Где прячется счастье? Сборник рассказов на душевные темы

Молчала… С недовольством плямкала губами, чем немыслимо раздражалась. Алина уже начала погружаться в свои мысли.

– Но знаешь… – с внезапной мягкостью в голосе продолжила бабулька. – Вот ты молодая… молодые обычно не особо приветствуют к Богу обращаться, молиться, грехи исповедовать… всё думают, что глупости это, не поможет ничего… что жизнь такая – вот и весь ответ… Но вот ты попробуй: сходи в храм, с батюшкой поговори, помолись… если хоть немного веришь… хоть чуточку. Пока есть надежда, надо действовать. Пока есть шанс…

– Простите, но я не думаю, что именно это способно решить мою проблему, – категорично отрезала Алина. – Тем более, врачи казали точно: «нет».

– Ясно. Врачам проще верить. Но знаешь, говорят, всё всегда к лучшему. Откуда ты знаешь, каким ребенок мог родиться? Может, Бог не дает тебе дитя во благо? Тебе это покажется жестоким, но я по себе сужу: мучиться с инвалидом тоже нелегко – и ему жизнь в тягость, и тебе… и тебе зияющая рана в сердце до последнего дня.

Помолчала чуток, потом опять продолжила:

– И все же уверенна, что меня Бог за аборт наказал. Ведь кто из нас хорошо головой думает, когда на детоубийство соглашается? Я, когда аборт делала, от людей-то позор скрыла… А какой это был позор в те времена – забеременеть не от мужа! – запричитала, схватилась за голову. – И вот что получилось: от людей позор скрыла, а пред Богом нагишом стала…

– Каким нагишом? 

– Да всю грязь в своей душе напоказ выставила. От людей спрячешься, а от Бога – нет.

«Да зачем я вообще с ней разговариваю? – пронеслось в мыслях. – Когда она уже выйдет? Зацепилась на мою голову… И так тошно…»

– А я вот… – старушка отвела грустный взгляд в окно, – я так жалею, что когда-то не послушала совета одного человека – своей мамы… может тогда хотя бы младшему смогла помочь. А теперь всё так сложно!.. Хоть и не невозможно! – с последними словами старушка приободрилась. – Мало кто понимает, что Бог может всё. И только Ему подвластно то, что врачи сделать не в силах. Потому что врачей тоже создал Бог. Ну да ладно…

Заметив, что стала нагружать собеседницу, бабулька улыбнулась и с ободрением произнесла:

– Ты не отчаивайся, всё хорошо будет! Всегда можно взять себе карапуза из приюта. Ему ты нужна не меньше, чем он тебе. А вон, и сестра моя… со своей сворой.

Какая сестра? Алина вздернула голову и увидела перед собой еще одну бабульку, а вокруг нее толпа детей: чумазые, худенькие, кто без одежды, кто в лохмотьях. А один – вообще на руках, малюсенький совсем.

– Господи, так это моя ведь бабулька! – выдохнула девушка. – Бабуль, как ты тут?..

Но та будто и не замечала родной внучки, а обернулась к бабке, которая сидела рядом с ней:

– Марусь, есть просят… смотри, сколько их! А где я возьму им? Говорят, к Алинке пойдут просить. Да может, и правда, она накормит?

– Да она бездетная, может и возьмет кого… – махнула головой та в сторону Алины.

– А ведь все мои! Все мои!  – вдруг зарыдала баба Уля. – Куда я, глупая, смотрела? О чем думала, когда убивала? Господи, всю жизнь от вины терзалась… А теперь они за мной, как хвостики. Алин, покорми детей… дай им покушать чего-нибудь, а то душу мою съедят по частицам…

Господи, сумасшествие какое-то! Что происходит-то?

– Баба Уля, ты ведь умерла… – пролепетала тяжелыми губами Алина. – Как ты могла их убить?

