Казанский треугольник

Максим вернулся к себе. На соседней койке двое заключенных играли в карты и громко спорили. Один из них явно проигрывал и поэтому споры с каждой минутой становились все громче. На шум подошли старший по отряду и двое общественников.

– Вы что здесь «бакланите»! Порядка не знаете? – прикрикнул старший.

Они стали отбирать карты, что вызвало отчаянное сопротивление картежников. Один выхватил из-за голенища сапог заточку и бросился на общественника. Тому удалось увернуться, и он сам врезал нападавшему. Удар пришелся в нос и нападавший сразу упал навзничь и на некоторое время затих.

Максим оценил удар и сделал вывод, что старший явно боксер. Только у хороших спортсменов поставленный удар остается на всю жизнь. Картежников скрутили и повели к начальнику отряда. Через минут двадцать они оба уже сидели в штрафном изоляторе.

Максим бы поражен тем, что никто из осужденных не поддержал картежников. Все зэки только, молча, наблюдали за происходящим. Когда шум в отряде стих, Максим снял с себя робу и лег на койку. Он ждал пацанов и не заметил, как задремал. Его разбудил уже знакомый осужденный и Максим быстро направился за ним.

– Привет бродягам, – поприветствовал он компанию, входя в каптерку.

Вдруг он остановился в дверях, как вкопанный в землю. Перед ним стоял Сергей Фролов. Тот самый Фролов, с которым он сидел в ИВС МВД РТ. Ни говоря, ни слова, Максим нанес ему сильный удар в лицо, а затем стал бить ногами, упавшего земляка сапогами. Зэки бросились их растаскивать в разные стороны.

– Макс, ты что творишь? Это наш человек! Кончай творить беспредел! Ты что, не знаешь закона, сначала предъяви человеку предъяву, обоснуй ее, тогда и махай руками!

Максим хрипел и рвался из цепких рук зэка.

– Сука! – хрипел Марков. – Ты еще мне протягиваешь руку, чтобы и я с тобой ссучился? Это мент, я его знаю! Его надо опустить! Если вы не сделаете этого сами, то вы такие же суки и менты!

Могила, прикрикнул и в каптерке, воцарилась мертвая тишина. Он окинул всех взглядом.

– Предъявляй Макс, но за толковище, если что, ответишь! Ты понял, мы его считали честным сидельцем? Давай, предъявляй!

Максим начал рассказывать, как он впервые встретился в камере с Фроловым, как узнал, что он работал на ментов, как он его за это чуть не убил, и как с ним за это расправились менты. Чем дальше рассказывал Максим, тем мрачней становилось лицо Могилы. Когда он закончил, Могила повернулся к Фролову.

– Давай, теперь твоя очередь! Что скажешь по всем пунктам предъявы? Не пытайся врать, ты знаешь, что тебя ожидает за это!

Фролов стал отрицать все. Голос его предательски дрожал. Когда он закончил, слово вновь взял Могила.

– Я не услышал от тебя, как менты узнали все эти тонкости, если о них знали, лишь только двое – ты и Макс? Он ведь не мог на себя настучать? Говори!

Могила и двое осужденных достали заточки и уперлись ими в горло Фролова.

Тот задрожал, словно осиновый лист и начал плакать. Слезы маленькими каплями текли по его лицу, и он грязными руками размазывал их. Он оправдывался, говорил, что вынужден был пойти на это, что ему светил большой срок. Дальше слушать его никто не стал. Двое повалили его на пол, накрыли его лицо подушкой и стали душить. Фролов отчаянно сопротивлялся, но быстро размяк и затих. Тело его вытянулось, он еще несколько раз дернулся и застыл.

По указанию Могилы тело вынесли в другую комнату, где находилась печь АГФ, работающая на газе. Один из осужденных сорвал шланг подачи газа и засунул его в рот мертвому Фролову. Второй осужденный сделал несколько движений руками трупа, как при искусственном дыхании. После чего Фролова бросили на полу, а шланг поставили на место. Все находившиеся в каптерке зэки осторожно разошлись по своим отрядам.

За стенами бараков выл злой северный ветер, которому подвывали сторожевые собаки. На вышках мерзли «вертухаи», на все лады проклинавшие погоду. Жизнь в колонии шла своим чередом, кто считал года, кто дни, а кто и минуты до своей свободы.

