Всё зачеркнуть. И всё начать сначала

Рой распался. Супруги отвалились друг от друга, остывая от страсти.

– Сырники, кофе, переговоры, шеф!!! О, божечки, ты опять всё испортил Лёша!

Лёха недоумевал.

Запыхавшаяся, раздражённая Карина металась по квартире, чего-то роняла, швыряла, хлопала дверцами и ящиками шкафов.

Кое-как удалось договориться с женой, чтобы позвонила после переговоров. Лёха обещал заехать за ней, чтобы вместе отправиться на дачу.

Эту поездку они намечали довольно давно. Был повод: три года со дня помолвки.

По этому случаю сосед, Пётр Вениаминович, должен был заготовить баранину, его жена Дарья Константиновна, обещала нарвать цветы, овощи и ягоды. Вино было куплено заранее.

Неизвестно, о чём думала Карина, Лёха же предвкушал романтический обед, ужин воспоминаний, потом ночь любви. Следующий день тоже обещал список приятных сюрпризов, отредактированных до мелочей.

Любимая попыталась успокоиться, выполнила несколько расслабляющих йоговских асанов, пару стимулирующих и отвлекающих психику дыхательных упражнений.

Всё это она делала перед зеркалом в соблазнительном, ничего не скрывающем, предельно эротичном нижнем белье, в возбуждающих воображение и похоть каких-то немыслимых чулках, с тщательно уложенной уже причёской, в законченном макияже.

Лёха поплыл, едва сдерживаясь, чтобы не нарваться на неприятности повторно. Всё-таки Каринка прелесть.

Потом она набросила полупрозрачное, волнующе-воздушное платьице беби долл салатного оттенка, сквозь которое были видны ажурные трусики и бюстгальтер, соблазнительные, похожие на развратные подвязки, резинки чулок.

Лёхе померещилось, что этот наряд не скрывает, а открывает буквально всё, включая  возбуждённые соски и лобок.

Это слегка смутило, но кариночка в любом виде хороша.

Карина придирчиво исследовала своё отражение. Судя по выражению лица она была почти довольна.

Покрутившись, жена снова засуетилась, принялась махать руками, как это делают женщины, пытаясь быстрее высушить лак на ногтях, закусывала губы, нервно дула на непослушные локоны.

– Вот так всегда, – с досадой в голосе заключила она, – сначала кладём асфальт, потом проводим коммуникации.

– Не понял…

– Ещё бы. Не с твоими мозгами, милый. Я, между прочим, даже не ужинала. Красивые женщины тоже иногда хотят кушать. Помоги снять платье.

– Да не лезь с грязными руками! Вымой сначала! Быстрее, я опаздываю.

– Не рви! Сзади пуговки. Осторожнее, так, так… Что же ты такой неуклюжий. Дай мне, в руки дай! Аккуратнее. Постели шёлковое покрывало. Ничего не умеешь. Вот так. Ну, слава богу, справился.

– Налей кофе, сгущёнку открой. В розетку, в розетку положи, добавь варенья, размешай. Вечно учить приходится. Два, мне два сырника. Стул убери, стоя есть буду. М-м-м! Вкуснотища!

И, о, ужас, жирная липкая капля сгущёнки с вареньем срывается с кусочка сырника, падает на правый, да, точно, на правый чулок, прямо на резинку в виде подвязки.

Из глаз Карины брызнули слёзы. Она тут же принялась дуть в попытке их высушить, вращая руками как лопастями вентилятора.

Тщетно – тушь потекла.

Лёха схватился за салфетку, начал промокать пятно, за что заработал звонкую пощёчину. Мебели в просторной кухне почти не было – акустика замечательная. Звук шлепка показался взрывом.

Несмотря на обиду, Лёшка продолжил удалять липкое пятно – начал его слизывать. Результат превзошёл ожидание: пятно увеличилось вдвое, нет – втрое.

Кариночка затопала ножками, закричала, как раненый зверь.

– Ты сорвал мне переговоры, понимаешь, ты… меня… у-нич-то-жил!

– Причём здесь я, любимая? Это форс-мажор, неожиданная случайность. Надень другие чулки. И вообще… кто там, под платьем увидит?

– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, – зловеще, сквозь слёзы произнесла супруга, – тогда мне придётся менять всё. И бельё, и украшения, и платье. Понимаешь, всё! У меня на это нет ни сил, ни времени. Оставь, оставь как есть. Сама разберусь. Чёрт-чёрт! Помоги же надеть платье. Нет, оставь. Сначала поправлю макияж. Всё, я погибла!

Лёха посмотрел на часы. Полтора часа. С той минуты как они отдышались от любовного марафона прошло долгих девяносто пять минут.

Дальше были лихорадочные сборы на пределе нервного напряжения, испепеляющие взгляды, змеиное шипение, отстраняющие и запрещающие жесты.

Двадцать минут. Ни  одного  слова.

Лёха подвёз жену к отелю с пафосным названием “Парадиз”. Она выскочила из машины, застучала по асфальту каблучками и скрылась за прозрачными дверьми высотой с двухэтажный дом, предупредительно открытыми перед ней вышколенным швейцаром в ливрее.

Позвонила Карина через четыре часа. Видно переговоры были весьма сложными.

Вопреки ожиданиям, утомлённой супруга не выглядела. Напротив, у неё было игривое настроение, что было неплохим предзнаменованием.

От вида и запаха жены у Лёхи вновь закружилась голова. Она была очаровательна, бесподобна. Как же ему повезло.

Переговоры закончились, подумал Лёшка, значит можно слегка пошалить.

Отъехав от отеля на приличное расстояние он свернул на обочину, облапил Карину, впился в её губы сочным поцелуем, уверенно задрал подол очаровательного платьица беби долл, в котором жена выглядела маленькой кокетливой малышкой, почти ребёнком. Как же она хороша!

Карина не сопротивлялась.

Лёшка мельком скользнул взглядом по чулку жены от коленки и выше. Он был предельно возбуждён, готов взорваться в любую минуту.

"Нет, только не здесь. У нас сегодня праздник. Пусть Кариночка почувствует себя драгоценностью, именинницей. Никаких отступлений от плана. Всё по порядку. Она хороша, утерпеть сложно, но необходимо. Успокаиваюсь, прихожу в себя, включаю левый поворотник…"

Его взгляд недоумённо скосился на резинку чулка, на котором чётко был виден след от сгущёнки с вареньем. Он ещё ничего не понял, а подсознание уже знало, что…

– Левый-правый. Правый… точно, правый. Пятно было на правом чулке. Карина сидит справа от меня. Справа-справа-справа… сидит. Ну да, ножка-то левая, а чулок правый. Годовщина. Три года любви. Отпраздновали, твою мать! Чёрт, что со мной, о чём я сейчас подумал? О чулке, точно, о правом чулке в сгущёнке с вареньем, который почему-то оказался слева… Бред! Не может этого быть!

У Лёшки выступила испарина, задрожали руки, сердце замерло, пропустило несколько удаоров и ухнуло так, что заложило уши.

"Карина всегда путает право и лево. Право налево… путает. С кем путает?"

– С кем, Карина?

– Что, с кем?

– Вот сейчас, только что, в этом самом “Парадизе” с кем ты мне изменила?

– Кто, я!?

– Да, любимая, ты. Извини, мы никуда не едем. Прости, но тебе придётся выйти, мне нужно подумать, прийти в себя. Отель недалеко. Любовник скорее всего ещё там. Три года любви. И давно ты так со мной? Впрочем, какая теперь разница. Я думал, у нас будут дети, а у нас ничего, ничего больше не будет.

“Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви.

Мне немного взгрустнулось, без тоски, без печали. В этот час прозвучали слова твои.

Расстаёмся, я не стану злиться. Виноваты в этом ты и я. Утомлённое солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви…”

Большой сильный мужчина сидел в машине и рыдал.

Вот как это всё было. Он её любил, она его любила…

Лёха так и не женился. Страдает, болезный.

А Карина… у любовника была своя жена. Скандал ему совсем не нужен.

Через неделю любвеобильный начальник извинился, что так нелепо всё вышло, и уволил.

Подружки, Маркуша-зайчик и другие

На вагонном участке одного из железнодорожных направлений трудились четыре надёжные неразлучные подружки. Ходили они проводниками в суровые северные края, чаще всего в Воркуту и Архангельск.

Направление сложное: cлишком много проблем и суровых испытаний случается в пути следования. Необходимо чувствовать твёрдый локоть, готовый поддержать в сложной ситуации.

