Дорогой скорби: падение, огонь и покаяние

– А кому предназначалось письмо? – спросил Азариэль.

– Какому-то «Приюту Бездны», где-то у Козансета. Так он в письме говорил, что готов признать милость Скумного Кота.

– Самого Шеогората.

– Мне уже всё равно. Рихард продался тёмным силам и теперь им и всем, что он натворил, займутся Клинки. А я, – Айк’Аран поднялся с места с вновь наполненной кружкой, в которой плещется пиво. – Я же хочу забыть всё это.

– Молодость?

– Нет, Лира. Наш поход, – глаза мага стали печальными. – Четыре года бесплодных поисков, где мы хватились лишь за слухи о домыслах и редко выходили на мелкие секточки, связанные с Люцием так же как связаны убийство раба в Морровинде, и рыбалка на берегу моря Призраков.

– И что же ты хочешь забыть? – поднялся с кружкой Азариэль.

– Погоню и безумие, шедшее за ней. Мы же убивали тех немногих братьев и сестёр из Ордена. А, Азариэль, ты же помнишь некоторых из них?

– Да, – опустил голову эльф. – Под Чейдинхолом. Под Бравилом.

– Мне тоже пришлось. Там на стенах крепости мне встретились рыцари из Ордена… точнее они были рыцарями, – несладко сказал Айк’Аран. – В Эльсвейре я бился с магами, которые мне некогда были братьями.

– Тогда предлагаю выпить за тех, кто сбился с пути, – предложил Азариэль. – За тех, кого обманул Люций и сбил с истинного пути.

– Хорошо.

Молча и смиренно все приложились устами к выпивке и с сожалением в сердце отпили, поминая тех, кто стал жертвами ереси и лжи Люция.

– Чем теперь займёшься? – присаживаясь, спросил Азариэль.

– Отправлюсь домой, – Айк’Аран отвлёкся на смешок с другого стола и вернулся к застолью, оторвав кусок колбасы. – Пришло время примириться с родителями и успокоиться. Там и останусь.

Услышав ответ, Азариэль ощутил лёгкое присутствие радости. Айк’Аран, человек вечно хмурый, сдержанный сейчас расцвёл практически призрачной улыбкой, а в глазах извечную грусть сменило облегчение, вознесённость. Азариэль же рад увидеть таким человека, рад, что теперь он придёт к миру.

Таверна продолжает наполняться посетителями. Работяг и крестьян становится всё большее и трактир медленно, но верно становится всё веселее и шумнее. Игры, пари и жаркие споры, на пару с пьяным весельем дают этому месту приятную атмосферу шумного дружного застолья, которую не встретишь в сии грозные времена.

– Гэ’эль, – обратился Азариэль. – Я вот всё не могу понять одной вещи.

– И какой же? – нахмурилась девушка.

– Почему ты решилась присоединиться к Гончим? Зачем тебе охота на наших бывших братьев и сестёр?

Эльфийка секундно промолчала, а затем голосом медленным дала ответ:

– Это печальная причина. Ваши, так называемые «родственники» по Ордену, убили моего брата. Я с вами всё это время была, помогала не ради Империи и даже не ради вас, простите. Всё это было местью за брата… попыткой хоть как-то отплатить за его смерть.

– Зачем же ты меня спасла тогда?

– Азариэль, – скривила губы дама, ловко уходя от вопроса. – Лучше передай мне бутылку рома.

– Рома тебе? – ухватился за бутылку Рафаэль и протянул Гэ’эль. – А в голову не ударит?

– Я не такая слабая, как люди.

– Да чего тебе не угодно-то в людях? – не повышая голоса, спросил Готфрид.

– А мы низшая раса! – вспылил Рафаэль. – Не достойны её эльфийского благородства и славы.

– Нет-нет, – запротестовала против таких слов Гэ’эль. – Что вы такое говорите.

– А тогда почему? – надавил редгард.

