Сны Ocimum Basilicum

– Куда ты? Посиди с Нюсики!

– Я работаю!

Кто-то из координаторов замахал руками, призывая Алтая. На горе произошла свалка – как и предполагалось, паломники сцепились с игроками, и никто не собирался уступать дорогу к счастью.

Врагом оказался ветвистый клан во главе с матерью, чьим усам позавидовал бы любой генерал. Клан отчаянно нуждался в отдельной квартире и джипе для младшего сына, дочь засиделась в девицах, усатый матриарх собиралась заказать новый мебельный гарнитур (такой же точно, как у соседки с верхнего этажа, только обитый не серой рогожкой, а малиновым бархатом), да и остальным членам семейства было о чём попросить – высшим силам предстояла тяжёлая работа, за которую клан платил заранее, совершая всё более крупные взносы по мере своего вознесения к вершине. Но тут им помешали. Четырнадцать молодых нахалов ломанулись по горе, и лестница под ними сотрясалась и издавала звуки, похожие на удары гонга. Это было как сход лавины, только в обратную сторону. Сыновья семейства вцепились в перила, а прекрасная половина приготовилась удержать позицию любой ценой, ибо женщину, желающую утереть соседке нос, ни одна сила в мире не остановит.

Сражение произошло в закрытой со всех сторон и даже сверху расщелине, сквозь которую можно было пройти только по одному и только держась руками за холодные каменные стены. Денис, Эльнур и Самира из «Апшеронских Тигров» бежали в авангарде, как наиболее спортивные, ещё не зная, что в прохладной глубине скал таится чудище с голодным выводком. Один за другим искатели сокровищ юркнули в щель – сзади напирали конкуренты – и вдруг обнаружили, что проход закупорен чьим-то обширным задом. Противоположная сторона зада отдувалась и поносила узость лазейки и крутизну ступенек. Вокруг этого неожиданного препятствия толпились люди в количестве не менее восьми, и все они дружно вздыхали, причитали и призывали Аллаха, чтобы помог им в этом нелёгком пути.

– Какого хрена стоим?! – гаркнул прямо в ухо Самире Фархад – «Непобедимые» нагнали их и теперь рвались вперёд. Подпрыгнув на месте от неожиданности, Самира обернулась и ответила:

– Всяких джындыров[7] забыли спросить, что нам делать!

Уязвлённый этим остроумным ответом, Фархад изрыгнул месиво ругательств на двух языках, но никто больше не отвечал ему, потому что Денис совершил роковую ошибку: он вежливо попросил ворочавшуюся перед ними женщину посторониться и уступить дорогу. Услышав такую просьбу от молодого бородатого человека с оскорбительно длинными светлыми волосами, собранными в хвост, женщина продемонстрировала столь бурную реакцию, что можно было предположить, будто он, по меньшей мере, возложил руки на самую крупногабаритную часть её тела. Под выкрики «наглый», «нет совести», «совсем стыд потеряли», а также некоторые слова, непригодные для печати, обе команды и один несчастный оператор заполнили тесное пространство, пытаясь разобрать, что там впереди происходит и в чём суть конфликта. Оператору в суматохе заехали по морде – не то участники передачи, не то кто-то из паломников. К счастью, удалось уберечь камеру. Чингиза из «Непобедимых» пропихнули вперёд, где он (видимо, сегодня был не его день) каким-то непонятным образом очутился лицом к лицу с противником.

– Ты кто такой, куда лезешь?! – завизжала мать семьи, хватая Чингиза за тощую руку и впиваясь в неё острыми когтями, переливчато-зелёными, точно майские жуки. От боли и неожиданности несчастный рванулся в сторону, но в стороне, к сожалению, находилась твёрдая скала, и она никак ему не помогла, а женщина продолжала стискивать его руку, призывая на помощь мужа и детей.