А у самой вопросов в голове крутилось куда больше. Что за бред-то?  Разве бабуля была способна на такое? Всю жизнь всех любила да жалела.  И что за дети? Как их покормить?

– Да как она еще могла убить? – вдруг проговорила бабка Маруся. – Раньше так аборты и делали: убивали, доставали да выкидывали. Бывало и сами делали, когда денег не было. Уже знали, как да что. Выпьешь гадость какую… и ждешь…

– Ужас какой… выкидывали, – продолжала лепетать опешившая Алина.

– Конечно ужас! А ты думала, куда их? Ну да, сейчас не выкидывают. В лаборатории сдают…

Начинало тошнить. Алине казалось, что вот-вот и она вырвет прямо здесь. Голова кружилась… Больше не хотелось ничего слышать. Перед глазами картина, как ее бабуля закапывает окровавленные трупы детей.

– Вот и ты поэтому забеременеть не можешь… еще и аборт собираешься делать… лучше этих возьми, покорми… – причитала бабка Маруся. – Покорми детей, слышишь? Дочка! Дочка!

Последние слова расплылись эхом, а лицо бабульки почему-то устремилось на Алину и стало навязчиво шептать:

– Девушка! Девушка!

В какие-то секунды морщинистые и добродушные черты собеседницы разгладились, превратившись в моложавые и малоприятные. С испугом осмотревшись, Алина не увидела ни бабулек, ни детей. Только эта женщина… кондуктор?.. Нет, водитель трамвая.

Бросив взгляд в окно, пассажирка подскочила. Боже, конечная! Алина перепугано оглянулась по сторонам. С ума сойти, возвращаться на несколько остановок! Господи…  что вокруг? Где я? Где карточка? Где люди?

– Девушка! Выходите! – торопила ее водитель. – Мне в ДЕПО заходить надо.

И только дуновение прохладного воздуха привело Алину в чувство: ей по-прежнему двадцать, она та же «залетевшая» от нерадивого возлюбленного студентка… И ехала она как раз в больницу на операцию по устранению нежелательной беременности…

 Спустя какое-то время она очнулась на земле: стоя на коленях, сжимала в руках землю. И только сейчас поняла, что рыдает во все горло. Странно как! Че плакать-то, если ошибка еще не совершена?.. Сон казался таким реальным, что весь стресс происходящих в нем событий Алина пережила всем своим несчастным существом.

Внутри нее прошла какая-то волна… Может ребенок зашевелиться? Нет, еще не время. Хотя врач говорила, что плод уже большой…

Нужно взять себя в руки и подумать. Время? Она посмотрела на часы. Ах да, сейчас она должна быть на операционном столе. Уже все, опоздала, проспала, проехала. Значит, так надо. «К лучшему», – объяснилось в голове.

Сейчас надо углубиться в сон, пока еще все помнится. Столько информации дано!.. Понять бы, что к чему.

Почему баба Уля-то приснилась? Марусю эту Алина никогда и не знала! Аборты в те времена делались как попало, – это да. Баба Ульяна в церковь ходила, – да. И говорила часто, что за какой-то грех Бог никогда ее не простит… Может, в этом как раз дело?

"Вот и ты забеременеть не можешь!" Да она-то смогла! Но намек, кажется, был на то, что цепочку этого греха остановить надо, а то род страдать продолжает. Слышала она, Алина, о родовых грехах… слышала!

Так. Опять каша. Что получается? За то, что баба Уля делала аборты якобы пострадала ее дочь и едва не пострадала внучка… Ага, племянница бабкина тоже удочеряла детей – не было своих… А у той племянницы братья были… Точно! Один из них инвалид – правда!  Алина даже вспомнила, что в отрочестве была у него на похоронах.  Все сетовали вокруг: «прожил жизнь зря, мучаясь», «боль матери», «наказание». Но никакой Маруси она не помнит. Мать того инвалида умерла еще до его смерти.