***

Утро началось с обысков. Сотрудники колонии с войсковым спецназом проводили повальный «шмон» во всех отрядах. В течение короткого времени им удалось изъять у осужденных довольно крупную сумму денег и кучу самодельных ножей и заточек.

Штрафной изолятор и помещения камерного типа были до отказа забиты нарушителями дисциплины. В некоторых камерах осужденных было настолько много, что приходилось спать стоя.

Максим, после того как вернулся в отряд перепрятал имевшиеся у него деньги в более надежное место. Он сложил их в полиэтиленовый пакетик, положил в пустую консервную банку, которую вынес ночью на улицу и закопал в куче снега. Он предвидел ответные действия администрации и приготовился к ним заранее.

Константин Петрович Усов и начальник оперативного отдела колонии были крайне встревожены этим ЧП. Погибший Фролов считался достаточно опытным агентом и был переведен в эту колонию по личной просьбе начальника оперативного отдела. Передаваемая Фроловым информация представляла большой оперативный интерес. О нем, о его сотрудничестве с администрацией в колонии знали лишь три человека: начальник колонии, Усов и начальник оперативного отдела. С помощью этого агента им удалось узнать, что в колонии, несмотря на жесткий режим содержания, действовала скрытая группа осужденных, придерживающаяся воровских традиций. Как сообщал агент, возглавлял группу осужденный по кличке Могила.

Именно вчера вечером Фролов должен был встретиться со всеми участниками этой группы, и вдруг на тебе, его находят мертвым в одной из комнат соседнего блока. Судя по телесным повреждениям, его перед смертью сильно избили. Сейчас Усов и начальник оперативного отдела сидели в кабинете и ждали результатов вскрытия. Это был первый случай за последние два года, когда труп осужденного вскрывали с целью установления причины смерти. Как правило, администрацию подобные процедуры не интересовали, и врач тюремной больницы выносил заключения, не выходя из своего кабинета. Основными диагнозами смерти были пневмония и острая сердечная недостаточность.

Константин Петрович достал из сейфа бутылку водки и разлил по стаканам. Открыв ящик своего стола, достал кусок сухой колбасы и, разрезав ее на крупные куски, предложил коллеге выпить. Они, молча, выпили.

– Слушай, Семен? – заговорил Усов. – Как ты думаешь, будет работать комиссия или нет? Я думаю, что если результаты вскрытия не дадут признаков насильственной смерти, то комиссии может и не быть. Мало ли отчего мог умереть этот Фролов.

Начальник оперативного отдела Семен Цой, проработал в этой колонии более десяти лет и имел достаточный опыт оперативной работы. Он удивленно посмотрел на Усова и, тщательно подбирая слова, ответил:

– Ты меня удивляешь, Усов! Я сам лично ездил в Управление и просил этого человека в нашу зону. Ты понимаешь это или нет! Сейчас меня спросят, кто его здесь мог расколоть и замочить? На чем он прокололся? Что я им отвечу? Мол, не знаю, как это произошло? Ты понимаешь, что просто так это дело не замнешь?

Их разговор был прерван телефонным звонком. Цой снял трубку. Звонило руководство Управления. Усов напрягся, стараясь расслышать разговор. Цой, молча, выслушал, положил трубку и смахнув со лба пот, облегченно вздохнул:

– Телесные повреждения получены при жизни и не могли привести к летальному исходу. Фролов скончался от удушья. В его легких обнаружен газ и эксперт не исключает, что он мог просто задохнуться угарным газом, греясь у печки. Поэтому Константин давай, напишем, что он получил телесные повреждения при жизни в результате падения на работе в забое. Надеюсь, такое объяснение избавит нас от проверки. Найди людей, которые могут это подтвердить, что Фролов упал в забое и сильно разбил лицо. Свидетели за тобой, за мной, все остальное!

Константин Петрович разлил остатки водки в стаканы, и они выпили за столь удачный расклад этого дела.

***

Усов зашел кабинет и с облегчением плюхнулся в кресло.

«Пронесло», – радостно подумал он.

Раздался телефонный звонок, он снял трубку и услышал голос Светланы.

– Как у вас дела, Константин Петрович? Что нового?

Константин Петрович вспомнил, что обещал ей устроить свидание, и что уже взял с нее аванс.

