Две судьбы

– Он хочет услышать про даму, – вступилась матушка, перетолковывая мое желание.

– Про даму! – повторил Мек-Глю с видом человека, который не находит большой привлекательности в предлагаемом предмете. – Нечего много и говорить-то про нее, насколько мне известно. Красивая женщина, бесспорно.

Если бы можно было снять мягкие ткани с костей, славный оказался бы под ними скелет. Заметьте! Не может быть хорошо сложенной женщины без красивой костной основы. Я не имею высокого мнения об этой даме, в нравственном отношении, разумеется. Если позволите мне выразиться таким образом в вашем присутствии, сударыня, за ее трагической выходкой на мосту скрывается мужчина. Однако, не будучи этим мужчиной сам, я не имею ничего общего с ней. Мое дело состояло только в том, чтобы снова запустить в ход жизненный механизм. Одному Богу известно, каких хлопот она мне наделала. С ней мне было еще труднее справиться, чем с Вами, сэр. Во всю мою практику я не встречал двух человек, упорнее противившихся возвращению в этот мир к его треволнениям, чем вы двое. А когда я добился наконец успеха, когда сам был готов лишиться чувств от усталости сил и душевного напряжения, угадайте – я позволяю вам говорить на этот раз – угадайте ее первые слова после того, как она пришла в чувство?

Я был в таком возбужденном состоянии, что не мог никак догадаться.

– Отказываюсь! – вскричал я в нетерпении.

– И прекрасно делаете, – заметил Мек-Глю. – Первые ее слова, сударь, обращенные к тому человеку, который вырвал ее, так сказать, из самых челюстей смерти, были:

«– Как вы смели вмешаться в мои дела? Зачем вы не оставили меня умереть? – Точь-в-точь ее речь, я присягну на библии. Раздосадованный, я ответил ей (как говорится) той же монетой.

– Река под рукой, сударыня, – сказал я. – Повторите сделанное. Я, по крайней мере, пальцем не пошевельну, чтобы спасти Вас, даю вам слово». Она быстро подняла глаза.

– Вы тот человек, который вытащил меня из реки? – спросила она.

– Сохрани Бог! – говорю. – Я только доктор, который был так глуп, что вмешался в ваши дела после. Она повернулась к хозяйке.

– Кто вытащил меня из реки? – спросила она. Хозяйка назвала Вас.

– Джермень? – повторила она про себя:

– Никого не знаю по имени Джермень, хотела бы я знать, тот ли это человек, который говорил со мною на мосту.

– Тот самый, – ответила хозяйка, – мистер Джермень сказал, что встретил вас на мосту. Услышав это, она задумалась на минуту, затем она спросила, может ли видеть мистера Джерменя.

– Кто бы он ни был, – говорит, – он рисковал жизнью, чтобы спасти меня, я должна поблагодарить его за это.

– Вы не можете благодарить его сегодня, – говорю, – я перенес его наверх, где он теперь находится между жизнью и смертью, я послал за его матерью, подождите до утра. – Она повернулась ко мне не то с испугом, не то с досадой на лице.

– Не могу я ждать, – говорит, – вы все знаете, что наделали вместе с ним, возвратив меня к жизни! Я должна уехать отсюда, завтра же я должна быть за пределами Пертшира. Когда проезжает здесь первый дилижанс, направляющийся к югу? – Не имея никакого представления о первом дилижансе, идущем к югу, я посоветовал ей обратиться к людям в трактире. Мое дело (покончив теперь с дамой) было наверху, в этой комнате, следить за тем, как Вы приходите в чувство. Относительно Вас все шло так, как я только мог желать, и Ваша добрая матушка находилась тут. Я поехал домой на случай, что буду нужен кому-нибудь из обычных пациентов. Когда я вернулся сегодня утром, сумасбродная трактирщица уже была наготове с новой историей.

– Уехала! – вскричала она.

– Кто уехал? – спрашиваю.

– Дама, – говорит, – уехала поутру с первым дилижансом!

– Вы хотите сказать, что она оставила этот дом? – воскликнул я.

– Именно то! – сказал доктор с большим удовлетворением, чем когда-либо. – Спросите Вашу матушку и она удостоверит вас в том как нельзя вернее. У меня другие больные, которых надо навестить… Спешу объехать их. Дамы Вы больше не увидите, и тем лучше, по моему мнению. Через два часа я вернусь и, если я не найду Вас хуже, подумаю о том, чтобы перевести Вас из этого чужого места в знакомую удобную кровать дома. Не давайте ему говорить, сударыня, не давайте ему говорить!

С этими словами на прощание оставил нас доктор.

– Неужели это в самом деле правда? – спросил я матушку. – Неужели она уехала отсюда, не дождавшись, чтобы увидеться со мной?

– Никто не мог удержать ее, Джордж, – ответила матушка.

– Она уехала сегодня утром в дилижансе, который идет в Эдинбург.

Я был горько разочарован. Да, «горько» настоящее слово, хотя речь шла о женщине для меня посторонней.

– Вы сами видели ее? – спросил я.

– Мимоходом видела несколько минут, друг мой, когда шла к тебе наверх.

– Что она сказала?

– Она просила меня извинить ее перед тобой. Она сказала:

«Передайте мистеру Джерменю, что мое положение ужасно. Никто на свете не может помочь мне. Я должна уехать. Моя прошедшая жизнь так же кончена, как будто Ваш сын дал мне утонуть в реке. Я должна начать новую жизнь в новом месте. Просите мистера Джерменя извинить меня, что я уезжаю, не поблагодарив его. Есть личность, которую я твердо решилась не видеть более никогда! Никогда! Никогда! Прощайте, постарайтесь простить». Она закрыла руками лицо и не говорила ничего больше. Я старалась войти к ней в доверие, все напрасно, я была вынуждена оставить ее. В жизни этой несчастной женщины есть какое-то ужасное бедствие. И какая она интересная особа к тому же! Невозможно не жалеть ее, заслуживает она этого или нет. Все окружающее ее – тайна, мой друг. Она говорит по-английски без малейшего иностранного произношения, а между тем имя она носит не английское.

– Она назвалась вам разве?

– Нет, а я боялась спросить ее. Но трактирщица была не так совестлива. Она сказала мне, что осмотрела белье бедняжки, пока оно сохло перед огнем. Белье было помечено: Ван-Брандт.

– Ван-Брандт? – переспросил я. – Это похоже на голландскую фамилию. Однако она говорила так чисто, как англичанка, говорите вы. Пожалуй, она родилась в Англии.

– Или замужем, – заметила матушка, – а Ван-Брандт фамилия ее мужа.

Мысль, что она замужняя женщина, заключала в себе что-то отталкивающее для меня. Я жалел, что это предположение пришло матушке на ум. Я отверг его, я настаивал на моем собственном убеждении, что незнакомка незамужняя. В качестве незамужней я мог позволить себе роскошь думать о ней, я мог обсуждать большую или меньшую вероятность для меня отыскать пленительную беглянку, которая произвела на меня такое сильное впечатление, отчаянная попытка которой совершить самоубийство чуть было не стоила мне жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сивилла – у древних греков и римлян – прорицательница, женщина, предсказывающая будущее

2

Сквайр в Англии – титул, присоединяемый к фамилии земельного собственника.

3

Пикет – старинная игра в карты.