Полная версия
Рассказы с верхней полки. Несерьёзные заметки
О.Покровский
Рассказы с верхней полки. Несерьёзные заметки
1.
Так вышло, что большая часть передвижений моих, железной дорогой осуществляемых, случается до столицы Родины нашей, города-Героя и просто одного из любимых с детства городов – Москвы. И точно так же порой тянет побродить знакомыми, полузнакомыми ли улицами, либо просто наугад, куда глаза поглядят, да ноги понесут. Скажу, что город всегда отыщет, чем наивного провинциала удивить, да он- провинциал, и сам того не против.
Более того, иной раз норовит по мере косноязычия своего, да эмоциональности рассказать друзьям о том, что и в третьем тысячелетии реально пробежаться быстренько- часиков за пять- по «своей» Москве, той, что зацепила тебя в 70х и до сих пор заставляет мечтать о встрече.
Но, видит бог, не каждый приезд заканчивается свиданием с бульварами, переулками и зданиями. Дела частенько выматывают, да и финансы не всегда способствуют тому, чтоб задержаться на «лишние» сутки. А вот от созерцания России, той, что раскинулась между мной и первопрестольной и, вопреки логике, не разъединяет нас, а напротив- соединяет, никакая усталость и чрезмерные траты денег не в силах отвлечь.
Лежишь себе, полёживаешь на верхней полке раскачивающегося вагона и представляешь, как бы приехал ты в недоступно сейчас красивые места на автомобиле и побродил по окрестностям, но… Возможно тем они и прекрасны, что видятся тебе мельком, на ходу и только лицевой своей стороной. И в душу западает только то лучшее, что захотел твой разум тебе оставить в папке «впечатления» …
Дай, – думаю: – Именно про это и расскажу. Про то, что за окном вагона, пообочь железной дороги… Про мою, про нашу Русь.
Как мы ездим.
Кто как, а я предпочитаю ездить в плацкартных вагонах. Сел себе и едешь потихоньку. Попутчики справа, слева, сверху и снизу, впереди, сзади…
У всех свои разговоры, проблемы и радости, в пути образуются новые компании, некоторых вспоминаешь потом десятилетиями…
И не беда, что постоянно ходят по вагону люди, беспрестанно кто-то из пассажиров стелет и поправляет постели, перекусывает, чем бог послал (вот уж у кого должна быть мощная служба доставки еды), ходят умываться или раздобыть кипяточку, засыпают и просыпаются. Всё равно в вагоне хорошо и спокойно!
Даже развлечения случаются в виде тех же торговцев всем, что ни попадя. Мне, например, в последнюю мою поездку посчастливилось увидеть прямо -таки Образцовское шоу "Необыкновенный концерт". Несколько подсевших на маленькой станции женщин подоставали из сумок жутковатого вида кукол и фигурок, смахивающих на первые работы начинающих таксидермистов и пустили их топать по полу. Так те и выли, и напевали и просили купить их поскорей часа полтора. Упрётся подобный шедевр китайской нанотехнологии в переборку, бьётся в нее грудью, будто зомби, и бормочет, бормочет… А уж если упадёт на пол, то хочется ему скорую вызвать, так натурально конвульсии выходят…
Когда-то курили в тамбурах поездов безбожно, даже постели пассажиров прованивали дымищем, теперь смолят меньше. Сидишь ты, такой уже подкрепившийся настолько, что запах яств соседей не вызывает голодного спазма, а наоборот, и тут вползает сквозь неплотно закрытую дверь робкая, тоненькая струйка дымка и так спасительно действует, забивая амбре рыбы, яиц и курочек, что уже и сам не прочь стать нарушителем правил, забыв о том, что в принципе некурящий.
А потом спать. И необязательно должна наступить ночь, вообще в вагоне не мы от утр- вечеров, а времена суток должны бы зависеть от едущих… Дело в том, что ни одно время ни одних самых, даже, разволшебных этих суток не может разделиться для нас на 54 пассажиро- плацкартных временных пояса. Так вот, ложишься и слушаешь стоны, храп и шёпот отовсюду. Невольно придёт в голову мысль, что храп, это спорт и храпуны дома тренируются, копят мощь и в полную силу не храпят, приберегая силу, талант и вдохновение для поездки.