Ездили они вместе давно: Люба Шубина, Леночка Щептева, Леночка Клямкина и Женька Ващейкин.

Ага, уже интересно?

Я не оговорился, так и есть. Женька был, мягко говоря, мужчина нестандартной сборки: скорее девочка, чем мальчик.

Не кривитесь сразу – картинок не будет. Будьте толерантны, они тоже люди.

В то время у нас в стране подобного позорного явления официально не существовало, как, впрочем, и секса тоже.

Страна боролась за духовность, строила коммунизм в мировом масштабе. Да, вот так оно было!

Как выглядел Женька, гадать не нужно. Включите телевизор и посмотрите программу " Модный приговор".

Брюнет. Стрижка от кутюр. Походка, осанка, фигура – его внешность говорила сама за себя, но если честно – ни на что подобное, если не знать, не намекала.

Парню приходилось шифроваться. За подобные эротические предпочтения просто-напросто сажали в тюрьму.

Чтобы получить работу, Женьке пришлось оформить фиктивный брак и даже усыновить ребёнка жены.

Говорили, что он похож на певца, Томаса Андерса, а по мне так на самого себя. Симпатичный, но слащавый.

Разговаривал Женька томно-нежно, с придыханием, медленно, плавно. Слишком отчётливо произносил, растягивая как резину каждое слово.

И улыбка. Всегда и везде.

Кстати, Женька свободно разговаривал и писал на английском языке, даже акцент имел соответствующий.

Обворожительное, приветливое лицо, особенные, располагающие к доверию движения и жесты: такие не скопируешь – грациозные, неспешные, словно в замедленном кино, немного женственные.

Женькин характер и повадки  мужскими тоже не назвать. Он и разговаривал обычно о своём, женском. Был в курсе последних модных течений в Европе и в Мире и, что самое шокирующее, предпочитал носить под одеждой дорогое женское бельё.

Одевался Ващейкин всегда и при любых обстоятельствах изысканно, даже в служебной форме выглядел фотомоделью.

Лицо гладко выбрито, костюм отутюжен и стерильно чист даже в пути следования, а ведь топили вагоны угольком.

Парфюм и косметику Женька, само собой, использовал французскую и итальянскую. В особых случаях обучал подружек, как пользоваться, делился навыками, помогал.

В этих вопросах он разбирался на уровне профессионала.

Подружки настолько к нему привыкли, что не стеснялись при нём говорить на сугубо интимные, девичьи темы, даже о физиологических проблемах, о которых обычно намекают лишь схематично в узком кругу при ужасной необходимости. Вот так.

У Ващейкина был более-менее постоянный любовник, о чём коллектив был осведомлён. Только говорили они о том шёпотом, если рядом никого не было, чтобы подружку не подставить.

Женька от девчонок тайн не держал, был с ними открыт и прозрачен. Впрочем, как и они с ним.

Этим его возлюбленным, был англичанин Марк Спенсер, который систематически наведывался в Москву в командировки по делам собственной фирмы, с которой сотрудничало государство .

От Женьки он был без ума. Взаимно.

Кстати, спустя год Марк увёз-таки Ващейкина в Лондон и женился на нём, но это другая история.

Однажды Маркуша-зайчик, так Женька называл своего милого дружка, прилетел в отпуск с мечтой об эротической роматике не предупредив возлюбленного о визите: хотел сделать сюрприз.

У Ващейкина, как назло, плановый рейс. Поменяться сменами не удалось.

Засада.

Женька на коленях умолял пордружек взять Маркушу-зайчика в вагон зайцем.

Времена были суровые, провоз левых пассажиров – дело подсудное. Но подружки, скрипя сердце, согласились, хотя тряслись от страха всю дорогу.

Маркуша-зайчик прокатился с девчатами до станции Кослан в сторону Воркуты, где и посёлка-то никакого не было. Там находилась запретная зона, секретный лесоповал, практически тюремное поселение.

Кругом железнодорожного тупика лесные делянки и колючая проволока, а Маркуша –  англичанин, гражданин враждебной капиталистической страны.

Любая проверка и… тюрьма, возможно в том же Кослане или в Воркуте, что равнозначно смерти.

Девушки (молодость беспечна, а дружба, как они считали – категория вечная), дружно прятали “зайчика” от всех, даже от членов поездной бригады.

