Дьявол и Город Крови 3: тайны гор, которых не было на карте

Но и здесь были места, мало обжитые человеком, поросшие дремучими непроходимыми лесами, в основном примыкающие к горам к реке, которая вилась вдоль непреступных гор широкой лентой, подпитываясь тающими снегами. Горы занимали четвертую часть государства, но вряд ли кто-то об этом жалел: они защищали цивилизованную часть государства от северных и восточных ветров, и климат здесь был очень мягкий и благодатный, согретый теплым течением западных и южных морей. Там, где жила она, зимы длились дольше и были намного суровее. Нецивилизованная часть государства использовалась как сырьевая житница, из нее вывозили и выкачивали ресурсы: строевой лес, желтое, черное и голубое золото, серебро, металлы и многие другие сокровища, подаренные природой. Иногда казалось, что нецивилизованная часть государства не государство, а колония, никто о ней особо не вспоминал. Все умные люди давно перебрались поближе к цивилизации, где по приказу Всех Величеств без исключения, ресурсами располагали только сами Величества и приближенные к трону лица. Здесь же раскинулись необозримые поля, сады и многие фабрики, которые дымили трубами.

В окуляры из пальцев Дьявола все было видно так хорошо, как будто стояли рядом. Даже лица людей могли разглядеть. Манька видела цивилизованную часть государства впервые, затаив дыхание, а Борзеевич бывал здесь много раз и подолгу жил, зная наименование каждого городка и более или менее его историю, название каждой речки и земель.

– А дворец отсюда видно? – поинтересовалась Манька.

– Не очень, он закрыт для взгляда простых любопытствующих крепостными стенами и насыпью. Любой стрелок из простой оптической винтовки может пугнуть Их Величества, – ответил Дьявол, выискивая виды на дворец. – Но башни увидеть можно.

Он приставил окуляры из пальцев к Манькиным глазам, и она действительно увидела…

– О, как много башен! И драконы… – изумилась она. – Ни фига себе! А можно я немного погоржусь, как широко и богато живет душа моя?

– Можно, только отойди от края! – посоветовал Дьявол.

– Это еще зачем? – не поняла Манька. Она и так стояла от края не близко.

– Потому что ладит Бог подняться в то место, где Богом его называют! Попробуй! – усмехнулся он.

Манька настроилась: сразу заболела голова, запершило в горле, залепило правый глаз, а правый камень в уме вдруг зашевелился, поднялся и заполнил свое собственное пространство безжалостной и холодной пустотой. Манька сразу догадалась, что это сам вампир сидит на ее спине. Выглядеть богатыми вампиры не стремились, они были богатыми, но с протянутой рукой. И боль, и ощущения скоро прошли, осталось лишь ощущение петли на шее – ее собственная боль, но и эту боль Манька выпила без труда. Хоть как вампира не помяни, Благодетели в одну сторону плевали: богатой, при своей бедности, должна была считать себя она.

– М-да, угораздило же… Ладно, мне не привыкать, – не стала она загружаться увиденным в своей земле. Дерьма накопилось по самое не хочу, убрать его при жизни, наверное, не хватит десяти жизней, но земля щелкала древних вампиров и пограничных чудовищ, как семечки. – Я ближе к тебе, Дьявол, еще на один шаг. Ты вон всю жизнь с Бездной воюешь, а как говорится: бог терпел и нам велел.

– Я не терплю, я избиваю… – поправил Дьявол.

Недалеко от того места, где они стояли, Манька заметила сверху под горой руины большого города, которые хорошо сохранились, явственно выступая из-под земли геометрическими каменными кладками и сохранившимися стенами домов. Никогда не слыхала она, что были в государстве такие, наоборот – гадали, как история его начиналась. В соседних государствах пруд пруди, а в своем ни одного. Зато драконы у них еще оставались, тогда как в прочих драконов только в сказках поминали.

Борзеевич тоже заинтересовался руинами с округлившимися глазами, тыча в него пальцем и открывая беззвучно рот. Он засмотрелся на город, скрипя извилинами, но ничего умное в его голову не приходило. В конце концов, он решил, что это, не иначе, мираж. Что-то знакомое почудилось старику в его очертаниях, но Манька уже отвлеклась, рассматривая другие места.

