Дивный Мир Будущего

Опасная близость реки чувствуется, и она нервирует. Сквозь толстые стены водовода, сквозь металл и амортизаторы – все равно ощущается дрожь воды; низкий, бурлящий гул потока достигает слуха как будто не через уши, а через мелкую, едва ощутимую вибрацию всей конструкции. Воздух, вопреки здравому смыслу, наполнен звенящей энергией и влагой, непонятно как пробивающейся наружу сквозь герметичную поверхность. Разлитая вокруг сила пугает, но в то же время подспудно подзуживает, подталкивает на подвиги.

Мы с Анной тут не одни. Поднявшись, не сразу замечаю расположившуюся неподалеку четверку мужчин. Они стоят рядом с полукруглой стальной скобой, прикрывающей стекло; за спинами незнакомцев можно рассмотреть компактное устройство, живо подмигивающее чередой индикаторов. Бомба? Не припоминаю, чтобы я раньше их видел. Но почему-то кажется, что это она.

По пологому пандусу выходим на настил. Шагаю рядом с Анной, ощущая какой-то странный душевный подъем. Теперь мы с ней вместе – вдвоем! – боремся за общее дело! И от блондинки, наконец-то, не видно ее всегдашнего презрения и высокомерия! Сейчас красотка невероятно серьезна и сосредоточена, что придает миловидному лицу довольно забавное насупленное выражение.

Нас замечают, четверка сдвигается навстречу. Трое идут рядком, нарочито расслабленно опустив руки. Высокие, сильные, уверенные в себе. Не простые громилы с улицы. Они совсем не похожи на бездумных исполнителей, скорее мужчины из тех, кто сам привык отдавать приказы. Ладони их пусты, но на поясе каждого – кобура; рядом небрежно болтаются либо ножны, либо ручка электродубины. Невольно отмечаю слаженность действий и стать походки – троица даже шагает в ногу, будто держа не слишком плотный строй.

А вот четвертый, выглядывающий из-за спин боевиков, оказывается старым знакомым. Не слишком высокая фигура, зато широченные плечи; лысая голова, будто вырубленная из камня. Руки-мачты, ноги-стволы деревьев; пудовые кулаки, размером соперничающие с небольшой головой. Кирк Гаусс кажется воплощением необузданной природной мощи, запертой в капкане человеческой плоти. При виде меня физиономия мужчины расплывается в довольной усмешке. Он разводит руками, будто закадычный приятель, необычайно обрадованный неожиданной встрече.

Не успеваю толком испугаться, да и слишком взбудоражен для этого. Кровь струится по жилам на порядок быстрее обычного, сердце выскакивает из груди; дыхание резкое, отрывистое; восприятие непривычно ускорено. Рядом – красивая женщина; непреклонная и непобедимая. И я буду соответствовать, даже если это глупо! Даже если ради этого придется пожертвовать чем-то значимым. Например – собой.

Анна останавливается, расставив ноги и слегка заведя правую ладонь за спину. Поза кажется вызывающей и расслабленной, но я-то вижу, что девушка готова ударить в любой миг. И не пустой рукой, а смертельной сталью неизменного кнута.

Отхожу чуть в сторону, давая ей пространство для маневра. Мое дело – разговоры и отвлечение внимания. А в случае схватки – внести сумятицу в ряды врагов, да желательно не мешать Анне вершить смертоубийство. Слегка напружиниваю ноги, стараюсь очистить голову, как учил Рамирес. Пальцы отзываются неожиданно сильным и быстрым покалыванием.

Враги тоже замирают, между нами добрый десяток шагов. Они спокойны и собраны, во взглядах нет и следа снисхождения, хоть и не похоже, чтобы нас воспринимали всерьез. Лишь Кирк лыбится еще больше, кажется рожа вот-вот треснет от столь широкой ухмылки.

– Вот так-так… – громогласным псевдо-сокрушенным голосом тянет Гаусс, – Посмотрите на них! Спасатели прибыли! Интересно, что же вы собираетесь предпринять теперь?

Коротко хохотнув, головорез внезапно теряет остатки веселости. На лицо накатывает злобное выражение, перекошенный рот источает торжество.