«Связался, дурачок! – про себя выругался он. – А, вдруг комиссия или проверка?»

Он посоветовал женщине, как можно быстрее приехать в колонию, так как потом он не сможет выполнить ее просьбу. Не прошло и часа, как она была уже в административном здании, в кабинете Усова. Тот поднял трубку и пригласил дежурного помощника начальника колонии, которому дал команду доставить осужденного Маркова к нему в кабинет. Светлана передала ему остатки денег и бутылку армянского коньяка. Усов открыл сейф, спрятал в него бутылку, подошел к Светлане и попытался ее обнять.

– Что вы делаете, Константин Петрович? – воскликнула Светлана. – А, вдруг кто войдет. Я человек посторонний, сегодня здесь, а завтра меня, нет. А, вам нужны эти сплетни? Держите себя в руках.

От Усова сильно пахло водкой, и Света поняла, что он не только опохмелился, но и успел уже изрядно набраться. Вошел ДПНК и доложил, что осужденный Марков доставлен. Константин Петрович вышел из кабинета и запер дверь на ключ.

Светлана, оставшись одна наедине с Максимом, стала выкладывать из сумки продукты. Потом она достала школьную тетрадь и шариковую ручку.

Максим поцеловал ее в губы и кивком подтвердил, что все понял.

– Все, что я тебе обещала, сделала. Новый паспорт есть. Я приехала с твоими вещами. Деньги и ценности тоже со мной. Все дело в нашем солдате. С ним встречаюсь через два дня, – написала она.

Максим взял ручку и размашистым почерком написал.

–Все понял. У нас «шмон». Не думаю, что он рискнет сделать это сейчас.

– Я с ним встречаюсь в воскресенье. Дальнейшая связь через него, – Максим прочитал и молча, кивнул.

Светлана приготовила чай, и они вдвоем, уселись за стол. Им казалось, что они, как и прежде у Светланы дома, что жизнь еще не внесла свои непоправимые коррективы в их мир. Женщина смотрела на любимого и она, невольно отметила про себя, что лицо его изменилось, черты стали грубыми и жесткими, он совсем перестал улыбаться.

«Да, здесь не курорт», – подумала Света.

И, словно угадав ее мысли, Марков, улыбнулся привычной, лучезарной улыбкой.

– Что, стал другим? Ничего не поделаешь, Света. Здесь жизнь другая и законы злые. Не переживай, все будет нормально, – успокоил он ее и вновь улыбнулся.

В дверь постучали, и появился Усов. Отведенное им время для свидания истекло. Света сгребла продукты в сумку и отдала их Максиму. Напоследок она потянулась поцеловать его. Максим внимательно посмотрел ей в глаза. Они были полны слез.

Ему тоже до слез стало жалко ее. Кем была для него эта женщина? Проводником в свободный мир, в мир без конвоя, собак и колючей проволоки. То, что он никогда, и ни за что больше не вернется в тюрьму, Максим решил давно. И сейчас, в момент расставания, может быть, впервые по-настоящему он ощутил разницу в свободе и неволе. Раньше ему было почти все равно. А, сейчас он понял, что все это время делал и думал неправильно, и за все счастье, которое еще было возможно в его жизни, он обязан только ей одной и единственной.

Максим видел, как за Светой закрылась дверь, он все стоял и смотрел ей в след.

– Пошел! – услышал он окрик конвоира и направился в другой, уже чуждый ему мир.

***

Наступило воскресенье. Светлана с утра готовилась к встрече с Шамилем. Она еще накануне накупила кучу деликатесов и сейчас ставила их на стол. Тарелки с копченой колбасой, окороком, сыром и рыбой украсили этот не большой стол. Жирный палтус так и просился в рот, но Светлана ждала Шамиля и не хотела без него прикасаться к еде.

В номере работал телевизор, шла трансляция концерта, на котором выступали звезды советской эстрады. Вдруг ее будто током прострелило. Она взглянула на часы. Они показывали десять минут первого! Она стрелой вылетела из номера и устремилась в холл гостиницы. Спустившись вниз, она с облегчением увидела Шамиля, который, несмотря на сильный мороз, был одет в шинель.