Под обшивкой вагона тоже начинается иногда своя жизнь. То некто будто там чешется, то переворачивается с боку на бок с таким скрипом, что и взаправду решишь, что какой-то "вагонный", непоседливый родич домового, устроился в нише, скрытый от наших глаз. Иной раз ритмичные скрипы их за обшивки и вовсе наводят на неприличные мысли… А тут ещё соседский бокал, мирно до этого стоявший на столике начинает ни с того, ни с сего пыхтеть, выпуская из- под днища пузыри, а ложки в стаканах рядом позванивать, словно над ним посмеиваясь…
И всё то ты ночью слышишь, что в вагоне делается, только поутру глянь, а соседи уже другие. "Может мне просто все снилось?"– спросишь сам у себя.
Промолчишь, проигнорируешь собственный к себе же вопрос и отправишься умываться. Начинается новый день. Для тебя, а кто-то и залёг-то на боковую пару часов назад и ночь его на отдельно взятой полке будет баюкать, качать и развлекать путаными, рваными сюжетами до момента, когда решит перейти к следующему вытянувшемуся на постели… Или – следующим.
И почему я так люблю ездить в плацкартных вагонах? А как ездите Вы?
Патрикеево…
И начал я с интересом смотреть в окно. Поезд шёл ровно и скоро, но не настолько, чтобы всё расплывалось, да терялось. Деревья стайками бежали назад, в сторону Сызрани, затем, очевидно, чтобы, когда пришла пора мне возвращаться, также бегом вернуться на место.
Охряно-зелёные сосны смотрелись, будто нетерпеливый ребенок, имея только два цвета быстренько выискал похожие очертания и раскрасил, оставив остальное в буровато-жёлто-табачном цвете.
Берёзки…берёзки, похоже, более опытный художник рисовал так- окунал кисть в белила и резким росчерком поднимался вверх, пока кисточка не переставала белить.
Остальные деревья, очевидно, насмотрелись картин художника Ю. Ракши и им просто до чёртиков захотелось так выглядеть по Ракшински....
И пока я размышлял над обликом несущихся галопом деревьев, солнце все клонилось и скатывалось. Небо стало сверху серо-голубоватым, ниже – бледно серым, а совсем близко к солнышку и горизонту- слабо розовым.
Вообще все очень походило на печальный лирический фон, написанный старинным художником на тончайшем холсте, подсвеченном с изнаночной стороны фонариком. Такой же закулисный фонарик с ярко-красным фильтром изображал солнце, резво передвигавшееся совсем низко над бутафорским дальним леском и не отстававшее от поезда…
А после поезд повернул. Небо побледнело красками, солнце, не рассчитав, проскочило вперёд, обогнало нас и скатилось по инерции куда-то за очередной лесок…
Русские сумерки превратились из официально "упоительных вечеров" в провинциально-кондовые… У нас во всём так- вот объявляют власти, что то-это то, а так- это -вот эдак и баста. А как только отвернутся они- всемерно о нас заботящиеся, или сморгнут, а не то какое другое важное дело почнут, мы мигом р-раз и уже провалились, аки в седую быль, в свою, неофициальную и вполне неформально-аполитичную действительность, неблагодарные… И хорошо-то нам в ней, куда лепше, чем в указом объявленной да разрешённой…
И только мне начало спокойно и хорошо становиться от такой картины- цистерны, платформы и полувагоны… Гремя, лязгая и поскрипывая возникли посередь тысячелетнего русского спокойного благолепия и промчались, стадом одержимых дьяволом железных коней…
Так и жизнь наша, только налаживается и мы мыслить начинаем спокойно, как нас по ушам и мозгам – хрясь-незалежной, бабах- Сирией, трах- Трампом, сговором, да санкциями…
А на небе уж луна вовсю, небо само поблёскивает… Базарная… Едем дальше, Русь!
Базарная
В Базарную втянулись потемну. Близкую остановку вагонов обозначала лишь одинокая старая водонапорная башня. Отшагнув от путей закуталась она зябко с головой в деревянный воротник, да так и задремала.
Поезда поездами, а за более, чем вековую свою службу навидалась она и притерпелась ко всяким, хошь бы и к московским составам. Эка, себе, невидаль- погудит постучит, да и убудет согласно расписанию.
Вслед за башней и здание воксала проплыло за окошками вагона. Тяжёлое, длинное, выкрашенное в бежевый с белым цвета, света внутри оно тоже не зажигало.