Чего ради дружбы не сделаешь!

Спал англичанин в служебном купе с Женькой вместе, а его напарница, Леночка Клямкина, ютилась в козлодёрне, как они называли тесную аппаратную подсобку.

В тех краях стояли лютые трескучие морозы. Термометр зашкаливало на минусе в районе пятидесяти градусов.

Подружки гостя практически не видели, старательно делали вид, что его не существует. Лишь на конечной станции, на перестое, познакомились с Маркушей-зайчиком.

Любовник подружки оказался представительным, изящно одетым, ухоженным и изысканно пахнущим господином с тоненькими усиками, чем-то напоминающий иллюстрированное изображение Фрэнка Каупервуда из романа Драйзера Финансист.

Это был плечистый красавец с тонкими музыкальными пальцами и учтиво-галантным обхождением.

Фигурой и ростом  – Апполон. Силён физически, но не агрессивен.

С девушками Маркуша был ненавязчиво любезен, но очень любопытен: целовал каждой ручки, улыбался, лопотал по чужеземному, внимательно между тем разглядывая их вторичные половые признаки.

Восхищался Маркуша каждой, что-то комментировал на своём тарабарском, цокал языком, сопровождая восторги округлыми жестами.

Женька угощал его брусникой и клюквой, от души сдабривая их сахаром, манерно кормил с его ложечки, закатывая при этом от удовольствия глаза.

– Скушай ягодку, Маркушенька, зайчик мой. Я тебе клюковки припас. У вас такой роскоши не отведаешь. Как же я по тебе соскучился. Ну почему ты не предупредил, что приедешь? Я бы квартирку снял. Ай-ай-ай! –

То же самое повторял на английском, с наслаждением облизывал испачканные соком ягоды и сахаром губы, с обожанием смотрел на своего визави, поедая Маркушу взглядом. В его глазах плескались любовь и преданность.

Женька был по-настоящему счастлив.

Девчонки отворачивались, но терпели.

Спаянным коллективом подружки были лишь на работе, в рейсах. Дома у каждого своя жизнь, совсем не сладкая, сдобренная множеством проблем, основательно поперчённая изломами судеб. Люди, не имеющие в жизни сложностей, в проводники не идут.

На то она и жизнь, чтобы учить и учиться. У каждого, свои заморочки и интересы, которые каждый решает по-своему.

В одном из рейсов самая молодая из подружек, Люба, познакомилась с поваром из вагона-ресторана, Михаилом, после чего и стала Шубиной.

Парень он видный, статный, симпатичный. Девушка незамужняя, в том самом возрасте, когда кругом грезится романтика и большая любовь.

Мишка выдал “на гора” вагон и маленькую тележку обаяния, очаровал девчонку почти мгновенно.

Окучивал парень любовную грядку лихо, со вкусом, не жалел для соблазнения её добродетели ни времени, ни средств. На романтические уловки опытного соблазнителя девчонка и повелась, поскольку опыта житейского приобрести до поры не удосужилась.

Любаня моментом разомлела, истекая не только мечтами и грёзами, но и амурными соками. Поплыла, растаяла как сахар в кипятке.

Жизнь с Михаилом представлялась наивной девочке волшебной сказкой, в которой она сама должна была играть роль Золушки и прекрасной феи одновременно.

В воображении мечты и желания исполнялись прежде, чем она успевала их придумать.

Красиво ухаживал, сладко пел и окружал заботой коварный кавалер недолго. Покорил девушку всего за один рейс и через месяц окольцевал.

Сюрпризы и капризы судьбы начались через пару месяцев.

Муж оказался проблемным, причём чрезмерно.

У него была дочка, которую, чтобы не мешала красиво жить, Мишка сдал в детский дом, якобы по причине смерти матери и своей занятости.

Жена действительно покинула преждевременно этот мир, но средств и возможностей у Михаила было в избытке. Ничто не препятствовало совместной с дочерью жизни.

Однако он предпочёл скинуть личную ответственность на государство, что говорило само за себя. Люба выдохнула, поплакала и удочерила малышку.

Немного погодя оказалось, что супруг ко всему запойный пьяница и гулёна, неисправимый бабник, легко и просто добивающийся благосклонности женщин.

Возможности оседлать очередную жертву муженёк никогда не упускал, считая это исконным правом и природной потребностью настоящего мужчины, каковым он себя и числил.

