«Харбинская» операция НКВД СССР 1937–1938 гг. Механизмы, целевые группы и масштабы репрессий

В конце каждой статьи, опубликованной на страницах советской печати весной – летом 1937 г., размещались призывы к усилению бдительности, к борьбе с иностранными разведками, к разоблачению врагов и т. д. Некий итог многолетней деятельности агентурной сети Японии на территории СССР подвела статья «Подрывная работа японской разведки», вышедшая в двух номерах газеты «Правда»[52]. Количество и порядок выхода публикаций, их широкое обсуждение на партийных собраниях и собраниях трудовых коллективов привели к тому, что все советское общество было охвачено шпиономанией.

На волне шпиономании летом 1937 г. стартуют первые массовые операции НКВД, в том числе «кулацкая» от 30 июля 1937 г. и «польская» от 11 августа 1937 г. По мнению М. Юнге, с выходом приказа № 00447 («кулацкая» операция) террор в СССР стал «Большим»[53]. Репрессии в стране санкционировало Политбюро ЦК ВКП(б), где нарком внутренних дел Н.И. Ежов представлял готовые тексты оперативных приказов[54]. За июль 1937 г. – ноябрь 1938 г. высшую партийную санкцию получили «немецкий» (№ 00439 от 15 июля 1937 г.), «польский» (№ 00485 от 11 августа 1937 г.) и «харбинский» (№ 00593 от 20 сентября 1937 г.) приказы, «латышский» (№ 49990 от 30 ноября 1937 г.), «иранский» (№ 202 от 29 января 1938 г.), «афганский» (№ 226 от 16 февраля 1938 г.) меморандумы и директива по «греческой» операции (№ 50215 от 11 декабря 1937 г.).

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 января 1938 г. утвердило проведение «румынской», «финской», «эстонской», «болгарской», «македонской», «китайской» операций[55]. Однако первый протокол по «румынской» карательной акции на арестованных УНКВД Молдавской АССР был утвержден Комиссией НКВД и Прокурора СССР еще в начале октября 1937 г.[56], на задержанных УНКВД по Ленинградской области в рамках «финской» операции – в начале ноября 1937 г.[57] Так называемая китайская операция стала частью репрессий по приказу № 00593[58]. Фактически решение Политбюро только переводило уже идущие преследования регионального масштаба в общесоюзный формат. Кроме того, несмотря на утверждение новых репрессий, «болгарская» и «македонская» линии карательными органами как отдельные операции не проводились.

«Национальные» операции планировалось провести за три месяца, завершив их к концу 1937 г., но сроки неоднократно сдвигалась. Только в середине ноября 1938 г. вышло совместное Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» о прекращении всех массовых операций, а последовавший за ним приказ НКВД № 00762 отменил все оперативные приказы и директивы. В течение всего времени проведения массовых репрессий 1937–1938 гг. Политбюро ВКП(б) и НКВД СССР постоянно активизировали и усиливали идущие в стране преследования при помощи вновь издаваемых оперативных документов, которые, как правило, дублировали друг друга. В январе и мае 1938 г. вышли постановления, продлевающие аресты и осуждения по признаку национальной принадлежности. Данные решения не только увеличивали сроки проведения массовых операций по всей стране, но и давали новый импульс карательным акциям. Кроме того, за период 1937–1938 гг. был издан ряд оперативных приказов, повторяющих целевые категории уже идущих карательных операций. Приказ № 00693 от 23 октября 1937 г. предписывал арестовывать перебежчиков. На жен и детей арестованных «националов» распространялось действие приказа № 00486 от 15 августа 1937 г. о репрессиях в отношении семей «изменников родины» и т. д.