Пусто и перед ним, ни пассажиров садящихся, ни сошедших с поезда, ни станционных служащих. Только ночь, тишина, красотища…
Вот строили же когда-то…Что ни сооружение- с характером, своим видом и назначением. Не то, что наша мода на сэндвич- панели и синий профнастил…
Метрах в положенных пятидесяти от воксала- удобства. Тоже крашеное ухоженное строеньице с тёмными полуокошками вверху и буквами "эм" и "жо"…
Локомотив просипел простуженно, и мы тихо тронулись. Просто мне нравится такой оборот. Показывает он всю неоднозначность жизни, и посему понять, кто, как, когда и зачем тронулся часто невозможно, но слово это читателю намекает на некую ненормальность в нашем общем мире…
А дальше поехала назад вся Базарная за нашими окнами. Домишки, светящиеся чаще двумя-тремя окошками; сооружение с парой дли-инных труб, одна из коих шибко дымила белейшим, хотя в ночи всякий дым, думаю, покажется белым; переезд с будочкой, опущенным шлагбаумом и рабочим в жилетке и с корытом на верёвочке, заблокированным между его полосатой "рукой" и путями....
Отдельно упомяну подвешенные под фонарями световые желтоватые конусы, в коих, подобно стеклянным шарикам, которые потрясёшь- и белые хлопья кружась опускаются на крохотный пейзажик, или снеговика, вьются и падают вполне настоящие снежинки…
Тут лесопосадка сперва несмело, а вскоре окончательно закрыла жильё, никакой Базарной будто и не бывало.
А вот снег за окнами был… И, как говорится "мело во все пределы". Встречь движению нашему весело летели, степенно опускались, игриво кружились друг возле друга десятки, сотни тысяч, снежинок, а иные шалуны и вовсе забыв стыд и приличия прилеплялись одна к другой и отдавшись ветру неслись им, куда попало…
А я вдруг вспомнил окошко в бараке возле путей, где невзирая на начало только декабря электрогирляндами подмигивала тёмной ночи маленькая ёлочка. И пускай ветер, ночь и метель за стеной, а кому-то тепло, уютно и радостно… И той маленькой радости достало и нам, тем некоторым пассажирам, кому посчастливилось заметить это доброе чудо.
Пусть жизнь у этого маленького – почему-то подумалось про ребёнка- волшебника сложится хорошо и счастливо! Я вздохнул, задумался не пойми, о чём и перестал вглядываться в темень, слегка разбавляемую неверным светом из вагонных окон. А вскоре уже и думать забыл обо всём этом. Что это мы там, бишь, проезжали только что? Эй, попутчики…
Налейка
Налейка. Налей-ка хочется сказать. Тем более, что за ней вскоре деревья отступают, подпуская прямо к насыпи воду… Сначала нечто похожее не озеро, подумывающее о том , чтобы затрясинеться и уже бородавящееся местами кочками и утыканное, словно вампирячья грудь осиновыми колами серенькими пересушенными стволами-костями, в которых путается, застревает и завывает в страхе неосмотрительно залетевший ветерок… А подальше- вполне половозрело-настоящее болото, в котором, будь я водяным, болотным… на худой конец- лягушкой, счёл бы за счастье поселиться… А что? Зато уж однозначно никакой быдловатый, наглый олигарх в соседи не подселится. Разве что ночью кого конкуренты из авто в трясину выпихнут… Ну да и это ненадолго- болото же, сколько оно таких спрятало…
Проскочило торопящееся назад к Сызрани Поливаново, впереди выполз и облапил трассу Барыш. -Пиписьки-пиписьки, пиписьки-пиписьки, – выстукивают на стыках со стальной циничностью вагонные колеса и невиданный ещё пару лет назад в наших краях двухэтажный монстр, сбавив скорость попадает в Барышные объятия.
Кузоватово-Барыш…
Кузоватово… Запущенная стройбаза, за которой пара новеньких трех, вроде бы, этажек. Одна под коричневой крышей с коричневыми же балконами, вторая -под и с синими. Только это и отметило странно-избирательное зрение. И выехали…
Поезд идёт резво. По сторонам, как и а прошлый раз, мчатся в попутном, обратном направлении и вкруговую деревья, кустарники цепляются за их подолы и путаются под ногами.,
Сосны сегодня щедрей подсвечены и выглядят не по-местному… Один в один обитательницы Средиземноморья, или Прибалтийских дюн. Нижний этаж подлеска представляет невысокий кустарник с белыми цветами… где на ходу и разобраться что это такое…Чуть выше него акация желтеется. И строй их напоминает древнее, или средневековое построение, где один ряд, встав на колено, щетинится копьями, а второй прикрывает стоя щитами и их, и себя.
