Полная версия
Кофейникс
Кофейникс
Мария Фомальгаут
Иллюстратор Мария Владимировна Фомальгаут
© Мария Фомальгаут, 2021
© Мария Владимировна Фомальгаут, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-0053-2579-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Фоторедактор
– Ну что вы делаете, что вы делаете? Мне фото на паспорт, а вы что делаете?
Редактор вздрагивает от крика, не понимает, что такое, в чем провинился, что не так…
– Я вас просила фото на паспорт, а вы что? Вы что, я спрашиваю?
– Я поправить хотел… – оправдывается редактор, – чтобы красиво было…
– Что вы поправить хотели? Что вы там поправить хотели?
– Ну, обычно же так делают…
Тут уже прохожие за редактора вступились, ну что вы, в самом-то деле, сударыня, он как лучше хотел, чтобы вы выглядели красиво, а вы носом ворочаете…
– Да что красиво, что красиво, он мне взял, крылья пририсовал!
Машет крыльями, гневно, возмущенно, а правда, красивые крылья получились, перепончатые, но белоснежные, чуть подернутые перьями. Женщина пробует сделать шаг, не может, неуклюже вспархивает куда-то в никуда, снова кричит, ругается.
Тут уже и прохожие все всполошились, что такое позволяете себе вообще, ишь, выдумали тоже художественную самодеятельность, крылья приделали…
ВЫДЕЛИТЬ
ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ УДАЛИТЬ КРЫЛЬЯ?
УДАЛИТЬ
Редактор покорно удаляет крылья, что поделать, не понравились, насильно мил не будешь. Послушно делает снимки улицы, ретуширует, отправляет в газету, как заказывали…
– Вы что натворили?
– А… а что такое?
– Вы что натворили, я вас спрашиваю?
– А… а что?
– Нет, вы на него еще посмотрите… Это что такое, а?
– Дворец Сомнения…
– И что он здесь делает, позвольте узнать? Что здесь было на площади?
– Высотка какая-то…
– Так какого черта здесь дворец?
– Ну… он же красивее…
– Мало ли что красивее, мы вас просили реальность передать!
– Но… теперь он… реальный…
– Слушайте, вы мне тут мозги не морочьте, реальный он… делайте быстро все как было!
Редактор осторожно смотрит на изогнутые арки и причудливые мосты на площади, может, про них не вспомнит никто – как бы не так, газетчики сердятся, рвут и мечут, а-а-а, убирайте все-о-о-о!
ВЫДЕЛИТЬ
ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ УДАЛИТЬ ДВОРЕЦ?
УДАЛИТЬ
– Ну, вы же понимаете, что вас наняли делать снимки и поправлять их качество, а не додумывать что-то там?
– Ну, понимаете… иногда так хочется…
– Да, вам бы художественным фото каким-нибудь заниматься, а не этим…
– Верно говорите, мне бы что-нибудь такое… чтобы красиво было… а то поставили сюда, и редактируй, ни шагу влево, ни шагу вправо… Ну вот, опять…
– Ну что… что вы тут опять натворили, я вас спрашиваю? Это как понимать такое вообще?
– Но… честное слово, я не понимаю, о чем вы, что…
– Быстро убирайте все, что вы тут насочиняли, еще не хватало!
Тут уже мы за героя заступаемся, ну что вы так сурово, ну дайте уж проявить человеку фантазию…
– Да какому человеку, какому человеку, это же программа, редактор фотографий!
– Вот оно что, ну надо же…
– Вот именно, так что давайте уж он уберет весь этот бардак…
– Все убирать?
– Убирать, конечно…
ВЫДЕЛИТЬ
ВЫДЕЛИТЬ
ВЫДЕЛИТЬ
ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ УДАЛИТЬ …?
УДАЛИТЬ
УДАЛИТЬ
УДАЛИТЬ
– Ну вот, получилось, вот теперь все в поряд…
– …а люди где?
– А где люди-то?
Пустые улицы, ветер гонит обрывки листьев.
Редактор в растерянности:
– Вы же сказали… все, что я напридумывал… удалить…
Мертвая правда
Я не люблю Люди-с-клювами, вернее, не то, что не люблю – так, недолюбливаю. Ну во-первых, за это вот, коронное, как увидит кого, хватает за пуговицу, и давай воодушевленно рассказывать, а вы знаете, за семью морями живут люди с птичьими клювами, а по ночам они снимают клювы и кладут на тумбочку…
Нет, я-то, конечно, тоже хорош, ну не могу я молчать, как увижу кого, так не могу не рассказать про далекие-далекие края, где живут люди с двумя лицами, и вроде ходят слухи, – этого никто не видел, это только слухи – что когда эти люди заходят в дома, то снимают второе лицо, остаются в одном.
