Мутное время. Записки советского офицера

Наш бронированный Уазик делает пару кругов, и «Нива» отстаёт. Почудилось. Но нервы на взводе у всех, и лучше лишний раз перестраховаться, чем напрягать сослуживцев сборами денег на твои похороны.

Добираемся до места взрыва. Воронка на обочине. В отдалении стоят машины МВД Ингушетии. Суетятся сапёры. Лезть к месту подрыва сразу нельзя. Бывали случаи, когда террористы замаскировывали закладывали рядом с одной закладкой другую, например, сооружённую с помощью пластикового бидона, селитры и подручных материалов или из артиллерийского снаряда. Это такой бонус – для уничтожения по радиосигналу прибывающих на место происшествия чинов из МВД и Прокуратуры. Поэтому сначала сапёры тщательно осматривают местность на наличие ещё одной закладки. Потом приходит время следователей…

И вот опять наш тяжёлый бронированный УАЗик ползёт, надрываясь, на новое место происшествия.

Новая кровь. Конца и края ей, кажется, не будет. Убивают милиционеров, военных, мирных жителей.

Руководство Республики предпринимало большие усилия для того, чтобы заманить обратно сбежавших из Ингушетии русских специалистов, а также представителей иных национальностей. И люди купились на посулы. Вернулись и вроде зажили, как раньше – вполне благополучно, спокойно, в дружбе с соседями. Но бандитское подполье не дремлет. И стали прилетать в окна домов таких вот возвращенцев подарки – гранаты, самодельные взрывные устройства. Счёт уже шёл на десятки убитых. В основном это были учителя, технические специалисты, те, кто должен сделать жизнь в Республике лучше и цивилизованней. Бандиты везде одинаковы. Бандеровцы после войны тоже активно охотились именно за специалистами из России и безжалостно уничтожали их. Бандиту не нужна цивилизация, достаток и стабильность народа, за который он якобы воюет. Бандиту нужен хаос. Ибо сами они и есть демоны этого хаоса…

А ещё в Ингушетии тогда не зажила рана после налёта Басаева на Назрань в 2004 году. Тогда погибло много сотрудников. Очень много…

Глава 4

Живых не брать

Оперативник УБОПа поглаживает лежащий между сиденьями его машины автомат Калашникова с укороченным стволом и складным прикладом.

– Всё, без него больше в машину не сажусь! Эх, если бы тогда он со мной был, может, и по-другому с этими уродами поговорили бы! Но не было.

Он наддаёт газу и на ходу показывает рукой направо:

– Вон, тот самый перекрёсток. Когда ночью по тревоге подняли, я быстренько руки в ноги и в Министерство – как положено, на пункт сбора. А тут на дороге заслон. Стоят люди в камуфляже, все такие важные. Ну, думаю, сейчас удостоверение покажу – и дальше поеду. Передо мной, судя по всему, тоже кто-то из нашего министерства ехал. Махнул ксивой. И тут вижу, что эти самые морды в камуфляже, посмотрев на документы, бьют по его машине с двух стволов. И ко мне направляются. Я из салона выскакиваю – и вон через тот кустарник в лес… В сантиметре со смертью разминулся. Считай, второй день рождения. Если бы не тот парень, которого передо мной грохнули, то я на его месте был бы…

Да, случайность – кому жить и кому умереть. Но, думаю, случайностей на войне нет. И кому выжить решает кто-то наверху…

Басаев тогда собрал самый разношёрстный сброд со всего Северного Кавказа. При этом основная часть боевиков была из Ингушетии. И устроил рейд на Назрань. Чтобы его, гада такого, не забывали, решил напомнить о себе громкой террористической атакой. И, надо сказать, напомнил от всей своей чёрной души.

Боевики напали на МВД, райотделы, погранотряд и прочие объекты. Плотно обстреляли мобильный отряд и Ингушский ОМОН, зажав их на своей территории.

Говорят, у террористов был агент – оперативник УСБ, который обзванивал всех сотрудников и объявил сбор в Министерстве. А на всех трассах, ведущих в Назрань, выставились боевики в камуфляже – они косили под федеральный заслон. В Ингушетии к этому привыкли – там вечно то СОБР выставлялся на дороге, то ФСБ – те вообще без эмблем и знаков различия. В общем, тормозили в ту ночь длинных ножей переодетые боевики все машины. Естественная реакция мента, когда тебя свои же остановили, отмахнуться удостоверением. Но только волшебная милицейская ксива в ту ночь стала пропуском на тот свет. Завидев её, сотрудника или выводили аккуратно из машины и расстреливали на обочине, или сразу долбили со всех стволов.