Через несколько секунд, после особо сильной ругани и давки, лучевая кость Чингиза не выдержала и сломалась. Чингиз испустил вопль, который мог бы испустить Грендель, когда Беовульф вырвал тому руку из плеча, и этот вопль привёл в чувство матерь клана, и этот вопль напугал очередных паломников, только приблизившихся к подножию горы, и этот вопль достиг ушей Алтая, уже бежавшего к месту схватки, хотя он и не понимал, как может там пригодиться. Орущего без остановки Чингиза оттеснили назад, Шаин, Фархад, Денис и Лейла – квинтэссенция маскулинности обеих команд – выступили единым строем против богомольцев, протолкнув наконец мамашу и затоптав остальных. Другие игроки, кроме пострадавшего (он принял красивую позу перед камерой, разлёгшись на камне, и не очень красиво кричал), тоже бросились сквозь освобождённый проход, окончательно сметя злополучный клан, отдельные члены которого изрядно ободрались о скалу. За всё время своего существования Бешбармаг не видел такого побоища. В истории религий было множество войн, но едва ли когда-нибудь человеческая кровь проливалась за оролаторию. Впрочем, члены семьи, приехавшей просить у горы разных благ, никогда бы не стали анализировать произошедшее. Они просто решили, что на них напала толпа на редкость бесстыжих студентов. Зализав раны, они не спеша двинулись дальше, потому что уже раздали немало милостыни по пути, не пропадать же деньгам.

Чингиза подобрали санитары из кареты «Скорой помощи», сопровождавшей игроков в их путешествии.

– Этот выпуск всех порвёт, – удовлетворённо заметил Меджид.

– Не люди, а хрен знает что, – Алтай был настроен не так оптимистично; он не хотел проблем вдобавок к той, что уже имелась. В голову ему вдруг просочилась, словно извне, мысль: «После этой передачи я умру». Такое с ним было впервые, поэтому он испугался, заодно и вспомнив о своей неутешительной наследственности. Как-то раз одна увлечённая хиромантией знакомая сказала ему, что у него длинная линия жизни и нечего бояться, но Алтай больше верил в генетику, чем в хиромантию.

Дальше съёмки прошли без происшествий: «Непобедимым» не досталось нужного количества подсказок, и им пришлось принести жертву. Ею весьма предсказуемо стал Чингиз, чья сломанная рука всё равно не позволила бы ему продолжить игру. О том, сбылись ли желания клана, с которым у игроков произошла стычка, история умалчивает.

Назад в город Алтай возвращался под не умолкающее тарахтение Нюсики, с силой отбойного молотка пытавшейся внушить ему, что всё наладится, что «никто не посмеет так поступить с таким мужчиной, как ты», и что они могли бы посидеть где-нибудь вдвоём, расслабиться и выпить виски в память об их первой встрече. Алтай ответил, что должен ещё раз зайти к спонсору, а насчёт вечера он не уверен.

– Скорее всего, буду занят, – солгал он.

– Ты всегда занят для своей Нюсики!

«Пора бы уже сделать из этого какие-то выводы», – подумал Алтай и крепче сжал руль обеими руками – дорогу на север словно метеоритами побило. Он умирал от голода, но надеялся успеть ещё раз зайти в офис NerGAL и выяснить, куда девались обещанные деньги.

Успеть-то он успел, но его опять не пропустили, выдумав предлог настолько абсурдный, что под бурными волнами ужаса и негодования Алтай ощутил течение завистливого восторга – он бы не смог так топорно и нагло послать к чёртовой матери того, кому дал обещание и с кем подписал контракт. Для подобного надо быть поистине серьёзной и крупной организацией.

Направляясь домой, он почти не видел дороги – мир вокруг стал плоским и чёрным. Сознание Алтая словно расслоилось на две фракции: одна непрерывно кричала, как обычно кричат люди, понёсшие потерю, с которой они не могут смириться и силой крика пытающиеся отменить случившееся, вторая же спокойно, расчётливо перебирала в уме последовательность действий, призванных уберечь Алтая от полного краха. «Продать машину». «Взять кредит в банке». «Уволить некоторых ненужных работников». «Взять взаймы у всех, перед кем не так стыдно». Машина грустно пыхтела при торможении, словно предчувствуя разлуку. Она была уже немолода.

Зная, что одиночества ему сейчас не выдержать, Алтай собрал друзей в чайхане и рассказал им о катастрофе, разразившейся в его и без того не слишком радостной жизни. Друзья начали предлагать свою помощь; кто-то мог одолжить денег, кто-то имел связи в банке, кто-то знал, как выйти на другого спонсора, далеко не такого богатого, но это лучше, чем ничего. Они говорили всё громче, Алтай же думал о легендарном золоте своей семьи. По рассказам дядюшки, прабабка Алтая спрятала свои немалые сбережения (в те времена, когда все их прятали) в тайник где-то на Кубинке (тогда семье Алтая принадлежал не один дом, а весь квартал), но почему-то забыла указать потомкам, где тайник искать. Алтай легко поверил в этот рассказ, тем более что один случай обнаружения клада на Кубинке был известен ему лично и произошёл на соседней улице. Много лет назад это было, Алтай ещё ходил в школу – старый деревянный столб линии электропередачи наконец-то соизволили заменить на новый и в процессе замены нашли в земле казан, полный золотых николаевских рублей, закопанных, вероятно, каким-нибудь гочу.

