Княжий человек

– Знаешь, что я с тобой могу сделать? – Шустрик не ответил, но, скорее всего, он знал. – Но мне не нужно сейчас с тебя снимать шкуру, – неожиданно ласковым, отеческим голосом добавил варяг. – Мне нужно, чтобы ты сказал: кто дал тебе эту флягу, из какой он сотни и где ты его раньше видел. И ты скажешь.

– Я скажу, боярин, Хорсом клянусь, всё скажу. Только помилуй меня, по доброте твоей христианской, помилуй.

* * *

Куда и как его несли, Данила не знал. Ощущал только, как его голова, словно раздутая от прилившей крови, болталась из стороны в сторону, будто колокол. Потом его бросили на что-то твёрдое, связали руки-ноги, подняли, уже за них, и снова понесли.

Пришёл в себя Молодцов от запаха копоти, гари и подгорелого жира. По смеси запахов он безошибочно определил, что его занесли в помещение. Данила так и не привык к тому, как здесь топили в домах: по-чёрному, на этих же печах и еду готовили, в лучшем случае вся гарь выходила через продух в крыше.

Но там, где оказался Молодцов, с вентиляцией было совсем туго. Кругом царила темнота, то ли из-за повязки на глазах, то ли просто потому, что источников света не было. Лодыжки и кисти Данила едва чувствовал, по степени онемения он определил, что связали его довольно давно, но пока особого вреда это не принесло. Ладно, не в первый раз его связывают.

Раздался длинный протяжный скрип, от вспышки света Данила испытал сильную боль и зажмурился.

– О, гляди, кто проснулся, наш Молодец, – голосом, почти таким же скрипучим, как дверь, произнёс вошедший.

А, нет, судя по звукам, вошедших было двое: один хромой, маленький, другой гораздо более тяжёлый и сильный. Молодцов с трудом повернул голову на шум.

– Ты глянь-ка! Никак у нашего гостя головка болит? Ну это мы сейчас поправим.

Данила почувствовал, как горячие пальцы прикоснулись к темени, и боль вдруг как рукой сняло. В глазах даже прояснилось, только связанные руки по-прежнему ныли. Как бычка на торгу его разглядывали двое: ведун, тот самый, с волока, и широкоплечий патлатый детина с застывшей на лице презрительной улыбкой, больше походившей на оскал.

– Узнаёшь меня, Молодец? – проскрипел ведун с кривой усмешкой, наклонясь почти к носу Данилы. Сделать это ему было нетрудно, он и вправду оказался невысок ростом и сутуловат, а уж рядом со своим провожатым и вовсе казался гномом каким-то. Но ясные голубые глаза, с необычной тёмной синевой вокруг зрачков, по-настоящему пугали. Данила впервые за время своего похищения ощутил укол страха. Но демонстрировать его не стал, а спрятал за показной наглостью.

– Узнаю, я на память не жалуюсь. Ты тот колдун, что деньги из честных гостей торговых вытягивал.

– Я вытягивал? Да ещё из гостей торговых? Чёй-то ты путаешь, паря, мы к гостям относимся с уважением. Вон тебя полечили.

– Раз такие добрые, развяжите меня. Руки болят.

– Болдырь, сними с него путы, – неожиданно согласился ведун.

Патлатый здоровяк своими лапищами с длиннющими когтями почти сразу развязал узлы. Данила стиснул зубы, чтобы не застонать от боли, когда возобновился кровоток. Хорошо, что терпеть пришлось недолго.

– Крепок, – оценил ведун с умеренным скептицизмом. – Но и не такие мне кланялись, о помощи умоляя.

– А меня зачем тогда приволок? Мне твоя помощь не нужна. Знаешь моего батьку? Ему тоже. И он тебя не боится, придёт – башку срубит. Он всяким колдунам головы рубить мастак, можешь поверить, это правда.

Ведун закхекал, засмеялся, видимо.

– Осадить его, дедко? – спросил Болдырь.

– Да зачем, пусть скоморошничает… Сейчас мы поглядим, каков он на самом деле… поглядим…

Ведун наклонялся всё ниже, пялился своими тёмно-синими с голубой каймой глазищами. Данила сначала заробел. Да попросту испугался. Кто бы не испугался на его месте? От взгляда ведуна подступал страх, от него исходила настоящая сила. Молодцов неосознанно отвернул голову, потупил глаза. А потом подумал:

«Да ничего мне этот колдун не сделает!»