Получив отпор, здание МВД бандиты так и не захватили. Потом ринулись в райотдел, который оборонял героический старшина. Он выкатил из оружейки ручной пулемёт Калашникова и долбил отчаянно до тех пор, пока бандиты не отпрянули и не скрылись.

Ни одного здания, где располагались подразделения МВД и ФСБ, бандитам захватить не удалось. А вот оружейные склады МВД они взяли.

Интернет облетела видеозапись, как довольный Басаев красуется в этом оружейном складе. Боевики растащили оттуда более тысячи стволов, горы боеприпасов, много всякого добра. До сих пор по всей России находят автоматы с тех самых складов. В том числе засветились они и при нападении на школу в Беслане.

Всего было расстреляно около сотни сотрудников МВД, ФСБ, военных. Погибли исполняющий обязанности министра внутренних дел Ингушетии, его заместитель, прокурор Назрани и многие другие. Удар был нанесён по силовым структурам страшный.

Тогда бандформирования ещё ощущали свою силу и имели большой мобилизационный потенциал. Потом эту же тактику они пытались использовать через год во время рейда на Нальчик – правда, там их будет ждать большой облом. Хотя жертвы среди силовиков тоже были немаленькими – около тридцати человек убитыми, но при этом в ответ было уничтожено около сотни боевиков, и ещё больше задержано. Кстати, по этим «невинным мальчикам» из Нальчика до сих пор льют слезы и правозащитники, и даже некоторые патриоты, не буду тыкать пальцем. То и дело слышны стоны: «Ваххабиты, всего-то делов, город захватить хотели. И им теперь так тяжело сидится. И охранники их в тюрьме совсем не уважают».

После налёта на Назрань у сотрудников местных правоохранительных органов осталось какое-то ощущение уязвимости государственной системы. И ещё несправедливости в мире. Да, со многими бандитами позже рассчитались. Но многие из них не только остались на свободе, но и заняли вполне себе приличные ниши в тех же госструктурах, против которых воевали.

А сам Басаев под той же Назранью ответил за все – был разнесён на клочки мощным взрывом…

Глава 5

Мобильный отряд

– Нам уже намекали: мол, если будем и дальше на своём рыдване везде мотаться, то нам каюк, – усмехнулся оперативник.

Ребята подобрались в угрозыске моботряда активные, весёлые и достаточно безбашенные. Их ВАЗ 2105 мелькал и в городах, и в отдалённых посёлках, и на узких горных дорогах. Наскакивали лихо на лежбище, захватывали разбойников, угонщиков, пособников террористов. В камуфляже, с автоматами – куда без автомата в горах? И сваливали в темпе вальса.

По большому счёту, именно мобильный отряд вдруг стал единственной реальной силой и нормальной правоохранительной структурой в Республике. Для местного населения и властей он был и костью в горле, и последней надеждой. В нём работали оперативники уголовного розыска, службы по экономическим преступлениям и по борьбе с организованной преступностью. Имелся и ОМОН. Был свой автопарк – бронированные УРАЛы и уазики, бронетранспортёры, легковые машины. Личный состав собирали по всем регионам России, направляли в командировку на полгода, которые казались вечностью. Почему люди обрекали себя на жизнь в вагончиках и палатках, на вечный риск и дикое нервное напряжение? Кого-то гнал дух авантюризма, кто-то ехал за боевыми доплатами, званиями и должностями. Были и залётчики, которых начальники отсылали на исправление и с подспудной мыслью – а если и прибьют, то не жалко. Кого-то просто запихивали насильно. Но практически все командированные очень скоро понимали – есть мы, сплочённая федеральная сила, и есть они, царство террора и феодальных разборок.

Главная силища – это был СОБР. Спецназовцы годами не вылезали из Ингушетии, освоились – у них там появилось хозяйство, обустроенные жилые вагончики. Можно сказать, моботряд стал их малой Родиной. А война – мать родная.

 У ФСБ в то время полноценных силовых подразделений в Ингушетии не было. Поэтому все мероприятия – что чекистские, что милицейские, не проходили без участия «тяжёлых» – собровцев.

