Моя любимая кукла

– Да.

– Но потом ко мне пришел Сэмми, и перестало болеть! Но я грущу, ведь он скоро уйдет. Но вы пообещали, что не заберете его, и у меня не болит внутри! Вы меня вылечили! Спасибо, добрый доктор!

Доктор улыбнулся и погладил мальчика по волосам.

– Пообещай мне только одно, Эли. Больше не ходи на кладбище, хорошо, малыш?

– Раз Сэмми останется со мной, я больше не пойду! Он будет со мной жить!

Светлый доктор ушел.

За дверью он разговаривал с воспитателем, но Эли не вслушивался: он улёгся на кровати, прижимая к груди могильный венок.

– Доктор, с ним что-то серьезное?

– Да. Мальчик очень одинок… Вы ведь знаете, мой отец не так давно умер. Я часто навещаю его и не раз видел Эли на кладбище. Сначала в компании ваших жестоких воспитанников…

– С ними уже проведена беседа! И не одна! Сразу после того, как вы сообщили нам! – яро перебил воспитатель, заливаясь краской.

– Да, знаю. Но вскоре я вновь увидел Эли. Он бродил около могилы моего отца! Я наблюдал за ним. Он был одинок. Точнее, не совсем…

– В смысле? – шёпотом спросил воспитатель.

– Эли рассказал мне, как оставил печенье на могиле некоего Сэмми. Он покоится рядом с моим отцом. На самом деле, это могилка неизвестного мальчика, за ней никто не ухаживает и ещё до того, как Эли впервые появился на кладбище, я принес на могилку детский венок… с бабочкой… Удивительно, в воображении Эли на черепе у Сэмми постоянно мельтешила бабочка.

Воспитатель молчал и только удивленно хлопал ресницами.

– В тот злополучный день хулиганы удирали с полным мешком конфет, которые собрал Эли. Я увидел, как подростки запугивали мальчика. Они бросили в него печенье, а тот оставил его на могиле неизвестного мальчика и взял венок с бабочкой. В тот день Эли и нашел Сэмми.

Воспитатель покачал головой и сказал:

– Да, а по ночам достает венок и разговаривает с ним… дети жалуются. И ещё есть одна странность…

– Какая?

– Он отрывает от венка цветы и оставляет на кровати каждое утро. Венок почти весь ощипан! Зачем он это делает?!

– Он боится, что Сэмми уйдет от него… Светлый Дух заберёт его, когда цветочков не останется – исход его сказки. Это и хорошо.

– Хорошо?! Что же будет, когда Сэмми исчезнет?

– Он вернётся. – Доктор хитро улыбнулся. – Светлый Дух оставит на земле заботливого Сэмми.

Доктор ушел, а воспитатель с недоумением и испугом глядел ему вслед.

* * *

Эли спустился в столовую. Скоро ужин, а, значит, осталось совсем немного, и явится Сэмми.

Уже лёжа в постели, Эли услышал шаги на балконе.

Сэмми пришёл!

Мальчик обеспокоено разглядывал друга и заметил, что косточки у него стали совсем тоненькие-претоненькие! Даже намного тоньше, чем вчера! Только цветы почти вываливались из-под рёбер!

Сэмми предложил сегодня не играть, а просто полежать вместе. Эли сразу согласился. Друг был непривычно грустен, вял и сонлив.

Эли лежал, привычно уткнувшись в спину Сэмми, и почти уснул, когда услышал, как друг говорил:

– Я чувствую, как моя душа растворяется. К утру я улечу на небо. Прости меня, Эли. Я не думал, что так скоро покину тебя.

– Я не хочу, чтобы ты уходил! – сквозь дремоту, плача, лепетал мальчик. – Я не хочу опять оставаться один! Мне страшно одному! Страшно! И так одиноко! Не уходи, Сэмми!

– Я всегда буду с тобой, Эли! В твоём сердце. Когда тебе будет страшно, ты прислони ладонь на грудь и вспомни меня. Я ещё приду к тебе, друг. Обещаю, мы поиграем с тобой! Спи крепким сном…

Мальчик плакал и бесконечно читал стишок про ангелочков, которые оберегают детей. Если он всю ночь будет читать его, Сэмми, наверное, останется. К тому же Светлый Дух обещал не забирать у него друга! Вскоре мальчик уснул под собственные рыдания.

Наутро он проснулся и заметил кучку увядших цветов и мертвую бабочку.

Он лег на них, укрывшись с головой одеялом.

