веру, татарами убиты его внуки Василий Константинович и Иван Ярославич; после нашествий 1237 и 1239 годов Рязанская земля испытала разорительные татарские наезды в 1278, 1288, 1308 годах14. Как ни отрывочны и случайны наши сведения о рязанско-татарских отношениях за данное время, они все же дают некоторое представление о тягости татарской руки для Рязанской земли. Ни силы Центральной Великороссии, ни великокняжеская власть, подавленная внутренней борьбой, не были в состоянии дать какую-либо опору Рязанской украйне. В ее тылу стояла враждебная Москва, которая захватом Коломны, пленом и убийством князя Константина лишь усилила оторванность Рязани от великорусского центра и расстройство местной организации рязанских сил.

Усиление великокняжеской власти в руках московских Даниловичей Юрия и Ивана поставило в более тесную зависимость от нее и рязанских князей. В. к. Юрий Данилович ходил на Рязань ратью в 1320 году и привел князя Ивана Ярославича к «докончанию», после которого видим рязанских князей в составе великокняжеской «низовской рати»15. Однако в княжении Ивана Коротопола видны черты значительной и крепнущей самостоятельности Рязанского княжества по отношению к великорусскому великокняжескому центру. У Коротопола свои особые отношения с Ордой, и на Рязани своя борьба за сбор и выплату татарского выхода.

В 1340 году князь Иван Коротопол идет к своему стольному Переяславлю с татарской ратью воеводы Товлубия в походе на Смоленск. По пути Коротопол перехватил своего пронского двоюродного брата Александра Михайловича, который ехал к хану в Орду с выходом, «изымав его пограби и приведше его в Переяславль рязаньский, повеле его убити»16. Из Переяславля рать Товлубия и Коротопола пошла к Смоленску, а к ней присоединились великокняжеские войска Ивана Калиты с князьями суздальским, ростовским, юрьевским, друцким и фоминским и великокняжескими воеводами. Расправа с князем пронским в присутствии ордынского воеводы, представителя ханской власти, не простое самоуправство, а резкое проявление великокняжеских притязаний по отношению к «удельному» князю Рязанской земли17.

Пронское княжество перешло к сыновьям убитого Александра – Ярославу-Дмитрию и Ивану. Ярослав Александрович поднял в Орде дело об убийстве отца и достиг в 1342 году того, что хан отпустил его из Орды «на рязанское княжение» с послом Киндяком и татарской ратью. Коротопол пытался оказать сопротивление, но был осажден в Переяславле, бежал из осады и вскоре был убит, попав во вражеские руки18. С ним оборвана еще одна линия рязанского княжеского дома19. Вся Рязанская земля во власти пронских Александровичей20. Ярослав пережил Коротопола не больше как на год, а князь Иван Александрович умер в 1350 г. Великое княжение на Рязани перешло к его сыну, весьма еще юному князю Олегу, а на пронском княжении – двоюродный брат Олега Владимир Ярославич, который, по-видимому, тоже остался после отца малолетним. Хозяевами положения в Рязанской земле оказались рязанские бояре.

II

Середина XIV века отмечена значительным подъемом рязанской энергии. Прискорбная скудость сведений о жизни Рязанской земли, какие находим в наших источниках, не позволяет присмотреться ближе и глубже к этому существенному явлению.

Внешние обстоятельства благоприятствовали рязанским стремлениям к усилению и самостоятельности. Московское и великое княжение Ивана Ивановича отмечено ослаблением великокняжеской власти и смутой в московской боярской среде; затем настали годы малолетства Дмитрия Донского и борьбы его за великое княжение. Эти московские дела уменьшили на первых порах московское влияние в Орде; открылась возможность успешных происков в среде ордынских властей, попыток перетянуть на свою сторону татарскую силу.

