Афина Паллада

– Вот как? И кто же он?

– Сама не знаю. Он безмолвно стоит в отдалении, под топольком. Должно быть, полагает себя незаметным. Впрочем, я и правда не сразу обратила внимание. Думала, игра теней.

– Но для чего? Что ему нужно?

– Из романтических видов, – девушка пожала хрупкими плечиками и тотчас запунцовела.

– Вы это наверно знаете? – уточнил Данилов более для полемики, нежели всерьез. Он и сам был убежден, что дело обстоит именно так. Зачем еще мужчине подглядывать за столь молодой и привлекательной особой?

– Наверно. Вчера я не выдержала и отправилась на место, где он обыкновенно торчит. Поглядеть, какая оттуда простирается панорама. Спасают ли от нежелательных взглядов шторы, понимаете? Так вот… на древесном стволе, аккурат напротив глаз, очищена кора и ножиком вырезаны мои инициалы «Н. П.».

– Разумеется, в ореоле сердца?

Хозяйка предпочла сделать вид, будто интересуется складками платья. Молодой человек понял, предположение верно.

– И давно, позвольте узнать, продолжаются эти гляделки?

– Точно не скажу.

– Прошу вас, вспомните. Это может быть очень важно! Когда впервые объявился ваш, с позволения сказать, воздыхатель? До гибели Владимира Михайловича или после?

– Говорю же, не помню! Кажется, до, – вдова по-детски надула губки. – Сколько в действительности продолжается сие безумство, сказать не могу! И никакой он не воздыхатель!

– Хорошо. Зайдем с противоположной стороны, – задумчиво протянул Данилов, не обратив ни малейшего внимания на демонстрацию обиды. – Скажите, были ли у вашего супруга враги?

– Вы полагаете, что мужа убили нарочно?

– На войне со всеми поступают именно так, сударыня. Пожалуйста, ответьте на заданный вопрос. Кто мог желать смерти господину поручику?

– Ах, помилуйте! Здесь, на Кавказе, любой уважающий себя туземец почитает за счастье раздобыть голову русского офицера. Это угадывается по сердитым взглядам. К дамам, впрочем, отношение самое почтительное. Сие тоже видно.

– Я, Наталья Петровна, говорю вовсе не об абреках. Меня интересуют свои.

– Свои?! Статские или военные?..

– И те, и другие.

Карачинская смешно наморщила лоб, силясь вспомнить хоть кого-нибудь, кто мало-мальски подошел бы на роль супостата. И, как видно, не преуспела:

– Нет, у мужа не было недоброжелателей.

Возмущенно скрипнула дверь, из образовавшегося проема выглянула давешняя служанка:

– Ну, как же нетути, барыня! А кровопийца ентот! Тот, который на купчихе Воробьевой женился. Как, бишь, его? Князь Гвидон? Платон?

– Его сиятельство Платонов? – не то спросил, не то подсказал штаб-ротмистр.

– Они самые и есть! Змий он, а не сиятельство, прости Царица Небесная. Кровопийца, как есть! Барин с ним о прошлую Пасху повздорили…

Неудержимый словесный поток был прерван строгим замечанием Натальи Петровны:

– Прасковья!

Створка без промедлений захлопнулась. Настала пора Данилову бросать на хозяйку вопросительные взгляды. Вдова виновато развела руками:

– Прошу извинить, Евгений Николаевич. Я, признаться, о том случае и думать забыла. Верно. Владимир Михайлович минувшей весной имел некоторый конфликт с господином Платоновым. Дело в том, что сей неприятный субъект с некоторых пор захватил в Пятиводске власть по части гостиничного проживания. Вам, вне всяких сомнений, известно, что все, так или иначе, пригодные для жительства нумера принадлежат в этом городе Анне Владимировне Воробьевой.

Петербуржец важно покивал, дескать, знаю-знаю и внимательно слушаю, продолжайте. Молодая женщина взглянула на висящие почти под самым потолком маятниковые часы и едва заметно ускорила речь:

– А где Воробьева, там, считай, и Платонов! Муж имел с ним пренеприятный разговор касаемо проблем размещения на постой унтер-офицеров, прибывающих в Пятиводск на воды. Кому положено после госпиталя согласно предписанию полкового врача.

– Не сыскалось свободных апартаментов?