На что только не понадеешься в моменты отчаяния – Алтай начал всерьёз задумываться: а не поискать ли ему пресловутое золото? Что, если оно спрятано не в доме, а где-нибудь в соседском дворе?

Ворочаясь в постели перед сном (Нюсики донимала его сообщениями с упрёками, так что пришлось отключить интернет и остаться без любимых снотворных роликов на Youtube), Алтай пытался вспомнить, не упоминал ли кто из старших родственников подсказок, опознавательных знаков. Мысленно он обошёл весь дом и приметил два места, где могло быть что-то сокрыто. Старая печь утермарковка – застрявший в перегородке между комнатами высокий цилиндр – давно не использовалась, при Алтае её уже покрыли толстым слоем краски, замуровав топочную дверцу, хотя, насколько он знал, печь была в рабочем состоянии. Дом отапливался масляными обогревателями. «Кто и зачем замуровал действующую печь?» – впервые задался вопросом Алтай, перекатываясь с боку на бок с возрастающей скоростью, и, в конце концов, так себя накрутил, что выпрыгнул из кровати, включил свет и, вооружившись инструментами, начал освобождать железный кожух печи от грязной белой краски. Он подозревал, что пожалеет об этом, когда ему придётся подметать пол, но надежда отыскать фамильные сокровища была слишком сильна. Чуть не надорвавшись, он открыл дверцу, запертую полвека назад, если не раньше, и посветил в топку фонариком.

В топке лежала мертвая полуистлевшая ворона. Алтай поёжился, глубоко вдохнул и внимательно осмотрел печь изнутри, но ничего похожего на клад не нашёл. Тогда он осмотрел железный кожух, но на нём не было видно следов повреждения, и вряд ли кто-то стал бы создавать тайник таким трудоёмким способом.

Вторым местом, вызывавшим подозрения, была ниша в стене маленькой комнатки, которую никогда почти не использовали, и оттого она всё больше захламлялась. Ниша стала нишей после того, как семье Алтая пришлось распродать весь квартал, а до того на месте неё находилась дверь в соседнюю комнату. Дверь превратили в стенной шкаф, пол в проёме заложили одним рядом камня, выше навесили деревянные полки, но между камнями и нижней полкой осталось пространство, вроде второго дна у шкатулки, назначение этого лишнего пространства всегда оставалось для Алтая загадкой, а при простукивании доски, прикрывавшей спереди промежуток между полкой и камнем, она издавала звонкий звук, сообщая, что внутри – пустота. Или не пустота. Алтай набросился на эту доску с топором, напугав, должно быть, соседей по ту сторону ниши грохотом ударов. Краска и щепки разлетались по комнате, Алтай совсем выбился из сил, но наконец ему удалось выдрать доску из ниши. Кровь ощутимо толкалась под кожей, пытаясь прорвать вены, словно он следил за шариком крутящейся рулетки, поставив все свои сбережения на чёрное. Он был почти уверен, что найдёт если не клад, то хотя бы что-то важное. Иначе зачем же делать этот тайник под полкой?

Внутри было пусто. Алтай выругался, поняв, что его предки не отличались логическим складом ума; как многие и многие люди, они покорно следовали по течению внешних обстоятельств и сиюминутных порывов, даже не задумываясь: «А зачем я это делаю? Может, существует другой вариант, и он лучше?» Они замуровали работающую печь просто потому что замуровали… так же как оставили пустоту между полкой и камнем просто потому, что какого-то дьявола начали навешивать полки сверху и неправильно рассчитали расстояние между ними.

Разочарованный, но несломленный, Алтай снова лёг спать, стараясь не думать о дохлой птице в двух шагах от кровати. Потолок утешающе вращался над ним – сказывалась усталость, – напоминая о детстве и катаниях на карусели. Ребёнком Алтай любил запрокидывать голову и смотреть, как кружатся облака, пока остальные дети, наворачивая круги, выискивали в толпе возле карусели оживлённо машущих им родителей.

Он уже почти заснул, когда вдруг прямо в его ухе прозвучал голос матери:

– Не там ищешь. Золото под старым тутовником.