Еще она увидела, как, то тут, то там, поднимались от земли объемные, занимающие пространство тени, достигая неба. Всадниками скакали они по земле, сея боль, страх и отчаяние. Трудно было человеку рассмотреть солнце в том месте. И никто из людей не мог понять, почему так болит душа. Но вампиру, или оборотню тень доставляла такую же великую радость, как велика была их мука под солнцем. Не один день скакали всадники, мучая людей и сея между ними раздоры, чтобы мучили они друг друга и проливали кровь. И собирались вампиры, чтобы пить кровь, а когда ее не хватало, приводили человека и убивали его. Чтобы помнить об этом, хватило бы одного раза, если бы человек мог вспомнить, сколько раз наступал на него вампир. Но люди не умели помнить, земля – семи пядей во лбу – не давала им силы, и всадники скакали незамеченные.

А иначе, кто бы здесь согласился жить?

– Что-то их здесь слишком много, – встревожилась Манька, припоминая, что видела точно такие же с первой вершины, когда дракон с вампиром на борту пожаловал в гости в благодатную землю. Но тогда были только две тени, а здесь их были сотни.

– Здесь вампиров больше, и людей, вот и всадников больше, – пояснил Дьявол, обнимая Борзеевича, который рассматривал город и руки Дьявола не отпускал. – Они безвредны, если их видишь – это первородные вампиры, живущие среди людей. Таким образом они прикрываются от солнца. Ну и… собирают интересующую информацию. Душа у них в Аду, кто им расскажет, кто покажет, как землей править? Пропадут ведь, если не помогу!

– Все для вампира! Умеешь ты услужить, – упрекнула его Манька.

– Послушай, Маня, но ведь ты увидела его… Древнего вампира. И снова увидишь, если подойдет ближе. А как заметишь приближение, если не станет этих? – примиряя обоих, спросил Борзеевич, кивнув на тень и зябко поежившись.

– И то верно, – согласно кивнула Манька, полюбовавшись Дьяволом, который разминал пальцы. – Я ж не со зла сказала! Сравнила просто…

Понимая, что без Дьявола не смогла бы пройти и сотую долю своего пути, Манька уже давно смотрела на него с глубокой благодарностью.

Но украдкой.

В самый добрый момент ее душевного порыва он умудрялся выдать какую-нибудь пакость, не переставая удивлять ее талантом запудривать или прочищать мозги, так что человек не сразу понимал, насколько изменил свои взгляды и изменился сам. Вроде бы не чувствовал ничего, даже умнее себя не считал. А она привыкла жить с ним на вулкане, зато скучать не приходилось и думать, что жизнь плохая, потому что умел сделать еще хуже. И Борзеевич, который мог придумать столько полезных вещей, был ей приятен. С такими друзьями умереть не страшно.

Наверно, не было для нечисти хуже их двоих: Борзеевич пил кровь нечисти не хуже нечисти, но тайно, искореживая их землю их же руками, а Дьявол убивал или давал умереть нечисти, пытавшейся рассуждать, как Бог: «сделаю, и никто не увидит, буду топтать и пусть кланяются, добуду кровь и отдам, кому захочу». У них как-то так получалось обратить вампира в вампира и замазать глаза, так что вампир кидался в омут с головой.

Не дурак ли Его Величество, целуя ноги Ее Величества, которая истыкала его всего колющими, режущими и удавливающими предметами? Ведь ничто не проходит бесследно, и любая рана рано или поздно найдет дырку, чтобы напомнить о себе. Все получалось наоборот: Дьявола делал – и никто не видел, все ему кланялись, и добывал он кровь одного, отдавал другому, и под конец все ставил в заслугу человеку, с удивительной сердечностью, наверное, объясняя обоим борющимся, что Отец Небесный не увидел в них нужду. Или наоборот, спроваживая к Отцу, который обнаружил в них праведность. Она бы не удивилась, если бы узнала, что он, собирая в дорогу двух людей, говорит: «мы летим к Папе!» И не соврал бы, потому что Бездна действительно была ему и Папой, и Мамой, и Женой, и Душой, и Другом Детства…

Но Манька уже знала, кто его грозный Родственник, и была полностью согласна с Дьяволом: лучше скрежетать зубами, чем не иметь их вовсе.

– Куда теперь? – поинтересовалась Манька, вглядываясь вдаль.