– Так, – инструктирует оперативник ФСБ приданных ему бойцов милицейского спецназа. – Входим в посёлок после нашей разведки, которая подтвердит, что фигурант на месте. Заскакиваем на территорию домовладения. Упаковываем клиента. И тут же на базу. На все про все у нас четыре минуты. Дальше возможно вооружённое противодействие или массовые беспорядки. Местные быстро сорганизуются.

И вот колонна машин устремляется в горы. Захват проходит без сучка и задоринки. С «грузом» ребята возвращаются из вылазки. «Клиента» – активного участника всех чеченских войн – тут же отправляют за пределы Ингушетии. А к Прокурору Республики заявляется посольство от «обиженного» села.

– Как так? Нашего земляка военные как воры украли. И отдавать не хотят!

Ну и что, что земляк террорист. Он же земляк. Возверните, и всё!

Только прокурор, русский, назначенный Москвой, помочь никак не хочет. Если бы и хотел, что сомнительно, то не мог бы. Клиент давно в лапах специальной бригады Генеральной прокуратуры и меряет шагами камеру в Ставрополье. И раньше чем через полтора десятка лет в родном селе не появится…

Выезды. Перекрытия дорог. Задержания, задержания, задержания. Поскольку у нашей группы ДепУР своих силовых и оперативных возможностей практически нет, то мы фактически работаем вместе с мобильным отрядом – и по мелочёвке, и по крупным делам.

Поднимаю старые отчёты. Хрупкая бумага, пожелтевшая от времени.

«Раскрыто убийство в ст. Плиево Назрановского района, где с тремя огнестрельными ранениями около автомашины УАЗ 969 обнаружен труп гражданина Е., 1959 г.р.

В ходе работы по раскрытию преступления сотрудниками ДепУР осуществлён выезд на место происшествия, опрошены очевидцы, с их слов стреляли из бесшумного оружия из автомашины ВАЗ 2107 белого цвета.

«Получена информация, что убийство совершено на почве кровной мести гражданами У. 1974 г.р., Я. 1977 г.р. и Ю., 1979 г.р. Подозреваемые задержаны…

12.07.2006г. мобильным отрядом МВД РФ в РИ, ДепУР МВД России во взаимодействии с УФСКН России по РИ осуществлено оперативное внедрение, а затем проведена проверочная закупка наркотических веществ в с. Яндаре. В результате задержана организованная преступная группа в составе четырёх человек. Изъято более 300 грамм героина…

Организована отработка двух лиц, совершивших убийство водителя такси…

В городе Назрань задержан разыскиваемый Назрановским ГОВД по ст. 105 УК РФ (убийство) Б., 1969 г.р.»

И так далее, в том же духе…

Краденые автомобили. Ингушетия – это такая чёрная дыра для автотранспорта. Сюда проваливается львиная доля угнанных в России машин. Вся площадка на территории отряда заставлена этими найденными тачками, которые поизымали сотрудники розыска или гаишники.

К нам постоянно со всей России приезжают командированные сотрудники розысков за числящимся в угоне транспортом. Вот, парочка ребят из Красносельского ОВД Москвы – такие хваткие, весёлые, энергичные и воодушевлённые. Селим их в нашей палатке. Они проникаются жизнью моботряда:

– А чего, можно попроситься сюда на полгода. Интересная у вас тут жизнь, оказывается.

– Ещё какая!

Чуть-чуть выпили за встречу. Передали им машину. Довезли до границы с мирными регионами. Распрощались. Обнялись на прощанье, довольные друг другом.

Следующий такой заезд. За недавно изъятой «Шкодой» прибыли двое дегенератов из УВД Центрального округа Москвы. Вид у них испуганный и вместе с тем снисходительно-презрительный. С иголочки одетые, лощённые, они на бойцов моботряда, облачённых в камуфляж, пропылённых и прокопчённых Ингушетией, похожих на горных бандитов, смотрят, как на какое-то опасное быдло. Ну, прям встретились наследные лорды с шахтёрами. Оба этих опера больше похожи на вульгарных московских мажоров. Оно и неудивительно – на работе в ЦАО Москвы обычно окапывались всякие блатные детишки и продувные бестии, знающие, что такое радости жизни.

– Чего мы приехали? – страдает оперативник ЦАО. – Хозяин нам даже денег не дал, чтобы мы его машину вернули!