Может, сыграло роль то, что Молодцов, несмотря на своё чудесное перемещение, так до конца не поверил в магию и всякие тонкие материи или же банальное незнание, невежество, а может, и просто наглость. Но Данила верил, что колдун ему не может ничего сделать, верил, и всё тут!

«Ведь я крещёный! – решил он. – Что мне этот доморощенный экстрасенс может сделать? Да ничего! Вот патлатый опасен, да, но авось батька с обережниками раньше на помощь успеет, покажет местным народным целителям, где раки зимуют».

Обдумав это, Данила уставился в ответ на колдуна. Без вызова и агрессии, простым спокойным и равнодушным взглядом. В глаза всё-таки Молодцов старался не смотреть, а отводил взор чуть в сторону, на угол с заплесневелыми стенами, справа от башки ведуна.

Эмоций никаких Данила тоже не испытал: раз этот старикан безвреден, то и волноваться не о чем. Разве только присутствовала усталость, ну и немного апатии.

Ведун долго разглядывал Молодцова, стоял, согнувшись, словно деревянный, несмотря на года. Наконец выпрямился, явно неудовлетворённый процессом.

– На помощь Бога своего надеешься? Ромейский бог сильный, но здесь у него власти нет! Я тебя всё равно обломаю.

– Обломает, а точнее разрубит тебя мой батька, пополам, если меч поганить захочет. А мой Бог, создатель всего и вся на земле, и ваших кумиров тоже. Кишка тонка у вас с ним справиться, – снова дерзко бросил Данила.

Ведун опять не рассердился, улыбнулся одними губами. А Болдырь так и вовсе захохотал, а отсмеявшись, поведал хриплым басом:

– Раз твой Бог такой сильный, почему он на всей земле не правит? Ты знаешь, что князь наш Владимир со старыми богами своего брата Ярополка побил? А тот был христианин. Что его Бог ему не помог, а?

– Ничего, скоро ваш князь Владимир Крещение примет, всех языческих жрецов прочь прогонит и все земли свои и людей тоже покрестит. А кумиров ваших поганых в щепу порубит и в костре сожжёт!

На одном дыхании выпалил Молодцов, чувствуя, что сболтнул лишнее. Ну и пускай! Впервые за всё время беседы он ощутил настоящие эмоции: гнев и злость. Он им ещё покажет, пусть только попробуют…

Не успев обдумать все эти мысли, Данила вдруг оказался прижатым за горло к стенке избы, причём ноги его не касались пола.

– Что ты сказал?! – прорычал Болдырь.

Данила бы, может, и повторил бы, но говорить в его положении было довольно затруднительно.

– Пусти его, – тихо, но веско приказал ведун, его слуга послушался, но хватку не расцепил, а только ослабил. Молодцов с наслаждением вдохнул воздух.

– Ну, паря, что ещё расскажешь?

– А я тебе ужё всё рассказал!

– Надо же! Что ж, прямо всех старых богов порубит?

– Нет, – не стал кривить душой Данила, – одного Перуна пощадит, велит его сплавить на остров Хорса и там оставить.

– И ведунов с волхвами всех убьёт?

– Убьёт или нет, не знаю, но прогонит – это точно. Но вы ещё долго по лесам будете шариться, людям головы дурить.

– Вот даже как.

Интонации в голосе у ведуна были не злые, но… нехорошие.

– Ещё что-нибудь поведай.

– А больше тебе ведать не положено! Могу только сказать, что Владимир будет воевать с кочевниками. Сначала уступит им, а потом сам их порубит хорошенько и вал на границе своих земель возведёт.

По правде сказать, Даниле больше сказать и нечего было. Все свои познания о Древней Руси он только что выдал старику-экстрасенсу.

– Ну ладно, – ответил тот, – раз молчишь, мы из тебя знания ещё выведаем.

И потопал к столу, на котором горела лучина, а также в беспорядке стояли глиняные плошки и горшки.

Молодцов, пользуясь тем, что Болдырь отвернулся от него, явно ожидая дополнительных указаний в отношении пленника, собрался с силами и сбил захват с горла. По-правильному, с доворотом корпуса и прихватом руки соперника.