В номере она заботливо помогла парню раздеться и пригласила к столу. То, что увидел он, он не ел даже дома, поэтому он сидел и не знал с чего начать. От смущения он даже попытался отказаться от еды.

– Шамиль! Давай, договоримся, что ты не будешь кокетничать, и будешь есть все, что находиться на этом столе. Я просто хочу порадовать тебя.

Он вымыл руки и присел за стол. Светлана достала бутылку водки и предложила выпить. От рюмки солдат не отказался и выпил ее залпом. Он с большим удовольствием приступил к уничтожению закуски. Когда с едой было покончено, Светлана присела в кресло и приготовилась слушать, что он ей скажет.

– Я заступаю в наряд в эту среду. В мою задачу будет входить проверка внешнего периметра зоны. Вам необходимо захватить с собой гражданскую одежду и положить ее в определенном месте, которое я сегодня покажу вам. Я передам ее в зону, а затем, когда он переоденется, я выведу его к тому же месту, где вы оставляли его одежду. Все остальное – ваше дело. Думаю, его не хватятся до вечерней проверки, то есть до двадцати часов вечера. В случае чего, я вас не знаю и никогда не видел. А, сейчас поехали к колонии, я вам покажу это место. Светлана хотела его отблагодарить и попыталась сунуть ему тысячу рублей. Однако, Шамиль от денег отказался и заявил, что его семья и так должна ей. Светлана оделась, и они вышли из гостиницы. На улице было совсем темно.

«Вот она, полярная ночь, – вдохнув морозного воздуха, подумала Светлана. —Надо спешить. Это хорошо, что все произойдет в эту среду. Кстати, надо купить билеты на самолет. Чем дальше мы будем от этого места к двадцати часам, тем больше шансов затеряться».

Они доехали до колонии, вышли из машины. Шамиль показал условное место. Они еще раз обговорили время, когда Светлана должна будет ждать Максима. Попрощавшись с ней, он пошел пешком в сторону воинской части, а Светлана поехала обратно в город. Ей необходимо было приобрести два билета на самолет на ближайшую среду. Приехав в гостиницу, Светлана достала новый паспорт Максима и направилась в кассу предварительной продажи авиабилетов.

Там она уверенно протянула паспорта и попросила оформить два билета до Ленинграда. Заплатив за билеты, она поинтересовалась о возможности приобретения билета из Ленинграда до Москвы. Из Воркуты до Москвы летал самолет всего два раза в неделю – во вторник и субботу, и добраться до столицы было проще через Ленинград.

Кассир оформила ей еще два билета на этот раз из Ленинграда до Москвы.

***

Ситуация в колонии продолжала накаляться. Осужденные недовольные действиями администрации, демонстративно отказались спускаться в забой. Многие стали отказываться от пищи, требуя освобождения товарищей, помещенных в камеры штрафного изолятора. То там, то здесь происходили стычки между активистами и блатными. Администрация была вынуждена пойти на некоторые уступки и смягчить режим. Они вывели армейский спецназ с территории колонии и стали потихоньку освобождать осужденных из штрафного изолятора.

Максим шел в строю, впереди него шагал осужденный Казаков, который никак не мог попасть в ногу с шеренгой. Он постоянно подпрыгивал, меняя ногу. Максим в очередной раз наступил ему на пятку, в результате чего Казаков споткнулся и упал.

– Ты что, хмырь, ходить нормально разучился? – прошипел сквозь зубы Казаков. Что блатуешь? Я тебе «башку» отобью, еще раз наступишь!

Максим не стал связываться с ним, решив про себя, что Казаков специально провоцирует его на скандал. Их отряд направлялся в столовую. Перед зданием общепита отряд остановился. Начальник отряда побежал в здание администрации. Было очень холодно и пронизывающий ветер свободно проникал сквозь тонкие телогрейки осужденных. Минут через пять заключенные стали роптать, а уже через десять, из строя стали раздаваться выкрики протеста.

– Козлы! Суки! Специально морозите зэка! – неслось из строя.

Услышав недовольные крики, к столовой подтянулись свободные от наряда военнослужащие. Максим увидел своего земляка, который условными знаками показывал ему, что надо встретиться.

Наконец-то вышел начальник отряда и дал команду заходить. Максим специально замешкался и оказался одним из последних. Пока он плелся по коридору к нему подошел солдат и шепнул, что будет ждать завтра утром за зданием отряда. Максим кивнул головой.