То берёзка, то рябина, куст ракиты… Именно наш сегодняшний случай. Кленки, дубы, осинки… Молодые берёзки тянутся вверх недокормленными юными балеринками, да и то, попробуй-ка вырасти, когда от солнца, как от славы, тебя норовят закрыть более рослые и заметные соседки…
Вообще по сравнению с апрельской моей поездкой все они-обитатели леса- вскучерявились, облиственели вихрасто и сменили цвет. Стали основательней, солидней и серьёзней. Только лишь молоденькие сосёнки тянутся на цыпочках и каждой сущей веточкой кажут тебе- именно тебе, слышишь- факовый палец…Тонкий, длинный, чуть более светлого цвета… А нет-нет, да и почти взрослая сосна впадает в детство и тоже таращит средний палец проходящему составу…
Ах, вы так? На шестом десятке я тоже не могу похвастать вундеркиндски -ранним взрослением и в ответ тоже прижимаю к вагонному стеклу до судорог напряжённые пальца обоих рук. И начинается… Уже все сосны невзирая на возраст неистовствуют в мой адрес…. Довольный лезу на свою полку… Не лежится, снова минут пять-семь спустя начинаю пялиться в окно.
Там как раз новый цвет- рабочая дорога под насыпью засветлела едва не белым мелким песком… Спустилась в низинку, где после дождей стекает, очевидно неслабый поток, её и размыло… Проехать по такой точно не выйдет…
Иногда лес отступает подальше от путей и становится чем-то вроде удачно подобранного фона, декорации…Что ж, я не против, тем более склон, яркий, зелёный и мягкий, так похож сам на плюш либо бархат театральной обивки… так и тянет поваляться…
Интересно живёт лесная зелень. То колония густой ровненькой крапивы, где ни единой другой травки, то вдруг полянки папоротника до самого земполотна… Неопределимые при движении фиолетово-сиреневые цветы…
Совсем изредка виднеется степь. Тогда понимаешь вдруг, как стара наша планета, небрито щетинящаяся седым ковылём. Так и своя морда- пока, стоит её на пару дней запустить, она непонятно какого цвета- возраст тоже непонятный, а как попрёт щетина седая- атас, пишись, брат, в старики.
А за стволами то открывается, то снова прячется дорога. Асфальтированная, хоть и узенькая. Змеится сбоку, прижимается и отбегает…
Обесхлебело
Обесхлебело на днях дома и собрался в ближайший магазин. Мелкую с собой позвал на детских площадках поскакать и отправился.
После магаза и первой площадки на вторую пошли, третью проверили… Она лазит, катается, висит, да с мелкотой трещит, я вокруг смотрю.
Сумерки вовсю уже, чать оно- август на дворе. В кватерах (ну- квартирах, если хочется) этажей светы горят. Все разные. И так что-то замечтался, аж мерещиться начало, и не удивительно, лампочка-то Ильича досе в употреблении, будто одна из квартир- наша, мне лет 10-12 и вот-вот мать начнет звать домой. А в окнах неподалёку сейчас появятся пацаны, которых уже загнали, и они завидуют нам, которые по темноте продолжают нарезать круги, трепаться, сидя на лесенках и играть в ножички на скамейках.
Вспомнилось, как заходил домой, недовольный недогулом, но смочив водой харю и ополоснув руки обнаруживал начатую книгу и нырял в неё с головой едва не до полуночи…
Но в окнах никого не появлялось, матери давно уже не раскрывают окон, зазывая отпрысков с гуляния, да и матери не наши… Книги сменились планшетами, к тому же я сам уже много лет сирота… Пожилой и седо-плешивый. И возможно к Альцгеймеру более близкий, чем к недооценённым некогда школьным беззаботным годам.
Та еще картина- небритый чувак на скамейке у детской площадки бессмысленно лыбится на освещённые окна многоэтажек, а в уголках глаз влажно набухает и искрится светом нескольких десятилетий невыплаканная когда-то слеза. А чуть поодаль младшенькая лазит, скачет и съезжает, хватает за рукав одних и обижается на невнимание других… И изредка поворачиваясь, ждёт, что вот-вот я стану звать её домой…
И таки, что в мире изменилось? Только действующие лица и исполнители…
Москва и … немосквичи.