– Сэмми ушёл… – сквозь слёзы прошептал он.

* * *

На улице перед входной дверью приюта стояла плетёная корзинка, в которой сидел забавный щенок.

– Это ведь папильон? Ну, совершенно точно, это папильон! Гляди на его уши! Как крылья бабочки! – воспитатель взял щенка в руки и удивленно разглядывал. – Он и не совсем щенок! Ему месяцев шесть, наверное!

– Это девочка! – сказал второй. – Смотри-ка, у нее есть подвеска! Ее зовут Саманта! Сэмми, значит! Какая красавица! Откуда же ты взялась? Тут и адрес есть, если она вдруг потеряется.

Воспитатель вытащил маленький свёрток, развернул и стал читать:

«Если я потеряюсь, отнесите меня Эли. Он живёт загородом в сиротском приюте на третьем этаже в самой дальней комнате с балконом, из которого видно старое кладбище».

– Ничего себе! – охнул воспитатель. – Кто делает такие подарки малышам из приюта?!

– Тот доктор, что вчера приходил к нему. Его отец похоронен на нашем кладбище. Он несколько раз навещал могилу и видел нашего Эли, пока тот крутился неподалеку. Он заинтересовался и, одновременно, обеспокоился за малыша, что бродит в одиночестве на кладбище! Так и узнал, что он приютский. Благо Эли так часто не убегал, а то нам влетело бы за безответственность! А уже от взрослых ребят мы и узнали, что Эли себе друга выдумал. Стянул детский венок с какой-то древней могилы! Оказывается, она была рядом с могилой отца доктора! Его родственники из жалости принесли на нее детский венок с бабочкой! С ним Эли и дружил! Как будто ты не знаешь?! – вдруг разозлился воспитатель.

– Да, знаю я, знаю! Эльдарке повезло! Вот счастье малышу! Он ни с кем не дружит, а тут щенка подарили! Мало того, что добрый доктор оказался неравнодушным, так ещё и собачку подарил! Настоящее чудо!

Щенок, услышав имя хозяина, заерзал на руках воспитателя, и тот отпустил его.

Собачка пулей взбежала по лестнице, только огромные ушки и были видны!

Саманта вмиг очутилась на третьем этаже и побежала в самый конец коридора, остановившись возле последней двери. Лапкой она пошкрябала по косяку, жалобно заскулив, а потом наклонила моську к дверной щели и стала принюхиваться.

– Саманта! – орал на весь приют воспитатель.

– Сэмми! Сэмми! – звал второй.

Эли так и вскочил в постели.

– Где Сэмми?! – пролепетал он. – Сэмми вернулся?!

Тут он услышал, жалобный визг, а потом и уверенный «тяв» за дверью.

Задыхаясь от волнения, мальчик распахнул дверь, и к нему прямо на руки прыгнул взрослый забавный щенок. Он стал облизывать его и лапками проводил по груди, словно капал ямку.

Эли захохотал и закружился с четверолапым другом по коридору.

Тут прибежали запыхавшиеся воспитателя.

– Кто-то утром принес тебе подарок! – сказал один.

– Теперь у тебя есть верный друг! – молвил второй.

– Это мой Сэмми! Я знал, что ты меня не бросишь! Не зря я сто раз читал стишок! Ангелочки меня услышали! И Светлый Дух тоже!

Мальчик, крепко прижав к груди щенка, забежал в свою комнату.

Он зашёл на балкон и поглядел на небо. Солнце выглядывало из-за облаков, яркие лучи падали на землю. Казалось, кто-то прямо с небес разговаривал с человеком.

Один длинный широкий луч коснулся щеки Эли, нежно согревая.

– Спасибо! – прошептал мальчик. – Спасибо за все!

А на улице, прямо под балконом стоял Светлый Дух в белоснежном пальто и довольно улыбался.

Братец Назар

На самой окраине богом забытой деревушки неотвратимо разрушалась под действием времени древняя крепость. Остались от нее одни развалины, а век назад возвышался на холме за деревней мрачный готический замок.

Жила в том замке ведьма Лилиан.

Неспроста колдунья там поселилась. Она исполняла приказ своей матери – главной демоницы ада. Та велела выносить и родить младенца – достойного хозяина тьмы.

Лилиан, несмотря на чёрную душу, была красавицей и частенько завлекала деревенских мужчин в свои мрачные и роскошные покои. Она искала достойного отца для своего отпрыска, и глядела на души людей, сквозь их оболочку: тело ее мало волновало. Чем чернее душа мужчины, тем вероятнее рождение дьявольского младенца.