Что получается? Сделай она аборт, то не смогла бы забеременеть, потому как добавила бы себе искупления по полной программе и за предков, и за свое? Поверить в это тяжело, но как сон легко объяснился и увязался с реальностью! Как тут не верить?

То, о чем просят во сне умершие, говорят, надо выполнять. Детей покормить… как покормить погибших, убитых абортом детей? Обычно на кладбище поминальное носят, что-то там в церкви заказывают, а тут у детей-то ни имени, ни могилы…

– Тётя, дай денежку, – устало подняв голову, Алина устремила заплаканные глаза на мальчишку лет восьми.

Беспризорник? Лицо чумазое, одежда грязная, местами рванная, худющий, и глаза тоскливые, смотрящие на нее то ли с мольбой, то ли с жалостью… Так похож на тех, которых она рядом с бабой Улей видела.

– Кушать хочется? – спросила Алина.

– Да, – кивнул мальчишка.

– Почему не в приюте?

Тот молчит.

– Сбежал?

Кивает.

Задумчиво зажав губы, она не знала, что и делать –  продолжить изумляться, или истерически хохотать. Просто потому, что сегодня не успевает появиться вопрос – возникает ответ.

Господи, бедные дети! Ведь они всегда страдают не по своей воле! За себя они не страдают – разве у них есть свои грехи? Грехи или карма (очень модное слово, между прочим) – без разницы! Вывод один: думать надо о том, что делаешь уже сейчас, а не когда-нибудь на пенсии. Потому что дети страдают за грехи взрослых. И порой это непоправимые страдания. Вот мальчик этот… Она посмотрела на него с грустью: мальчишка-то, наверное, осиротел?

– Как в приют попал? – вдруг произнесла вслух мысленный вопрос.

– Родители отказались, – недовольно хмыкнул он. – Не нужен им оказался… Видать, есть дела и поважнее…

Господи, сколько взрослого осуждения в словах ребенка! Сглотнув слезы, Алина протянула ему яблоко, завалявшееся в сумке.

– Пойдем, я тебя покормлю, – сказала она, беря его за руку. – Да и переодеть тебя надо.

 Идя по дороге к остановке, она расспрашивала мальчика о его жизни, а сама понимала: детей кормить, лишившихся родительского попечения, сиротам помогать. Так может и бабулькин грех простится.

Правда ли всё это? Разве может ТАКОЕ просто так присниться? И мальчишка этот… она посмотрела на мальчика. Мальчишка кем послан? Ну и чудеса!

***

Через несколько лет у Романа и Алины Пономаревых росло пятеро детей – двое своих и трое детдомовцев. И деньги нашлись, и жилье, а главное – любви на всех хватило.

История 5. Где прячется счастье?

– Мама! Мамочка, посмотри на меня.

Маленькая Лизонька стояла на носочках и, схватившись за край стола, тянула ручки к румяным пирожкам. Мама с улыбкой наблюдала за упрямыми попытками дочери.

– Горячие еще, – сетовала она. – Подожди немного.

Насупившись, девочка скрутила пухлые губки бантиком и проговорила:

– Опять ты мешаешь. Твой ребенок хочет быть счастливым… Мамы всегда мешают радоваться…

Расхохотавшись, женщина присела на стул, чтобы оказаться на уровне белокурой дочери.

– Почему это мешают? – она попыталась заглянуть доченьке в глазки. – Я думала, помогают.

– Только говорят, что помогают, а на самом деле мешают. – Нарочно отвернувшись, Лизонька деловито смахнула ручками светлую прядь, упавшую ей на лобик.

– Вот как? – наигранно возмутилась мама. – И кто это тебя на такие мысли надоумил?

– Сама догадалась, – горделиво отвечала пятилетняя Лизонька. – Вот вчера я хотела порисовать красками, а ты не разрешила!

– Ты была в красивом платье и могла испачкаться.

– А я хотела… очень-очень хотела рисовать! – сжав пухленькие кулачки и зажмурив глаза, воскликнула Лиза. – Потому что рисовать – это такое счастье для детей!