Алтай вскочил, моментально покрывшись холодным потом. Волоски на его руках встали дыбом. В комнате никого не было. Тишину нарушали лишь топот кошачьих лапок по крыше да звук начинающегося дождя. Трясясь от холода и пережитого стресса, Алтай вышел во двор покурить – как был в трусах и майке, он курил, смотрел на тутовое дерево, и только после того, как замёрз окончательно, вернулся в кровать и заснул, крепко, словно умер.

«Непобедимые», потерявшие члена команды – далеко не ценного, но факт поражения бил по гордости – расселись вокруг импровизированного костра (огонь отражался в нацеленных на группку людей объективах камер, и Шаин подумал, что они как будто окружены в глуши стаей голодных зверей, пламя пляшет в их хищных круглых зрачках, но он сомневался, что кто-то ещё разделял его фантазию), жарили сосиски и совещались. Насколько они поняли, «Апшеронские Тигры» (что за тупое название, думал Шаин каждый раз, как при нём упоминали другую команду – когда это на Апшероне водились тигры? Львы ещё куда ни шло, но тигры!) тоже не торопились к следующей локации, оставив все свои силы на Бешбармаг.

– Нам необходима стратегия, – сказал Шаин, выделив последнее слово устрашающим выражением лица, расширившиеся круглые глаза сделали его ещё больше похожим на сову.

– Всем необходима стратегия, – многозначительно произнесла Мари, глядя на костёр из-под полуприкрытых век. Шаин озадаченно покосился на неё, но продолжения не последовало, и он, нахмурившись ещё больше, чем обычно, продолжил:

– Нас меньше на одного неуклюжего придурка – это плюс.

– И у них баба жирная в команде – это тоже плюс, – встрял Фархад. После их с Шаином «драки» он решил вести себя подчёркнуто доброжелательно – до поры до времени.

– Ты на себя посмотри! – Зара кинулась на защиту Егяны, хотя и сама мысленно ухмыльнулась, впервые увидев её. Но мужчина, по её мнению, не имел права считать кого-то «жирной», тем более такой мужчина, как Фархад.

– Что мне на себя смотреть? Я стройный, красивый.

– Стройный и красивый, как главные действующие лица фестиваля Манене, – снова напомнила о себе Мари и тотчас ушла обратно в свой мир.

– Да! – не разобравшись, воскликнул Фархад. Шаин довольно заухал, восхищённо глядя на Мари, остальные вообще ничего не поняли.

– Что за фестиваль? – встрепенулась Валида. Она обожала всяческие фестивали, устраиваемые представителями контркультур, и мечтала побывать хотя бы на одном. С её куртки скалил белоснежные зубы Боб Марли.

– Давайте к делу, – быстро сказал Шаин, не желая слушать очередные вопли Фархада. – Я придумал, как этих перехитрить.

Координаторы команды навострили уши. Всё, что не было запрещено уголовным кодексом, было разрешено правилами игры (кроме использования денег и мобильной связи, конечно). Негласно командам не возбранялось подставлять, обманывать и всячески задерживать друг друга. Просто никто не сказал им об этом. Алтаю было интересно, додумаются ли сами участники до бесчестных приёмов борьбы. Если бы не додумались, пришлось бы прибегнуть к старому доброму трюку с анонимными записками, которые координаторы подкладывали игрокам, чтобы затронуть самые уязвимые струны их душ. Получивший такую записку становился подозрительным, озлоблялся и начинал пакостить – не зная врага в лицо, на всякий случай – всем.

– Я тут по карте подсчитал, – сказал Шаин, энергичными движениями пронзая небо сосиской на шампуре, словно римским штандартом, – что от Бешбармаг до Хызы около пятидесяти километров. Это если по дороге. А ещё можно пойти напрямик.

– Через горы типа? – спросила Валида.

– Пятьдесят километров пешком гулять? – возмутился Фархад. – Они там совсем ох…ели, что ли?

– Марафонцы пробегают почти такое же расстояние, – увещевательно ответил Шаин.

– За два часа, – добавила Мари, снова вынырнув из дремоты, в которую её ввело созерцание потрескивающего хвороста.

– Если идти скорым шагом, доберёмся до гор за пять часов, может, даже меньше.

– Идти пешком пять часов?! – заорал Фархад.

– Ты же не во «Что? Где? Когда?» пришёл сюда играть, – презрительно бросил Шаин.