Адские огромные псы – невидимые стражники замка – помогали в ее важной миссии. Раз в месяц из разных мест они доставляли Лилиан по одному месячному младенцу, и она питалась их сердцами и пила кровь. Ее тело было необходимо насытить перед тем, как в нем поселится будущий властитель тьмы. С помощью острого ножа, изготовленного в самой бездне ада в котле, что томился на углях из человеческих костей, она совершала свои злодеяния.

Смертные верили в зверя, что похищал младенцев прямо из колыбели, они боялись и молились в церквях, разбивая лбы в кровь и, умоляя бога остановить чудовище. Кто-то втихаря рыдал дома и молил защитить лишь собственное дитя, страшась, что чудище уйдет только, когда всласть наестся.

И вот, после исчезновения десятого младенца, смерти прекратились: Лилиан насытилась. Она нашла достойного отца будущего ребенка, с помощью чар заманила его в замок и соблазнила. Теперь ведьма нетерпеливо ждала, когда же ее чадо первый раз толкнется в утробе. Вскоре сын дал о себе знать, поздней ночью разбудив ее в холодном поту. Лилиан выполнила приказ – властитель тьмы скоро появится на свет, а ее мать тут же заберёт его в бездну ада.

Шли месяцы.

В последний день октября у Лилиан родился мальчик. Кровавое зарево не вспыхнуло вокруг него, и черные клубы дыма не окутали новорожденного: малыш родился обыкновенным смертным. Неужто отец его был добрым человеком? Что если ведьма ошиблась?!

Душа новорожденного была невинна и чиста. Черная же сущность Лилиан немедленно проявилась – глаза ее налились тьмой, она схватила адский нож и со всей силы вонзила в грудь малыша и вырвала его сердце. Диким взглядом Лилиан изучала его, словно диковинный и редкий экспонат, втайне надеясь, что ошиблась, и младенец взял ее адскую сущность. Пусть уже и мертв он был…

Ведьма поднесла сердце к самому носу и стала осторожно принюхиваться. Гримаса отвращения исказила ее лицо: сердце зловонило человечиной. И съеденные ещё до беременности сердца украденных младенцев не источали такую мерзкую благодетель. Лилиан даже вырвало от такой искренней хорошести! Правильно, что она убила новорожденного: гаденыш своим светом мог уничтожить половину ада!

Кровь, текшая по предплечью, оставляла за собой ожоговый след, и кожа покрылась пузырями, слышалось лёгкое шипение, появился едва заметный пар, поднимающийся от руки – Лилиан словно окатили святой водой! Но демоница, стиснув зубы, крепко сжимала кусок плоти, страстно желая раздавить его, даже если оно сожжёт её пальцы! Такая ярость кипела в ней! Сейчас явится мать, чтоб забрать ребенка! Что же делать?! От бессилия свободной рукой Лилиан вонзила нож в разорванную грудь младенца, взяла окровавленный трупик и выбежала из замка.

Неподалеку простиралось глубокое озеро. Ведьма утопила в нем мертвого ребёнка и вернулась.

Мать поджидала ее. Она уже обо всем догадалась и лишь с отвращением глядела на обожженную руку дочери. Мерзавка еще и сердце его осмелилась держать!

Мать потребовала адский нож. Лилиан вспомнила, что он остался в груди младенца.

Ярость матери обрушилась на дочь-недоведьму. Гигантский огненный шар ударил в Лилиан. Он не уничтожил демоницу, но запер ее тело и душу в стене замка, превратив во фреску.

Теперь каждый год в последний день октября полуразрушенная крепость оживала и превращалась в готический замок, где праздновали бал восставшие посланники ада. Так мать наказала нерадивую дочь: целую ночь предстояло ей наблюдать за весельем собратьев и безучастно томиться во фреске.

* * *

В семье одного землевладельца было одиннадцать сыновей. Мать семейства умерла, родив на свет самого младшего – Назара. Мальчик был слабый, и отец боялся, что малыш погибнет. Но у него было десять заботливых братьев, они искренне любили младенца и вырастили его здоровым и крепким.

Отец скрывал от сыновей древнюю тайну об их предке, вступившем в связь с ведьмой. Она забеременела от него, предок узнал об этом и мучился кошмарами все месяцы, пока демоница носила его ребенка. В последний день октября измученный бессонницей новоиспеченный отец, словно заколдованный побрел к замку ведьмы.