«Какие иногда взрослые фразы у малышей», – подумала мама, едва сдерживая умиленный смех.

– Хорошо, – состроив серьезное лицо, согласилась женщина. – А расскажи, доченька, как это – быть счастливой?

– Счастливой – получить то, что хочешь, – звонким голоском протараторила малышка. –  Взять то, что тебя порадует.

– То есть счастье только в сладком и игрушечном?

– Да, – кивнула головой Лиза.

Мама с сожалением вздохнула, позволив дочке схватить желанное лакомство. Та впопыхах принялась с усердием дуть на ароматный пирожок.

 «Да, взрослые, и правда, мешают детям быть счастливыми, – проскользнуло в мыслях у мамы. – Только… Как именно? Может быть, искаженными убеждениями? Возможно, не те ценности мы вкладываем в детей?»

– Лизонька, а ты видела когда-нибудь счастье?

– Мне кажется, внутри этого пирожка оно есть. В прошлый раз бабушка мне туда положила копеечку.

Женщина закатила глаза: сколько еще ребенок попробует на вкус монет? Но речь сейчас не о том.

– Мне кажется, счастье не в пирожке, – мечтательно проговорила мама.

– А где? – смешно вытаращив голубые глазки, заволновалась девочка.

– Пойдем, поищем. Возможно, оно где-то прячется.

Поспешно запивая доеденный пирожок компотом, Лизонька торопилась на волшебные поиски. А ведь правда, где прячется счастье? У него должно быть невероятное укрытие!

Они вышли со двора и потихоньку прошли в сквер неподалеку от их дома.

– Мама, счастье на детской площадке? – с сияющими глазками спросила девочка.

– Не знаю, – улыбалась мама. – Сначала давай здесь посмотрим.

– Где посмотрим?

– Рядом посмотрим. Вокруг посмотрим. Ты что-нибудь видишь?

Но, казалось, девочка её не услышала. Покружившись вокруг себя, Лизонька расправила складки своего платьица, мечтательно полюбовалась вышитой на груди бабочкой и погладила белые кружева на рукавах.

Мама терпеливо ожидала, пока дочь накрасуется. Наконец, подняв прищуренный взгляд, Лиза спросила:

– А красиво одеваться – это счастье?

– По твоим понятиям, да, – смеясь, отвечала женщина. – А на самом деле, что?

– Что? – округлив глазки, в ожидании спросила Лиза.

– Платье твое износится через год, или ты из него вырастешь, – объяснила мама. – И всё! Это счастье закончится.

– Тогда мы новое купим! – торжественно воскликнула девочка.

– А вдруг денег не будет? – предположила мама. – Или не окажется возможности? Тогда что, получается, счастья не будет?

Девочка задумалась.

– Тогда… тогда… я съем еще один пирожок!

– А вдруг до тебя его съест кто-то другой?

– Тогда… тогда я поиграю в игрушки!

– А если они сломаются?

У Лизоньки на глазах выступили слезы.

– Так что же это? Счастье может поломаться? Счастья может не стать?

– В том-то и дело, моя хорошая, – с любовью в голосе мама присела на корточки и заглянула в лицо дочурки, – истинное счастье никогда не сломают, не съедят и не продадут!

Задумчиво пожав плечами, Лизонька прошла по тропинке вперед и вдруг заверещала.

– Мама! Баба-дед! – воскликнула она и бросилась к цветам, где посреди высокой травы колыхался один большущий одуванчик, который незамедлительно оказался в пухленьких ручках. – Баба или дед?

– Баба, – рассмеялась мама.

– А я сейчас так дуну, что сразу дед получится! – хохотала Лизонька, но дунуть так, как обещала, не смогла и с одуванчика слетело всего несколько волосинок. – Ну и ладно! Тогда пойду поищу жучков в траве, найду их и потом спрячу в банку.