Болдырь сначала повёл себя правильно, то есть развернулся в противоположную от Данилы сторону, спиной к нему, а потом… потом вдруг повернулся всем телом обратно.

Молодцов, как раз занесший ногу для подсечки, отлетел к ближайшей стенке, пальцы соскользнули с льняного рукава. Он долбанулся спиной, сполз, как лягушка, вниз, которой швырнули в окно. Болдырь как ни в чём не бывало направился к нему. Данила, едва пришедший в себя, смог среагировать: упёрся спиной в пол и с двух ног пробил мощно в живот недруга.

Болдырь, который должен был воспарить и отлететь метра на три, в последний момент как-то сумел чуть наклониться вперёд, встретив всем весом удар.

Ступни Данилы пронзило от боли. Ну нифига себе! Нет, ему случалось, спаринговать со всякими кёкушинкаистами, набитыми и впрямь как черепашки-ниндзя, но чтобы так – как будто ногами в камень засадил. Интересно, а ножом его пробить можно?

Один хрен, ножа у него нет. Болдырь наклонился, схватил Молодцова за ногу, потянул вверх, как котёнка. Молодцов свободной ногой засветил ему в пах. Тут Болдырь соизволил отреагировать: двинул бёдрами так, что пятка Данилы бесполезно долбанула ему в бедро. Молодцов упёрся, чтобы, имея опору, попробовать вырваться из захвата.

Болдырь, не обращая внимания на потуги Данилы, наклонился к нему, растопырив лапищу с ногтями-крючьями. Чисто монстр.

Молодцов напряг пресс, рванулся навстречу, выщелкнул прямой удар, целя пальцами в глаза. Должны же быть у этого ублюдка слабые места?

Болдырь опять в последний момент неожиданно легко перехватил удар, выбросил свою клешню. Сжал горло Данилы, точно пережав железными пальцами сонные артерии.

Голова тут же потяжелела, избушка закружилась, как если бы и впрямь стояла на курьих ножках. Последней мыслью Молодцова перед тем, как вырубиться, было: «Нет, убивать они меня не будут. По крайней мере, сейчас».

* * *

Шустрик рассказал всё, что знал, всё, что видел, и вообще всё, что, по его мнению, могло помочь в поисках. Он из кожи вон лез, чтобы не потерять свою шкуру, в прямом смысле слова. На дело его подбил некий Морош, из людей купца Сбыслава. Сам купец был из Словенской сотни, из той же, что и Путята, но Мороша он взял к себе по договору, а тот как раз родом был из окружных мест.

Шустрика он встретил вчера вечером, уже зная, что люди Путяты планируют отдохнуть. Дал фляжку и заплатил полгривны чистым серебром, чтобы тот отдал её Даниилу, когда они с Уладой пойдут миловаться. Шустрик божился, что сначала отказывался, не хотел ничего передавать. А Морош ему в уши напел, что Данила чужак, невесть откуда пришедший, христианин, а Улада так и вовсе продажная девка. Они вместе на том и сошлись, наверняка какую-нибудь гадость для Путяты задумали. Шустрик и вправду слышал, как они меж собой разговаривали о чём-то ведовском, не нашенском, вот он и подумал, что несчастье они какое могут принести, ну и… Воислав ему съездил ладонью по голове, вскользь по темени, и холоп перешёл на правильную тему.

После того как он отдаст флягу, Шустрик должен был прийти к шатрам Сбыслава, рассказать, куда ушли Молодец с Уладой, и получить ещё половину гривны.

– А никого там не было! – холоп не смог скрыть возмущения в голосе, но тут же стушевался.

В общем, пришёл он обратно к берегу, где стояли однодеревки, и принялся за работу, ведь он, Шустрик, хозяйственный, работящий и умелый.

Воислав ничего не ответил холопу, он и не слушал его заключительных слов, а был занят другими мыслями. Для него, пускай даже христианина, Шустрик был предметом, мебелью, вещью, в данном случае с дефектом, но это могло подождать.

Ещё не дослушав рассказ, Воислав послал оставшихся обережников в лагерь Сбыслава, с наказом перерыть всё, но найти этого Мороша. А если не его, то хотя бы следы, куда он сбежал, где мог укрыться.