Он заметил Лилиан, когда она возвращалась с озера. Живот исчез, но платье ее было перепачкано кровью. Несчастный испугался: ведьма только что родила и убила его сына. Она утопила его в озере, а сейчас возвращалась в свое логово.

Несостоявшийся отец не хотел в это верить, он страшился и стыдился признать, что не спас своего ребенка. Потому вернулся домой и забыл все, как страшный сон. Он женился на доброй девушке и прожил много лет. Лишь на смертном одре он оставил письмо детям, в котором признался в том, что мучило его всю жизнь. Он так и не смог простить себя, и вина за зверски убитого младенца терзала его до последнего дня.

Он просил потомков отомстить за убиенное дитя. Ведь каждую ночь в конце октября в замке праздновался бал, и несчастный отец несказанно страдал, видя огни и слушая крики проклятых. Сыновья его тоже замечали, что заброшенный замок оживал раз в год. Лишь дочь была чиста от проклятья. Ее дети рождались незапятнанными, ведь они продолжали род ее мужа.

Предок скончался в страшной агонии, умоляя детей о помощи. Но что могли сделать храбрые сыны? Несколько поколений пыталось пробраться на дьявольский бал, но они могли наблюдать за ним лишь издалека. Как только потомок подходил к замку – жизнь в нем угасала.

Но отец одиннадцати сыновей не был готов жертвовать хоть одним ради спасения утопленного младенца, и каждую ночь тридцать первого октября он укладывал детей спать пораньше! Но любопытные братья все равно прознали о страшной тайне, и каждый желал исправить ошибку их соблазнившегося предка. Давно пора разогнать чертей с их земель и спасти душу младенца, ведь до сих пор ждала она храброго и могучего брата.

Как исполнилось старшему шестнадцать лет, отец сквозь слезы стал готовить его к опасному путешествию в заброшенную крепость.

Он обливал его святой водой, водил в церковь, кормил священной пищей. А перед самим походом в дьявольское логово, он отрезал корочку черного чёрствого хлеба, провел им по своему верхнему веку и, поцеловав, отдал сыну. Тот положил его в нагрудный кармашек рубахи и почувствовал себя защищённым с головы до пят: отцовский талисман остановит чертей.

Отправился старший брат на черный бал и не вернулся. И так повторялось каждый год: все братья по очереди уходили в крепость, но никто из них не возвращался.

Только сама крепость заметно ветшала год от года.

Отец семейства сходил с ума. Ещё тщательнее он готовил сыновей к походу, но все без толку.

И вот остался Назар один-единственный у старика отца. К шестнадцатилетию паренька крепость превратилась в развалины. Вот-вот рассыплется и сравняется с землей.

Назар с детства мечтал пробраться на чёртов бал и спасти душу мёртвого малыша, но отец, убитый горем, не желал терять последнего и любимого сына. Долго Назар уговаривал непреклонного родителя, и, наконец, тот, почти ослепший от выплаканных за тяжкие годы слёз, согласился.

Как и других детей, он подготовил младшего к опасному путешествию.

Перед самим его уходом отец подошёл к любимому сыну и, проведя корочкой черного хлеба по верхнему веку, произнес:

– Сынок, ты не страшись уродливых чертей и адской нечисти: облик их обманчив, а бал пройдет как будто понарошку. Но помни, для чего ты послан! Лишь предназначение твое останется истинным!

С этими словами он поцеловал хлебец и сам положил его в кармашек сына. Он прислонил к нему ладонь и несколько минут не отнимал. Легонько похлопав по ней, отец убрал руку.

Назар отправился в путь.

* * *

В некогда заброшенной крепости сегодня ночью намечался бал.

Замок и службы – все мастерски отреставрировано и готово к приему гостей – золотой молодежи, самых сливок общества.

Логово Дракулы было бы вполне логичным названием для такого мрачного места, но владельцу оно показалось избитым и примитивным, потому он выбрал другое, не менее, дьявольское: «Замок Лилит». Хозяин явно ошибся, когда речь заходила о гостинице-баре, ее обзывали просто «Лилькой». Звучало совсем не устрашающе, а даже смешно и нелепо. В голове всплывает облик русской женщины с полными авоськами, лишним весом и вечной усталостью на обвисших щеках.

Готический замок перестроили в гостиницу с рестораном на первом этаже. В ресторане этом и планировался обед и танцы. Происходило мероприятие в ночь на тридцать первое октября – в день всех святых.