В апреле 1353 года умер в. к. Симеон Иванович, а в июне рязанцы взяли Лопастню, увели московского наместника пленником в Рязань и едва отпустили его за выкуп. Князь Иван Иванович был тогда в Орде, куда съехались все русские князья; здесь шел у него спор о великом княжении с суздальским князем, а вернулся он на великое княжение во Владимир зимой 1354 года, в марте. Юный князь Олег едва ли играл в этом деле значительную роль; вернее, что и он был в Орде, да летописи и подчеркивают при сообщении о захвате Лопастни, что «князь Олег тогда еще млад был», а самое дело приписывают не ему, а «рязанцам»21. Видно, что рязанские бояре использовали удобный момент для энергичного выступления, и сумели удержать Лопастню, может быть, в связи с затруднениями, какие были созданы для московской власти внутренней смутой, которая проявилась в убийстве тысяцкого Алексея Петровича и в отъезде из Москвы на Рязань «больших бояр московских». Захват Лопастни был с рязанской стороны только первым шагом к требованию исправления рязанско-московской границы. В 1358 году прибыл на Рязань царевич Махмет-Хожа и посылал отсюда к в. к. Ивану Ивановичу требование о «разъезде земли Рязанской». Но на этот раз рязанские требования не получили удовлетворения. Митр. Алексей, руководитель московской политики, успел приобрести значительное влияние в Орде, а «замятня» ордынская, связанная с убиением хана Джанибека и переходом власти к Бердибеку, сгубила царевича Махмет-Хожу: в. к. Иван не пустил его в Москву, он отозван в Орду и убит там «повелением царевым». Только в 80-х годах, уже при митр. Киприане, добились рязанцы нового разграничения своей земли с московскими владениями22.

На ряд лет между Москвой и Рязанью нависла неразрешимая «котора». Эта напряженность московско-рязанских отношений создавала крайне двойственное положение Рязанского княжества между Москвой и татарами, подготовляя и предопределяя позднейшую политику в. к. Олега. Рязань и ранее искала в Орде опоры против московского засилья. Татарская помощь была на стороне рязанского князя Константина Романовича в битве, которая кончилась для этого князя пленом и гибелью от московской руки; в ордынских связях ищут рязанцы опоры для восстановления своих владений по Оке. Но татарская сила ненадежна; быстро нараставшее разложение ордынской власти, ее частые «замятни» исключали возможность определенных и устойчивых отношений ее к делам русского улуса. Отдельные малые орды чинили самовольные набеги, и ханская власть была без сил перед татарской анархией. В 1365 году Рязанская земля испытала набег ордынского князя Тагая; татары сожгли Переяславль, но князья Олег и Владимир с козельским князем Титом, Олеговым свояком, нагнали и разбили его у Шишевского леса на р. Войне23. Тягость татарской опасности тормозила разрыв зависимости Рязани от великорусского великого княжения и подрывала значение ордынского покровительства, слишком неустойчивого и внутренне обессиленного. При всей напряженности московско-рязанских отношений сохраняется связь Рязани с великим княжением, и мы видим рязанскую рать князя Олега Рязанского под воеводством пронского князя Владимира в борьбе против Ольгерда при его нападении на Москву в 1370 году24.

Однако 50—70-е годы XIV века были временем, когда великокняжеское положение московских князей пережило тяжелый кризис под давлением борьбы с поднявшейся новой силой великого княжения нижегородского и с Новгородом Великим, с порывами Твери к независимости и преобладанию в Великороссии, с судорожными движениями татарской силы, с наступлением к востоку Литовского великого княжества. Исход этой многосложной борьбы был долгое время неясен для современников, а Рязанское княжество, не имея твердой опоры в великорусском центре, должно само себя оборонять и само устанавливать свои отношения к татарскому и литовскому соседу25. Эта тяга к обособленному политическому самоопределению Рязанского княжества осложнена и обострена порубежными спорами с Москвой, потребностью Рязани укрепить свою приокскую базу «нерушимыми и непретворимыми пределами и рубежами»26. Двойственное положение Рязанского княжества между великорусским великим княжением всея Руси и его южными и западными врагами определило к 70-м годам XIV века внутреннее разногласие рязанских тенденций. Младшее – пронское – княжение становится центром тяготения к Москве и ее великокняжеской силе, тогда как великое рязанское княжение ищет выхода из-под московской власти и пытается самостоятельно определять свои соседские отношения на три фронта.