Вывалился в заплаканную столицу. Слякотно под ногами, аж шагать не хочется, хоть и вполне себе до Сокольников недалече. Иду на остановку трамвая и минут десять стою на ветру. Раз… Два…Три…Моя-четвертая. Выхожу и, заскочив на минуточку в продуктовый, чапаю к парку.
Сокольники встречают дождем. В смысле- не тем, что с неба, а иллюминацией с таким названием. После «дождя» посреди аллеи огромный червяк с гребешком по всей спине и несуразной головой. Это дракон. И вправду говорят- что нерусскому хорошо- россиянину – сме…смех.
За драконовым хвостом стоят ажурные коньки величиной поболе небольшого автомобильчика каждый. Это, думаю, пара, что не поместилась в павильончик проката. Или, мало ли., великан покатался, снял и бросил на дорожке, не удосужившись сдать.
Еще дальше- ремонт чего-то кем-то, видно по всему. Аркада… Каток, который, хошь- не хошь, а обходи, мил человек, по лужам. А вдалеке уж и почти родной по тому еще году павильон номер три. И туда-то нас и всосало до вечера.
В это «тамошнее» время вошло и взвешивание- завтраканье, и переодевания-разминки, и выступления- ожидания- просмотры, да и отдыхания-награждения-расслабления тоже. А уж общения сколько и со сколькими же людьми, просто семинар какой-то…
А путь на вокзал ввечеру, по темноте, вернее- разгулу огоньков, гирлянд и реклам, это уже нечто более интересное, хотя почему-то обидно короткое событие, даже когда идешь не по прямой, а заворачиваешь во все интересные закоулки и пробираешься по самым манящим и перекрытым тропинкам.
И – а как иначе- ты же в самой Москве- пробки перед тобой возникают даже не на самых главных и ходовых улицах. Но, пока пешком и в столице- только проносится мысль, что жить здесь тебе бы не хотелось.
А спустя минут двадцать находился я уже далеко и думал о том, что бы такое съесть. И надумал -что, и съел, и покинул сие место, ставшее для меня давно постоянным пунктом кормежки.
И опять трамвайная остановка. Десять…пятнадцать минут… Трамвая не видать. Перехожу через улицу и почти несусь в сторону вокзала. Час до отправления поезда. На втором светофоре- таки горящем красно сто с лишним секунд, трамвай настигает меня, и мы вместе трогаемся, причем, в буквальном смысле- только он, лишь загорается зеленый. Вагон ускоряется, уезжает, но метров через сто встает на очередной остановке. Двигаю к нему. Двери закрываются. Но ему еще запрещающий. Ну и ладно, осталось-то…Одна остановка. И опять пешком.
Вокзал был уже без сутолоки. Закончившие работу уже разъехались, субботне-воскресных туристов нет, дачникам и вовсе не сезон. Вполне позволительно бросить сумку в центре зала под информационным табло и зевать по сторонам. Сумка все же тяжеловата для дряхлеющих моих плеч, тем более, что хоть кое-что на закуску, да полторашку воды прикупить успел. А еще сумел забрать брошенные в апреле диплом и медаль за свои тогдашние 155 кг, до которых в этот раз не добрался.