– Зачем в банку? Зачем их ловить?

– А может, они знают, где счастье? Я спрошу!

– А разве может кто-то несчастный знать, где прячется счастье7

– Жучки несчастные? Почему это?

– А если тебя закрыть в комнате и не выпускать, ты будешь чувствовать себя счастливой?

– Наверное, нет.

– А еще, доченька, я тебе один секрет расскажу, – шепнула мама, присела на лавочку и притянула к себе ближе дочку.

– Какой?

– Не может стать счастливым тот, кто делает другого несчастным!

– Если я посажу жучков в банку, я не буду счастливой?

– Значит, ты не найдешь счастье.

– Почему?

– Потому что получается, ты украла чужое счастье. Для жучка счастьем может быть его свобода… а ты его в банку…

Возможно, сложновато для ребенка, но ведь дети понимают больше, чем взрослые, потому что мыслят сердцем.

– Мама, смотри! – внезапно воскликнула Лиза. – Что за птица с красным хвостом? Я сейчас же ее поймаю. Сейчас. Смотри! Мамочка!

Неуклюже перепрыгивая траву, неугомонная девочка бежала вдогонку птице.

– Поймала? – говорила мама, когда Лизонька с порозовевшими от быстрого бега щечками вернулась к ней.

– Нет.

– Птицы тоже любят свободу!

– Но ведь у моей тёти птица живет в клетке… Она там кушает и прыгает…

– А ты слышала хоть раз, чтобы она пела?

– Нет! Ни разу не слышала.

– А вот сейчас прислушайся.

Девочка замерла. В сквере стоял ликующий переспев птиц.

– Весна в разгаре, – объясняла мама. – Многие птицы вернулись, чтобы петь для нас.

– Как красиво! – выдохнула малышка. – А может, счастье у них, мамочка? Если они все время поют? И так красиво!

– Всё может быть, доченька.  А что ты чувствуешь, когда слушаешь их?

– Не знаю. Поют красиво, мамочка.

– А сердечко твое слушает?

– Птичек?

– Да. Спроси у него.

– Сердечко, ты слушаешь птичек?

– Что отвечает?

– Ой, мамочка, оно тоже поет.

– Правда?

– Да! Наверное, ему нравится песенка.

И девочка затанцевала. Мама улыбнулась, когда Лизонька схватила ее за палец и потянула:

– И ты танцуй, мамочка. А то скоро птицы опять улетят на зиму.

А ведь и правда, в одно мгновенье пролетит время и настанет осень. Значит, танцевать нужно сейчас!

– Что-то я устала, – отбросив косички на плечики, вздохнула Лизонька. – Надо поскорей найти счастье и идти спать.

Они прошли дальше по скверу и увидели бегущего навстречу годовалого мальчика, неуклюже передвигающего полными ножками.

– Мама, смотри! – радостно закричала девочка. – Этот малыш такой радостный! Может, счастье у него?

– Счастье может поселиться у всех.

– Как это? Не может такого быть! – почему-то нахмурилась Лиза. – Ты меня обманываешь. Счастье – ведь оно одно, оно не может быть сразу у многих!

– Но солнышко ведь тоже одно на всех, – мама показала рукой в небо. – Но умеет каждому подарить лучик тепла, правда?

– Да.

– Вот так и счастье.

– Пойду у малыша спрошу, где он взял счастье.

Но малыш что-то пролепетал в ответ, пробежал к голубям, тут же разлетевшимся в разные стороны, и расхохотался.

– Малыш счастливый, – заметила с улыбкой Лизонька. – А я? Мама, а я счастливая?

– В том-то и дело, моя хорошая. Каждый человек счастливый. У каждого свое счастье!

– А у тебя какое счастье? «В чем оно?» —внезапно спросила Лизонька, а мама прижала к себе дочурку, все сердце отдавая в эти объятия.

– В любви! – шепнула она на ушко девочке. – Человек счастлив, когда любит!