– Именно! В заведениях средней руки вовсе отсутствовали места, а в гостиницах более презентабельного толка – цены такие, что голова кругом. Платонов задрал стоимость до небес! Все ему мало, никак не насытится. Оттого Володя… прошу прощения… Владимир Михайлович с ним и поругался. Закончилось тем, что унтеров разобрали по частным домам. Обеспечили постелью и табльдотом. Конфликт с князем едва не завершился дуэлью, однако в итоге стороны примирились.

– Примирились, сударыня?

– Боюсь, мне не известны подробности, – ответила вдова и украдкой посмотрела в окно. – Муж не рассказывал, я же не смела настаивать. Его тайна. Все это их, мальчишеские, дела.

Данилов нахмурился. Ему не доводилось прежде встречать влюбленную женщину, не проявляющую интереса в отношении дел собственного супруга. Особенно, когда речь заходит о ссорах и сатисфакциях. Если только… дама влюблена по-настоящему.

«Тут два варианта, – поразмыслил жандармский обер-офицер. – Либо очаровательная Наталья Петровна что-то не договаривает. Либо их отношения с безвременно почившим супругом были не столь уж идиллическими… И что это она все время поглядывает то на часы, то в окошко? Назначила кому-то встречу?»

Выяснить это можно только одним способом – поскорее уйти! Задерживаться ни в коем случае нельзя, иначе дама упустит время и останется дома. А что если все наоборот и некто должен явиться к ней сам? Может, все-таки не торопиться? Нет! В таком случае придется удовольствоваться лишь созерцанием гостя. Послушать, о чем говорят, уже не удастся.

Петербуржец машинально перехватил взгляд Карачинской. За занавесками смутно угадывались силуэты садовых деревьев, на них покойно шуршала листва, приводимая в движение могучим дыханием близкой горы. Кажется, окно выходило на палисадник. Весьма удачное стечение обстоятельств. Вот где можно без труда затаиться и, оставаясь незримым, слышать каждый звук!

Евгений Николаевич мысленно перебрал не заданные вопросы. Отсеял лишние. К примеру, невзирая на строгое предписание инструкции ведения допроса, разработанной нарочно для чинов полевой жандармерии, совершенно не имело смысла уточнять местонахождение девушки в момент убийства. Решительно невозможно представить себе Наталью Петровну, продирающуюся сквозь заросли с ружьем наперевес! Если и считать ее фигурантом, то непременно следует основываться на предположении об участии в деле неких посредников или, если угодно, исполнителей. Уж не их ли поджидает наша красавица?!

Юный сыщик поднялся и водрузил поверх русой головы форменный головной убор, обозначив намерение откланяться. Обвел зажатой в ладони перчаткой пространство вокруг себя и как бы между прочим поинтересовался:

– Надо полагать, поручик передал вам сию латифундию в наследство?

– Что вы! Владимир Михайлович не успел выкупить дом. Оставил после себя только и исключительно долги. Если пожелаете, можете ознакомиться с его бумагами и закладными у душеприказчика. Я пришлю вам адрес.

– Окажите милость, мадам. Засим позвольте пожелать вам доброго вечера. Благодарю за уделенное время.

Женщина окликнула его на самом пороге:

– Евгений Николаевич!

– Да?

– Я рада… рада, что смогла оказать следствию посильную помощь.

Штаб-ротмистр по-военному щелкнул каблуками и коротко поклонившись, сбежал с крыльца, сопровождая свой уход противным скрипом рассохшихся половиц. Спустя краткий миг о нем напоминало лишь легкое покачивание вишневой ветви, по случайности задетой плечом.

Глава шестая

– Плечом, попробуй наддать плечом! – посоветовала Наталья Петровна, рассеянно наблюдая за тщетными попытками горничной притворить дверь.

Отсутствие в доме мужчины немедленно повлекло проблемы, о существовании которых Карачинская прежде и не задумывалась. Покосился входной проем, заскрипело крыльцо, колодезное ведро отвязалось и грохнулось в студеную черную воду. Забор, ограждающий палисадник, так и остался неокрашенным. Пришлось Прасковье самой браться за кисти, мешать краску.

«Разреветься бы, – подумала молодая вдова, снова взглянув на часы, – да слез нет. Все вышли. И где, скажите на милость, носит этого Лебедева?!»