А поезд у меня нынче…Челябинский… вот и пообщаюсь с суровыми тамошними металлургами, их подругами да родственниками-друзьями. Благо вагон демократично плацкартный, как я и люблю… Ну что ж. Столица, прости прощай и счастливого мне пути. Главное не проникнуться и самому не укатить в Челябу…
Галопом по столице
Вот и нашлось, вернее- выкроил, время для "порта пяти морей", Города-Героя и так далее…Для "моей" Москвы. Честно отсидев с моим же народом на Казанском с почти 2 до 5.30 утра, встал, встряхнулся по-собачьи и затрусил легонько (с неподъемной сумкой через плечо) в камеру хранения…
Которая по случаю рани несусветной и еще ряду причин еще закрыта. Это мне полиция сказала, гасящаяся, очевидно, там от службы…Честной и беспорочной. Само собой- решил-Верить им нельзя… (себя вспомнил) и начал барабанить в запертую створку, наивно поведшись на вывеску, что, мол, круглосуточное окно…
И Сим-сим, слава святым кокошкам, матюкаясь, отворился! Сотворив крестное…движение растопыренными пальцами, протянул недовольному работнику молча сумку, которую он, конечно, уронил, неосторожно сдернув за ручки со стола. А и поделом, это его боженька таким весом багажа наказал, за не пренебрежение круглосуточными обязанностями хранителя граа…багажа. Пущай теперь поспит, мученик! Полицейский майор пристально вылупился было в мою сторону, но…
Я вышел из помещения, свернул в переход и привычно залавировал, пока не вылавировал к ступенькам, ведущим к выходу на привокзальную площадь…
"Запело утро. Сверкнули грезы…" Я вдохнул и того, и другого, послушал и посмотрел…и направился в сторону Курского…
Воскресенье. Ещё нет и шести утра, а москвичи, которых квартирный вопрос, как говорят, испортил, уже на ногах. А некоторые и на колёсах, кто четырёх, а иные- двух. Один пожилой дядька- думаю, лет на пять, даже, меня постарше- и, таки, бросьте мне сказать, на минуточку, за то, шо столько не живут, так- вообще мчался, стоя на одном колесе и трудности, доложу вам, возникали у него только когда после остановки он пытался, стоя на одной ноге, быстро поставить вторую…
А я шёл и мне, не поверите, было хорошо и все нравилось. Это была моя Москва и моё время окутало всё вокруг, и не было в этой энергии, а я уверен, что оно и есть- энергия- и слушать не захочу поцев, нудящих, что это не так- ничего, что мне было бы противно… Всё подобное осталось за границами эдакого мыльного пузыря, наполненного утром, ностальгией и Москвой, какой я хотел ее увидеть…
Минут через пять был на Садовой-Черногрязской, миновав закрытую ещё станцию "Красные Ворота". Вскоре вышел на Земляной Вал и направился к "Шоколаднице". Пускай говорят, что она дороговата. Может даже и соглашусь. Пусть упрекают, что не нашел что-то поинтересней… Но я шёл сюда. Не именно "Шоколадница" была целью, хоть она и круглосуточная- уж не совсем ещё и умираю с голода, а целью было- посидеть попить… в данном случае- кофейку чёрт знает с чем и поглазеть на Земляной Вал. Не могу сказать чем- это необъяснимо, но, например, сидеть напротив Казанского, недалеко от Ярославского и Ленинградского- уже не то…
Хотя, может на Покровке еще есть одна Ш. весьма мне нравящаяся… Кстати, туда, пожалуй, и направляю шаги…
Вернулся на Покровку, прошёл до Покровского бульвара, бульваром, слушая свист и щёлканье пернатых невидимок, иду, куда глаза глядят… Пока глядят, ибо передвижение моё по Москве именно выглядит, вроде, странно на первое погляденье- куда мне нужно – я знаю, а вот как дойду до места- уму, по крайней мере-моему- непостижимо. Могу, повернуть на приглянувшуюся вдруг улицу, пошагать не туда, чтобы в итоге обойти квартал с трех сторон, вместо одной…
Так-с, лирическое отступле… то бишь – объяснение закончено, впереди, по правую руку, амфитеатром углубление, яма, раскоп… Короче- террасы со скамейками, а в самом низу элемент фундамента чего- то грандиозного. Метра три шириной и с пятнадцать- на память- длиной. Не знаю уж, новодел ли, раскопано ли, да это и неважно – задумка в любом случае классная. Вокруг- сплошь, не вот, прямо трезвые вьюноши. Вскрикивают, матерятся, ссу… мочатся в подворотнях …
Справа открывается вид на…, мне кажется, Токио или Нью-Йорк какой высотный, но спустя десяток шагов панорама закрывается стенами домов от моего ошалелого взгляда. Шествую, себе важно, в спокойствии, значит, чинном (Остапа понесло- не путать с "пронесло") дальше…
Ах, да, на этом тенистом бульваре живет Гамзатов. И опять не говорите мне, что его уже нет на свете… Он рассеянно посмотрел на меня, и я спел ему куплет "Журавлей". Глаза его потеплели, но стали еще задумчивей…
Яузский бульвар… Дико захотелось свернуть в Петропавловский переулок и неволить себя я не стал. Уговаривать, там, тыкать шпорами в бока и прочее…