Мачизм прочно обосновался в его ненасытном теле и постоянно требовал доказательств сексуального превосходства над женщинами.

О, если бы только это.

Мишка оказался настолько ревнивым, что в приступах чувства собственника терял над собой всякий контроль.

Правильно говорят, – если свекровь б***дь, то невестка всегда виновата.

По каждому выдуманному поводу Мишка устраивал скандалы и разборки по типу “следствие ведут знатоки” , неделями трепал нервы и пропивал нехитрый домашний скарб.

Девчонке бы смекнуть вовремя, исключить его из списка долгосрочных проблем, но не тут-то было – любовь и характер.

Мамка научила Любочку никогда, ни при каких обстоятельствах не уступать судьбу временным трудностям.

Женщина  –  хранительница очага и всё такое. Мол, мужчина имеет право наломать дров, а твоя задача приготовить на этом топливе пищу и согреть жилище.

Любочка упорно тащила неподъёмный семейный воз в одиночку: надрывалась, ревела втихаря и упиралась.

Любила она его, охальника, даже такого любила. Первый он у Любочки, первый, потому и приклеилась к Мишке душой и телом. Так бывает в молодости, когда сравнивать не с кем и не с чем: от добра, добра не ищут.

Может, у других ещё хуже, откуда ей знать?

Немного погодя Мишку за пьянку и прогулы с работы выперли.

Любаня и это стерпела: содержала мужа-альфонса, дочку его, квартиру, выдерживала скверный характер, систематические измены и патологическую ревность…

Женьку Ващейкина Мишка на дух не переносил. От одного вида и Женькиного имени его мужское эго начинало булькать, закипало, выливаясь в скандалы и рукоприкладство.

Пришлось признаться девчонкам, что муж её ревнует и избивает.

Подружки и присоветовали познакомить ревнивца со страстным любителем очаровательной мужественности.

По приезде из рейса на вагонном участке, когда состав перестаивался на Москве третьей, а ревнивый муж должен был обязательно прийти с проверкой, девчонки устроили грандиозное гулянье ради такого дела.

Даже благовидный повод нашли.

Средством Мишкиного наказания решили назначить закадычную подружку, любвеобильного Женьку Ващейкина.

Самое сложное в этом каверзном плане было напоить практически непьющего Ващейкина. Но и с  этой задачей девчата справились.

Мишка как обычно приехал встречать жену с букетом цветов, купленных, кстати, за Любанин же счёт.

Игра в преданность, благородство, любовь и обаятельную галантность была у него в крови. Эффекты, заставляющие дам относиться к нему с обожанием Мишка любил и коллекционировал.

Супруг картинно, с церемониями преподнёс Любане дорогущий веник из крупных бордовых роз перевязанный ленточкой,  при этом позировал, любовался собой, исподтишка наблюдая за реакцией дам и гордился.

Девчонки зааплодировали, сделали вид, что сгорают от зависти, затащили его на фуршет, наперебой притирались к нему аппетитными формами.

За стол Мишку посадили рядом с Ващейкиным, сделав так, что другого места как бы не было.

Для репутации мачо это был удар ниже пояса. Гулять в одной компании с любовником жены?

Мишка долго фыркал, отнекивался, порывался уехать домой, аргументируя неожиданную необходимость срочно появившимися делами.

Какими?

Отродясь не страдал человек трудолюбием и обязательностью.

Общими усилиями кое-как девчонки уговорили строптивого мужа остаться, обливаясь в душе слезами со смехом.

Они то знали, что должно произойти дальше.

Подружки пели Мишке дифирамбы, восхищались его богатырской комплекцией, ухоженностью, галантностью и шармом, чего у него было не отнять.

Рубашки и носки истинный джентльмен собственноручно стирал и гладил по несколько раз за день, на брюках отутюживал стрелочку, которой впору порезаться. Даже шнурки в ботинках гладил.

Понятно, что до, а не после алкогольно-романтических приключений. Сделал  дело – гуляй смело, считал он. Пусть солнышко взойдёт, а там хоть не рассветай.

Ващейкин нюансы и тонкости  настоящего мужского обаяния сразу приметил: улыбнулся плотоядно, что не ускользнуло от внимания девочек.

Похоже, клюнул.