– Рафи, – подала голос вторая эльфийка. – Не будь так напорист. Возможно это что-то личное, возможно это зов крови и воспитания.

– Я всегда говорил, что эта нелюбовь лежит где-то глубоко, – аккуратно предположил Азариэль, ощущая приятную лёгкость от хмеля.

Гэ’эль умолкла. Глаза уставились в одну точку, наполнившись сокрытой печалью.

– Я не, не люблю людей. Вовсе нет. Я просто считаю их род… неготовым к правлению, слишком он молод для этого.

– Причины?

– Хах, вам нужны причины? Да, Азариэль, ты прав как пророк, пророчащий о будущем, но только сказ то о прошлом.

– Так что же произошло на самом деле? – Азариэль навострил всё внимание на ответ эльфийки.

– В молодости, когда я ещё была на Саммерсете, моя семья жила в небольшой береговой деревеньке. Мои отец и мать не были землевладельцами или лордами. Они держали лавку магических товаров, и доход у нас был не самый большой, если честно. И всё пропитание деревни зависело от торгового договора старосты с Восточной Имперской Компанией.

– А как же власти провинции? – неожиданно прозвучал вопрос от Лиры.

– Мы оказались слишком незначительной деревенькой, чтобы имперские ставленники в Алиноре нам помогли. Про нас попросту забыли, и вспоминали раз в год, когда приезжали, чтобы посчитать и забрать налоги.

– И?

– Руководители Восточной Имперской Компании из рода людей взвинтили цены товары в два раза, – Гэ’эль лихо отхлебнула рома, чуть поморщившись. – Просто так. Они нам это сказали на собрании.

– Люди?

– Да. Среди них был и альтмер, который решил смягчить новые условия, но его… попросили заткнуться. У нас не было столько денег, чтобы оплатить товары, среди которых были нужные и для моей семьи, для лавки.

– А ты не пыталась искать справедливости? – вопросила Лира. – Обратиться там в суд?

– Ты думала, я её не искала? – обречённо ответила Гэ’эль. – Мы с братом обратились в имперский суд, но он встал на сторону Кампании. Нас сказали, что Кампания может в одностороннем порядке поднять цену в два раза, завалив кучей законов и уставов. Понимаешь, там всё было от людей и для людей.

– И что потом?

– Итог? – Гэ’эль допила ром. – Деревья вымерла. Все разбежались кто куда, а родители… они не могли нас прокормить, и брат ушёл в наёмники. Меня же отдали в Гильдию Магов. Сами же они перебрались в Санхолд. Он – портовый грузчик, а она – кухарка.

– Да, – поник Азариэль, смотря в кружку с пивом, как в омут.

– Понимаешь, Азариэль. Большинство людских сердец порочны. Их съедает алчность и похоть, желание загрести всё больше и больше. Человеческое мышление, выстроенное на деньгах, лишило меня дома.

– Гэ’эль, ты не глупая девушка, – заговорил Айк’Аран. – Ты должна понимать, что эльфийские и звериные сердца так же подвержены тлению. Сколько мне приходилось сражаться против альтмеров, отдавших свои души во власть тьмы.

– И всё же, – настаивает Гэ’эль, вновь наполняя дно кружки ромом. – Альтмеры – раса, заслуживающая большего признания, нежели люди.

– Да ты так и скажи, что хочешь видеть всех людей в клетках и рабских лагерях. Мне так и кажется, что ты ждёшь, когда твой остров устроит то, что сделали айлейды с недами?

– Нет, не городи этого! Я лишь хочу, что альтмеры сами правили своей землёй. Говорю о том, что люди ещё молоды.

– Может пора менять свои воззрения? – вопросил Азариэль. – Ты знаешь столько людей, которые явно луче многих твоих родичей.