– Знаешь, мне совершенно насрать на бомбу и этот ничего не решающий взрыв! Но вот ты, – Кирк тычет пальцем в мою сторону, – С тобой я хочу поквитаться самолично! Девчонка пусть развлечет ребят, хоть и худосочная на мой вкус. Ну да ничего, главное, чтобы между ног дыр…

Стальной кнут рассекает воздух со скоростью молнии. Среагировать не успевает никто; даже я, хоть и ждал удара, сумел заметить лишь его финальный результат. Сверкающий железный узел с громогласным хлопком врезается в голову крайнего бандита; того не просто вырубает – словно невидимой огромной дланью сносит прочь с платформы.

Прыгаю вперед «щучкой»: вытянувшись, выставив руки далеко перед собой. И уже в полете вижу, что не успеваю: противники действуют на удивление быстро. Один смещается влево; другой, наоборот, вправо; и у обоих в руках оружие.

Сверкающая молния летит назад, обвиваясь вокруг девушки; Анна срывается в сторону плавным танцевальным пируэтом, замахиваясь для следующего удара. Гремит выстрел и мимо блондинки проносится стальная смерть. Миг задержки, мимолетное промедление – разрывной снаряд превратил бы прекрасную стройняшку в кровавый фарш.

Она бросается на пол одновременно со вторым выстрелом; смертоносный патрон слегка задевает кончики белых волос и уносится в никуда. Железный бич распрямляется в ответном ударе, устремляясь в лицо стрелку. Мужчине почти удается увернуться, но кнут настигает на излете, одним резким движением превращая лицо в уродливо рассеченную рану. Сила удара такова, что голова бедолаги едва не отрывается от шеи; отшатнувшись, здоровяк переваливается через перила и падает вниз, оставляя на пластике кровавый след.

Все это происходит за доли секунды: я даже не успеваю брякнуться наземь. Только теперь врезаюсь в стальное покрытие настила, судорожно стараясь направить руки на цель. Третий бандит торжествующе лыбится, готовясь спустить курок в беззащитную девушку, но тут я резко сжимаю пальцы. Две кинетические перчатки срабатывают одновременно, и мужчину сносит с места, как пушинку. Не знаю, каковы последствия подобного удара, да и спросить будет некого: головорез перелетает через пандус, с глухим стуком исчезая за пределами ограждения.

Ловко перекатившись, девушка замирает в широкой стойке: нога согнута в колене, другая отведена далеко в сторону. Левая рука за головой, как у танцовщицы, правая – у земли, бережно баюкает кнутовище. Растрепанные волосы падают на плечи, глаза сверкают боевым задором, на раскрасневшемся лице – смесь сосредоточенности и торжества. Она невероятно прекрасна и в то же самое время – ощутимо опасна; словно смертоносная фурия, явившаяся за своею жертвой.

Кнут стелется по платформе, будто живая змея, искрясь и переливаясь ярким светом. Готов поспорить, это не простое оружие! Бич движется сам по себе… Или же так только кажется из-за неимоверного мастерства Анны?

Вскакиваю на ноги гораздо менее грациозно. Тут же смещаюсь с линии атаки; ладони сразу указывают на последнего врага. В каждой перчатке остается по два заряда, вот только будут ли они эффективны? В прошлый раз Кирк даже не поморщился от кинетического удара…

Гаусс не то что не опечален гибелью сообщников – он даже, как будто, обрадован! Смотрит одобрительно и удовлетворенно, только что руки не потирает. Бандит доволен тем, что разделается с нами самостоятельно…

– Неплохо, – с неприкрытой насмешкой цедит мужчина, – Для ничтожеств!

Кидаю быстрый взгляд на девушку, Анна чуть заметно подмигивает. В этом жесте все: поддержка и похвала, благодарность и ободрение, сигнал и руководство к действию. Между нами проскакивает мимолетная искра понимания, порожденная не долгим знакомством и не бесконечными разговорами, а боем – тем, что сближает гораздо быстрее и надежнее.

Мы атакуем одновременно. Я прыгаю вперед все тем же приемом, выставив руки перед собой, одновременно активируя обе перчатки. И в тот же миг, обгоняя мой полет, рядом на неимоверной скорости проносится стальная молния кнута. Кажется, этот удар неотразим, как и кинетическая встряска… Какое жалкое заблуждение!

Вижу, как навстречу поднимается богатырское предплечье, а в следующий миг на меня будто налетает стена. Оглушительная встряска и удар – я отброшен назад, как мелкая сошка. Врезаюсь спиной в перила, чудом удержавшись по эту сторону платформы. Будь тело чуть крупнее, и заграждение точно бы не выдержало…

Какую-то долю секунды не могу ни пошевелиться, ни вздохнуть. Только смотрю. Округлившиеся от удивления глаза неверяще лицезреют невероятную картину: Анна, застывшая с перекошенным от напряжения лицом; Кирк, заслонившийся от удара ладонью; а между ними – тонкая, до предела натянутая струна бича.