Так что я Люди-с-двумя-Лицами тоже хорош, и так-то мы все друг друга немножко раздражаем, что есть, то есть. И Молочные-Реки и Кисельные-Берега, и Край-Земли и Деревья-До-Небес – но это все как-то не то, а вот Люди-С-Клювами, это да…
Особенно сейчас, когда…
– Пошли скорей, ты должен это видеть…
Вот так вот он мне и сказал – пошли со мной, я тебе такое покажу – ну или что-то в этом роде он сказал. И зачем я пошел с ним, вы мне объясните, зачем я с ним пошел, что он там может мне вообще показать, ну не страну же, где живут люди с клювами, а на ночь клювы снимают и кладут на тумбочку у кровати…
И правды я тоже не люблю.
Нет, не потому, что они правду говорят, правду говорить, – дело хорошее, мы вот самих себя недолюбливаем, что правду говорить не можем, только все какую-то полуправду. А вот что они возомнили о себе черт знает что, чуть ли не небожителями себя считают, вот это да, доводит меня до белого каления, так что я лучше подальше от них буду, правды сами по себе, я сам по себе, ладно?
А вот не получилось так – Люди-С-Клювами ведет меня к правде, вот она, лежит на опушке леса в овражке, распластала здоровенные крылища.
Распластала крылища.
Правды думают, я им завидую, потому что у меня крыльев нет, только длинные голенастые ноги, – да нет, я-то понимаю, кому что, каждому свое. В мои времена крыльев не было, нечему тут завидовать, всему свое время, не в ту эпоху я родился, в наши-то времена медленно шагали по пустыне из страны, где родились, в страну, где будем жить, – шли месяцы и годы, мы менялись до неузнаваемости, отращивали и сбрасывали клювы, перья, ветвистые рога, павлиньи хвосты. Это вам не сейчас, когда правды облетают полмира за считанные секунды, попробовали бы они пешком пройти годы и годы, пустыни, горы и долы – и остаться правдами…
Правдами…
И вот в овражке лежит правда.
И все бы ничего, обменялись бы короткими любезностями и разошлись, если бы не одно но…
Правда была мертва.
Это было тем более странно, что раньше я никогда не видел мертвую правду, вообще в жизни не думал, что правды могут умирать. А вот нате вам, лежит правда, беспомощно раскинув крылья, обратив к небу остекленевшие глаза…
– Вот… посмотри, – спохватывается Люди-С-Клювами показывает на распростертую правду, – кто-то убил её… убил…
– К-кто?
– Что ты на меня так смотришь, у меня и в мыслях не было! Хорош друг, ничего не скажешь, чуть что, Люди-С-Клювами подозревать, у меня и в мыслях не было убивать кого-то…
Хочу ответить, что у меня и в мыслях не было его обвинять – не отвечаю, не успеваю, мой друг подхватывает меня под руку… вернее, никакой не друг, что мы вместе живем в заповеднике, это не значит, что мы друзья, и ни под какую не под руку, рук у меня тоже нет.
– Надо сказать правдам, – спохватывается Люди-С-Клювами, – сказать правдам правду… что убили правду.
Напоследок наклоняюсь над убитой правдой, пытаюсь разобрать её имя, получается что-то жуткое, Ведьмы-На-Метлах, похоже, это про какую-то страну, где живут ведьмы и летают на метлах.
Смотрим на правду.
И знаем, что смотреть нельзя, что что-то будет с этой правды, если смотреть, тревожное что-то, – и смотрим…
– …правду застрелили из лука, а потом добили копьями!
Это Люди-С-Клювами. Подхватываю:
– Их было тысячи нападающих, мы не увидели их лиц…
Это я. Ну а что вы от нас хотели, сколько мы шли, прежде чем увидели другие правды, сколько всего успело поменяться в нашей памяти, и теперь мы говорим совсем не то, что было на самом деле, попробовали бы вы сами через всю пустыню пройти, и ничего не забыть и не потерять…
Правды слушают нас – вежливо, и в то же время высокомерно, ишь, пришли тут какие-то старые слухи про страны, которых давным-давно нет, говорят что-то там, непонятно, что, так и быть, выслушаем их бредни…
– Однако, уважаемые слухи, вы ошибаетесь, – правда с большими белыми крыльями откашливается, – ничего подобного не происходило, мы все живы-здоровы, и все тут…
Смотрю на правду с большими крыльями, её зовут – Жгут-Ведьм, она стремительно летает вокруг света и рассказывает, как в какой-то стране жгут на кострах ведьм.