– Когда я была во Франции, я ходила пешком без остановки по семь часов, – похвасталась Зара.

– Ради справедливости надо заметить, что французские города и трасса Баку – Губа – это немножко разные вещи, – пробормотал Шаин и тут же сам себе заткнул рот сосиской.

– Что ты хочешь с этим говорить? – спросил Гасан. Он стеснялся подавать голос, но очень надеялся выиграть.

– Я хотеть с этим говорить, – ответил Шаин с издёвкой, – что мы можем разделиться, и одна часть команды уведёт «Тигров» по ложному следу, а другая тем временем… сделает то, что нужно.

– Что-то не так в этом плане, – сказала Зара. – А если те, кто по горам пойдёт, придут позже? Дорога – она ровная, по ней идти быстрее. И ещё – на фига «Тиграм» идти за нами? У них свои мозги есть.

– Откуда им мозги взять? Кроме того, ты недооцениваешь стадное чувство. И через холмы быстрее – здесь дорожки есть, местные жители проложили, а там, где их нет, нам посохи помогут. Для чего-то же их нам раздали.

– Я думал, это для того, чтобы бить тех, кого выгнали, – загоготал Фархад.

– Над этим мы задумаемся, когда тебя будем выгонять, – сказала Зара.

– Гялят сделаете![8] – злобно крикнул Фархад, стукнул себя кулаком по колену и тихо зашипел – переборщил с силой удара.

Они пререкались целый час, пока, наконец, не пришли к выводу, что им стоит воспользоваться методом, используемым в цивилизованном обществе – голосованием. В итоге «против» разделения проголосовали Зара и Гасан (первая – потому что была против обмана, второй – потому что не совсем понял суть спора), остальные проголосовали «за». Двое операторов, приставленных к «Непобедимым», переглянулись с кислым видом: первому предстояло прыгать в ночи по горам, второму, по имени Сулейман, – расстаться с Мари. Поменяться они не могли, так как первый контролировал съёмку с дрона, а она была нужнее среди гор, а не на трассе.

– Ну, давай прощаться, – сказал один другому.

«Апшеронские Тигры», воодушевлённые победой и тем, что им до сих пор удалось сохранить первоначальный состав команды, беззаботно отдыхали, выставив «дозорного», роль которого исполнял маленький Башир (он был так обходителен, что все в его присутствии чувствовали себя не в своей тарелке, и поэтому как-то не сговариваясь отправили его в почётный, но ненужный караул). Башир стоял на пригорке, с важным видом глядя вдаль, в темноту, а остальные, завернувшись в тёплые пледы, болтали, ненадолго забыв, что по сути они все соперники, и мечтали, что сделают с деньгами, если выиграют.

– Куплю квартиру и съеду от токсичных родителей, – сказала Лейла. «Токсичный» был одним из её любимых штампов, им она припечатывала всех, кто имел иное мнение о некоторых вещах и кто смел высказывать оное в её присутствии.

– Они знают, что ты… ну… это? – спросила Улдуз, воспитание которой не позволяло ей произнести страшное слово «лесбиянка».

– Я им не говорила, они не поймут! Наверное, о чём-то догадываются, мне всё равно. Я хочу съехать, чтобы они не мешали мне жить своей жизнью.

– Баб таскать к себе? – хохотнула Самира.

Лейла наградила её таким долгим изучающим взглядом, что видавшая виды «Мисс То-и-это» даже смутилась.

– Ты правда думаешь, что таким, как я, легко найти, как ты выразилась, «бабу»? Даже те, кто был бы не против, боятся осуждения окружающих и что скажут в семье.

Самира, чуть ли не ежедневно выставлявшая в Instagram крупные планы самых красивых частей своего тела и получавшая за это предложения о сотрудничестве от известных и не очень брендов, предложения более интимного характера от уродливых и не очень мужчин, а также поносящие её письма с фальшивых (а зачастую и настоящих) женских аккаунтов, услышав об «осуждении окружающих», лишь усмехнулась.

– А ты бы на что деньги потратила? – спросила она Егяну.

– Я уже сказала в первом выпуске, – ответила та, отводя глаза.