На входе дресс-код. Обязателен костюм: вампира, чёрта, оборотня, русалки, ведьмы, кикиморы и ещё какой нечисти. Сегодня можно было, не стесняясь, показать свою истинную тень. В приглашении было написано: «Эта ночь априори лишена лицемерия. Отличный способ выпустить своих демонов на прогулку, и тебе от этого ничего не будет! Открытие бала в двенадцать ночи, а пляски до шести утра, когда вся нечисть возвращается в ад».

И ничего вроде бы необычного не происходило, но вот посреди колдунов, зловеще улыбающихся тыкв и размалеванных ведьм, появился престранный паренёк в обычной «мирской» одёжке.

Что он здесь забыл?! Может, это своеобразный сценический образ? Может, он жертва или невинный? Да кому он нужен – случайно заблудившийся парень из прислуги.

Выбравшись из кучи нечисти, Назар в панике оглядывался по сторонам, пытаясь понять, как себя вести, чтоб не выгнали.

В это время возле замка околачивалась старая бродяжка, с которой уже устали бороться охранники «Лильки». Сегодня, по случаю, праздника ее оставили в покое: она напоминала кикимору, эдакий фольклорный персонаж – естественное дополнение к образу мрачно-помпезного замка. Она была скрюченная, низенькая с необыкновенно огромными ручищами, неряшливая и вонючая. Но одна маленькая деталь в ее лохмотьях выбивалась из общего стиля – вязаная грязная шапка в виде клубники! Назар живехонько стянул ее с головы ничего не подозревавшей старушенции! С «ягодкой» на голове юноша прошел дресс-код! Кикимора поглядела на спину юноши и, плача, нарисовала в воздухе крест…

Назар вошел в замок и почувствовал себя ничтожеством, испортившейся клубничкой на гигантском шоколадном торте! Он с омерзением снял «несвежую ягодку».

Ранее ему не приходилось бывать в «Лильке». Это дебютный выход, а сколько усилий понадобилось! Ведь кикимора, скорее всего, вшивая! Эх, чего не сделаешь ради тайной миссии!

Основная масса гостей находилась не в ресторане, а возле сцены, где приглашенный ансамбль играл черный-пречерный транс, под который только людей расчленять или бесов изгонять.

По ресторану ходил высокий человек в костюме всадника-без-головы. Интересно, как он смотрел через одежду?! Брюки, рубашка, плащ были блестяще-черного цвета, и только воротник рубашки белый в красных каракулях, имитирующих кровь от отрубленной головы.

Назар недоверчиво разглядывал его. Странный костюм какой-то: срез на шее был настолько ровный, как будто голову рыцарю отрубили идеально гладко. Если бы с воротника свисали искусственные куски кожи и порванные сосуды, тогда было бы реалистично и страшно. А так ничего особенного – ребенок не испугается…

Оказалось, безголовый всадник – это метрдотель. Он неуверенно подходил к Назару, который глядел на него, жалко улыбаясь. А тот, видимо, удивился его «мирскому» облику.

Как же одежда способна изменить отношение к человеку! Назар явился в образе «подпорченной клубники», но он единственный «настоящий человек» в этом логове из разукрашенных и переодетых «золотых детишек», потому достоин уважения.

Назар окрылился метрдотелю и попросил самое неприметное местечко. Тот учтиво выполнил просьбу гостя. Юноша уселся на деревянный тяжёлый стул с очень высокой спинкой.

Освещение в ресторане было приглушённое, обстановка и декор – красного и бордового цветов. На высоких кованых подставках стояли лампы в виде старинных подсвечников, а на потолке зловеще восседали целые скопища искусственных, но страшных летучих мышей.

Стены были каменные и холодные, а окна высокие и заострённые. Необыкновенной красотой манили витражи. А на стене бального зала гости могли рассмотреть фреску с изображением Лилиан – дочери демоницы, – той самой, чье имя носил ресторан. Это была черноволосая, кровожадная, клыкастая девица. Волосы ее завивались в кудри и напоминали змей, что обрамляли маленькие аккуратные рога, росшие на хорошенькой головке. Довольная ухмылка блуждала на дьявольски красивом лице. В руках ведьма держала кусок мяса, по очертаниям, напоминавший человеческое сердце. Белое платье на высокой талии с опущенными на плечи короткими рукавами было забрызгано кровью, в а подоле застряли куски плоти…

Назару принесли меню, стилизованное под «проклятую чёрную книгу». Юноша открыл «книгу» и чуть не расхохотался: названия блюд соответствовали заведению. Салаты «Левиафан» и «Дитя ночи», мясо на вертеле «Кровожадное возмездие», «Смех чёрта» и подобная дьявольская пища. Назару предложили тематическое дегустационное блюдо, приготовленное шеф-поваром под названием «победа Лилиан». Он сразу отказался, вспомнив о кровожадной фреске: наверняка, в этом блюде присутствовало сырое мясо с кровью. Назар ограничился стаканом напитка «Кровь младенца» – свежевыжатым морковно-свекольным соком.