Как и предполагал батька обережников, поганца с самого утра никто в лагере не видел, зато приказчик Сбыслава поведал интересную новость. Морош тот якшался с ведуном одним, что порой на волоке околачивался. Помогал ему по всяким мелочам, навроде холопа:

– Но ряд он с ним не заключал и без ярма холопского ходил, вроде как слово ему дал за помощь какую-то. А кто же ведуна обманывать станет? Вообще тот ведун – уважаемый человек, много пользы от него получается. В самом Витебске его посадник, бывало, привечал.

– Живёт где? Далеко отсюда? – спросил Воислав.

– Живёт, знамо, недалече, иначе как бы к нему люди за помощью бегали? Но никто тебе на его дом не укажет. Боятся, сам понимаешь, – заключил приказчик.

– Я не боюсь, – ответил варяг. – Может, ты знаешь, приказчик? Только укажи, я уж вознагражу как следует, – Воислав многозначительно звякнул своим кошельком, висевшим на поясе. – А мести ведуна не бойся, после того как я его навещу, мстить будет некому.

– Ох, прости, Воислав Игоревич, и знал бы – не сказал, не серчай только. Разве что… Живёт неподалёку один бортник, вот он на ведуна зуб имеет, ох, большой. Не знаю, что там у него с ним приключилось, но люто он не любит его.

– Где живёт?

– В протоке по той стороне Двины. Я мальца пришлю, он покажет.

– Как скажешь.

Приказчик удалился, а Шибрида спросил:

– Ведун, думаешь, тот самый, которого ты на Ловати оскорбил?

Они с братом давно уже вернулись с поисков. Собаки след, как и ожидалось, не взяли. Сами варяги никаких примет не нашли, хотя следопыты тоже были знатные.

– Больше некому. Долго плёлся за нами, стервь.

– Из-за нескольких кун, тем более здесь – под Витебском, и таясь, так чтобы не никто узнал, что он учудил. Зачем это делать ведуну, если ему нужно лицо своё сохранить? А главное, при чём здесь Даниил? Ведь ты же его оскорбил, батька? – трезво рассудил Шибрида.

– Ну, Молодец у нас всегда был с причудами, – усмехнулся Клек.

– Скоро мы всё у этого ведуна узнаем, – посулил Воислав. – Кликните, чтобы вся ватага собралась, а я пока с Путятой всё обговорю. И ещё кое с кем.

Улада сидела в однодеревке, всем своим видом изображала горе и растерянность, но руки у неё, как всегда, были заняты рукоделием.

– Уладка, пойди сюда, – приказал варяг.

Девушка безмолвно вышла на берег, встала перед ним, потупила глаза.

– О чём вы с Даниилом говорили?

– Не понимаю тебя, Воислав Игоревич, о чём мы могли с ним говорить…

– Бросай юлить, девка. Я не Даниил, вижу, как ты им вертишь. Я тебе съежу один раз по личику твоему, враз забудешь, как голову мужам дурить. О каком ведовстве ты с ним говорила?

– Я? – Улада всерьёз испугалась. – Ничего быть такого не могло, оклеветали меня!

– Холоп из вашей лодки слышал, как вы беседовали.

– Дурень твой холоп, не могли мы ни о чём таком говорить.

– А о чём тогда болтали?

– Да о том, что он не такой, как вы все. Никогда я такого мужа не видела. Он вроде и глупый, как дитё, а бывает мудрым, что старец. И думает о тебе, заботится как никто, хотя и виду не показывает.

– Зачем же он тогда ведуну понадобился?

– За этим и понадобился: разузнает, что в нём такого необычного, выпьет и себе запрячет, – Улада всплакнула, на этот раз искренне, вдруг подняла свои карие глаза: – Ты спасёшь его, воин славный?

Воислав сжал челюсти.

– Занимайся своими делами.

Проводник держался нагло. Стоял подбоченясь, длинная чёрная борода тянулась почти до живота. В ухе серьга, нос набок, взгляд наглый.

– Ты Глызмарь?

– Иначе бы я не пришёл к тебе. Зачем звал?