– Не знаю. Пока мои убеждения полностью оправданы моим жизненным опытом и ничего пока я менять не собираюсь. В Гильдии Магов мне достаточно хватило видеть алчности людских сердец. Разве что вы, Айк’Аран, Готфрид и Рафаэль станете примером того, что люди могут быть намного лучше, чем они являются.

В таверну вошла городская стража.

– Давайте сменим тему, – нагнувшись к столу, предложил Азариэль. – Не охота перемещать праздник в камеру. – Молодой эльф взглянул на Гэ’эль. – Чем теперь будешь заниматься?

Гэ’эль допила из кружки крепкий напиток, ощутив огонь внутри себя, и как спирт ударил в нос.

– Ох. В Гильдию Магов я не вернусь, нет. Теперь я побуду вольным чародеем и отправлюсь на восток. Может, в Морровинде начну своё дело. Знаешь, Азариэль, я была бы рада, если ты ко мне присоединился. Хороший спутник не помешает.

– Кстати, – указал на эльфа Рафаэль. – Ты не словечка не сказал, чем займёшься сам. Неужто ты будешь только пить и мечом размахивать как настоящий забияка? Опять вернёшься к тем делишкам?

– Нет, Рафаэль, – улыбнулся Азариэль. – Я хочу найти одного старого друга. Отправлюсь под Норт Поинт, там должна быть одна деревня.

– А-а-а, подожди-подожди, – редгард приложил руку к голове, погрузившись в воспоминания. – Как же его там. Сейчас. Ре… Ремиил! Ты к нему собрался!?

– Да. Думаю, навестить старого друга. Как он там. Может, и останусь в деревне. Если честно, то с меня хватит крови на этот век, – при ответе Азариэля, Гэ’эль как-то померкла, сделалась отстранённой. – А ты чем займёшься?

На этот раз ответ взяла Алари:

– Мы с Рафи собрались открыть совместную конторку.

– Будете в Сиродиле?

– Нет, под Сенчалем. Он продал своё поместье в Сиродиле.

– И чем же вы займётесь? Опять будете наёмничать?

– Торговля, мой друг, торговля, – ответил Рафаэль, покачивая кружкой с пивом. – Я как ты – хочу мирной жизни.

– Только я тут продолжу ратоборствовать?

– Да Готфрид, ты воином родился им и умрёшь. Истинная северная честь.

– Спасибо, Азариэль.

– Рафаэль, как же вы вообще познакомились?

– Тут ничего особенного нет. Нас нанял Легион в Эльсвейре, чтобы мы помогли зачистить одну из крепостей на юге провинции. Но помимо меня, к делу подтянулись и местные власти, проплатив её шайку головорезов.

– Лучшие наёмники южного Эльсвейра, – возмутилась Алари. – А он их шайкой называет.

– Да так и было. Ты бы видел их капитана, – улыбнувшись покачал головой Рафаэль.

– Он просто…

– И что же дальше?

Ответ Рафаэля не был услышан. В таверне столпилось так много всех: людей, меров и «зверей» работников лавок, стражников в увольнении, местных крестьян, торговцев и пару господ. И только не хватает одного единственного персонажа для этой попойки, но он объявился. В длинно алом камзоле из парчи и в шапероне, с лютней наперевес, вышел бард. По крепкому телосложению, приятному мужественному лицу и светлому волосу можно сказать, что это выходец с севера.

– А давай нашу! – из толпы крикнул стражник, крепко приложившийся к бутылке.

– Давай! – ответил бард и запел, под общее подпевание и ритмичный гул.

– Мне нужно выйти, – шатаясь, ступая на облегчённые ноги, твердит Азариэль, пропуская мимо ушей песню о каких-то славных свершениях местного героя. – Подышать воздухом.

Молодой эльф протиснулся меж толпы завсегдатаев и вышел на улицу. Только собираясь насладиться свежим воздухом, он учуял столь знакомый и сладкий запах, что его едва не одёрнуло, а уста через улыбку вымолвили:

– Лира.