Резкий рывок – притянутая собственным оружием, девушка с тонким криком падает навстречу врагу. Гаусс легко отмахивается громадным кулаком, и блондинка, лишившись сознания, катится по стальному настилу. Ее хрупкое тело замирает поодаль, скрючившись в распластанной позе. Кнут дребезжит у ног мужчины бесполезной безжизненной железякой.

Вскакиваю со всей возможной резвостью, усилием воли голова входит в состояние боевого транса, пальцы отзываются знакомым покалыванием. С какой-то холодной обреченностью понимаю, что это последний шанс: пока враг занят девушкой, пока внимание Кирка отвлечено. Вспоминаю все, чему успел научить Рамирес; тело мигом наполняется бурлящей энергией. Небывалая легкость и сила разливается по мышцам; кажется, если прыгнуть – можно взлететь!

Бегу, а вернее – смещаюсь дергаными шагами-прыжками, скользя по стальной платформе, как по льду. В мгновение ока, пока голова Гаусса развернута в другую сторону, подрываюсь к врагу. Понимаю, что бить его напрямик – бессмысленно, удар вновь пропадет втуне. А у меня два последних заряда, после чего стану безоружным…

Рука подлетает почти вплотную к ноге противника. Вжух! Кинетический удар врезается чуть ниже коленной чашки, стопа здоровяка проскальзывает по железному покрытию, отброшенная назад разрушительным толчком. Удачно! Пошатнувшись, взмахнув толстенными руками, Кирк с лязгом опускается на одно колено, чтобы хоть как-то удержать равновесие.

Пользуясь встречным импульсом, впечатываю ладонь под челюсть врагу. Перчатка исторгает последний заряд; мощный кинетический удар отбрасывает голову Кирка далеко назад; на какой-то миг кажется, что бычья шея мужчины не выдержит.

Нарочито небрежно, словно в замедленной съемке, голова Гаусса возвращается на место. Злобный взор разъяренных глаз буквально приковывает к месту, не давая пошевелиться. А в следующий миг Кирк выпрямляется, с завидной скоростью отвешивая внушительный пинок.

Каким-то непонятным образом умудряюсь выставить блок. И, что еще более невероятно, он смягчает удар, не позволяет жесткому ботинку раздробить грудную клетку. И все же, звериная сила пинка откидывает далеко назад; земля и небо несколько раз меняются местами, прежде чем стальной настил платформы останавливает мой беспорядочный полет.

Кое-как приподнимаю голову, в руках пульсирует запоздалая боль от принятого удара. Колени здорово приложились об железный пол, куда я только чудом не въехал лбом. На удивление мало повреждений для столь мощного пинка и не менее зрелищного кульбита. Зато покалывание в пальцах усиливается, вплоть до жжения, а в тон ему раздаются колокола в висках.

Гаусс надвигается медленно, не торопясь, давая оценить собственную мощь и неотвратимость. Как будто каменная скала научилась ходить ради того, чтобы безжалостно раздавить меня в лепешку. Поднимаюсь, дабы встретить врага стоя; внезапно за спиной мужчины чудится какое-то движение.

Анна крадется, как кошка, изготовившаяся к прыжку. Губы плотно сжаты, хищная ухмылка искажает миловидное личико, в руке мелькает стальное лезвие виброножа. Черт возьми! Она хороша! Но хотел бы я знать, где девушка прятала нож все это время?

– Давай, здоровяк! Покажи, на что ты способен! – делаю приглашающий жест, хотя сам стою на ногах с некоторым затруднением.

Кирк уже близко, он невозмутим и непреклонен. Кулаки верзилы покачиваются, словно громадные молоты, готовые раздавить в пыль любого врага. Поднимаю руки, без особой надежды готовясь отражать смертоносную атаку.

В эту секунду блондинка прыгает. Плавно, быстро, абсолютно беззвучно взвивается вверх, едва ли не выше человеческого роста. Хищный взгляд наполняется торжеством, оружие взлетает над головой в богатырском замахе. На микроскопический миг Анна зависает в воздухе, давая шанс оценить ее неповторимую грацию и девичью стать, а после – падает на врага; нож мчится прямиком к основанию черепа.