– Я люблю солнце! – сощурившись, улыбнулась лучикам Лиза и принялась вновь танцевать вокруг себя. – А еще я люблю маму и папу! А еще люблю этот цветок. А еще… Шарика. А еще люблю рисовать. А еще люблю…. Мама, я много раз счастливая, правда? Так что получается, счастье оно везде, что ли?

У мамы на глазах заискрились слезы. Как у детей так получается – все легко и радостно?

– Счастье всегда в сердце, доченька. Мы его часто не замечаем, потому что красуемся тем, что видим глазами.

Лизонька не слышала ответ мамы, а в танце устремилась по узкой тропинке, чуть углубившейся в зеленую зону сквера. «Так, – подумала мама, – нужно завершать эти поиски. Все объяснить и идти домой».

Только женщина об этом подумала, как девочка споткнулась. Удержавшись на ножках, она вдруг увидела рядом с собой пень, сухой и потресканный. И прямо из глубокой трещины посередине росли… цветы. Разные – желтые, белые и лиловые. Такое чудо небывалое! Разноцветный букет прямо посреди умершего дерева.

– Мамочка! – вдруг ахнула малышка. – Они выросли и зацвели!

– Как в старом безжизненном пне растут цветы, – задумчиво говорила мама. – Вот так и счастье, моя дорогая, живет в нас – в таких хмурых и недовольных сердцах незаметно цветет и благоухает. А нам кажется, что у нас ничего нет, и мы всё ищем, ищем, ищем… а находим платья красивые, пирожки вкусные да игрушки.

Девочка задумалась, пожала плечами, тронула пальчиком лепесток цветка и бросилась вприпрыжку обратно к дому. Поиски завершились.

Счастье – это радость, и у каждого она своя. Нам просто почаще нужно заглядывать в свою душу…

История 6. «Как две мамочки третью судили»

– Слышала, малой Ленки из второго подъезда руку сломал? – почему-то не сдержала улыбки Наташа.

– Ну так, неудивительно! Смотреть за ребёнком нужно! – возмущённо ответила Рита. – А он без матери всё время… То с пацанами какими-то гуляет, то сколько раз его видела со старшеклассниками. Кирилл его зовут, да?

– Кажется, да. А ведёт себя как. Бывает, выругается, Денис приходит, повторяет. Я ему говорю: это невоспитанный мальчик, не дружи с ним.

– А что ты хотела? Его растит мать-одиночка, отца нет. Вот и творит что попало. Пацана улица воспитывает.

– Мой муж вообще сказал: чтобы близко его не было возле нашего. Выйдет, голову оторвёт.

– Ой, да. Надо повнимательней к нему, а то знаешь… с кем поведёшься… – рассуждала Рита. – Недоумков малолетних много, поведут по плохой дорожке… пример покажут, не успеешь глазом моргнуть.

– Эй, ты, недоумок! – послышался голос ребенка. – А ну, сюда иди!

Обе мамаши переглянулись.

– Это кто сказал? – вытаращилась Маргарита. – Прибью сейчас…

– Твой вроде, – пожала плечами Наталья.

– Мой? А ну сюда иди! Мирослав! Я тебе сейчас дам недоумка! Ты на кого так?

Схватив семилетнего мальчишку за шиворот, маманя принялась тягать его за уши. Пока Мирослав завывал от воспитательных пинков, раздался ещё один детский плач.

– Ох, это мой! – воскликнула Наташа и бросилась к своему чаду. – Денис! Денис! Что случилось?

– Он упал с качелей, – помогая ему встать, произнёс тот самый Кирилл. Здоровой правой рукой он поддерживал мальчика, а левая, и правда, была загипсована.

– Это ты его толкнул? – набросилась на него соседка, но тут же спохватилась и принялась успокаивать своего шестилетнего сынульку.