И Борзеевич, и Манька устали, но солнце было еще высоко. Тем более, что здесь, на вершине, зуб кусал зиму, а внизу глаз видел конец лета, еще зеленое, но уже с желтым оттенком. Дворец Величеств только через окуляры Дьявола было видно, а так смотреть – не было и в помине, до него было ой как еще далеко, четверть государства – через кругляшки его пальцев и другие царства виделись как на ладони, а без кругляшек – подножие горы не рассмотреть.

– Спустимся, там решим, – ответил Дьявол, заглядывая вниз отвесной пропасти.

И Манька и Борзеевич подошли к краю тоже.

– Нам бы крылья! – сказал Борзеевич, округляя глаза.

Манька удрученно поддержала Борзеевича молчаливым согласием. Деревья внизу даже на траву не тянули – так было высоко. Не то чтобы труднее, когда спускались с Вершины Мира, но тогда Дьявол использовал свой плащ. Он не однажды выручал их – и оба вопросительно уставились на него.

– Что скисли? – уверенный в себе Дьявол нисколько не сомневался, что оба спутника преграду преодолеют, проверяя крепления плаща, словно хотел убедиться, что его не экспроприировали.

– А, представь, Маня, был бы у нас воздушный шар, сели бы мы, и полетели до самого дворца! Ну, или парашют… – напомнил Борзеевич Дьяволу, с надеждой заглянув ему в лицо.

– С этой стороны мы бы не поднялись, – сказала Манька, чуть отступая от края пропасти.

– А я что говорил! – согласился Дьявол. – Так и быть, Борзеевич, с тобой мы как-нибудь спустимся, а Маньке пора учится летать.

– Как летать? Убьюсь же! – изумилась она, в надежде, что Дьявол пошутил.

– Нет, Маня, набегалась, – ответил Дьявол. – Все птицы так делают: выкинули птенца из гнезда, он и полетел. Не полетел, значит, не птица вылупилась. У тебя одно крыло от крови красное было, второе в засилье, а сейчас, без железа, оба должны быть в рабочем состоянии. В гору вряд ли поднимут, все же крылья не для сего времени и места, а с горы самое то. Вспомни, как три героя шли впереди вас. Чем ты хуже их? Меч при тебе, руки чистые от крови.

Манька посмотрела за спину, но никаких крыльев не увидела. Даже горбик не обозначился. Но в Аду были. Правда, бесполезные какие-то. Но она видела их, а если не видит, получается, что их как бы нет.

– Захотела увидеть Царствие Небесное глазами! – пристыдил ее Дьявол. – Затылком смотри!

Манька ахнула. Были! И такие белые, такие пушистые и большие! Прямо как у людей в Саду-Утопии!

– Расправь для начала, – посоветовал Дьявол. – И перестань глазеть. Для управления зрение не обязательно.

Манька пробовала и так, и сяк, но они висели, как две портянки Борзеевича, которые иногда он развешивал просушиться. Но красиво висели. Борзеевич смотрел ей за спину завистливо, понимая, что у нее там что-то есть, но ему посмотреть на это не дано. Он достал пару горошин и метнул в нее – она поймала на лету: нет никаких крыльев и никакого Дьявола, даже Борзеевича нет, откуда им быть, если все в мире материально, а они нет!

– Тогда за каким горем меня в эти горы понесло? – Манька показала Борзеевичу кулак. – Не получается! – констатировала она с сомнением.

– Маня, они летали бы сознанием, если бы умели. Надо дать им волю, а после приметить, чем они в твоем сознании управляются. Ладно, – сказал Дьявол, подхватывая Борзеевича. – Ждем тебя внизу, но ждем недолго!

И спустя мгновение Борзеевич, наверное, прыгал возле деревьев, махал руками и что-то кричал, только рассмотреть его и расслышать Манька уже не могла. Отсюда их попросту не было видно, лишь на мгновение показалось.

Она встала на краю обрыва, закрыла глаза, отсчитывая удары своего сердца…

И ступила вниз… сердце ухнуло вместе с ней. Что же она не успела за свою жизнь… Сказать Борзеевичу и Дьяволу, что лучше их никого на свете не было и любит их?

И долги не все вернула…

Это конец!

Казалось, прошла вечность, но нога ее никуда не провалилась, дальше тоже была земля. Она приоткрыла один глаз и обнаружила, что стоит на каменистой насыпи, а рядом – Дьявол и Борзеевич. Один довольный, а другой с вытянутым лицом пялился на отвесную стену пропасти и вершину, скрытую облаками.

– Я умерла? – вслух подумала Манька, с сомнением ощупывая себя.