В начале января 1938 г. органы НКВД запустили так называемую смешанную террористическую акцию[59]. Оперативного документа, давшего старт новым преследованиям, выявлено не было. В «альбомах» также отсутствуют указания на соответствующую директиву НКВД. Однако целевые категории карательной акции совпадают со списком иностранных подданных, указанных в циркуляре НКВД «Об иностранцах» от 22 августа 1937 г. Документ предписывал отказывать гражданам Германии, Польши, Японии, Италии, Австрии, Аргентины, Бельгии, Болгарии, Венгрии, Голландии, Дании, Кубы, Латвии, Литвы, Маньчжоу-Го, Мексики, Румынии, Финляндии, Швейцарии, Эстонии, Югославии, Англии, Франции, США, Испании, Турции, Чехословакии, Ирана, Афганистана, Греции в продлении видов на жительство[60]. Циркуляр не исключал проведение арестов среди иностранных граждан. Главным образом в рамках «смешанной» операции репрессировали советских граждан, однако небольшой сегмент (около 20 %) приходился на иностранцев. Мы не утверждаем, что «смешанная» операция была запущена циркуляром «Об иностранцах», однако в документе точно названы страны, в пользу которых, по мнению НКВД, осуществлялся «шпионаж» арестованными. Главной особенностью «смешанной» операции стало то, что в ней не было магистрального для карательной акции обвинения в шпионаже. В обвинительной части протоколов Комиссии НКВД и Прокурора СССР причина осуждения значилась как «шпионская и диверсионная деятельность в пользу иностранных государств», хотя в «альбомных» справках причина репрессии присутствовала. Собственно, из-за объединения разных операций в одну данная карательная акция и получила такое название. В период работы Особой тройки (осень 1938 г.) «смешанная» операция распалась на отдельные карательные операции, в том числе «болгарскую», «бессарабскую», «итальянскую» и др. (в зависимости от региона).

Репрессии по «национальным» операциям сопровождались закрытием консульских и дипломатических представительств в СССР. Вышедший в конце октября очередной оперативный приказ НКВД СССР № 00698 предписывал проводить преследования в отношении служащих консульств Германии, Японии, Италии и Польши[61]. Постепенно этот список расширился. В 1937–1938 гг. сократилось число консульств Китая, Маньчжоу-Го и т. д. Уже бывших работников диппредставительств подвергали арестам и осуждениям по соответствующей «линейной» карательной акции. Часть так называемых консульских дел была передана на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР.

В историографии вопрос о количестве «национальных» операций периода Большого террора до сих пор обсуждается. Анализ протоколов Комиссии НКВД и Прокурора СССР показал, что в общесоюзном масштабе проводилось десять карательных акций: «польская», «немецкая», «харбинская», «латышская», «греческая», «афганская», «иранская», «эстонская», «финская», «румынская». Однако в некоторых регионах СССР «национальных» линий было больше, например «американская», «английская», «французская» и другие операции. Так, в Украинской СССР была проведена «чешская» карательная акция, которая не определялась как общесоюзная[62]. В Грузинской ССР явно обозначилась «турецкая» линия. Из 213 чел., включенных в «смешанную» операцию, около 43 % являлись турками[63]. Поэтому региональные «национальные» операции, по решению Комиссии НКВД и Прокурора СССР, вошли в так называемые смешанные протоколы (или разные). Эта операция стала одиннадцатой в серии «линейных» репрессий.

Приказ № 00485 запускал не только аресты и осуждения по «польской» операции, но и вводил в практику НКВД новый порядок осуждения – «альбомный». Вывод Н.В. Петрова и А.Б. Рогинского о том, что «польский» приказ стал «модельным» для директив НКВД по всем последующим «национальным» операциям подтверждается материалами внесудебных инстанций. Все последующие оперативные документы по «линейным» операциям повторяют структуру и логику приказа № 00485. В преамбуле к ним содержится «обоснование» репрессии – утверждение об активизации в СССР разведывательных органов соответствующей иностранной державы и о перерастании этой деятельности из разведывательной в диверсионно-террористическую и повстанческую. «Польский» приказ обозначал целевые группы (перебежчики, политэмигранты, работники диппредставительств и т. д.), подлежащие «чисткам», и приоритетные сферы массовых репрессий (органы НКВД, ряды Красной армии, военная и оборонная промышленность), регламентировал сроки проведения операции и формы отчетности по ней[64].

Приказом № 00485 руководствовались сотрудники НКВД при вынесении следственных решений по «немецкой» операции, однако включали дела по «германскому» шпионажу в отдельный список, так как специального документа о начале репрессий издано не было, а вышедший в июле 1937 г. приказ № 00439 касался только германских граждан. Его действие рассчитано было на пять дней. Поэтому репрессии по «немецкой» линии шли в рамках оперативного документа № 00439, но по сценарию, заданному «польской» карательной акцией. Эта тенденция сохранялась и для последующих «национальных» операций. «Харбинская» карательная акция, так же как и другие «национальные» операции, проводилась согласно правилам, установленным приказом № 00485, сохраняя «альбомный» порядок осуждения, формы отчетности и т. д. Однако в ряду «линейных» репрессий она занимает особое место. На первый взгляд приказ № 00593 не был национально окрашен, в отличие от «польского», «немецкого», «греческого», «иранского», «афганского» и т. д. Целевыми категориями репрессий должны были стать преимущественно русские, а именно «харбинцы» (бывшие служащие КВЖД и реэмигранты из Китая), обвиненные в «японском» шпионаже. Эти особенности выделяют «харбинскую» карательную акцию в ряду других «национальных» операций и делают ее нестандартной.

Главная причина их проведения подавалась руководством страны как уничтожение пятой колонны в условиях надвигающейся войны, поэтому в список «предателей» были включены все те, кто имел любую «связь с заграницей». Целевыми категориями «национальных» операций стали военнопленные, политэмигранты, перебежчики, работники диппредставительств, белоэмигранты, этапированные в СССР, служащие иностранных предприятий. «Подозреваемыми» в шпионаже становились те, кто родился, учился, работал за границей, бывал в командировках или в гостях, поддерживал контакты с иностранными родственниками, друзьями или коллегами, общался с подданными других стран, находившимися в СССР, в том числе с дипломатами, послами, консулами, работал на иностранных предприятиях и т. д. Подобный вывод подтверждается анализом «альбомов» по «харбинской», «польской», «немецкой», «смешанным» и другим операциям. Критерием «преступности» в первую очередь выступала не этничность, а рождение или проживание во «враждебной» «капиталистической» стране или поддерживание любой связи с ней. Именно эту составляющую территориальные органы НКВД пытались отразить в «альбомных» справках, в противном случае «альбомы» возвращали на доследование.

«Национальные» операции не были этническими чистками. Еще раз этот тезис подтверждается шифртелеграммой начальника УНКВД по Свердловской области Д.М. Дмитриева, который 21 марта 1938 г. докладывает заместителю народного комиссара внутренних дел М.И. Фриновскому о ходе карательных акций:

• по немецкой «линии» арестовано 4142 человека, из них 390 немцев;

• по польской – 4218 человек, из них 390 поляков;

• по «харбинской» – 1249 человек, из них 42 «харбинца»;

• по латвийской – 237 человек, из них 12 латышей;

• по румынской – 1 румын и 96 русских;

• по финской операции репрессировано 5 русских, 8 евреев и 2 прочих[65].

К весне 1938 г. «национальные» операции заняли главное место в репрессивной политике СССР, так как лимиты по «кулацкой» операции к этому времени многими регионами были выполнены. Теперь главный удар территориальные органы НКВД (УНКВД) нанесли по «неблагонадежным» группам, обозначенным в «линейных» приказах. На весну 1938 г. приходится пик их арестов. С этого времени действительно наметилась тенденция этнизации «национальных» операций, так как число репрессированных национальных меньшинств возрастает. Согласно отчету НКВД СССР, Особые тройки по «польской» операции осудили около 55 % поляков, «немецкой» – около 67 % немцев, «румынской» – около 12 % румын, «финской» – около 75 % финнов, «латышской» – около 64 % латышей, «эстонской» – около 81 % эстонцев, «греческой» – около 93 % греков, «иранской» – около 42 % иранцев, «афганской» – около 16 % афганцев[66]. Даже к завершению Большого террора «национальные» карательные акции не стали этническими чистками. Треть (около 35 %) репрессированных осенью 1938 г. принадлежали к титульным нациям, это прежде всего русские, украинцы и белорусы.

В целом этничность, «связь с заграницей», социальный статус и «антисоветское» поведение увеличивали «шансы» подвергнуться репрессиям. К таким факторам относилось и место работы. Карательные акции в первую очередь прошли по государственным сферам, связанным с обороноспособностью страны: Красная армия, аппарат НКВД, оборонная, машиностроительная, угольная, нефтяная, химическая промышленность, черная и цветная металлургия, железнодорожный транспорт.

Репрессии по «национальным» операциям в каждой республике, области, каждом крае имели свою специфику и, как нам представляется, были непосредственно связаны с географическим положением региона. Особенно это отразилось на приграничных районах. Так, например, в УССР масштабные карательные акции были проведены по приказам № 00485, 00439, а также по «румынской» линии. По «польской» и «немецкой» операциям в Украинской ССР до сентября 1938 г. прошло около 50 и 74 % соответственно от общего числа осужденных по этим массовым операциям[67]. По «румынской» операции около 83 % репрессированных было арестовано в УССР[68]. «Греческая» карательная акция массово прошла в Краснодарском крае (41 %) и Донецкой области (31 %), «эстонская» и «финская» – в Ленинградской области (56 и 39 % соответственно). Репрессии по приказу № 226 прошли в Туркменской (12 %) и Таджикской (88 %) республиках. Массовая борьба с китайцами (80 %) велась на Дальнем Востоке.

Чистку усиливали кампании по выселению из СССР «неблагонадежных элементов». «Национальные» операции НКВД СССР сопровождались депортационными мероприятиями, особенно в приграничных районах, для форсированного очищения территорий. Так, «иранской» операции предшествовала высылка из Азербайджана «неблагонадежных элементов» из числа иранцев. После депортации дальневосточных корейцев начались репрессии этой категории населения и т. д.

Таким образом, «национальным» операциям предшествовал долгий подготовительный этап, выражавшийся не только в реорганизации аппарата НКВД, но и в подготовке советского общества к массовым арестам. Единичные репрессии в отношении целевых категорий «национальных» операций имели место на протяжении 1920–1930-х годов, однако апогея они достигли в период Большого террора. Карательные репрессии против «неблагонадежных» групп были проведены «по линиям» практически всех стран «враждебного окружения», однако критерием «преступности» в первую очередь выступала не этничность, а рождение или проживание во «враждебной» «капиталистической» стране или поддерживание любой связи с ней. В список «предателей» были включены все те, кто имел любую «связь с заграницей». Поэтому операция по приказу № 00593 стоит в ряду «линейных» карательных акций, несмотря на то, что она была направлена в первую очередь против русских. Социальный статус репрессированных (статус перебежчиков, политэмигрантов, белоэмигрантов, «бывших» и т. д.) для чекистов выступал определяющим фактором чистки, а «связь с заграницей» выступала в качестве повода для репрессии. Главная причина «национальных» репрессий заключалась в уничтожении пятой колонны в условиях надвигающейся войны.

1.2 Технологии репрессий «харбинской» операции

Для изучения механизмов репрессий по приказу № 00593 следует проследить историю возникновения самого карательного решения и директивных документов, регламентирующих подготовку и проведение «харбинской» операции, вышедших как до начала акции, так и после нее. Рассмотрение алгоритма ее реализации следует начать с Политбюро ЦК ВКП(б), так как именно этот высший властный орган советского режима в составе первых лиц партии и государства – И.В. Сталина и В.М. Молотова – выступал инициатором массовых убийств и за ключений в лагеря. Подготовка и реализация акции с начала до конца определялась множеством приказов, циркуляров, меморандумов, директив Политбюро и руководства НКВД. Эти указания, связанные с кампанией преследований, детально регламентировали все важные вопросы проведения массовых операций, в том числе «харбинской». Опубликованные протоколы заседания Политбюро 1930-х гг. показывают, насколько тщательно руководящий орган ВКП(б) занимался вопросами террора[69]. Помимо рассмотрения действий вертикали террора, проведение «харбинской» карательной акции следует анализировать на уровне республик, краев и областей, так как именно здесь проводились массовые аресты.

Проведению «национальных» карательных акций 1937–1938 гг. предшествовала долгая подготовительная работа. Одним из направлений такой подготовки стало постепенное введение оперативного учета всех въезжающих на территорию СССР. Кроме того, целевые категории «национальных» приказов подвергались единичным репрессиям на протяжении 1920–1930-х гг., однако в период Большого террора чистка приобрела тотальный характер.

Первые преследования в отношении реэмигрантов из Китая и бывших служащих КВЖД, вернувшихся в Советский Союз после советско-китайского конфликта, относятся к рубежу 1920–1930-х годов. С обострением внешнеполитической обстановки репрессии в отношении названных категорий возрастают. Оккупация Японией Северо-Восточного Китая вызвала в СССР волну шпиономании в отношении бывших работников КВЖД. Уже июньская ориентировка 1933 г. заместителя председателя ОГПУ при СНК СССР Я.С. Агранова, в которой говорилось о возможной войне с Японией, предписывала осуществлять оперативный учет всех лиц, прибывших из Маньчжурии (главным образом находившихся в Харбине и в аппарате КВЖД), обеспечив их соответствующим «агентурным освещением», за исключением членов ВКП(б), не вызывающих подозрений. Ориентировка выделяла контингенты, завербованные японской разведкой, которые теперь также должны были подвергаться учету. К ним относились (помимо служащих КВЖД и эмигрантов в Китае) японцы, корейцы, китайцы, буряты, монголы, татары, проживающие в ДВК, а также сотрудники консульств. Чекистам рекомендовалось выявлять существующие среди них контрреволюционные группировки и выяснять характер их связей с японской разведкой в период пребывания за границей[70]. Начиная с 1933 г. учет лиц, въезжающих в страну, становится тотальным. Подучетным населением становились перебежчики, реэмигранты, политэмигранты, работники иностранных концессий, военнопленные и др.

С 1934 г. по лето 1937 г. Особый отдел ГУГБ НКВД направлял в республиканские НКВД, областные и краевые УНКВД ориентировки о ликвидации в Москве «диверсионно-террористических и разведывательных организаций» японской разведки, состоящих преимущественно из реэмигрантов из Китая. В оперативных документах приводились примеры подготовки шпионов и диверсантов, иллюстрировалась их провокаторская деятельность на территории СССР[71]. Назывались различные молодежные организации («Христианский союз молодых людей», «Черное Кольцо», «Союз Мушкетеров» и др.), учебные курсы и школы (автотракторная школа «Интернационал»), в которых, по мнению НКВД, готовились диверсанты, террористы, разведчики для последующей их переброски в СССР[72]. Военная промышленность, транспорт, гражданская и военная авиация, ряды Красной армии были определены ориентировками как основные места проникновения «шпионов»[73]. Именно здесь чекисты ликвидировали «диверсионные группы». Кроме Москвы и Московской области «японских» шпионов арестовывали на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири[74]. Ориентировки сопровождались протоколами допросов и/или обвинительными заключениями по «раскрытым» делам. Таким образом, «харбинцы» подвергались арестам и обвинениям в «японском» шпионаже еще задолго до начала массовых репрессий. Похожие ориентировки приходили из Москвы по «польским», «немецким» и другим «линиям». Присланные документы служили пособием при ведении следствия, а также вестником предстоящих репрессий против обозначенных целевых категорий.

В феврале 1936 г. заместитель наркома внутренних дел СССР Г.Е. Прокофьев утвердил циркулярное письмо, предписывающее всем начальникам экономических отделов НКВД (УНКВД) произвести полный и тщательный учет всех кадров, могущих быть использованными в «разрушительных целях» японской разведки в народном хозяйстве. При этом по сравнению с директивой 1933 г. подучетный контингент расширялся. Теперь к «японским» шпионам (помимо бывших сотрудников КВЖД и лиц, проживавших на оккупированной японцами территории) отнесли ездивших в Японию или Маньчжурию.

На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 сентября 1937 г. нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов выступил с проектом закрытого письма № 60268 «О террористической, диверсионной и шпионской деятельности японской агентуры из харбинцев», в котором сообщалось о направлениях и масштабах «японской разведки» на территории Советского Союза, и предложил к утверждению проект приказа НКВД СССР № 00593. Закрытое письмо являлось обоснованием начала массовой карательной акции против «харбинцев», а приказ – инструментом ее проведения[75].

Содержание письма коррелировалось с сюжетом статьи «Подрывная работа японской разведки», помещенной в газете «Правда» 9–10 июля 1937 г. В письме характеризовалась «террористическая, диверсионная и шпионская деятельность японской разведки», якобы осуществлявшаяся бывшими служащими КВЖД и реэмигрантами из Китая, корейцами, китайцами и монголами на территории СССР; приводились «приемы вербовки», «каналы переброски» и примеры конкретной «подрывной» деятельности. Однако в отличие от письма, в котором «японскими шпионами» были названы в первую очередь бывшие служащие КВЖД и реэмигранты из Китая, статья в ряды «разведчиков и диверсантов» ставила корейцев и китайцев, а также определяла Монголию, наряду с Китаем, местом дислокации «шпионов», откуда совершалась их переброска на территорию СССР. Публикация вышла в свет без указания автора. Но согласно записке Н.И. Ежова И.В. Сталину от 5 июля 1937 г. статья была написана сотрудником особого бюро НКВД СССР. Данное письмо подтверждает, что лидер государства ознакомился с текстом статьи и дал согласие на ее печать.

Оперативные документы по «харбинской» карательной акции были разосланы 20 сентября 1937 г. всем начальникам республиканских НКВД, областных и краевых УНКВД. К операции по ликвидации «диверсионно-шпионских и террористических кадров «харбинцев» на транспорте и в промышленности» следовало приступить 1 октября 1937 г. В ходе карательной акции рекомендовано было подвергать арестам: 1) изобличенных и подозреваемых в террористической, диверсионной, шпионской и вредительской деятельности; 2) реэмигрантов и белогвардейцев; 3) бывших членов антисоветских политических партий, участников троцкистских и правых формирований; 4) участников фашистских организаций; 5) служивших в китайской полиции и войсках; 6) работающих в иностранных фирмах, прежде всего японских; 7) окончивших в Харбине курсы «Интернационал», «Славия», «Прага»; 8) владельцев и совладельцев различных предприятий в Харбине (рестораны, гостиницы, гаражи и проч.); 9) нелегально въехавших в СССР, а также принимавших китайское подданство; 10) бывших контрабандистов, уголовников, торговцев опиумом, морфием; 11) участников контрреволюционных сектантских группировок[76]. Как видим, среди перечисленных целевых категорий приказа № 00593 нет упоминаний о национальных меньшинствах.

В первую очередь надлежало провести аресты в аппарате НКВД, в рядах Красной армии, на железнодорожном и водном транспорте, в гражданском и воздушном флоте, на военных заводах, в оборонных цехах других заводов, на газовых и нефтеперегонных заводах, в химической промышленности, во вторую очередь – арестовать всех остальных «харбинцев», работающих в советских учреждениях, совхозах и колхозах. Приказ № 00593 предписывал форсировать проведение репрессий против бывших служащих КВЖД и эмигрантов из Китая. К 25 декабря 1937 г. карательную акцию необходимо было завершить. Арестованных «харбинцев» рекомендовалось разбить на две категории. К первой относились изобличенные в диверсионно-шпионской, террористической, вредительской и антисоветской деятельности, которые подлежали расстрелу. Ко второй – все остальные, менее активные «харбинцы», которые подлежали заключению в тюрьмы и лагеря сроком от 8 до 10 лет[77]. На каком основании относить арестованных к первой или второй категории, приказ не разъяснял, но предписывал выносить приговор после завершения форсированного следствия наркомам республик, начальникам УНКВД областей или краев, начальникам ДТО ГУГБ НКВД совместно с соответствующим прокурором республики, области, края, дороги. В целом приказ № 00593 состоял из двух частей. В первой освещено состояние учетно-оперативной работы по «харбинцам» и названы целевые категории, попадавшие под репрессии, а вторая дублирует «польский» приказ с перечислением мер по борьбе со «шпионажем» и инструкций по ведению следствия.

Вместе с приказом 20 сентября 1937 г. в регионы была выслана сопроводительная записка. Только для «польского» и «харбинского» приказа ведомством были подготовлены обширные сопроводительные письма: «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР» и «О террористической, диверсионной и шпионской деятельности японской агентуры из харбинцев».