– Я его не толкал, – попытался объяснить Кирилл. – Он…

– Да расскажи мне! – заверещала Наталья, замахнувшись на чужого ребёнка. – Хватит того, что ты весь двор на уши поставил. Все воют от тебя! Надо подать заявление, чтоб за твоей матерью понаблюдали. Может, тогда твоим воспитанием займётся.

Пропустив мимо внимания застывшие в глазах слезы мальчика, Наталья на руках понесла чадо к подруге, уже усевшейся на лавочку и тискающей своего Мирослава в объятиях.

– Ну все-все, сынок, я знаю, что ты так больше не будешь. Ты ведь умненький у меня мальчик, правда? Не то что некоторые, – Маргарита бросила разгневанный взгляд в сторону Кирилла, понуро склонившего голову и шедшего к своему подъезду.

– Представляешь, – подпряглась подбежавшая Наталья, – я этому…  точно голову оторву! Он толкнул моего малого! Всё мужу расскажу, вот будет им!

– Никто никого не толкал! – послышался возмущенно-раздраженный голос со стороны.

Мамочки обернулись на двух бабулек, тихонько сидевших на лавочке и наблюдавших за происходящим на площадке. А бабушки-то о-о-очень внимательные – ничего не упустят, все запротоколируют и вынесут вердикт.

– Ваш Денис раскачался и метил ногой в Кирилла попасть, прямо с качелей этих. Да и перестарался, соскользнул. А тот подальше стал, наблюдал за ним. А потом подбежал и помогать начал.

– Ага, сначала раздразнил, – съехидничала Наталья, – а потом поднимать он стал.

– И слова плохого от этого Кирилла ни разу не слышала, – продолжала старушка. – Вежливый мальчик. Всегда подойдёт, поздоровается. А ваши несутся, с ног сбивают.

– Вы, голубушки, – с назиданием в тоне обратилась вторая бабулька, – вместо того, чтоб косточки другим мамам перетирать, за своими детьми следили бы. А то пока вы судили-рядили о жизни тех, кого вы толком и не знаете, ваши дети тут начудили, всю площадку на уши поставили. Бог вам и даёт понять: на себя смотрите, прежде чем о других сплетничать…

– Ой, кто бы говорил, – саркастично запела Рита. – «Судили-рядили». А сами вы, чем тут сутками занимаетесь? На этой лавочке только сплетни и разносите!

Хотелось продолжить демагогию и развить скандальчик, но тут первая бабулька обратила их внимание на отвлекающую картину:

– Вон ваш нерадивый сосед Кирилл, который дурной пример детям подаёт, тащит одной рукой тяжеленную сумку мамы. А она со своей второй работы плетётся, потому как тяжело им приходится. Из-за этого и с ребёнком редко ее видите. Мать-одиночка ведь. Тут вы правду сказали. Муж умер у неё, мальчик едва родился.

Кирилл, и правда, перекосившись в одну сторону, нёс пакет.  И при этом, что-то беспечно и весело рассказывал, от чего мама радостно улыбалась. Опустив глаза, две соседки-мамаши не проронили больше ни слова.

История 7. Верить как ребёнок (о детдомовце и скрипаче)

Детский носик с любопытством уткнулся в окно, оставляя на стекле запотевший след дыхания. Глазки мечтательно устремились на улицу, где под непрестанно сыпающим снежком бывший обитатель детдома усаживался в автомобиль со своими новыми родителями.

– Вот Димку и забрали, – вздохнул Андрюшка и с грустью посмотрел на малышей, копающихся в коробке с детскими игрушками. – Когда же за нами придут?

– Не надейся, что всех нас обязательно усыновят, – хмуро произнес девятилетний Ваня, вдумчиво рассматривая детали от паровозика. – Так везёт не всем.

– Почему это ты так думаешь? – Андрей старательно пытался обратить на себя внимание друга, хотя тот продолжал делать вид, что его занимает дело куда поважнее обсуждаемой темы – сломанная игрушка.