Сие было невозможно – место ни на Ад, ни на Рай не походило. Она оглянулась. Разглядеть получилось только часть горы, и она была позади.

– Разум здесь не уместен. Крылья – творение Небесное, на материальном плане они уже давно забыты человеком, – Дьявол с удовольствием погладил Манькины крылья, и она почувствовала его касание, но когда Борзеевич потыкал пальцем в то же место, ничегошеньки не обнаружил.

– Куда теперь? – спросил Дьявол, с усмешкой наблюдая за завистником. – Маня, рули!

– М-м-м… Да… – нос Борзеевича наполнился соплями, как всегда, когда он что-то не мог себе объяснить.

– Пойдем в обход. По северной стороне вдоль реки со стороны гор. Там леса, и мы проберемся в глубь государства, оставаясь незамеченными, – предложила Манька маршрут, который наметила еще на вершине.

– Я знал, что ты это скажешь, – рассмеялся Дьявол. – А если нас прижмут к горам? С этой стороны в горы не поднимемся.

– Ничего смешного! На ее месте я поступил бы так же, – фыркнул Борзеевич. Он все еще морщил лоб, пытаясь объяснить себе феномен телепортации, поглядывая за Манькину спину. – Не поднимемся, но нам и не нужно в горы, а по реке сможем уйти от погони.

– Чем дольше о нас не знают, тем больше шанса добраться до Помазанницы. Вдоль реки селений немного, – разрешилась Манька от сомнений. Смех Дьявола она восприняла, как насмешку над своей трусостью. – Хотя, уже думаю, на кой хрен она мне сдалась? – пожала она недовольно плечами.

Оба, и Дьявол и Борзеевич уставились на нее разом, закалывая взглядом, который трудно было перевести на человеческий язык.

– Нет, правда, – отступила она назад, – я понимаю, что они мне жизни не дадут, пока не убьют, но… – она пожала плечами, – меня это вовсе не пугает. Мне смешно смотреть, как вампиры издеваются над гнилой мукой, прикрученной в мою сторону. Конечно, распотрошить это осиное гнездо следовало бы… Отравить им жизнь… но так даже интереснее, вроде как общество вокруг.

– Тогда нам сюда! – сказал Дьявол, указывая направление и первым вышагивая с гордо поднятой головой.

Манька и Борзеевич поплелись следом. Усталые, но заинтересованные: на пути их лежал город, которым залюбовались сверху, заприметив его очертания.

Город был недалеко, и странно, что его до сих пор никто не нашел. Или нашли, но почему-то скрывали. Особенно удивлялся Борзеевич – он знал эту часть государства, как свои пять пальцев.

Манька тоже всегда интересовалась древностями. Она не забывала, что место на Олимпе умозаключений уже занято, проявляла любопытство чисто по-человечески, для себя. Как и Борзеевич, она любила древнее – но ей никогда не представлялся случай подержать в руках артефакты, если не считать проклятые города, в которых, к счастью, не покопалась, да некоторые признаки присутствия людей в горах, например, ступеньки. Но ценности в них не было никакой. Такие артефакты, которые восхищали мир, она в глаза не видывала и судила о них только по книжкам, по рисункам, зато Борзеевич знал много и рассказывал – да так красочно! Теперь и у нее появилась возможность поискать разгадки на ответы, над которыми билась армия ученых, которым за их рассуждения платили немалые деньги. Она об этом не мечтала даже, кто бы стал ее слушать? Но иногда ее мнение настолько отличалось от общепринятого, что могло бы представлять интерес, если бы учебники рассмотрели его в качестве допустимой гипотезы. Только Маньки, уличенные в подобных размышлениях, мгновенно тонули в хоре обличающих слюней, ибо ужас состоял в том, что, если каждая Манька будет высовываться и высказываться, понять, о чем говорит достойный человек, стало бы затруднительно. Кроме того, за мнение достойному человеку платили, а если все начнут высказываться – как сохранить чистоту глубокой мысли? Платить Манькам никто не собирался, желающих получать плату за рассуждения без них хватало, и платили тем, кто доказал свое право голоса. Таким образом, Манькины гипотезы становились запрещенными, пока кто-нибудь, из уже получающих за высказывания определенную плату, не замечал снижение общественного интереса к своим высказываниям и не выдвигал на обозрение миру обгаженную гипотезу, как собственную. И мир сразу понимал: истинно пророк явил себя во свете!