– Паруша, приготовь, что ли, чайку. И подай карты.

– Опять гадать станете? Зарекались ведь, барыня! Перед образами клялись…

– Неси, говорю! Не твоего ума дело, – ледяным тоном отрезала хозяйка, не обращая ни малейшего внимания на кислую физиономию служанки.

Настроение, надо сказать и без того не слишком-то бравурное, после беседы со штаб-ротмистром испортилось окончательно. Кажется, господину Данилову удалось заглянуть ей в самую душу и узреть там, нет, не зияющую рану, нанесенную потерей близкого человека, а… равнодушную пустоту. По всему видно, умный мужчина, хоть и жандарм.

С этой минуты Наталья Петровна поняла, что не в силах более скрывать простой и очень печальный факт: мужа она не любила. Никогда.

Вопреки фантазиям писателей любовных романов, признаться в этом самой себе было совершенно не трудно. Сия немудреная мысль пришла в очаровательную головку сразу после свадьбы. Нет, пожалуй, даже раньше…

В день, когда двадцатилетняя Наташа привела в отчий дом своего будущего супруга, маменька выгадала подходящий момент (после обеда мужчины отправились в курительную комнату) и напрямую спросила:

– Когда ты, наконец, найдешь настоящую любовь?

– Мама! – вспыхнула юная дева. – Как вы можете так говорить! Владимир Михайлович – мой избранник.

Мать покачала головой:

– Это слово слишком ответственное, дабы им столь легкомысленно разбрасываться. Я приму любого твоего кавалера, Natalie15. Но, поверь мне, господин Карачинский не в силах сделать тебя счастливой. Погляди на свое лицо. На нем будто маска. Истинная любовь срывает все покровы.

«Мама, мама, – вздохнула девушка, прислушиваясь к пению птиц за окном. – Как вы были правы!»

В глубине души Наталья Петровна винила во всем подружку – Леночку Мордвинову, дальнюю родственницу знаменитого сенатора. Боже, как она носилась со своим конногвардейцем! Сияла, благоухала!

Нужно ли говорить, оставаясь ревнивым наблюдателем за чужим благополучием, Натали едва не сошла с ума. Природная мечтательность и девичье томление сыграли с ней весьма дурную шутку. Встретив Карачинского, барышня немедленно придумала себе идеального мужчину, наделила его всевозможными достоинствами, заставила себя влюбиться и в итоге, весьма, надо заметить, закономерном, вышла замуж.

Что же принес ей этот брак? Семейную идиллию? Как бы не так! Удары фатума посыпались со всех сторон. Судьба одарила ее особенным пристрастием, не скупясь на испытания и страдания.

Вместо того чтобы, по примеру все того же жениха Мордвиновой, угодить в гвардию, новоиспеченный супруг получил назначение на Кавказ. В действующую армию. Был приписан к штабу генерала от инфантерии Головнина и в первый же год службы чем-то изрядно отличился. Казалось бы, вот она, птица счастья! Лови ее за хвост и сажай в клетку! Не тут-то было…

Полоумный муженек выпросил себе в награду должность коменданта возведенного на Сулаке укрепления «Александровское». Мало того, что должность, мягко говоря, оказалась пустышкой, поскольку не сулила ни денег, ни положения в обществе, так Карачинский вскоре выкинул новый фортель: геройски погиб! Ну кто его просил самолично участвовать в опасных разведывательных рейдах?

И что теперь, спрашивается, делать до обидного рано овдовевшей женщине, оставшейся в чужом и враждебном краю без поддержки семьи, без крыши над головой (домик содержался на казенные деньги), да и вовсе, можно сказать, без средств к существованию? Правильно, только гадать! Гадать, что будет дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Это не жеребец, а кобыла (англ.)

2

Наполеон Бонапарт! (фр.)

3

Евгений (фр.)

4

Бабушка (фр.)

5

Извините (фр.)

6

Первый меч (лат.)

7

Петух Леонид (фр.)

8

Моя дорогая Афина! (фр.)

9

Моя прекрасная Афина! (англ.)

10

Афина (фр.)

11

Афина! (фр.)

12

Моя дорогая Афина (фр.)

13

Первый меч (лат.)

14

Саботажник (англ.)

15

Наталья (фр.)