Он до сих пор не мог поверить, что завтра в это время он будет далеко от колонии и больше никогда не услышит вой конвойных собак и клацанье затворов автоматов. Все в нем пело, и он с усилием делал серьезное лицо, чтобы не выдать безграничную радость.

Их вели обратно в барак и Максим на редкость внимательно вглядывался в очертания бараков, административных корпусов, как бы запоминая этот пейзаж на всю жизнь. Наученный горьким опытом, он не имел близких друзей в колонии и это позволяло ему отвечать только за себя и не вписываться за других осужденных, которые часто были неправы. Это освобождало его от желания поделиться своей радостью с кем бы то ни было.

Максим верил в удачу, знал, что удача любила его и поэтому, ни на минуту не сомневался в задуманном. Он лег на койку и, закрыв глаза, погрузился в свои мысли. Но недолго ему мечталось, в помещение вошло подразделение спецназа и приступило к очередному «шмону».

На пол летели вещи заключенных, вызывая глухое недовольство. Койку Максима осматривал прапорщик и двое бойцов. Прапорщик сорвал со стены фотографию Светланы и бросил ее на пол. Ничего не найдя в личных вещах Максима, они приступили к осмотру кровати и тумбочки соседа. Прапорщик взглянул на Маркова и демонстративно наступил на фотографию.

– Гражданин прапорщик, разрешите мне поднять фотографию? – обратился к нему Максим.

– Что ты сказал, засранец? – грозно спросил прапорщик и с разворота ударил дубинкой его по правому плечу.

Максим сдержался, он верил, что этот обыск был последним в его жизни. Подняв с пола фотографию, он положил ее во внутренний карман. Вечером, после «шмона» он подошел к одному из осужденных по имени Валера и попросил его подстричь. Валерий недолго торговался и согласился это сделать за десять сигарет.

Марков присел на табурет, и Валера начал осторожно поправлять его незамысловатую прическу. До зоны он работал стилистом в одном из салонов красоты в Ленинграде и очень любил свою специальность. Когда он закончил стричь, он отошел в сторону и как бы извиняясь, развел руки в стороны.

– Прости, все, что мог.

Максим расплатился с ним, отправился в туалет, где побрился. За этим занятием его застал старший отряда:

– Слушай, Марков! Ты, как француз бреешься на ночь? А, может ты собрался в ресторан или еще куда? А, может, ты просто пидор?

– Я тебя, Василий, не задеваю, ну и ты не лезь ко мне в задницу! Где лучше педерасты, тебе лучше знать, это ты туда ныряешь через ночь. Мне ведь с ними общаться, ты знаешь, «западло». Это вам, активистам, что ни пидор, то товарищ и брат! – произнес Максим.

Старший не ожидал отпора и слегка опешил:

– Ты Марков, фильтруй базар! Не видишь, с кем говоришь? Смотри, Макс, нагнем и «опустим» и будешь спать с петухами у параши.

– А, ты вот возьми сейчас, нагни и опусти! – ответил Максим – Что молчишь? Языком ты, Вася, все можешь, а по жизни ты трус. Не думал, что с тобой будет, если с тебя снимут твою красную повязку? Вот тогда мальчишки и «девчонки» натянут тебя по самое не хочу. А, сейчас гони отсюда, борец с преступностью.

Старший помощник начальника отряда Василий Веселов, сплюнув через зубы и сверкнув недобрым взглядом, вышел из туалета. За последний год его еще никто так не унижал и он, затаив обиду, решил разобраться с ним в ближайшее время.

Он прошел в свою маленькую комнатку и, достав лист серой бумаги, начал старательно выводить на ней шариковой ручкой.

Заместителю начальника ИТК- 10

полковнику внутренней службы

тов. Белову А.Л.

Довожу до Вашего сведения, что осужденный шестого отряда, Марков Максим группирует вокруг себя осужденных, недовольных режимом колонии. При этом Марков всячески убеждает их не подчиняться начальнику отряда, саботировать работу в забое и расправляться с активистами и осужденными, вставшими на путь исправления.

Вчера Маркову, несмотря на то, что он злостно нарушает дисциплину, было предоставлено краткосрочное свидание. Кто предоставил это свидание, я не знаю. После свидания Марков повел себя странным образом, чего ранее за ним не наблюдалась, а именно – постригся и побрился, словно куда-то собрался.