Меня передергивает. Я хочу возразить, что ничего подобного, что в этой стране никого не жгут, а ведьмы преспокойненько себе летают на метлах, заговаривают болезни, прогоняют непогоду, ворожат дождичек, чтобы урожай не засох.
Меня слушают. Насмешливо. Снисходительно. Я уже все понимаю по их взглядам, ну-ну, старая легенда где-то что-то там услышала, переврала все, что только может переврать, и теперь рассказывает непонятно что…
– Но это правда! – не отступаю я, – правда! Правда… убитая в овражке…
– …невероятно, – говорит Жгут-Ведьм, наливает мне вино в чашу, – так вы говорите… убили?
Я оживляюсь, воодушевляюсь, хоть кто-то слушает меня, хоть кому-то не все равно, и Жгут-Ведьм добавляет, что, конечно, я много что приврал, ну не могу я не приврать, я же сколько шел через пустыню, растерял всю правду, нацепил на себя кучу вымыслов – и все-таки в этом что-то есть, убили правду про ведьму на метле…
– Убили, – киваю я, – мне знаете, что кажется… Она же хорошо говорила про страну с ведьмами… хорошо так говорила… а кто-то, видно, страну эту с ведьмами очернить хотел… вот и убил правду… и сочинил какую-нибудь выдумку, что-нибудь нехорошее про страну эту…
– Какая удивительная версия, как это вы хорошо придумали… – Жгут-Ведьм поднимает чаши, намекает, да вы пейте, пейте…
Пью – тут же успеваю заметить причудливые металлические конструкции под крыльями правды, меня передергивает, не может быть под крыльями у правды никаких болтиков и креплений…
Пробую вино, что за вкус, не может быть такого вкуса у вина, тут что-то не то… И надо что-то делать, и понять бы еще, что, а не понимаю, продолжаю говорить, как ни в чем не бывало…
– Мне кажется, кто-то очернить эту страну хочет… Ну, например, чтобы показать, какая дурная страна, какие вещи нехорошие там творятся, чтобы потом войной на эту страну пойти… Вот и убили правду, как там ведьмы на метлах летают, целебные зелья варят, а вместо неё сделали какую-нибудь другую, ненастоящую правду, например… например…
Не договариваю. Смотрю на Жгут-Ведьм.
Не успеваю ничего понять – меткий выстрел Жгут-Ведьм пробивает мне ногу, я бросаюсь бежать – на оставшихся трех, я даже забываю, что не умею бежать, мы были рождены, чтобы медленно странствовать из страны в страну, вышагивать по пустыням, а не скакать во весь опор.
Хлопанье металлических крыльев.
Щелчки выстрелов, пули взрывают песок, чаще, чаще, чаще…
Чувствую, что шансов нет, не может быть шансов у того, кто родился в стародавние времена, ходил по пустыням, по горам и долам, из страны в страну, пытался донести хоть крупицу правды, не затерявшейся в пути…
Бежать.
Высоко вскидывать голенастые ноги с десятками суставов…
Хлопанье крыльев.
Здесь.
Совсем рядом.
Прыгаю – далеко, высоко, полететь бы сейчас, да как…
Взмахиваю крыльями.
Еще.
Еще.
Еще.
Поднимаюсь в небо, все выше, выше, дальше, дальше, сам не понимаю, что такое случилось, да не может такого быть, не может…
Крики там, сзади.
Изумленные возгласы.
Переполох – держите его, держите-держите-держите, а-й-й-й-й, уходит-уходит-уходит…
…догадываюсь уже там, высоко в небе, я же смотрел на мертвую правду, – которая умерла, но не хотела умирать, передала мне себя, передала мне крылья…
Крылья…
Такие непривычные, такие пугающие, а ведь я и не знаю, как это – огибать полмира за считанные секунды, одновременно разноситься по многим и многим городам… а ведь я даже не знаю толком, как приземляться…
Они обгоняют меня – стальные мертвые птицы, они кричат наперебой, держите, держите его, он врет, – я знаю, они меня не догонят…
Крикет, Коралл, Крекер
А вот что.