Нам ближе неизвестны мотивы разрыва между Рязанью и Москвой в 1371 году27; суть вопроса в отношении этого разрыва к договору, какой в эту пору заключен между великими князьями Ольгердом и Дмитрием. А в договоре этом читаем упоминание о включении в мирный трактат с Ольгердом тех князей, «хто будут со князем с великим з Дмитрием Ивановичем и с его братом с князем с Владимером Анъдреевичем в любви и в докончанъи, князь великий Олег, князь великий Роман, князь великий Володимер Проньский и иные князи, хто будут в нашем имени»28. Текст показывает, что предстояло особое «докончанье» с князьями рязанским и пронским, причем дает намек на то, что вопрос, быть ли им «в имени» в. к. Дмитрия, оставался еще открытым. В возражениях Олега против его зачисления в «иные князья», кто будет «в имени» великого князя Дмитрия с отказом от самостоятельных внешних сношений, всего естественнее видеть мотив последовавшего разрыва между Москвой и Рязанью. Как бы то ни было, в декабре 1371 года великокняжеская рать идет на Рязань, рязанцы разбиты близ Переяславля на Скорнищеве, князь «Олег едва утече в мале дружине», а стол рязанского княжения занял пронский князь Владимир Ярославич. Однако не надолго; Олег после ухода московской рати «изгоном» согнал Владимира и вернул себе великое княжение на Рязани29.

К сожалению, наши источники молчат о том, как определились московско-рязанские отношения после этих событий. Впрочем, самое это умолчание московских летописных сводов следует, быть может, признать чертой показательной: трудно допустить, чтобы в них не нашло упоминания докончание в. к. Дмитрия с рязанским Олегом «на всей воле» великого князя, если бы таковое состоялось. Олег силой, быть может, с татарской помощью30 вернул себе великое княжение, согнав с Рязани московского ставленника. И он не только удержался на великом княжении, но фактически увеличил свою независимость от великокняжеской власти. В ближайшие годы не слышно о его участии в борьбе Москвы с Литвой и Тверью, и этот его нейтралитет подчеркнут той ролью третейского судьи в московско-тверских разногласиях, которая ему предназначена в договоре 1375 года в. к. Дмитрия с тверским великим князем Михаилом Александровичем31. Собственные интересы Рязанской земли, как их, по-видимому, понимал в. к. Олег, побуждали его держать себя уклончиво и осторожно. Правда, разлад с пронским княжением вскоре потерял тревожный характер. Князь Владимир Ярославич умер зимой 1372/73 года32, а сына его Ивана встречаем деятельным князем в раздоре с великим князем рязанским только по смерти князя Олега. Но 70-е годы – время крайнего напряжения русско-татарских отношений, и Рязанская украйна должна была их провести в состояние33 непрерывной тревоги. В 1373 году Рязанская земля испытала разорительный набег Мамаевых татар34. А в. к. Дмитрий с князем Владимиром Андреевичем стояли, «собрався со всею силою своею», на берегу Оки, «все лето», и цель их была достигнута, раз удалось не допустить татар до переправы за Оку35.

Рязанская земля испытала горькую участь украйны, лежащей впереди основной линии великорусской обороны – течения Оки. Великорусские силы, объединявшиеся вокруг Москвы, упорно и все более успешно защищали от татарских нападений Нижний Новгород, Нижегородский край и линию Оки. Так и осенью 1377/78 года царевич Арапша после нападения на Нижний Новгород и разорения Засурья беспрепятственно грабит «изгоном» Рязанскую землю. Много терпел и Нижний, но и значительны были усилия на его оборону; а для положения Рязанской земли особенно характерны деяния 1378 и 1379 годов. На этот раз неожиданным изгоном татары захватили Нижний врасплох и сожгли его. В. к. Дмитрий встретил новую татарскую рать воеводы Бегича за Окой, в Рязанской земле, и разбил ее на берегах реки Вожи. Но на Рязанскую землю не замедлила обрушиться татарская месть. Перед новым «изгоном» сильной татарской рати в. к. Олегу пришлось, по словам летописца-москвича, «перебежать на сю страну Оки», покинув города свои на произвол врага. Татары сожгли Переяславль и ряд иных городов и «Рязанскую землю пусту сотвориша»36.