Возможно, Гаусс замечает нечто неладное в моих глазах. Или мужчину спасает невероятно развитое чутье. С удивительным для своих габаритов проворством он поворачивается и вскидывает руку. Удар приходится на подставленное предплечье, лезвие бесполезно рассекает воздух, силясь дотянуться до живой плоти. Кирк подхватывает девушку, прежде, чем она успевает вырваться; раздается жуткий треск, рука идет на излом, нож мгновенно меняет владельца. Безжалостные пальцы сжимают шею Анны, красотка виснет в мучительном захвате, как безвольная кукла.

С шумом выдыхаю воздух, сердце пропускает один удар. Надежды на победу рушатся, как карточный домик. Гаусс держит девушку перед собой, будто щит; вторая рука бандита сжимает отобранный нож.

Анна не может даже стонать – горло девушки намертво пережато. Правая рука висит, переломленная пополам, по лицу разливается смертельная бледность. В глазах плещется боль, одна боль и ничего другого. Нет даже разочарования, лишь яркие всполохи ужасной муки.

– Отпусти ее! – возглас вырывается сам собой, помимо желаний разума, – Это наша с тобой война! Не тронь девушку!

Поставив блондинку на ноги, Кирк отпускает горло; вместо него пальцы громилы беззастенчиво хватают за роскошные волосы. Он дергает Анну, как бесполезную игрушку; с уст девушки наконец-то срывается протяжный стон, наполненный отчаянной болью.

– Интересно, – злорадно произносит Гаусс, – А иначе – что?

Бессильно сжимаю детские кулачки. А что, собственно, я могу предложить? Мне нечем подкупить или задобрить громилу. Остается только запугивать, но и угрозы звучат, как неумелый блеф, вскрыть который не составит труда самому бездарному игроку.

– Не тронь ее! – повторяю с внезапно прорезавшейся сердобольностью, – Иначе… я тебя уничтожу!

– Ха-ха-ха-ха! – Кирк хохочет, словно услыхав отличную шутку.

А потом одним резким неуловимым движением перерезает девушке горло.

До сознания не сразу доходит, что случилось.

Красные брызги заливают железный настил; окровавленный нож отлетает прочь; рядом, захлебываясь собственной кровью, падает Анна. Несколько жутких предсмертных судорог – и она затихает.

Не могу оторвать глаз от сжавшегося хрупкого тельца; собственное сердце стучит, как обезумевший барабанщик. Струйка крови течет из прокушенной губы, руки дрожат от накопившегося напряжения.

И все это под аккомпанемент адского злорадного смеха.

Глава №20

Тук-тук-тук-тук. Сердце бьется, как сломанный мотор. И за этим биением вдруг чувствую прилив холодной боевой ярости, не имеющей ничего общего с безумием берсеркера. Разум становится спокойным и незамутненным; по телу расходится волна бушующей энергии, отзывающаяся в мышцах крохотными судорогами.

Тук-тук-тук. Грохот крови в голове замедляется. Но дело вовсе не в пульсе: сердце колотится, как и прежде. Время течет, как и всегда; меняется само восприятие действительности. Все чувства внезапно обостряются; я вижу, слышу, осязаю будто в десяток раз лучше. То же происходит и с мозгом: мысли улетучиваются прочь, а серое вещество переходит в экстренный режим непосредственной обработки информации.

Тук-тук. Сила стекает по артериям, накапливаясь в кулаках. В памяти встают наставления Рамиреса, а на них внезапно накладываются непонятно откуда взявшиеся старые, латентные навыки. Никаких новых воспоминаний, но тело будто само «знает», что нужно делать дальше. Моргаю последний раз – все, что случится дальше, будет гораздо быстрее движения глаз.

Тук. Сокращение сердца. Настолько медленное, что его можно просмаковать, наблюдая во всех подробностях. Сознание разогнано до невероятной скорости; кажется, секунда для меня вмещает целую жизнь.

Ждать больше нечего. Я прыгаю.

С заметной натугой расталкиваю неожиданно вязкий воздух; сжатый кулак летит к цели, вбирая в себя мощь всего тела. Фиксированный, хорошо поставленный удар; на выдохе, проникающий, с вложением массы и мгновенной оттяжкой. Он входит точно в солнечное сплетение, не встречая ни блока, ни сопротивления.