Марков стал раздавать свои личные вещи товарищам по отряду. Не исключаю, что Марков хочет свести счеты с жизнью или совершить побег.

Старший помощник начальника отряда №6

Осужденный Веселов В.

Перечитав написанное несколько раз, и исправив ошибки, он свернул лист пополам и положил в карман рабочей куртки. Завтра он передаст эту записку руководству через начальника отряда и будет следить за развитием событий. Только от одной мысли, что Маркову будет очень плохо, на душе Веселова стало так тепло и хорошо, что он улыбнулся. Он был осужден за спекуляцию цветами, которые скупал в ближайшем совхозе и продавал на рынке в два раза дороже. Его осудили на три года, и он пока ждал этап, в камере избил старика старше его почти в три раза. Драка произошла из-за того, что старик стащил у него из-под подушки одну сигарету. Все были на прогулке и в камере оставались лишь они со стариком. За эту раскрутку ему добавили еще три года.

В этой колонии он находился уже пятый год и рассчитывал на досрочное освобождение. Его желание быстрее выйти на волю заставило его записаться в активисты и с этого момента, он с неподдельным рвением исполнял свою работу.

Веселову очень нравилось чувство власти и превосходства над людьми. Лишь один не ломал перед ним шапку, этим человеком был – Марков. Его независимость раздражала Веселова. Попытка переманить Максима на свою сторону у активиста не получилась, и он решил его просто уничтожить, уничтожить в назидание другим.

В том, что Марков поддерживал Могилу, он даже не сомневался, но писать об этом в записке не стал, потому что знал, что администрации не удается до конца сломать блатных. Он помнил кончину своего предшественника, после которого ему досталась эта повязка, его ночью, как свинью зарезал блатной, проигравшийся в карты Могиле.

Играли они на него или нет следствию доказать не удалось. Блатной переехал на другую зону, а его предшественник на местное кладбище. Помня это, он не стал писать о Могиле и решил сначала разобраться с Марковым.

Веселов вышел из своей комнатки и направился в отряд. Часы на стене показывали время отбоя, однако осужденные, не обращая внимания на время, продолжали играть в карты. Активист и двое его помощников заставили всех прекратить игру и разойтись по местам. Он обошел спящих зека, и на время остановился у койки Маркова, близящаяся расправа над ним успокаивала его.

*****

На улице было темно, стоял мороз под сорок градусов, и снег скрипел под ногами осужденных. Где-то едва слышно доносилась команда конвоя. Собаки забились в будки и не высовывали носа из-за лютого холода. Марков с нетерпением наблюдал за медленно идущими стрелками часов. Время тянулось до того медленно, что ему казалось, что оно просто остановилось. Он снова взглянул на часы и заметил, что прошла лишь минута.

К нему подошел Веселов и, не скрывая радости, сообщил, что его вызывает начальник отряда. Максиму ничего не оставалось, как направиться туда. Он подошел к двери и постучал. Начальник отряда, парень с лейтенантскими погонами на плечах, сидел за столом. Марков представился, как положено, и посмотрел на начальника. Тот работал в колонии совсем недавно и поэтому не знал в лицо всех своих подопечных.

– Слушайте Марков, я хотел с вами поговорить, – начал он. – Мне, как начальнику отряда не нравится ваше отношение к установленным правилам поведения и труда. Вы что, решили в одиночку воевать против государственной машины, которая специально создана для перевоспитания подобных вам людей? Нет, Марков, эта машина сломает вас, как сломала десятки тысяч таких, как вы и даже не заметит этого! Я читал ваше личное дело. Вы воспитанный в культурной семье человек, решили поиграть с государством и ради интереса окрасились в краску блатных. Вам видимо нравится эта игра, но вы забываете, что так можно и жизнь потерять. Скажите мне, зачем вам это? Объясните, и я может, смогу понять. Молчите, ну хорошо, вечером приедет начальник колонии, и я обязательно доложу ему о вашем настроении. Он заставит вас, поверьте мне, поменять свое отношение к колонии, которая не только перевоспитывает оступившегося человека, но и наказывает его. Идите и подумайте! У вас еще есть время исправить вашу судьбу.