Упомянутые события 70-х годов XIV века подготовили пресловутое поведение Олега Рязанского в эпоху Куликовской битвы. Долгое время Рязанская и Нижегородская украйны Великороссии спасали своими неисходными бедами ее центральные области от татарской напасти. Но к концу 70-х годов XV века это их значение как внешнего оплота Великороссии оказывается изжитым, и сильные враги – Москва и Орда – стоят через них лицом к лицу. Бой на Воже резко указал татарам, где подлинный центр великорусской силы, окрепшей для опытов единой национальной обороны по всей линии западных и южных пределов Великороссии. Готовилось осуществление грозного союза Орды и Литвы, намеченного еще Ольгердом. Рязанскому князю предстояло определить свое положение в назревавшем решительном конфликте восточноевропейских сил. Линия его поведения определилась еще в отношении к западной борьбе в. к. Дмитрия в направлении уклончивого нейтралитета. Москва дерзнула на борьбу с Ордой, а наиболее тяжкая расплата в случае неудачи или неполной даже удачи падет на Рязанскую землю: так, по-видимому, можно определить тревожные рязанские размышления этой поры; но едва ли меньше опасения должна была вызывать на Рязани мысль о решительном успехе Москвы (если только он считался сколько-нибудь вероятным): ведь современникам было уже ясно, особенно после московско-тверского договора 1375 года, чем подобный успех грозил независимости Рязанского княжества. Как бы то ни было, в. к. Олег занял в решительную минуту положение, которое навлекло на него резкие нарекания за измену русскому долгу и двуличную политическую игру: сносился с Мамаем и с Ягайлом, отстраняя от себя вражду противников в. к. Дмитрия, а в то же время предупреждал Дмитрия об их движении; уклонился от участия ратной силой в великокняжеском походе против татар и не сумел избежать столкновения между рязанцами и московскими войсками при их возвращении с Куликова поля37. Победа в. к. Дмитрия поставила Олега Рязанского в беспомощное положение перед великим князем всея Руси, Олег потерял опору в ордынской власти и в сближении с Литвой. В. к. Дмитрий использовал благоприятный момент, чтобы покончить с международной самостоятельностью Рязани и вернуть ее к зависимости от своей великокняжеской власти. Однако великокняжескому войску, собранному для похода на Рязань, не пришлось выступить: в Москву прибыло рязанское посольство с известием, что князь Олег покинул свою землю и бежал с княгиней, детьми и со всем своим двором. В. к. Дмитрий принял челобитье рязанцев, заключил с ними «ряд», отменил поход и послал на Рязанскую землю своих наместников38. Гибель Мамая и водворение в Золотой Орде нового владыки Тохтамыша круто изменили все положение дел. Русские князья с в. к. Дмитрием во главе спешили признать нового хана, приняли с честью его посла, а к хану отправили своих послов с дарами и поминками39. Опаска перед новой грозной силой сплотила «всех князей русских» под старейшинством в. к. Дмитрия40. К этому моменту надо отнести возвращение князю Олегу Рязанского великого княжения. Однако, насколько можем судить по сохранившимся неполным и недостаточным данным, между великими князьями Дмитрием и Олегом не состоялось формального «уряженья и докончанья», по крайней мере до осени 1381 года41, а вернее, до конца 1385 года. Новая татарская гроза поднялась на Русь осенью 1382 года42. Князь Олег встретил хана Тохтамыша, когда он не вступал еще в русские пределы, с челобитьем и «обведе царя около всей своей отчины Рязаньския земли, хотяше бо, – замечает московский книжник, – добра не нам, но своему княжению помогаше»43, и дал татарам проводников на броды через Оку. По рассказу московских книжников, Олег сулил хану легкий захват московского города и самого в. к. Дмитрия. Но взятие Москвы и разорение нескольких городов и волостей не избавили Тохтамыша от вырождения его грозного похода в набег «изгоном» и от поспешного отступления, как только успели собраться войска великого князя. Этим, быть может, объясняется гнев хана на рязанского князя, жестокое разорение татарами Рязанской земли и бегство перед ними князя Олега44. И кн. Олег снова между двух огней. Он вернулся на Рязань, когда ушли татары, но вынужден снова бежать перед московской ратью, которая разорила его землю «до останка», так что «пуще ему бысть и татарския рати». И снова наши источники не упоминают, когда и как вернулся Олег на свое княжение после этого бегства, но связать это возвращение естественно с примирением между Тохтамышем и в. к Дмитрием на началах обновленной зависимости, которое состоялось той же осенью 1382 года45. Однако мира и «докончанья» между великими князьями все еще не установилось. Весной 1385 года затяжное напряжение московско-рязанских отношений разрешилось кровавым столкновением. Олег «изгоном» взял Коломну, увел в плен великокняжеского наместника, а затем разбил в бою «на Рязани» московскую рать князя Владимира Андреевича46.