Костяшки касаются плоти и отскакивают, бессильные навредить; кулак словно натыкается на непробиваемую стену. Неужели все усилия тщетны? Не даю себе права удивляться и сомневаться.

Не задерживаясь ни на миг, продолжаю атаку. Бью попеременно: правой, левой, правой, левой. Меняю уровни и цели поражения, нападаю сверху и снизу, не скупясь на молниеносные сокрушительные удары.

Кирк поражает! Пропустив первый тычок, он включается в драку на запредельной скорости! Большинство моих атак натыкается на поставленный блок; те же, что проходят, не в силах причинить врагу хоть какого-то урона!

Двигаться быстрее мое тело не в состоянии физически: мышцы начнут отслаиваться от костей. Бить сильнее я тоже не могу: мощь ограничена законами физики. Запоздалые болевые спазмы сигнализируют о повреждениях: как минимум сломана кисть и несколько пальцев; на жжение и дрожь в конечностях просто не обращаю внимания.

Целый взрыв ударов; сколько из них Гаусс пропустил, не успев заблокировать? Как минимум дюжина безжалостных тычков, каждый из которых для простого натурала был бы смертельным. Но громиле будто все нипочем! Самые сокрушительные атаки отскакивают от каменной кожи, не в силах навредить врагу…

Пудовый кулак падает сверху, как молот на наковальню. В последний момент успеваю убрать голову, удар приходится на ключицу. Ноги разом подгибаются, меня впечатывает в пол, словно прессом; в ушах свист и грохот, в воздухе – пыль и запах крови.

В живот вгрызается разрывающий пинок. Энергетический барьер смягчает чудовищный удар, не позволяя повредить внутренности, но мощь, переданная ботинком, отбрасывает далеко назад.

Кости гремят по стальной платформе, встать на этот раз куда сложнее, чем в предыдущий. Чувствую, что у меня в запасе всего пара секунд – потом сила иссякнет, на организм обрушится обезоруживающая слабость. Игнорирую боль и ранения – сейчас передо мной проблемы поважнее!

Гаусс идет, светясь гримасой победителя. И не мудрено: просчитывая варианты, я не вижу способа одолеть эту машину для убийств. Он кажется неуязвимым, а кулаки громилы разят гораздо опаснее любого оружия. Что я могу против него? Что я вообще могу?!

Спокойно, Тей! Вспомни, о чем талдычил Франко: сосредоточься на одном единственном ударе! Не ставь задачу сразу выиграть. Просто постарайся ужалить как можно больнее.

Но что толку, если все мои самые сильные выпады, для Кирка – как об стену горох! Бить в самое уязвимое место… Пах? Горло? Но ведь он не дурак! Именно этого бандит и будет ожидать!

Враг уже рядом, протягивает руку, чтобы добить. Игнорируя замах, вытягиваюсь в стремительном выпаде, целя кулаком в пах. И он, конечно же, ждет именно этого.

Натыкаюсь на выставленное колено, едва не выбившее последний дух. Не дожидаясь продолжения, резко заваливаюсь вбок. Пока что все идет по плану…

Странно, Франко никогда не учил подобному приему, но я почему-то уверен, что сработает. Пока верхушка тела, сраженная встречным ударом, падает на пол, ноги взлетают к небу нелепым, почти футбольным финтом. Носок ботинка несется к горлу Гаусса, тянется чтобы пронзить трахею, выбить жизнь напрочь из этого неуничтожимого головореза!

Ему уже не уклониться, да и на блок времени нет! Почти вижу, как нога врезается в плоть, почти предвкушаю победный удар!

Кирк лишь чуть опускает подбородок.

Ступня врезается в челюсть, разряжая запасенную мощь совсем не туда, куда планировалось. Да, это сильный смачный шлепок по лицевой кости. Но и не более того. Таким не убить, даже серьезно не огорошить! Гаусс лишь чуть заметно морщится, стряхивая пыль с физиономии.

Ответный удар прилетает настолько неожиданно, что я замечаю его только в самый последний момент. Не успеваю рыпнуться, только внутренне сжимаюсь, выставляя, насколько возможно, силовой заслон.

Кулачище попадает в височную кость; я отлетаю, на этот раз совсем недалеко. И подняться больше не получается. Все тело саднит, руки и ноги наливаются свинцом, голова разрывается от боли и отчаяния.