Начинают ныть, что на «Шкоде» им ехать страшно и опасно, и нельзя ли её вообще не забирать. Когда узнают, что нельзя – впадают в уныние. Но ненадолго. Один из дегенератов, осматривая машину, так незаметненько раскурочивает двигатель и радостно сообщает, что тачка не ездит – сломата! Но ребята из отряда прекрасно знают, что ездила она только что просто отлично. В общем, всё это безобразие всплывает. В итоге наш угрозыск оттаскивает «Шкоду» в автосервис и ремонтирует за свой счёт.

На границе, перед тем как распрощаться, оперативник из моботряда от души засвечивает в рыло главному паскудинику и спрашивает:

– Вопросы есть – за что, почему?

Вопросов нет. Два балбеса садятся и уезжают. А мы идём готовить «благодарственное письмо» на начальника округа об их фокусах. Выкидывать их из конторы надо на улицу, и побыстрее – с такими нам не по пути.

В очередной раз убедился, насколько же разные люди у нас работают. Фанатики своего дела, готовые рисковать, смелые, преданные работе. И такие вот мажоры, думающие только о деньгах и считающие, что их начальство жутко угнетает, заставляя выполнять служебные обязанности…

Утро начинается. Группа уголовного розыска моботряда готовится на выезд. Каждая такая поездка по достопримечательным местам Ингушетии – это шаг в неизвестность с вечным вопросом: а удастся ли вернуться живыми?

К вечеру ребята отработали объект. Неудачно. Опер из Иваново сидит весь какой-то обалдевший и излагает нам сегодняшнюю эпопею:

– Прикинь. Приезжаем за разбойником. А он как горный козёл по склонам ускакал. Мы его преследовать собрались. Тут весь аул вываливает на улицу и на нас буром прёт. Я затвор передёргиваю и ору: «Назад!» А они грабли к автомату моему тянут. Я предупредительные выстрелы даю, а им по хрену. Ручонки свои загребущие ещё ближе протягивают. И я не знаю, что делать. В толпу стрелять? Так вообще врагом народа признают – знаешь же, что у нас все законы под то заточены, чтобы в таких ситуациях ты в любом случае дураком был. В общем, попрыгали мы в машину и дёру. И как теперь эту тварь арестовывать?

Информации для отработки хватает. Розыск получает её и когда работает по конкретным делам, и от доброжелателей. Свою разветвлённую агентурную сеть, создать, конечно, не получается – для этого как чекисты нужно на пару лет сотрудников командировать в эти места. Но на Кавказе агентурная сеть и не всегда нужна. Информация просто разлита в воздухе. В принципе, тут все всё знают. Нужно только найти местного жителя, которому в радость будет утопить своего врага. Много наводок дают местные сотрудники МВД, притом шёпотом – не дай Бог кто узнает, что они информацию слили. Сами они её реализовать не могут – их или убьют, или они для своих же родичей чужими станут, что ещё хуже погибели.

А ещё информацию поставляло специальное ОРБ по Северному Кавказу. Ребята там работали суровые, заточены чисто на борьбу с террором и ваххабитами. Притом так справно работали, что у них кололись все, даже самые стойкие религиозные фанатики. Не буду открывать секреты мастерства, но уверяю – Гестапо просто плачет от зависти в сторонке. И пели им террористы во весь голос. Читал я эти показания – загляденье, все по полочкам разложено, явки, имена, адреса, ностальгические воспоминания о былых подвигах и знакомых полевых командирах. Это очень убедительные доводы нужно приводить, чтобы память так активизировать.

И как-то грешно оперов ОРБ упрекать в излишней жёсткости. Вовремя уничтоженный или посаженный террорист – это спасённые жизни мирных людей. И никак иначе. Поэтому пусть гадов хоть на дыбу подвешивают – плевать. Наша задача, чтобы этих человеконенавистников из бандподполья вообще на этой Земле не было…

– Поехали, – говорит мне начальник розыска отряда. – В адресе террорист прячется.

Приезжаем в пустынный посёлок. Перед нами стандартное просторное ингушское домовладение с высоким забором. Прислушиваемся – то ли есть там кто-то, то ли нет.

СОБР вовсе не спешит с молодецкими криками штурмовать забор и ворота. Спецназовцы решили слегонца отдохнуть. Расселись по краям забора, на колено припали и целятся из автоматов и пулемёта в разные стороны – типа периметр контролируют, чтобы враг с тыла не ударил и не застал врасплох.