Перед Азариэлем возник образ высокой девушки, загородив прекрасные городские виды. Но под действием хмеля Азариэлю кажется, что прямоугольные черты лица дамы, её изумительные глаза намного краше и привлекательней ночного Вэйриеста.

– Что ты хотела?

– Поговорить с тобой.

– И что же ты мне хочешь сказать, Лира?

Девушка, неожиданно для себя, ощутила прежнюю дрожь, прежнее волнение и сердце истово забилось как прежде, хоть и она и приговорила полбутылки вина. Её голос дрогнул, как и прежде:

– С-скажи, а м-мы мо-можем…

– Лира, – прервал эльф девушку, коснувшись тыльной стороной ладони бледной щеки нордки; Азариэль смотрит прямо в её глаза, чётко обведённые тушью, и ему кажется, что он мог бы потеряться в них, утонуть в бездонной синеве. – Я понимаю, что ты хочешь… что желаешь.

– И чт-что т-ты дум-думаешь?

Азариэль смыслит, и к чему тяготеет её сердце, что лелеет душа. Она за все годы, за все дни жизни от Ордена пронесла тяжкий груз чувств, который желает сбросить… разделить. Сам эльф полон смешанных чувств, противоречий, которые под лёгкой рукой хмеля отступают, и голос разума умолкает. С одной стороны, он не может забыть того, что для него сделала Гэ’эль, испытывает душевую тягу к ней, необъяснимую и странную. А поэтому решается сначала решить дело с Ремиилом, оставив дела сердца на потом.

– Я хочу отправиться к Ремиилу. Повидать друга. Жди меня в Вайтране, я отправлюсь туда, когда завершу дела под Норт Поинтом.

– А что сейчас?

– А сейчас? – Азариэль сделал шаг назад, смотря на то как сине-голубая дымка ночи опускается на Вейрест, превращая град в сказочную столицу королевства; парень ясно понимает, что он не может сейчас дать её того, что она хочет, а поэтому цепляется за попавшуюся мысль. – И всё же, жди меня в Вайтране. Там всё и решим. Обещаю.

– Азариэль, – сдержанно вымолвила Лира, отстраняясь от парня и явив более-менее спокойную, ради вежливости, улыбку. – Пойдём, нас ждут.

Они вернулись к столу. Вокруг сохраняется такая же причудливая обстановка пьянства внутри таверны, хоть песня барда и утихла.

– Что-то вы долго, – недовольно фыркнула Гэ’эль.

Молодой альтмер, не обращая внимания на сходу поднял свою «чарку» и обратился ко всем, присаживаясь на место.

– После этого вечера мы разбредёмся кто куда, но я не хочу, чтобы мы забыли друг друга. Мы столько прошли вместе… и Цитадель и крестовый поход, разве это можно просто так забыть? – началом речи Азариэль приковал к себе взгляды всех за столом. – Друзья, куда мы не пошли, где бы мы ни были, я хочу, чтобы мы помнили друг о друге, помнили о том, что прошли вместе. Сейчас я хочу, чтобы мы выпили за прощание, и чтобы после него мы не забывали, что нас связывает.

– За прощание! – подхватили все тост и опустошили кружки.

Часть 3. Живые призраки минувшей эпохи

Глава 23. Старое о главном

Спустя месяц. В деревне под Норт Поинтом.

Ступает прекрасная солнечная погода, что редко воцаряется в далёких северных и весьма морозных местах. Прекрасный небосвод укутывает полное ничего, и он сияет изумительной великолепной утреннею лазурью. Лёгкий позднезимний ветерок всё же шалит, завывая и игриво щекоча кожный покров и подёргивая седые локоны путешественника.

Деревня располагалась прямо посреди большого и прекрасного леса, припорошённого таящим снегом, что раскинулся на самом далёком севере великого Хай Рока и к ней ведёт одна единственная дорога, которая некогда отпочковалась от длинного пути между Вэйрестом и Норт Поинтом.