– Я спрашиваю, ты отвечаешь, – уронил Воислав без намёка на угрозу, но как раз это и произвело нужный эффект: бортник подобрался, улыбочку с лица убрал. – Ты знаешь, где живёт здешний ведун?

– Тот, что с волока? – удивился Глызмарь и после паузы добавил: – Знаю.

– Дорогу показать сможешь?

– Смогу. Только зачем? Кхм… Дело это опасное. А ведун тот плут и обманщик, тебя вокруг пальца обведёт, да ещё чары наложит.

– Я с ним рядиться не собираюсь, у него мой человек.

– Ах вот оно что! Тогда отведу тебя и даже плату не возьму, но с одним условием.

– Говори.

– Ты отдашь мне жизнь этого паскудника.

– Жизнь его я не могу тебе отдать, – сказал Воислав, – она уже принадлежит Перуну, а голову… Что ж, если хочешь – забирай.

– Голову. – Глызмарь осклабился, показав редкие жёлтые зубы. – Что ж, и голову можно, так даже лучше будет.

– Я и серебром не обделю. Скажи только, он далеко живёт отсюда? И много с ним людей?

– Живёт он в полупоприще, да только не каждый к нему дорожку найдёт. Людей с ним бывает по-разному. Обычно не больше пяти, так, обычные тати. Но не людей тебе следует бояться.

– Колдовством меня не напугать.

– А я и не про колдовство говорю…

* * *

Очнулся Данила буквально на том же месте. Спутанный, но по-другому, руки за спиной прижаты едва ли не локоть к локтю, но не онемели. Или связали его грамотно, или слишком мало времени прошло. Ноги были свободны, но на одной имелось что-то вроде деревянной колодки, от которой тянулась цепь к заушине в стене.

Колдун сидел за столом, загораживая свет лучины, что-то бурчал про себя, резал, толок в чашках. В принципе, не такая уж плохая ситуация: верёвки с рук снять, до колдуна этого добраться – цепь не помеха, – шею ему свернуть, а дальше найти какое-нибудь оружие, хоть железяку обыкновенную, и посмотреть, так ли тот патлатый отморозок непробиваем, как кажется. Надо только верёвки как-нибудь разрезать, черепком или чем-то вроде того, может, удастся найти где-нибудь на полу в бардаке.

– Что, очухался? Не сильно тебя Болдырь помял? Сбежать думаешь?

Данила застыл. Как ведун его услышал? Он не издал ни звука после того, как очнулся. Мысли, что ли, читает? Да ну, бред, о чём может ещё мечтать пришедший в себя пленник?

– Ужин себе готовишь? – съязвил Молодцов, хоть какая-то самозащита.

– Не, тебе.

– Я сыт.

– А я тебя спрашивать и не буду, ежели сам не расскажешь, кто ты да откуда. Да откель твоя силушка.

– Дед, у тебя что, маразм? – спросил Данила, будучи не уверенным, что ведун поймёт значение слова.

– Не хочешь говорить – не надо, – ответил тот и снова застучал ножом, бурча что-то под нос.

– Я же тебе вроде всё рассказал, что знаю. А больше говорить незачем, не к чему тебе это. Да ты и не поверишь.

– Почему? – ведун вдруг повернулся.

Странно, но в темноте Молодцов отлично видел его глаза, голубые с тёмными прожилками.

– Расскажи. Мне-то нужно знать, откель ты взялся или вселился в тело этого бедолаги. Расскажешь добром, зачтётся тебе.

«За кого он меня принимает? – подумал Данила, и тут в мозгу всплыла другая мысль, словно чужая: – Тяни время».

– Э, друг, ну ты и сказанул! Вот так возьми и расскажи… Тут за один день не управиться. Например, знаешь ли ты, дед, что такое ядерная реакция?

Оп-па, заинтересовал, дедок даже ножик отложил.

– Ну вот слушай тогда.

… – Брешешь всё ты, – махнул рукой в длинном рукаве ведун.

Упоминание о том, что земля круглая, у него не вызвало шока. Что можно в космос, то есть на небо, запускать ракеты, тоже не удивило, даже геостационарные спутники он воспринял как должное. Но вот что серебро заменят бумагами, а то и вовсе кредитными карточками – в это верить он отказывался. Впрочем, быть может, и остальное он воспринимал по-своему, адаптировал как-то к своему восприятию мира.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.