Ну, мы с начальником угрозыска со вздохом сигаем через забор, предварительно передёрнув затворы.

Ощущения неповторимые. Сколько участвовал в таких мероприятиях, а все равно холодок по спине ползёт – кажется, что сейчас в твоё совершенно беззащитное для пуль тело шмальнут со всей дури.

На территории раскинулось несколько домиков. Подходим к каждому – ногой вышибаем двери. Главное перед самой дверью не стоять –через деревяшку тебя могут прошить очередью, а кирпич автоматную пулю выдержит.

Прошвырнулись мы по всей усадьбе. Блин, нет никого!

– Предупредили их, что ли! – восклицает с искренней обидой на бандитов и их пособников начальник розыска.

Очень может быть. Информация в Ингушетии утекает стремительно. Потому молчание здесь золото.

Но во всём есть плюсы. Пусть и проехались без результата, зато живы. А удаётся это далеко не всем.

Война – это опасная мужская работа. И без потерь она не бывает. А у этого состава моботряда боевых потерь, к сожалению, немало.

В самом начале смены собровцы поехали брать засевших в частном доме бандитов. А те врезали по незванным гостям из крупнокалиберного пулемёта. Пули прошили забор, за которым стояли собровцы. Троих убитых.

После этого тот злосчастный дом БТРом раскатали в блин. И бандосов тоже вместе с ними – притом так, что потом с трудом опознали. На совести той группы было несколько десятков терактов, так что сдаваться живыми они не хотели.

А на территории мобильного отряда стоит возведённый за счёт бойцов скромный памятник боевым друзьям, сложившим голову в войне с террором на этой выжженной солнцем, негостеприимной земле…

Мы приехали в моботряд уже ближе к замене личного состава. И видно было, что рисковая жизнь ребят прилично измотала. Последний месяц – он трудный самый. Если сначала ты втягиваешься в войну, то ближе к концу больше всего хочется вернуться.

Мы первым делом тогда наметили планы оперативно-розыскных мероприятий по конкретным делам, выезды и прочее, прочее, прочее. И, помню, один из оперов в голос застонал:

– Слушайте, вы приехали сюда, звезды там, продвижение по службе зарабатывать! А мы тут за полгода такого насмотрелись. Ну, просим вас, не тяните нас в пекло. Мы хотим выжить. Нас дома ждут.

Ну что же, и не упрекнёшь их. И так сделали немало эти ребята, кому в мирное время выписали командировку на непризнанную войну. Последний бой, он трудный самый…

Глава 6

Ингушский ОМОН

Мобильный отряд располагается на территории, принадлежащей ОМОН МВД Ингушетии. По идее, такая территориальная общность должна служить укреплению боевого братства между местными и федеральными силовиками. Только вот получилось все с точностью до наоборот.

– Они предатели. Если ещё не предали, то предадут непременно, – говорил один из наших собровцев.

И, в принципе, его можно понять. Хотя я его точку зрения полностью не разделяю – разные они там.

– С ними мероприятия проводить бесполезно, – продолжил собровец. – Под пули сами не полезут, если сзади заградотряд не поставить. Их даже в оцепление бесполезно назначать. Однажды проводили штурм бандитской усадьбы. Народу у нас хронически не хватало. Внешнее оцепление поставили из местного ОМОНа. Задача им простая и прямолинейная, как шпала – тормозить людей и транспорт, пытающихся прорваться из зоны оцепления. В результате во время штурма из ворот вылетает белая «Волга». Мы её пропускаем без стрельбы, чтобы не задеть друг друга. Знаем, что её дальше тормознут. Время проходит – ни выстрелов, ни шума, тишина. Оказывается, ингушские омоновцы её просто пропустили. Спрашиваем: «Чего не стреляли?» А у них ответ на все такие случаи один: «Вы приехали и уехали. А нам здесь жить». В общем, те ещё помощники…

В принципе, местных можно понять. У них здесь семьи, их род. Нюансы феодальные и первобытнообщинные. В общем, куча моментов, не способствующих служебному рвению.

Интересно другое. Осведомлённые люди утверждали, что до четверти рядового и младшего начальствующего состава Ингушского ОМОНа участвовали в том злосчастном нападении Басаева на Назрань.