Неизвестный странник, испытывая холод конца зимы, бредёт по полузабытой дороге и практически подошёл к небольшой деревушке, ведущей свою мирную и ничем не обременённую жизнь. Он прошёл сквозь сдавливающие пространство лесные «стенки» и вышел прямо к большой полянке, в ложе которой и расположилась тихая спокойная деревня северного Хай Рока, чьё название навряд ли кто помнил или знает, кроме самих жителей и имперских сборщиков налогов.

Странник в первую очередь заметил высокое и видимо самое главное здание в деревне. Посредине деревни высится большое сооружение, навеивающее уважение и могущество к Империи. Оно представляет собой вечный союз серого камня и бетона, который был присущ для всех имперских административных зданий, в которых происходит сосредоточение местной власти и откуда происходит управление поселением. Двухэтажное, с небольшими узкими окнами оно чем-то отдалённо напоминало союз архитектуры Хаафингарского стиля при существенном влиянии коловианской культуры.

Странник подошёл к деревне вплотную и увидел несколько домов, чей фасад абсолютно соответствовал стандартному бретонскому стилю – фахверку. Путешественник приметил, что дома одноэтажные и располагаются неким полукругом, образуя своеобразную площадь, где подле них раскинулись короткие вереницы торговых лавок, где небурным кипением идёт торговля.

Парень перевёл взгляд дальше от центра деревушки, и увидел несколько других построек, за кругом бретонских зданий. Они выполнены несколько в ином стиле. Слева от главного здания стояло здание намного крупнее остальных и походило на двухэтажную обычную северную нордскую таверну, сделанную в центральноскайримском стиле. Справа же стояла одноэтажная постройка очень схожая на, те здания, которые строят обычно рифтенские зодчие. Такая же бревенчатая постройка, от которой приятно веяло ароматами жжёной стали, плотницких материалов и самыми разными запахами кузнечных растворов.

Но помимо этих строений, образующих круг, путешественник узрел ещё множество хаотично расставленных бревенчатых и досочных хижин, которых было не меньше десяти. Они не стояли в определённом порядке, а были разбросаны по всей территории расчищенной от леса местности. И возле каждой такой хижины располагался не такой обширный, но и не маленький приусадебный участок.

Неизвестный странник прошёл в деревню и направился в первое место, где концентрируется вся информация о месте, так сказать главный информационный оплот деревни – таверну.

На страннике треплется длинная чёрная тканевая накидка с капюшоном, практически касающаяся пыльной, но подмороженной земли. Капюшон опускается до носа, и слегка наклонив голову, странник укутывал свой лик в кромешную тень. Под накидкой скрывался штопанный кожаный камзол. В несколько раз, самой крепкой ниткой его зашили там, где месяц назад его рассекло лезвие топора. На ногах обычные кожаные штаны, уходившие под чёрные сапоги из кожи. Его левую ладонь покрывала плотная потёртая кожаная перчатка. Сзади, перекинувшись через спину, мирно покачивался длинный клинок, убранный в чёрные ножны и сумка с вещами.

Странник прошёл несколько метров по дороге, заваленные грязно-белой слякотью и снегом, осматривая деревенские окрестности. Весь урожай практически убран, ибо осень, взявшая свой права, особенно в этих северных местах, была очень холодной. Он видит немногих людей, спешащих кто куда.

Чужак, идя по грязно-снежной дороге, пройдя через своеобразный круг из самых приметных зданий, вошёл на главную площадь, расчищенную от снега. Парень кинул кроткий взгляд на торговые лавки. Там, в основном, продавали мелкую домашнюю утварь, домотканые вещи и кузнечные изделия, но на третий лавке расположились различные книги, цветастые одежды, красочные ожерелья и ещё несколько манящих взгляд побрякушек.

Странник сразу понял, что на третий лавке товары никак не способные появится в этой деревни и одежды самого продавца были довольно насыщенными и колоритными, по сравнению с изношенными лоскутами ткани крестьян, здесь живущих.