Близко на город смотреть оказалось сверху, а на самом деле добрались до города лишь к вечеру – и сразу узнали город по сохранившимся воротам и по некоторым частям зданий, которые видели целыми на шестой горе.

Задрав головы, Манька и Борзеевич с удивленно разинутыми ртами таращились на ворота, обходя их с двух сторон. Их мучили сомнения, недоумение, растерянность – и оба умом понимали, что сделали что-то такое, отчего бы их должны были назвать светлыми головами, и тут же догадывались, что спасибо ни от кого не услышат.

Хуже, Маньке сдавалось, что для вампиров соль еще впереди, ибо именно они прокляли город, и получалось, что она как бы разрушила их коллективное Проклятие, переплюнув на все стороны. Оба глупо хихикали, тыкали друг друга в бок, переглядывались и не находили слов, чтобы выразить свое ликование, чуть лоб в лоб не столкнувшись с приставленной к развалинам вооруженной до зубов охраной в камуфляжной форме. Зажимая рты, чтобы охранники их не услышали, они едва успели отпрянуть и заскочить в полуразрушенную каменную кладку здания, примыкающего к воротам с внешней стороны.

Место оказалось не самое удачное, со стороны охранников зиял дверной проем, и не заметили их чудом. Просто никто не догадался посмотреть в их сторону, когда они туда метнулись. Зато теперь все пятнадцать охранников были как на ладони.

– Чего они тут охраняют? – прошептал Борзеевич, высовывая голову до уровня глаз, едва успокоившись.

– Вампиры не все вынесли, думают, может, еще что-то осталось, —Дьявол присел открыто, ни от кого не прячась.

Похоже, охрана собирались ужинать, разложив припасы на газетах. Манька кивнула, заприметив у одного из стражей, прохаживающегося взад-вперед с автоматом, на мизинце, который он оттопыривал, перстень с огромным изумрудом, явно не из современного времени. Мысли ее были далеко. Охранники между тем разговаривали между собой, передавая граненные стаканы с водкой из рук в руки. Рядом уже валялись пустые бутылки и консервные банки, но еды перед ними было еще много, расходится они явно не собирались.

– А мы тут что забыли? – судорожно проглотив слюну, прошептала она.

– А ты, Маня, не хотела бы посмотреть на город вблизи? – спросил Дьявол. – Там на площади человек умирал. Почему он не сдвинулся с того места? Попробуй представить себя многие тысячи лет назад, в то время, когда вампиры заклинают город. Думай!

– Там что-то лежало… Наверно! – прошептала Манька, оглядываясь на Борзеевича.

Старик нахмурил лоб, о чем-то размышляя. Вжался в стену, прижав в угол кладки ее. Один из охранников прошел мимо, заслонив проход.

– Я думаю так же, – высказался он тихо, вполголоса, когда проход освободился. – Осторожно! – предупредил он, кивнув на кладку. – Не зацепи!

Манька только сейчас заметила, что стены обнесены проводами и колючей проволокой, люди с грозными лицами и с автоматами прогуливались или сидели и в других местах, неподалеку, охраняя полуразрушенный город, как секретный объект стратегического назначения. Оставалось удивляться, как их не заметили на подходе. Видимо ужин был у всех и сразу. Один из охранников на воротах поднялся и пошел в их сторону, обойдя кладку. Оба побледнели, затаив дыхание, вжимаясь в стену еще крепче. Но тот пробежал мимо, не обратив на них внимания, снял штаны, облегчился и не спеша вернулся назад, на ходу застегивая ремень.

– Скоро экспедиция прибудет? – спросил он у своих, явно недовольный своей службой.

– Обещались к десятому числу, но не успевают. В городе, который стоит у Мраморной горы, еще клад нашли! – сообщил другой, явно посвященный в государственные тайны, и с завистливой тяжестью вздохнул: – Повезло же кому-то…

– А в том, который у дороги, говорят, библиотека была, но будто засыпало ее или обратилась она в прах, когда ее открыли, – сообщил еще один.

– Три города под носом, как их раньше-то не заметили? Не грибы же! – удивился третий. – Сто раз по этой дороге ездил!

– Я тоже тут много раз бывал, мы на рыбалку сюда приезжали, такое не заметить трудно.

– Ты, ты и вы, – подошел старший молодой офицер, указав на шестерых солдат.