Женьке подливали и подливали вино из специально припасённой для этого случая красивой иностранной бутылочки, куда тайком добавили немалую дозу спирта.

Позже подружки в этом признались, повинились, просили у него прощения.

Суть не в том.

После третьего или четвёртого бокала Ващейкин расслабился, ощутил прилив сил, гормонов и настроения. Заодно непреодолимое желание прижаться к мужественному торсу Михаила оголённой кожей.

Так как женщинами Женька не интересовался, единственным претендентом на любовь был Мишка, такой притягательный, такой ухоженный и такой близкий.

Ващейкин незамедлительно начал выказывать мужчине мечты знаки предпочтения, акцентируя внимание на его ухоженности, габаритах и силе.

Женька был неформалом пассивным, любил атлетов, под завязку накачанных тестостероном, оснащённых тугими мышцами и агрессивным инстинктом похотливого самца.

– Михаэль, зайчик, – с придыханием прононсом выдал Женька, – а ты ничего! Ты мне нравишься, противный.

Мишка вскочил,  краснея от негодования и брезгливости. До него вдруг дошло, что любовник жены вовсе не её наездник и сию минуту он пытается клеить именно его, мужчину.

Такого позора ему не вынести.

В воздухе повисла чёрная грозовая туча. Ещё мгновение и прольётся чья-то кровь…

Коллектив есть коллектив: успокоили, усадили обратно.

– Чего обижаться-то, Миш? Ну, голубой, и что с того? Все мы какого-нибудь удивительного цвета, но ведь живём, хлеб жуём. Ерунда, право-слово, дело-то житейское…

– Пойду в тамбур, покурю, – буркнул немного успокоившись Мишка.

Женька тем временем разошёлся. Упустить возможность ближе познакомиться с атлетом он не мог.

– Я с тобой, Микаэль, ты такой душечка.

Женька никогда не курил, терпеть не мог запах табака, а тут выдал, – страсть как люблю дым сигарет, – и чувственно провёл  рукой по выступающим бугром грудным  мышцам, –  Ароматная сигарета в руках настоящего мужчины, это так символично, что дух захватывает.

Захмелевший Ващейкин по пятам ходил за Михаилом. Девчонки прыскали от смеха в кулаки, блестели глазами, но старались не подавать вида, что давалось с трудом.

Это был концерт, круче, чем шоу Арлазорова и Жванецкого.

Обхохочешься.

Женька, то и дело поправлял Мишкину одежду, гладил его по волосам, проводил тыльной стороной ладони по мужественному лицу, преданно заглядывал в глаза, шептал странные любезности.

Такому мужчине Женька готов был отдаться без остатка…

Мишка то и дело отшвыривал руку Ващейкина, что только разжигало его страсть. Ведь агрессивность – неоспоримое свидетельство твёрдого мужского характера и сексуальной мощи.

Женька не отступал…

Мишка психовал, изнемогая от бессилия, брезгливости и злобы, практически рычал. Каким чудом ему удалось остаться девственником, не понятно, но он утверждал, что это именно так.

Любочка торжествовала.

Теперь при очередном приступе ревности она намекала на извращённую неверность, что приводило Мишку в лютое неистовство.

Он начинал нервничать, оправдываться, терялся. Скандал затухал сам собой. Как можно спорить, если свидетелем его позора были все подруги жены?

Это был прокол, как ни крути.

– Ещё неизвестно, милый, кто из нас двоих, прости господи, бл**ь. Давай замнём, любимый, эту гадкую тему, для ясности. И вообще, может Ващейкина в гости позвать?

Замяли. Закопали топор войны и стрелы ревности.

Мишка был согласен на всё, лишь бы не слышать ничего об том инциденте.

Страсти улеглись, но ненадолго. Спустя небольшое время Мишка вновь почувствовал себя породистым самцом, начал преследовать Любаню по поводу несуществующих измен пуще прежнего.

Теперь Мишка приревновал её к начальнику поезда.

– Придётся опять что-то выдумывать, – сказали подружки, а лучше разводись сразу. Куда приятнее и безопасней жить душа в душу с подружкой, хотя бы вроде Ващейкина, чем с таким. Женька не предаст и не продаст, хоть и пе…

В голову Любочки забралась цепкая музыкальная фраза и никак не отпускала.

“Крутится, вертится шар голубой, крутится, вертится над головой. Крутится, вертится, хочет упасть…”