– Странствующий купец, – шёпотом сорвалось с губ странника.

Все те, кто торгуют или просто гуляют на своеобразном рынке, сразу обратили внимание на пришельца. Никто не пытался подать того, что уставился на незнакомца, продолжая вести беседу с соседями и друзьями или не переставая торговаться с купцами. Но даже сквозь капюшон, прикрывший глаза страннику, незнакомец чувствовал, как его буквально сверлят дюжиной незнакомых взглядов, за которыми кроется страх.

Своим правым ухом незнакомый странник уловил топот тяжёлых солдатских сапог, но оборачиваться не поспешил. Он остановился и ждал, когда его окликнут.

– Гражданин, обернитесь, – прозвучал требовательный грубый мужской голос.

В ответ странник повернулся, но капюшона не убрал, оставив своё лицо под маской плотной тьмы. И сквозь тонкую ткань он увидел высокого нордлинга, облачённого в тяжёлые имперские доспехи северного типа. Его грудь укрывает широкая стальная пластина, к которой крепится кожаная юбка, что было присуще для доспеха легиона этой местности. Ноги покрывают домотканые штаны, уходившие под имперские сапоги со стальным щитком. Руки также защищают кожаные наручи со стальными щитками.

Но странника больше всего интересует не броня, а лицо легионера, который здесь нёс службу, ибо в нём парень нашёл старого знакомого. В глазах сияет самое настоящее серебро, сокрытая сила, служившая Ордену десятилетия. Путешественник с короткой улыбкой видит грубое, словно выточенное из камня лицо, которое он видел в течении четырёх лет службы. Чёрно-седой волос всё так же обрамляет лик и лишь слегка касается плеч, закованных в доспех.

– Далеко же ты забрался, – размерено вымолвил странник.

Все, кто был на площади, окончательно прекратили разговоры между собой и с заворожением смотрели за тем, как беседу начинают незнакомый странник с легионером. В глазах солдата Империи молнией промелькнуло смущение.

– Гражданин, назовите себя. Иначе мною будет применено оружие, – грубо и напористо кинул человек, показательно взявшись за рукоять короткого клинка, пристёгнутого к поясу.

Странник двумя руками резким движением откинул капюшон назад, предоставив на обозрение своё лицо. Свойственное для альтмеров желтоватое лицо покрывал старый шрам и лёгкие увечья. Щетина, неожиданно приобрётшая седой оттенок, покрывала нижнюю часть лица. Длинные седые волосы распущены и слегка подёргиваются от небольшого ветра. На норда смотрят выразительные нефритовые глаза, уставленные прямо в серебристые очи старого друга.

– Я думаю, ты меня помнишь, да и я не могу забыть такой строгости и требовательности, что звучит в твоём голосе, – губы альтмера разошлись в широкой улыбке.

Нордлинг продолжал стоять, недоумевая от происходящего. Утончённо-треугольные черты лица ему приходились очень знакомыми, вместе с нефритовыми очами. Норд продолжает смотреть на эльфа, находя его знакомым, и одновременно не может понять, откуда он его помнит.

– Вспомни Орден, – кратко кивнул альтмер и развёл руками.

– Азариэль, это ты? – с недоумением спросил легионер, ожидая подтверждения. – О боги, как же ты изменился.

– Ну не король Алинора же, – усмехнувшись, ответил эльф. – Ремиил, пора бы вспомнить.

После этих слов ошарашенный и удивлённый Ремиил, разведя руки в стороны, подошёл к альтмеру два воина заключили друг друга поистине в братские тёплые объятия. С момента, когда Орден пал прошло всего лишь несколько лет, а событий можно насчитать на целую эпоху.