– Ничего конкретного не сказала. «Хочу изменить свою жизнь», бла-бла-бла. Типа кто-то не хочет? Вот ты как хочешь? Поедешь путешествовать? Ты похожа на такую, которая поехала бы куда-нибудь в Европу, по музеям ходить. – Поразительным образом Самире удавалось даже самую безобидную мысль преподнести в виде оскорбления. Поэтому Егяне почудилось, будто Мисс намекает на то, что для неё, некрасивой и неухоженной (она не питала иллюзий на свой счёт), стареющей девушке с немодным образованием филолога и специалиста по французскому языку нет места в дорогих ресторанах, бутиках и спа-центрах, и всё, что ей остаётся – замещать: личную жизнь – рассказами о жизни других людей, а любование собой – любованием шедеврами мировой культуры.

– Возможно, именно так я и сделаю, – размеренно произнесла Егяна, надеясь, что допрос на этом закончится.

– Не-е-е, что-то ты темнишь, – Самире было скучно.

– Да-э, да, темнит она! – поддакнул Эльнур, чтобы угодить красавице.

– Колись давай!

– Так, ребятки, оставьте её в покое, – вмешался Денис. Благодаря низкому голосу и внешности викинга всё, что он говорил, звучало как приказ. Самира, а вместе с ней и Эльнур решили, что лучше им уняться. Кроме того, Самира заметила, что Денис вроде бы неплох как мужчина, хотя и прискорбно беден.

– А я, если выиграю, хочу построить дом около моря, чтобы с видом на дождь и звёзды, – сказала Улдуз, хотя её никто не спрашивал.

– Детка, когда идёт дождь, звёзд не видно, – тут же ответила Самира. – А вообще, я, наверное, спать лягу. Ваши мечты такие скучные.

– Да, пожалуй, я тоже лягу, – сказала Егяна. – Нам всем нужно выспаться, чтобы завтра быть, так сказать, в форме.

– Нам через эти горки переваливать, – согласился Денис. – Советую всем ложиться.

– Эм… Народ! Я очень извиняюсь за беспокойство, но мне кажется, там что-то странное, – со своего поста подал голос Башир.

Команда неохотно собралась возле него, вглядываясь в место, куда Башир указывал своим коротеньким пальчиком. Внизу, где во тьме притаилась дорога, двигалась цепочка дрожащих огней. «Тигры» сразу догадались о происхождении этих огней – у них самих были такие же факелы, которые им раздали вместе с остальными вещами для похода.

– Это что ещё за фигня? – спросил Денис, обращаясь частично к судьбе, частично к координаторам. Те ничего не ответили – они, конечно, были в курсе планов другой команды, но не имели права помогать своей.

– Куда они идут ночью? – прошептала Лейла. – И почему по дороге?

Их команда была уверена, что запланированный организаторами игры маршрут пролегает через лежащие между Бешбармаг и Алтыагач холмы, добытые ими подсказки практически не оставляли сомнений в том, что следующие состязания пройдут в Карамельных горах. Теперь вид команды «Непобедимых», под покровом ночи уходящей в противоположную сторону, поселил сомнение в их сердцах.

– Надо пойти за ними, – сказал Эльнур. – Вдруг мы неправильно поняли?

– А вдруг это они неправильно поняли? – возразила Лейла, кусая тонкие губы.

– Что нам делать? – спросила Самира, невольно обратившись при этом к Денису, стоявшему на вершине пригорка с героическим видом, не хватало только развевающегося плаща и меча, прицепленного к чреслам.

– Я пока не знаю, честно, – отозвался он. – По-хорошему, мы должны все отдохнуть перед завтрашним испытанием. Оно начнётся в полдень. Если мы выйдем на рассвете, то как раз доберёмся до Карамельных гор к двенадцати.

– Это если мы всё правильно поняли и нам действительно надо в Хызы, – сказала Егяна.

– Я уверена, что мы всё правильно поняли, – ответила Лейла.

– Тогда куда прутся эти «Непобедимые»?! – Самира принялась грызть ноготь, но вспомнила, что её всё ещё снимают, и сделала вид, будто чешет губы. Губами своими она гордилась, это было их общее с косметологом детище.

– Ай-мама-а, ай-мама-а! – начала стенать Улдуз, ухудшая и без того напряжённую атмосферу. – Вдруг мы проиграем! Я не хочу проиграть!

– Мы пойдём за ними, – сказал Денис. Самира тотчас метнулась к стоянке собирать скудный запас вещей, Егяна нерешительно смотрела на координаторов, словно надеясь получить от них хоть какой-то тайный знак, а Лейла заговорила отрывисто, сопровождая речь взмахами рук, которыми она чуть не сбила Башира: