АМБА

АМБА

Сергей Казанцев

© Сергей Казанцев, 2021

ISBN 978-5-0053-1843-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АмбА

Аннотация

Длительный запой Ильи, рушит всё, о чём он раньше мечтал. Желание исправить свои ошибки, наладить жизнь и, наконец-то, помириться с женой, заставляет Илью принять крайние меры – уехать подальше от цивилизации, в тайгу на сезонную зимнюю охоту, где он сможет остаться один на один с собой, чтобы, победить болезнь под названием алкоголизм. Но встреча с исполинским тигром-людоедом, обладающим не только невообразимой силой, но и чуждым человечеству разумом, вовлекает Илью в смертельное противостояние человеческого ума и древнего духа леса во плоти.

Похмелье

Голова представляла из себя сплошной ком боли и страдания, а звуки в виде криков со стороны кухни превращали эту боль в совершенную, неотвратимую экзекуцию. Жена в этот раз разошлась не на шутку – недельный запой Ильи она встретила без энтузиазма и теперь отрывалась на нем на чём свет стоит1.

Пить что-либо из спиртного совершенно не хотелось, но организм так трясло, что казалось, вот-вот внутренние органы не выдержат и оторвутся от такой вибрации. Из-за этого становилось жутко страшно, и Илья понимал, что если сейчас не опохмелится, то он вряд ли переживет этот день.

Выпивка на похмелье имелась, несмотря на то что Аня, жена Ильи, вылила найденную в шкафу початую бутылку самогона на улицу в снег, купленную, кстати, на деньги, что она же дала на хлеб. Всегда существовал стратегический запас, спрятанный в недрах поленницы дров. Но до него надо было как-то добраться, ведь он сейчас был под пристальным взглядом и надзором жены.

– Ну что молчишь, ирод ты этакий!? – визгливый голос жены опять вызвал приступ боли, но на этом не закончил своё издевательство;

– Ведь знал, что это последние деньги! Как теперь без хлеба целую неделю будем!?

Илье нечего было ответить. Когда просыпаешься каждое утро с ужасной головной болью, совершенно не думаешь о хлебе, тем более, что деньги последние. Да и не был Илья никогда разговорчивым, предпочитая слушать окружающих, нежели надрывать свои голосовые связки. Лишь когда стадия алкогольного опьянения становилась исключительной, когда выпито ровно столько алкоголя, когда осознаёшь, что всё хватит, но можно ещё чуть-чуть, в Илье просыпался особый талант оратора. Его мозг выдавал одну замечательную мысль, за другой, они рождались мгновенно, полностью полноценными и готовыми к озвучиванию. Правда алкогольное опьянение затормаживало его речевой аппарат, и все вокруг слышали лишь нечленораздельное мычание пытающегося высказать родившуюся гениальную мысль Ильи.

Понимая, что запой не может продолжаться вечно, иначе гроб однозначно, мысли Ильи в данный момент кружили над тем, как бы похмелиться, а затем убежать от повседневных проблем, выйти из запоя, наконец-то приобрести человеческий вид.

Накинув старый китайский пуховик, Илья прошёл к выходу, где натянул резиновые калоши с протёртыми до дыр вязанными шерстяными носками, навечно размещёнными внутри резинового изделия.

– Ты куда собрался!? – послышался голос жены из кухни.

– Пойду дров принесу, – практически буркнув себе под нос ответил Илья, стараясь быстрее покинуть тёплый дом и оказаться на декабрьском морозе, свежем прохладном воздухе.

– Ты мне зубы там не заговаривай, антихрист этакий! – последнее, что он услышал, прежде чем закрыть входную дверь.

Холод обжёг щёки, глаза заслезились, морозный ветерок разметал волосы с явной сединой на макушке, принеся облегчение его полной боли голове. Дойдя до бани, где находились дрова, аккуратно сложенные в поленницу, Илья оглянулся, не следит ли за ним жена. Ани позади не было, а окна кухни выходили в другую сторону от бани. Правда она могла специально зайти в его комнату, где он спал на обшарпанном диване, (они давно спали в разных комнатах – спать с мужем от которого несёт табаком и перегаром Аня на отрез отказывалась) и тайком наблюдать, что он делает у поленницы. Поэтому, чтобы не попасться с бутылкой, Илья принялся набирать дрова в руку, потихоньку подбираясь к заветной заначке.

Вытащив именно то полено, что надо, сразу увидел ждущею своего часа пластмассовую бутылку на пол-литра из-под газировки. Ловко, как будто цепляет следующею полено, стоя спиной к окну дома на всякий случай, положил бутылку с прозрачной жидкостью на дрова в своих руках, тут же прикрыл сверху следующим поленом. Держа дрова аккуратнее, направился в баню, там дрова уже были, но нужно было создать вид работы, а также найти безопасное место, где можно опорожнить пластмассовую бутылочку с холодным самогоном.

– Куда пошёл!? – раздался звонкий голос жены.

Медленно повернувшись, Илья старался, чтобы дрова, лежащие на руке, не съехали, открыв при этом спрятанную в них маленькую бутылочку спасения, сделал удивлённое лицо.

– Дров в баню хочу натаскать, – стараясь как можно непринуждённее ответил Илья.

Жена внимательно посмотрела на Илью, затем быстрым шагом обошла его и направилась в баню, резко открыв дверь исчезла внутри. Из бани донеслось позвякивание тазиков, скрип открывающейся печки, плеск воды.

– Признавайся, паразит, где спрятал! Всё равно найду! – голос Ани был злым, не предвещающим ничего хорошего.

– Дров он в баню хочет натаскать! Да тут дров на пол деревни помыться хватит! За дуру меня держит! Паразит! Антихрист!

В ушах опять зазвенело, стало очень нехорошо. Илья почувствовал слабость в ногах и жар в груди. Он понял, что Аня не сдастся и пойдёт до конца, в конце концов-то найдет его заначку, догадается, она баба сообразительная. А значит, похмелиться холодненькой самогоночкой под большой угрозой. Измученный болью мозг выдал мысль, о гениальности которой можно спорить долго, озвучить её не было времени и поэтому Илья приступил к действию.

– Скотина, всю жизнь мне испортил! – продолжала монолог Аня, ища заначку спиртного в бане, когда дверь в неё закрылась, а снаружи звякнул металл замка.

Окон в бане не было, и поэтому Илья точно знал: жена не сможет выбраться из неё. Дверь он делал сам. Этот монолит из дуба здоровый мужик не сломает, не то что его тщедушная баба. Теперь хода назад не было. Бросив дрова в снег, заперев крикливую жену в бане, Илья отправился в дом, удерживая холодную бутылку возле груди, не обращая внимание на еле слышимые возмущения запертой бабы.

Три стопки Илья выпил одну за другой, закусывая солёными грибочками из вновь вскрытой банки. Теперь не нужно спрашивать жену, как это обычно бывает, чтобы достать консервированный продукт, над которым она бдела и всегда хранила на какой-то там праздник. Сразу наступило облегчение, голова стала ясной, тело расслабленным, внутренние органы перестали трястись, пришли в гармонию. Но вместе с эйфорией пришло осознание того, что он только что сделал. Жена будет в ярости, житья не даст, затерроризирует в конец. Нужен был выход из создавшейся ситуации, и он пришёл плавно сформировавшейся идеей, вдруг посетившей его почти седую голову.

Налив ещё стопку и резко её опрокинув, Илья направился в гараж. Скинув брезент со старенького снегохода «Буран» с потрескавшимся пластмассовым корпусом красного цвета, порванным сиденьем с торчащим наружу жёлтым поролоном, Илья заправил его и попытался завести, дергая ручку стартера с пусковым тросом. Не сразу, рука сильно устала после двадцати попыток, а кончики пальцев онемели, со лба текли струйки пота, но старая железяка загромыхала, словно трактор, выпуская густые клубы синего дыма, заполняя гараж.

Открыв ворота гаража, Илья, хорошенько прогрев старого друга, выгнал его за ворота, оставив тарахтеть на морозном воздухе. Прицепил к Бурану нарты или по-другому сани, больше напоминающие огромное корыто, со сплошным металлическим дном, приступил к их загрузке.

Дома, пропустив ещё пару стопочек, чтобы работа шла веселей, зашёл к себе в комнату, собрал все свои тёплые вещи, поставил старенький сотовый телефон на зарядку. Приступил таскать в нарты всё, что ему пригодиться в тайге, именно туда он собрался, в старое, построенное ещё его дядькой зимовьё. Там среди деревьев, тишины и покоя, с помощью тяжёлой работы промысловика он выйдет из тяжёлого, недельного запоя, очистится, станет как прежде чувствовать себя человеком. За два месяца которые он там собирался провести, заготовит пушнины, мяса, таким образом поправить семейный бюджет, в котором зияла огромная брешь из-за его пьянок. Вернётся домой к жене, за это время она успокоится, забудет нынешний инцидент. Этот план был наиболее разумным, по крайней мере Илья не видел другого выхода.

В сани летело все, капканы, старое ружье двенадцатого калибра с полными раковинами2 в стволе, но другого не было, не разжился. Старые шмотки, жёлтый от сырости матрац, продукты питания, спички, соль. В считанные минуты Илья наполнил нарты под завязку, с горкой. Накрыл всё это брезентом и тщательно завязал верёвками, чтобы в случае если они перевернутся, то все вещи останутся внутри саней, а не на лесной дороге. Наполнив две двадцати литровые железные канистры бензином из неприкосновенных запасов, закрепил их на подножке с обоих сторон на пассажирском сиденье.

За час Илья полностью собрался, сам оделся подобающе, уже зная, что во время движения морозный ветер даст о себе знать в полную меру. Снял кнопочный небольшой телефон с зарядки, на дисплее заряженность батареи показывало три деления, что означало телефон на половину разряжен, времени не было ждать, когда телефон полностью зарядится, поэтому Илья его выключил, чтобы беречь заряд и положил в карман.

Подойдя потихонечку к бане он, покуривая дешёвую сигарету, прислушался, Аня больше не кричала, не пыталась ломать дверь, сидела там тихо. На какой-то миг ему безумно стало жалко свою миниатюрную, добрую, с глазами, словно небо, жену, даже захотелось открыть дверь, обнять её, вытереть слёзы. Но житейская мудрость говорила, что его Аня уже давно не та девочка, за которой он ухаживал в юношестве. Сейчас это злая, вечно недовольная мегера. Только освободи её – выцарапает глаза, огреет поленом, в общем, ничего хорошего. Тяжко вздохнув, он отправился в дом, где, допив самогон, закурил прямо на кухне, что категорически возбранялось женой, присел на дорожку.

Сосед открыл сразу, как будто ждал Илью прямо на пороге;

– Илюха? – удивившись визиту Ильи спросил Данила. Будучи одного возраста с Ильёй, но выглядящего куда лучше. На его голове даже седины ещё не было.

– Дань дело есть. Можешь выйти? – озираясь, чтобы не услышала жена соседа, спросил Илья.

– Чё, такое? – заговорщически произнёс Данил и, выйдя на мороз в домашнем, прикрыл за собой дверь.

Илья в двух словах рассказал Даниле, что он сделал и какая ему требуется помощь.

– Я как уеду, открой её пожалуйста. Хорошо? – закончил свой рассказ Илья, смотря с надеждой на Данилу.

– Ты чё, Илюха, совсем рехнулся! Допился до белочки! – выпучив глаза затараторил Данил. Но Илья его уже не слушал, развернувшись он направился к заведённому Бурану.

Зимовьё

Буран, служивший верою и правдой вот уже как двадцать лет, и в этот раз не подводил. Ревя как ненормальный на всю округу, тянул сани и своего наездника через буреломы, снежные завалы, образовавшиеся на старой, заросшей, теперь непроходимой леспромхозовской дороге. За три часа пути, Илья изрядно замёрз, но остановиться, чтобы погреться не решался, хотел затемно успеть попасть в избушку, которую ещё протопить нужно, обжиться.

Доехав до разрушенного временем и паводками деревянного моста, он осторожно спустился к горной речке, которая была покрыта льдом. Как можно быстрее пересёк её, но не решаясь дальше передвигаться по льду, продолжил движение по свежему снегу вдоль реки, объезжая деревья. Скорость значительно упала, но это был единственный путь, чтобы добраться до избушки в тайге.

Через реку по льду, покрытому снегом, испуганные звуком Бурана, сорвались кабаны. Передвигаясь гуськом за крупным секачом, пробивающего через глубокий снег тоннель, бежали пять самок, за которыми следуя по пятам, не отставая, морда к хвосту семенили поросята, уже потерявшие свои полосы по бокам, покрытые шерстью, как и взрослые. Илья остановился, приподнялся на затёкших ногах, с наслаждением разглядывая животных. Алкогольное опьянение давно прошло, а из-за свежего морозного воздуха, боль в висках, общее ухудшение в организме так и не наступило. Лишь хотелось пить. Взяв с ветки снег, Илья отправил его в рот, скривившись от того, что свело зубы от холода. В этот момент Илья чувствовал себя счастливым, здоровым и полным сил, несмотря на то, что ужасно замёрз. Кабаны, добравшись до другого берега, продолжили движение вверх на сопку. Проводив их взглядом, он продолжил движение.

Как не торопился Илья, но добрался до жилья лишь под жёлтым светом фары Бурана, сильно замершим. Не глуша двигатель, направив свет на дверь зимовья, Илья приступил к откапыванию сперва самой двери и крыльца от снега, который засыпал её почти наполовину, затем поиску ключа от замка, висевшего на двери. Он сам в прошлом году прятал ключ под крыльцо, завернув предварительно в целлофановый пакет. Несмотря на это поиски затянулись, скользкий целлофан никак не попадался под руку, хотя он уже докопал до чёрной замерзшей земли.

Он точно помнил, как и куда спрятал злополучный ключ, но камня, которым он придавил свёрнутый целлофан, а также самого ключа под крыльцом не было. Озадаченно уставившись на висячий амбарный замок, Илья обратил внимание на низ двери. Очистив её от снега ногой, сразу приметил, что деревянные доски, из которых она была сколочена, сильно погрызены, исполосованы мощными и крепкими когтями. Стало понятно, что к зимовью, ещё осенью скорей всего, приходил косолапый в надежде раздобыть внутри, что-нибудь съестное. Но так как окна в этой избушке были сделаны специально высокими и узкими, всего в ладонь шириной, как раз для таких случаев, мишка попытался разгрызть низ входной двери, как это делают собаки. Толстая дверь легко выдержала натиск косолапого, отправив его восвояси ни с чем. Но мишка наверняка перед уходом порылся под крыльцом, выгребая оттуда землю вместе с ключом, завернутым в необычный для мишки целлофан, пахнущий хлебом или, что там лежало до этого. Значит, ключ может быть где угодно под толстым слоем снега. Найти ключ в радиусе двух метров, а может и дальше не представляется возможным, тем более в зимнее время, но в избушку нужно как-то попасть.

Замок представлял из себя старое, произведённое ещё в советское время металлическое изделие, обильно смазанное солидолом, чтобы не заржавел в вечно влажном лесу. Накинут замок на две кованые скобы, забитые одна в бревно косяка, другая в доски двери. В двери скоба прошла насквозь сразу две доски и концы её тщательно загнуты, Илья их сам загибал кувалдой, так что не вырвешь при любом желании, легче разрушить древесину вокруг, но косолапый уже пытался. Скоба в бревне забита почти на всю длину, а это примерно сантиметров десять, тоже сидела прочно, но с ней хотя бы был шанс на то, что с помощью рычага её удастся вытащить.

Взяв толстую жердь Илья долго пытался просунуть деревяшку между бревном зимовья и металлом скобы, расстояние оказалось слишком узким, а удары дерева о металл ни к чему не привели. В ящике с инструментами, все ключи были слишком мелкими, для такой грубой операции, предназначались, лишь для ремонта самого Бурана. Размотав верёвки на тенте саней, полез на самое дно нарт, там лежал весь тяжёлый инструмент в виде охотничьего топора для разделки, колуна для дров, пилы, молотков с гвоздями, небольшая кувалда. Нащупав длинное древко колуна, Илья с трудом вытащил его, размотал тряпки, в которые он был замотан и пошёл вытаскивать скобу.

Пальцы изрядно замёрзли и не желали шевелиться. Борясь с ознобом, Илья вставил лезвие топора в узкую щель и потянул ручку на себя. Раздался треск древесины, и скоба поддалась, вышла на несколько миллиметров. Как говорят – главное стронуть с места, а дальше само пойдёт. Перехватившись поудобнее и запихав лезвие глубже под скобу, Илья опять потянул на себя, скоба пошла легче, а через пять минут один конец скобы полностью вышел из кругляка бревна, освободив дверь от замка.

Заглушив двигатель Бурана, перетаскав имущество из саней в дом, занеся по пути две внушительные охапки дров внутрь, закрыв дверь на засов, Илья принялся обживаться в стылом доме, напоминающем дом лешего с низким потолком. Прежде всего заправил керосинку, повесил её в углу над столом, поджёг, приступил к растопке печки, сваренной из куска толстой трубы. Как только внутри затрещал огонь, пожирая мёрзлые дрова, взялся за окна, верней за их узкими подобиями над потолком. Прежде чем покидать зимовьё, Илья вынул рамы с натянутой на них плёнкой, чтобы дом не сырел и постоянно проветривался, дышал. Был, конечно, в этом минус: через узкие окна в жильё летом легко попадали насекомые, мелкие животные, птицы, некоторые из них селились в безопасности брошенного на лето домика, но зато не заводилась вездесущая плесень. Рамки с плёнкой легко встали на место, после чего Илья их закрепил с помощью согнутых гвоздиков, прибитых к брёвнам, просто повернув их. В доме сразу стало теплее, холодный воздух снаружи перестал поступать внутрь.

Выкинув в печь собранную паутину со всех углов, два осиных гнезда, Илья застелил топчан из досок, на котором ему предстояло спать ближайшие месяцы. Открыв столитровую металлическую бочку, хранившую от грызунов и насекомых внутри зимовья посуду, инвентарь для разделки и обработки шкур, продукты долгого хранения, разложил все по полкам, повесил на специально отведённые места, освобождая бочку. В неё предстояло натаскать снега, чтобы он таял внутри тёплого помещения, обеспечивая водой для хозяйственных нужд. Воду для готовки и чая Илья обычно брал из горной речки, расположенной в двух шагах от зимовья, она намного лучше подходила для нужд кухни, в ней присутствовали необходимые минералы, в отличие от талой после снега воды.

Небольшое помещение быстро прогрелось от тепла горящих дров, и Илья, раздевшись, сбросив с себя тяжёлую одежду, захлопотал по хозяйству. В первую очередь поставил чайник на печку, сполоснув его и залив привезённой водой. Желания в темноте идти к горной речке не было. Готовить что-либо мешала простая лень, и он, пока не закипел чайник, вынул из своего бывалого рюкзака трёхлитровую банку с салом, лук, дешёвую кильку в томате, пожалев, что так и не купил хлеба.

Терпкий, горячий чай сразу согрел внутренности, придал бодрость, причастность к чему-то значимому. Илья вяло съел пару кусков замершего сала, подцепил вилкой превратившихся в фарш в томате кильку и занялся разбором, подготовкой к охоте капканов. С собой он взял всё, что было, второпях закинув в сани два мешка из-под сахара забитые капканами. Некоторые из них пришли в негодность по выслуге лет, другие требовали починки, вот это и нужно было выяснить, чтобы не заниматься этим на морозе, не таскать с собой лишнюю тяжесть. Вывалив на пол из необтёсанных досок все капканы, что были, приступил к их распутыванию, изредка прикладываясь к остывающему чаю. Хорошие – в одну сторону, что требуют ремонта – в другую, совершенно не пригодные – назад в мешок.

Закончив с сортировкой капканов, налил себе ещё чайку из чайника, весящего над печкой, чтобы был всегда горячим. Ремонт требовался всего трём капканам, ими он занялся, вооружившись двумя пассатижами. Где-то подогнуть, а в каких-то местах, наоборот, выгнуть, затем проверка, зарядить капкан проверить на чувствительность во время прикасания к сторожку3, если требовалось, брался вновь за пассатижи. Подготовив таким образом семьдесят восемь капканов полностью готовых к работе, занялся приманкой.

Приманка в наличии была, но не очень хитрой. Как только будет поймана первая добыча, то он, конечно, приготовит забористую, такую, от которой ни один зверь не откажется, а пока придётся довольствоваться посоленными куриными потрохами, замороженными им во время забоя на зиму бройлерной птицы. Приваду4 нужно было рассортировать на более мелкие части, как раз, чтобы одна такая часть пошла в один капкан. Вооружившись пакетами и ножом, Илья приступил к грязному делу. Глаза бояться, а руки делают, так приманка вместе с подготовленными капканами была уложена в охотничий рюкзак.

Осмотрев охотничьи лыжи, проверив мех на них, Илья остался довольный ими и приступил к чистке ружья, продолжая попивать чай и доедать томатный рыбный фарш. Одиночество, тихое потрескивание дров в печке оказывали на него живящее действие.

Илья чувствовал себя хорошо, хозяином положения, никто ему не говорил, что и как делать. Он был сам себе начальником, на данный момент это абсолютно устраивало Илью. Убедившись, что он полностью на завтра готов к охоте, подложил в печку дров, потушил керосинку, ориентируясь в темноте по отблескам света из печки, улёгся на топчан, где практически незамедлительно уснул впервые за последние две недели с улыбкой на губах.

Промысел

Проснулся Илья от холода, печка давно прогорела, а тепло из помещения посредством тяги выдувало в трубу. Промёрзлая изба ещё не до конца прогрелась, а поэтому, как только огонь погас, началось неумолимое снижение температуры в зимовье. Проспал Илья долго, на улице уже давно светило солнце, пробиваясь в избушку сквозь узкие окна.

Несмотря на то, что изо рта шёл пар, Илья хорошо выспался, был полон сил и желания побыстрее отправиться в лес. Наскоро растопив печь, вскипятив воду для чая, перекусил практически на бегу, Илья оделся, закинул за спину подготовленный с вечера рюкзак и ружье, вышел на улицу, держа в руках короткие охотничьи лыжи, покрытые мехом. Эти лыжи ему ещё лет пять назад сделал дядя, который вскоре тяжело заболел и помер. Лыжи дядя делал из маньчжурского ореха по какой-то старой технологии местного населения-нанайцев. Мех использовался изюбря, взятый с нижней части ноги, называемым камус5. Он там наиболее прочный и мелкошерстный, что облегчало вес лыж. Служили лыжи уже пятый год и износа не знали, Илья был ими очень доволен, не представлял себя в лесу на других лыжах.

Прикрыв дверь и забив обратной стороной колуна скобу назад в древесину, но не сильно, так, чтобы ветер или случайный зверь не могли открыть дверь, а он бы мог легко вытащить скобу обратно, Илья спустился к речке и, одев лыжи, не спеша, наслаждаясь каждым шагом, направился вдоль неё. Охотничья территория, на которой находился в данное время Илья, числилась за покойным дядей Эдуардом Матвеевичем. По сути Илья здесь находился незаконно и не имел права на данной территории заниматься охотничьим промыслом. Но как заведено испокон веков, все знали, что Илья всю жизнь охотился совместно с Эдуардом Матвеевичем, а после его смерти все охотники автоматически причисляли эти охотничьи угодья к Илье. Никто не разбирался в юридических тонкостях, переоформил ли Илья участок на себя или нет. Для всех было однозначно ясно, что это территория Ильи, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Соседи-охотники не вели промысел на данной территории, так же, как и Илья охотился только на данной территории, проходящей вдоль реки и упирающуюся в Сихотэ-Алинский хребет.

Уже через сто метров от зимовья Илья приметил спускающиеся к реке следы взрослого, скорей всего кота6, судя по расстоянию между следами соболя. Сразу появился охотничий азарт. Не наступая на протоптанную тропу зверем, идя параллельно ей на расстоянии десяти метров, Илья поднялся выше в сопку, откуда шла сама соболиная тропа. Идти далеко не пришлось, как попалось идеальное место, чтобы поставить капкан на вынос. Это было упавшее дерево с вывернутыми корнями наружу.

Достав охотничий нож, Илья, чтобы не топтаться на месте, где будет стоять капкан, немного в стороне нарубил с помощью ножа веток, наломал сухих палок. Приготовив всё необходимое, аккуратно подошёл к месту установки капкана. Сперва под корнями дерева сделал из палок и веток шалаш, правда, маленький высотой по колено. Тщательно закрыл возможность проникновения в него не со стороны входа, присыпав шалаш по окружности снегом и сухими листьями. Во внутрь шалаша положил приготовленную приваду из куриных кишок. Для завершения почти идеальной приманки, зная, что соболь очень обожает сливочное масло, положил в шалаш небольшой, размером с ноготь мизинца кусочек масла в самый дальний конец шалаша.