Тогда эмиссары Басаева обещали златые горы и подтягивали под это дело всех, до кого дотянутся. В основном, доверчивую молодёжь, мечтавшую повоевать. Более матерые туземцы, знающие, что вся эта борьба с неверными есть сплошное кидалово и развод, и верить никому нельзя, в стройные ряды террористов не спешили. А малолетним дурачкам в кайф – автомат дадут, да ещё долларами заплатят. Лепота!

Правда, с долларами случился облом. Большая часть боевиков вообще ничего не получила. С другими расплатились фальшивыми долларами – чеченцы тут большие доки, у них на территории ещё при Дудаеве типографии работали, рубли и баксы производили в промышленных масштабах.

После этого подлого обмана разборки шли по всему Северному Кавказу, но так никуда и не пришли. Молодёжь осталась без денег и без работы. А куда устроиться, чтобы гарантированная зарплата была, да ещё и пострелять бы дали? В ОМОН, благо, есть, кому словечко замолвить, рекомендации дать. Хотя, конечно, служит там немало честных и отважных людей, настоящих бойцов, которых можно уважать. И им в республике на самом деле живётся и воюется очень непросто, и, главное, конца и края этому не видать.

Понятное дело, часть бывших бандитов общаться со своими единомышленниками не прекращали, даже надев милицейскую форму. Поэтому информация текла к бандформированиям только так. И то, что в палатке мобильного отряда толпа полковников центрального аппарата, которые на УАЗ-969 ездят, тоже, похоже, от них не укрылось.

Однажды захожу в нашу палатку. У нас там постоянно газовая горелка работала – что-то на ней подогревали. Да и ночи иногда холодные были. Смотрю, аккуратненько так газовая трубка вырвана, и газ уже помещение заполняет. Малейшая искра – и взрыв. Чьи очумелые ручонки потрудились? Ну, не наших же оперов. В общем, были у нас подозрения. И, думаю, не беспочвенные.

Вместе с тем шёл и обратный процесс. Некоторые бойцы втихаря сбрасывали информацию на боевиков, в результате проводились операции, и некоторых супостатов удалось прихлопнуть в ходе спецопераций. Вообще, всеобщий бандитизм утомляет даже самих бандитов.

Ингушские омоновцы считали себя крутыми спецназовцами. Куда там супротив них русскому СОБРу! Однажды предложили устроить соревнование по рукопашке – мол, мы круче вас. И всех собров положим. Эх, если бы к амбициям в комплекте прилагались физические возможности.

Выставили ингуши самого здоровенного своего бугая. А командир СОБРа ткнул в первого попавшегося своего подчинённого. Тот вышел на площадку. Размялся лениво. Звучит сигнал к началу боя. Ингуш стал прыгать, изображать боевые стойки. Собровец кивнул и расслабленно снёс противника с одного удара – потом долго откачивали. После этого о рукопашке ингуши больше не заикались. Конфликты с собровцами у них постоянно возникали, однако теперь ингуши делали пальцы веером немножко по-другому:

– Да, знаю, ты спортсмен и меня одной рукой уложишь! Но у нас автоматы есть. А знаешь, как мы стреляем!..

Кто лучше стреляет – в этом чуть-чуть не пришлось убедиться на практике через год. Когда вспыхнул бунт ингушского ОМОНа.

Тогда начальником криминалки в Моботряде стал Юрка – хороший мой товарищ, старший важняк одного из наших отделов, старый матёрый опер. Командир отряда был тоже из нашего Главка. И наворотили они дел немало – вся республика на ушах стояла, так они всю бандатву прессовали.

Слово самому герою этих событий Юрке:

«Утром выхожу из штаба проветриться. У омоновского здания шум, переполох. Подхожу, вижу, что эти добры молодцы метелят ногами какого-то парня – притом так, что бедолаге недолго осталось на этом свете.

Наши собровцы подбежали. Один мне шепчет:

– Я этого парня знаю. Это опер из ФСБ.

Даю команду – фас!

Собровцы беднягу отбивают, утаскивают к нам. На нём места живого нет. А ингуши за стволы хватаются и требуют им их законную добычу вернуть – мол, чтобы как диким волкам дали её доглодать. Чуть ли не пена изо рта идёт – и уже готовы стрелять.

И ни фига атмосфера не разряжается, а только накаляется. Весь ингушский ОМОН уже в ружье поднят. И свои БТРы эти придурки заводят, чтобы показать, значит, русским, кто тут банкует.