… Официанты, как и метрдотель, были без голов. Только их костюмы не такие помпезные. Вместе с главным их было десять: эдакая шайка-лейка из обезглавленных рыцарей, где один, видимо, при жизни с самой большой и умной головой, руководил остальными. Назару было интересно наблюдать за всадниками. Как слаженно они работали! Даже их движения были настолько отточены и совершенны, будто они, в самом деле, мёртвые роботы без голов. Говорили они очень учтиво и сдержанно. Такой выдержке позавидовать можно. Сколько раз разукрашенные ведьмы и черти грубили, потому что на блюде горошек или ломтики говядины лежали криво! Безголовые всадники же, смешно сказать, не теряя головы, соблюдали хладнокровие. Назар сначала смеялся над костюмами официантов и метрдотеля, но спустя пару часов, обнаружил, что они полностью оправданы. Высказаться нельзя, зато закатывай глаза и морщись как угодно, никто не увидит. Официанты – единственные сущности, с которыми он здесь хотел бы общаться.

Вот на середину зала выехал большой черный стол в виде гроба. На нем лежал гигантский окровавленный кусок мяса. Разукрашенные черти, колдуны и ведьмы, словно обезумевшие собрались вокруг гроба. Назару показалось, что он действительно находился на шабаше или ведьмовском обряде! У всех гостей-чертей лица бешеные, словно у кровожадных собак, готовых порвать цепь и накинуться на стол-гроб. Но это был всего лишь торт в виде сердца, как на фреске. Его разрезали, и гости с жадностью стали поедать лакомство.

Назара же чуть не стошнило. Вот мерзость!

После поедания торта началось представление – визитная карточка сегодняшней ночи. Черти инсценировали страшную сказку, на которой и держались все балы, что уже в течение века каждое тридцать первое октября праздновались в замке.

Сцена погрузилась во тьму. Вот загорелась свеча, и осветила только что появившуюся вместе с ней маленькую комнатку. В центре стояла кроватка, которую качало странное иссиня-чёрное существо. Бесформенное, несуразное, оно напоминало гигантскую объёмную черную кляксу. Назар пригляделся, и решил, что это огромный жуткий тюлень. Он, не прекращая, выл и постанывал, качая кроватку. Наверное, это была тюлениха-мамаша. Обычно матери, когда успокаивают детишек, тихо напевают или улюлюкают, эта же скулила. Назар избегал глядеть на кроватку: страшно представить, кого жуткая тюлениха-клякса убаюкивала. Но любопытство присоединилось к страху. Назар затрясся, стуча зубами. Он подскочил и резко бросил взгляд на кроватку. Теперь дикий страх растекся по телу, превращая его в пластилин. Таких жутких картин он не видел даже в самых ужасных кошмарах! В кроватке лежало огромное обескровленное сердце! Тюлениха-клякса укачивала его и успокаивала своим тоскливым воем!

– Подойти к нему! – Шепнул метрдотель Назару на ухо.

Тот от неожиданности встрепенулся и закричал, что есть мочи, но его никто не слышал: все взгляды были устремлены на сцену.

– Оно не то, чем кажется. – Ободрил метрдотель. – Подойти ближе и поймёшь.

Назар медленно поднимался на сцену. Это ведь просто костюмы! И чего ему бояться?! Ряженых артистов?! И почему он послушался безголового?! Он тут же признался себе, что голос метрдотеля был как будто знакомый… родной. Он бы точно не подвёл его.

Назар испугался, что его стошнит, если он подойдёт совсем близко, и неважно, что это всего лишь представление, пусть и жуткое. Он пригляделся и заметил, что от сердца до тюленихи протягивался тоненький сосуд. Назар медленно переводил взгляд от горе-мамашки до кроватки. Существо оказывается, не чёрное! А темно-бордовое!

Назар закрыл ладонями рот. Тюлениха-клякса действительно была кляксой… Точнее сгустком свернувшейся крови! И этот сгусток качал собственное сердце! Он не мог в него проникнуть и напитать собой! Но почему?!