Крепко обнявшись, Ремиил разомкнул объятия и, продолжая удерживать своего старого друга за плечи, начал вдохновенно, подёргивая голосом, говорить:

– Вот проклятье, как я давно тебя не видел, – со столь редкой улыбкой, которую и в цитадели можно было редко увидеть, начал Ремиил. – Когда мне сообщили про загадочного незнакомца, что подходит к селу, я даже не думал, что это будешь ты.

– Сообщили? Про то, что я приближаюсь к деревне? – удивлённо вопросил Азариэль.

– У меня свои информаторы и помощники. Всё схвачено, как говорится.

– Вот, сразу узнаю рыцаря Ордена, – торжественно и буквально полыхая радостными эмоциями, твердил альтмер. – Может, пойдём в таверну, там поговорим?

– Я местного корчмаря несколько раз штрафовал за разбавленный мёд. Так, что давай ко мне домой. – Предложил Ремиил и указал на рядом стоящий прекрасный дом, располагавшийся по левую сторону от Азариэля. – У меня хранится дома бутылка пива.

– Ну, хорошо, пойдём, – осмотрев одноэтажный примечательный дом, согласился высший эльф.

И пока два старых друга шли в дом, им в спину уставились донельзя удивлённые взгляды селян, которые так и ничего не смогли разобрать. Несколько секунд таращились в спины бывших рыцарей жители деревни, пока медленно не вернулись к своим обыденным бытовым разговорам и торговли.

Сапог Азариэля коснулся крепких деревянных досок, стелившихся под ногами. Парень снял с себя накидку и осмотрел дом изнутри.

Он оказался довольно просторный, двухкомнатный и, как сказал Ремиил, с прекрасным погребом. Через широкие окна в комнаты поступал солнечный свет, озаряя дом. Два окна было в первой комнате – первое на стене, где располагался и вход, а второе прямо с противоположной стороны. В небольшой прихожей, имеется несколько простеньких шкафов и тумбочек. Азариэль прошёл дальше и увидел, что по углам стоят мягкие кресла, с шерстяной обивкой. На дальней стене, перпендикулярной входу, висела картина, расписанной изображением воинов, схлестнувшимися в страшной битве под Санкт Тором. И по всей комнате было разбросано ещё множество мелких предметов домашнего быта, которые не показались альтмеру интересным.

– Можешь сесть сюда, – произнёс Ремиил, указывая на квадратный столик с двумя стульями, стоящий почти рядом с входом, прямо под окном.

Азариэль аккуратно присел спиной к входу, поставив свой клинок и сумку рядом с собой у стены.

Тем временем хозяин дома принёс двухлитровую бутылку сиродильского пива с двумя небольшими деревянными кружками и поставил на столик, сам присев за него.

– Ну, рассказывай, как тут оказался? – разливая пиво, вопросил Ремиил. – Что вообще было за четыре года? Рыцарство пало, а ты как я смотрю, бодрствуешь.

– Ох, уж лучше ты начни, потому что у меня весьма и весьма долгий получится рассказ, – сказав, Азариэль отпив из кружки.

– Я тут женился, – сказал Ремиил, увидев на губах друга непринуждённую улыбку, что вызывало и радость в своей душе.

– Как ты и хотел, что ж это хорошо, очень хорошо. А как ты тут оказался?

– Ну, хорошо, – отпив пенящегося напитка начал Ремиил. – Когда мы разошлись, я сразу поехал сюда, как и планировал, только решил не по морю, а через континент. Но по пути пришлось завернуть в Блэк Уэйстс.

– А что там?

– На дорогах я слышал, что у них проблемы с бандитами. Придя туда, стало понятно, что тот сброд, с которым я столкнулся там, слишком организован для бандитов. Система наград и званий прям как в легионе. И избавив от местной банды то место, я начал расследование. Оказалось, что нити ведут прямо в Эвермор. Пришлось поднять старые связи в имперской разведке. Всё закончилось тем, что я смотрел на то, как на главное площади казнили несколько дворян вместе с главами практически всех местных банд.