Он хочет обокрасть дом.
Ну, конечно же, что еще. Хотя может быть много и много всякого еще – например, хочет убить меня, интересно, зачем ему это делать, да какая разница, да мало ли что у него там на уме.
Но хочет обокрасть замок – это однозначно. Потому что иначе чего ради бы он ходил вокруг да около, пытался заглянуть за крепостные ворота, смотрел в окна. Потому что иначе чего ради он бы вообще приехал сюда, в маленький городишко, забытый судьбой, хаживал бы по улицам, перебрасывался с местными парами фраз, заказывал бы в крохотных тавернах что-нибудь такое простенькое, что будет только предлогом поговорить с хозяйкой или посетителями…
Что он ищет, спрашиваю я себя.
Что он ищет.
Что он ходит вокруг моей крепости – какой-то невзрачный, ничем не примечательный, как будто когда раздавали лица, его выгнали из очереди.
Не выдерживаю.
Встать, говорю я себе. Выйти на улицу, вотпрямздесь, вопрямщас, встретиться с ним – лицом к лицу, спросить…
– Чему обязан?
Откашливается, как мне кажется, с хриплым карканьем.
– Я… вы… а можно посмотреть ваших воронов?
Мне кажется, я ослышался. Оглядываю стены замка, голые черные деревья на фоне сумерек, каркающие комки перьев, которые устраиваются на ночлег, чистят клювы, гортанно переругиваются…
– Воронов?
– Ну… ну да. Вы извините, я, наверное, не вовремя… вечер уже… Я вот не знаю, а во сколько у вас туристам можно?
Так опешиваю, что даже не говорю, что туристам у нас не можно ни во сколько. Что у нас тут частные владения, а не проходной двор, фото на фоне замка столько-то, фото на фоне ворона в два раза дороже…
– Э-э-э… п-пожалуйста… вот они… это вот Король, это Крест, это Крейсер, это Крах, это Креп, это Крикет, это Коралл, это Кража…
Многозначительно поглядываю на незваного гостя, подскочит он или нет при слове – Кража, нет, даже в лице не меняется, похоже, не воровать пришел…
Заканчиваю:
– …Крыл, Креол и Крекер… Были еще Крупье и Кромвель, но время их не пощадило…
– Соболезную… что же… даже век ворона не бесконечен… Извините… вломился тут… а… а скажите, пожалуйста, а во сколько они пьют чай?
Мне кажется, я ослышался:
– Простите?
– А во сколько ваши вороны пьют чай? Извините, они, наверное, посторонних видеть не захотят…
– Да нет, просто… они как-то… чая не пьют.
– Предпочитают что-нибудь другое?
– Да… э-э-э… ну… ну да.
– Утренний кофе?
– Да они как-то и кофе не очень-то…
Многозначительно смотрю на гостя, что ты мне зубы заговариваешь, что вообще пришел…
– А я бы с удовольствием посмотрел, как вороны сражаются на шпагах…
Фыркаю:
– Да, я бы на такое тоже с удовольствием посмотрел!
– Правда? А… а когда они это делают?
– Ну, не хочется вас огорчать, но боюсь, что никогда.
– Я понимаю… это, должно быть, опасно…
– Да уж, если вороны будут сражаться друг с другом на шпагах, это будет очень даже опасно. Опаснее только на пистолетах…
– Они еще и устраивают дуэли на…
– …ничего подобного.
– Да, вот это правильно, только дуэлей не хватало… А могу я поговорить с ними?
Меня передергивает:
– Поговорить с воронами? Ну, вы не устаете меня удивлять… Вы разговариваете с воронами?
– Но они же умеют говорить?
– Ну… пару раз я пытался научить Кражу говорить свое имя, только некстати заинтересовалась полиция…
– Но как же… – он растерянно смотрит на меня, – они же… они же должны говорить… играть в шахматы… сражаться на шпагах… пить чай…
– С чего вы взяли?
– Ну, вот же, вот же… вы сами-то посмотрите… там же написано…
– Да где же?
Он показывает мне толстенную книгу, чувствую, что разговор предстоит долгий, и какого черта я говорю – входите пожалуйста, какого черта я пускаю в свой дом непонятно кого…
– Вот… смотрите…
Разворачивает страницы, я листаю, я пытаюсь понять, что это такое вообще… язык какой-то… наш и в то же время не наш…
Спохватываюсь:
– Это… это же перевод?