Наконец-то я принимаю горькую истину: мне не победить. Это невозможно физически. Десятилетний мальчик никогда не побьет огромного дядьку, если тот, конечно, вдруг сам не уснет…

Эта мысль пронзает мозг, не позволяя сознанию отключаться. Сон, смерть, разум… Что-то такое я уже слышал! Кажется, Рэдклиф говорил нечто вроде «…Кирк слишком верит в физическую мощь и слишком недооценивает силу разума…»

Разум, разум… Что он имел ввиду? Какой толк в том, что я умнее? Разве это поможет сразить врага в драке?

Или тут что-то другое? Разум, как личность. Не набор бессвязных знаний и не банальная способность рассуждать, а нечто гораздо большее… Совокупность воли, духа и несгибаемого характера!

Усталость наваливается черной пеленой, глаза закрываются, ощущение материального тела уходит. Перед внутренним взором только сгусток пламени; шар, размером со среднее яблоко, висящий где-то в районе головы. Тянусь к нему из последних сил, стараюсь дотронуться хотя бы кончиком мысленного пальца. Чудовищным напряжением духа буквально выбрасываю сгусток собственного «я» по направлению к огненной субстанции.

Есть касание! Ощущаю волну неудержимого жара, омывающего с головы до ног, в мгновение ока изгоняющего боль и неприятные эмоции. Странное чувство мощного жжения, граничащее со сладострастной мукой, разливается по организму. В то же время отстраненно замечаю, что дух будто вышел из тела, я больше не един – разделен на составляющие!

Открываю глаза и вижу себя со стороны. Избитое израненное детское тельце скукожилось на стальном настиле, едва сохраняя остатки жизни. Кажется, каждый вздох может стать для него последним; каждое биение сердца дается с неимоверным трудом.

Но я не согласен. Еще рано. Еще не все!

– Живи! – приказываю распростертому куску мяса.

Тело вздрагивает и наполняется новой силой. Откуда она приходит – не ведаю! Кажется, сам окружающий мир делится энергией с куском умирающей плоти, отгоняя смерть, давая шанс на продолжение. Рваное дыхание успокаивается, пульс обретает надежность и размеренность, боль отступает, сменяясь всего лишь легким недомоганием.

Громадная тень падает на оживающего ребенка. Кирк все еще надвигается, спешит прикончить ненавистного мелкого противника. Вижу его движения, как во сне, словно мужчина продирается сквозь плотную завесу мрака. Лишь в лысой голове бандита тлеет крошечный огонек, чуть больше мелкой косточки.

И я уже знаю, что делать. Усилием воли направляю пламя к макушке Гаусса; горящий шар с натугой сминает сопротивление слабого разума. Щедро опаляю тело врага духовным огнем, а потом, собрав остатки мощи в кулак, отдаю одну-единственную команду:

– Умри!

Открываю глаза ровно в тот момент, когда бездыханное тело Кирка касается пола. До ушей долетает стук падения, чувствую даже слабое сотрясение платформы. Сколько же заняла вся наша битва, включая мой опыт внетелесного существования? Две-три секунды? Пять?

Время возвращается к привычному ритму; чувствую жестокую усталость и еще больше – духовное опустошение. Сердце сжимается, стоит только вспомнить о горькой невосполнимой утрате. Анну уже не вернешь, она ушла… Остается надеяться, что, воскреснув через год, девушка окажется рядом, а не за тридевять земель…

Вяло поднимаюсь на ноги. Тело слушается на удивление удовлетворительно; движения хоть и с трудом, но все же удаются. Настороженно обхожу мертвое тело Гаусса – на нем ни царапины.

Что же произошло? Как такое возможно? Я просто приказал врагу умереть, и головорез… послушался?

А что, так можно было?!

К чему тогда вообще бессмысленное размахивание кулаками? Оружие? Боевые искусства? Не проще ли управлять разумом противника, отдавать команды напрямую его мозгу?

– Телепатия, телекинез, эмпатия и суггестия – все это далеко за пределами возможностей обычных индивидов, – произносит Нимфа внутри головы, – Они доступны лишь лучшим продвинутым адептам, специализирующимся в данной области.

Похоже, я мыслил так громко, что ИскИн счет нужным ответить…

– Так почему же тогда у меня получилось?!

– Латентный навык, – без особой уверенности предполагает нейросеть, – Неосознанное применение в момент наивысшего эмоционального и физического напряжения…

Ошарашенно смотрю вниз: драка там все еще продолжается. Противники расцепились и теперь медленно кружат друг вокруг друга.