Все отмеченные мгновенно вскочили и вытянулись в струнку.

– Отправитесь встречать экспедицию, – приказал он, открывая карту. – Часть экспедиции сейчас в первом городе, это километров триста отсюда, северо-западнее, их надо забрать. Поедете на вездеходах. Дороги нет, будете следовать намеченному пути, он обозначен красной линией – пробьетесь, – офицер ткнул в карту, а после передал ее одному из солдат. – И попробуйте только не успеть! Через неделю экспедиция должна быть здесь!

– Есть! – отсалютовали все шестеро, на которых он указал.

– А остальные? – спросил кто-то робко.

– Еще часть экспедиции в первом городе, на перевале у государственной дороги, их доставят вертолетами или на коврах-самолетах. До него полторы тысячи километров, так что прибудут дня через два. Приказано готовить посадочные площадки, – сообщил он, отщипывая от хлеба кусок и накрывая его колбасой. – Неподалеку есть удобное место – мы ими займемся. Нужно выровнять площадку, убрать траву и засыпать камнями.

– Ого! – воскликнул один из выбранных офицеров, рассматривая карту, – Как успеть-то? Тоже бы вертолетами.… Болото на пути и лесные массивы, придется в обход.

– Разговорчики! – прикрикнул офицер. – Я же сказал, через неделю экспедиция в полном составе должна быть здесь! Я тоже думаю так же, – вдруг смягчился он. – Но у гор летать опасно, приборы выходят из строя… Железные они что ли… И если кто зайдет за ворота, – голос его снова стал суровым, – расстреливать на месте – вы не экспедиция! Их Величества личное распоряжение дали на охрану городов.

Солдат с перстнем на пальце спрятал руку, как раз видимую Маньке и Борзеевичу, развернув перстень внутрь ладони. Офицер встал. Шестеро других охранников нехотя направились следом в глубь чащи.

– Ну ладно, я тут немного полтергейстом поработаю, а вы идите! – спокойно сказал Дьявол, поднимая кирпич, с шумом водрузив его на самый верх, а после швырнул в охранников.

Оставшиеся охранники вздрогнули и обернулись в его сторону, подойдя чуть ближе к стене, повернувшись спиной к сторожевому помещению, в котором укрывались Манька и Борзеевич. Спустя минуту один из них что-то проговорил в рацию, ему ответили. Дьявол поднял второй кирпич.

Манька и Борзеевич восклицания бравых солдат уже не слышали: нагнувшись, они пробежали вдоль стены и углубились в город по знакомым улицам.

В городе было пусто. Даже при свете дня он выглядел удручающе. На каждом шагу вспоминали о тех, кто лежал и умирал здесь долгое время. Некоторые здания были разрушены лишь наполовину, иные стояли без кровли, с обвалившимися колоннами, прочие обозначались лишь фундаментом или торчали из земли, как гнилые зубы. До площади добрались минут за тридцать, короткими перебежками пробираясь от дома к дому, чтобы не засветится перед охранниками, которые караулили у дыр разрушенной городской стены, или не наткнутся на тех, которые, нарушая приказ, копались в том или ином месте.

Площадь поросла травой, но недавней. Очевидно, пока город оставался невидимым, ни одно семя не прорастало в нем. Обозначенное место нашли сразу по останкам темницы, укрывшей человека на целую вечность. Расколовшийся саркофаг лежал на площади, но каково же было их удивление, когда он оказалась призрачным, как город, который они видели в другом месте.

И лампа – тоже призрачная, валялась неподалеку.

– Манька, город стоял здесь, а там он был призрачный, статуя и лампа лежат там, а здесь они призрачные! – озадаченно почесал лоб Борзеевич.

– И что? Города-то нет… Если Проклятие разрушено, почему они все еще раздвоены? – оторопело спросила Манька с обидой в голосе. – Город только тут, на горе его нет, а лампа и саркофаг лежат… Может, и лампа рабочая? Тьфу! Тьфу! Тьфу – переплюнула она, передернувшись.

– Ну-у… Возможно, вампир должен мимо них пройти, не застыв от изумления? – глубокомысленно выдвинул версию Борзеевич, вспоминая место, где лежал человек.

Площадь хорошо сохранилась. Строить на века древние умели. Булыжная мостовая имела крепкое покрытие. Но в одном месте, как раз под саркофагом, часть мостовой была разрушена. Камни там лежали неровно, перемешавшись с песком и глиной.