– Верно говорите, перевод…
Читаю заголовок, все равно ничего не понятно…
– …странствования Октахора Симплекса в городах Полнолунии… Что-то я такого… нет, вроде, слышал… но как-то он у нас… не особо в почете…
– Да? А у нас популярнейшая личность, его истории о дальних странствиях расходятся колоссальными тиражами…
– У вас там так хорошо понимают по-английски?
– Да я бы не сказал… эту книгу переводил искусственный переводчик… а потом уже её снова перевели на ваш язык… вот… посмотрите… здесь написано… в пять вечера вороны, как ни в чем не бывало, устроились пить чай, а ближе к полуночи старший ворон взял скрипку, чтобы сыграть веселый полонез… Или вот еще, вот еще, читайте… когда враги приблизились к крепости, вороны схватились за клинки, чтобы дать достойный отпор врагу…
Настораживаюсь:
– Это что… это сказка какая-то?
– Да какая сказка, он же пишет – основано на реальных событиях… или вы думаете, что Октахор Симплекс будет врать?
– Нет, я так не думаю… ни в коей мере… однако, Октахор Симплекс был тот еще выдумщик, как знать, может, он сочинил очередную сказку…
– Не похоже на сказку, он же пишет – основано на реальных событиях… как ни крути, чистая правда…
Смотрю на воронов, копошащихся в зарослях облетевших деревьев, первый раз смотрю как следует, почему я ни разу не видел, чтобы они пили чай…
– Может… может, они пьют чай, когда никто не видит? – спрашиваю в пустоту.
Пустота не отвечает, незваный гость настороженно смотрит на меня, каждется, только сейчас начинает о чем-то догадываться, разочарованно выдыхает.
– Понимаю… так вы никогда не видели, чтобы…
– Честно признаюсь, никогда…
– Так значит, они… тайно от вас…
Киваю:
– Получается так… тайно…
Оставляю на столике в саду чашки с чаем, вороны спускаются вниз, кружатся, оглашают вечер гортанным кор-р-р. Я отворачиваюсь, я не мешаю им, я понимаю, они не захотят устраивать чаепитие в моем присутствии.
Думаю, как это будет.
Не знаю.
Представляю себе, как вот это вот все, каркающее и крылатое, опускается на стол, берет чашки, интересно, как, крыльями или лапами, отламывает кусочек бисквита…
…я этого не увижу.
Нам не положено смотреть.
Мой гость смотрит на меня с надеждой:
– А если… а если видеокамеру подставить?
Мотаю головой:
– Боюсь, им это не понравится…
Он кивает:
– Да… пожалуй, вы правы…
Хочу добавить еще что-то, не добавляю, оторопело смотрю на стену замка, где висели шпаги, это еще что, да какого ж черта…
– К-какого…
– А-а-а, шпаги… я тоже заметил…
– Куда они…
– Так это эти постарались…
Не верю своим ушам:
– Воро…
– …вороны. Похоже, они и правда собираются сражаться на шпагах…
Меня передергивает, я не хочу, чтобы птицы сражались на шпагах, только этого мне еще не хватало…
– Ну… я думаю, у них есть какой-то кодекс чести… до первой крови там…
Сжимаю зубы. Надеюсь, что кодекс чести у них есть…
Наутро не вижу Коралла и Корабля, больно сжимается сердце, нет, говорю себе, ну, пожалуйста, ну только не это…
Коралл и Корабль прилетают ближе к вечеру как ни в чем не бывало. На всякий случай перевешиваю шпаги подальше, но наутро они снова исчезают, и я нахожу их в тени ветвей…
– …скорее… да скорее же!
– Ч-что т-такое?
Оторопело смотрю на своего гостя, так и не спросил, как его зовут…
– Да враги же! Враги!
Еще хочу спросить, что за враги, какие враги, тут же спохватываюсь, ну, конечно, враги они и есть враги, что тут непонятного-то…
Хватаюсь за шпагу, понимаю, что шпаги нет, ничего нет, какого черта…
А.
Ну да.
Конечно же…
Вспоминаю:
– Вороны! Вороны должны спасти город и крепость!
– Ну, конечно, они же это делали не раз…
Смотрю в окно крепости, вижу частоколы копий, штыков, они уже совсем близко к нашему городку…
Я делаю людям знак из окна крепости – чтобы успокоились, не волновались, вороны все сделают, вот они переполошились, вот они оглашают окрестности хриплым карканьем, кружатся над крепостью, над кр-репостью, волнуются…
Я жду, когда они возьмут клинки.
Ничего не происходит.
Я догадываюсь, что надо отвернуться, не смотреть, не видеть, – и мы отворачиваемся, и мы не смотрим, мы слышим, как взмахивают клинки, как падают тела убитых.
Все будет хорошо, говорю я себе.
Все будет хорошо.
Что-то заставляет меня насторожиться, открыть глаза – и вовремя, чтобы увидеть улицы, усеянные трупами моих соотечественников. Я не понимаю, я не верю себе, как так, вороны кружатся над убитыми, как будто ждут богатого пиршества…
Но как же…
Но что же…
Снова открываю книгу, которую принес путник, зачем я открываю, зачем читаю снова и снова, когда враги напали на город, семейство воронов взялось за клинки и шпаги, висящие на стенах замка – они отразили атаку, и земля обагрилась кровью недругов, кр-р-ровью…
Смотрю на воронов, надеюсь уже непонятно, на что, слышу топот шагов за спиной – я, Джеймс Кроу, наследник рода Кроу, я вижу, как гибнут жители городка, Алан Кроу, Элизабет Кроу, Берт Кроу, Вильям Кроу, старый лавочник Колин Кроу…
Осознание приходит слишком поздно, я уже не успею найти настоящую книгу, не переведенную два раза с английского на какой-то там и снова на английский, я уже не успею прочитать, когда враги напали на город, семейство Кро…
– …а ведь получилось.
– Ну, вы даете… в жизни бы не подумал… ловкий вы…
– Что есть, то есть…
– Что же, крепость пала… новое заданьице возьмете?
– Обязательно.
– Есть тут один город на острове…
– …в океане?
– Да то-то и оно, что не в океане, а вообще не пойми, где… вы бы разобрались, как нам этот остров к рукам прибрать…
– …разберусь… обязательно…
Кэхериэт
У меня череп вместо головы.
На самом деле нет.
У меня кошачьи зрачки в глубине глазниц.
На самом деле нет.
Меня зовут Ловец.
На самом деле нет.
Так видят меня на экране в квадратике сколько-то там на сколько-то там.
«…мы стали слишком сильно доверять призракам и духам, живущим на острове – мы стали забывать, какую опасность они представляют на самом деле. Стоит ли удивляться, что люди искренне изумлены, когда наивный хозяин большого дома поселит у себя призрачную баньши, а потом недоумевает, почему умер кто-то из его близких или он сам? Мы забыли, как наши предки беспощадно убивали баньши заклинаниями, чтобы темные мороки не приближались к человеческому жилью…»
– Ты занят? – Кэхэриет заглядывает в комнату, не столько вижу её саму, сколько слышу приглушенный голос.
– Сейчас, сейчас… – допечатываю фразу…
ОТПРАВИТЬ
Сделано…
Обнимаю Кэхэриет, призрачную, невесомую, прижимаюсь к невидимым губам.
Захлопываю ноутбук.
Спускаюсь из башни в уютный зал на втором этаже замка, где уже дымится на столе жирная индейка.
– А ты мне про свою работу не рассказывал, – напоминает Кэхэриет.
– А… ну… работа, как работа…
Кэхэриет смеется.
– Нет, а правда, что там?
– Да… тексты писать…
– А про что?
Тоже смеюсь:
– А про все.
Она не узнает.
Не узнает.
Звякает телефон.
ПОПОЛНЕНИЕ СЧЕТА НА 765…
Сжимаю зубы, мало, чертовски мало на большую семью, непростительно мало.
У меня череп вместо головы.
На самом деле нет.
У меня кошачьи зрачки в глубине глазниц.
На самом деле нет.
Меня зовут Ловец.
На самом деле нет.
Так видят меня на экране в квадратике сколько-то там на сколько-то там.
Вечереет.
Над холмами поднимается луна, обглоданная с одного края, думаю, надо бы написать про тех, кто глодает луну, хотя нет…
В комнату проскальзывает Лианнан, маленькая, юркая, веселая, я сжимаю зубы, сейчас начнется, ну па-а-ап, ну па-а-ап, сейчас работать не даст… Одергиваю сам себя, дети-то быстро растут, лет через пять сам себе не прощу, что вот так отмахнулся от Лианнан, заработал какие-то гроши, а Лианнан… а где она, а уже где-то там, далеко, и уже не посидишь с ней, не поиграешь в блошки, в у-медведя-во-бору…
– А работаешь?
– А… ну… да… что-то не клеится…
