Дядюшка Дэн – по дороге на войну и обратно

– Понятно! – Артура Карловича понесло. Причём – по совершенно не свойственной ему роли. Уж на кого, а на Бендера… Такая схожесть могла примерещиться только в глупом сне. Впрочем, он и чувствовал себя во сне, освобождённым искренностью этой женщины от нелепых запретов и предрассудков.

Он встал и решительно направился к двери в комнату Яса, а уж затем по привычной вежливости обернулся и не спросил, а скорее констатировал:

– Вы позволите!

Она и пожать плечами не успела, как этот человек, уже мало похожий на смирного тихоню-бухгалтера, оказался в комнате у сына.

«Что это со мной? Меня прямо-таки понесло, а… – подумал дядюшка Дэн, – а, по правде говоря, я просто «тащусь!»» Это определение пришло само из некогда услышанного от семиклассника – сына сотрудника из его группы оперов…

– Здравствуйте, Яс. Мне кажется, что Вы просто позволили себя избить. И, судя по всему, человеком из иной весовой категории… Килограмм так на десять потяжелее.

– На двадцать, – буркнул Яс с пренебрежением к вежливому тюфякоподобному господину в очках, нахально влезающему в его жизнь.

– Ого! Тогда позволять себе просто махаться с этим человеком – значит заведомо быть битым. Каждый его удар отшвырнёт Вас, как котёнка. При такой разнице достаточно пропустить только один. Вы намерены и дальше выглядеть перед пацанами котёнком?

– Мы не намерены, – Яс отрицательно замотал головой.

– Тогда перейдём на «ты». Первое – не бери удары на себя.

– Как это?

– А ты пропускай их в последний момент мимо, а потом ещё и легонько подтолкни его инерцию в том же направлении. Пусть себе летит – голубь сизокрылый. Под таким весом приземление, или пристолбе… короче – остолбенение об высоковольтную или иную линию, ящик, здание, близко проходящую корову… куда смотришь в окно – я не о той немного тучноватой женщине – приведёт к тяжёлым для него последствиям. А для этого надо кое-чему научиться. Давай-ка, вставай… И бей меня.

Яська посмотрел с недоверием, нехотя встал напротив этого бухгалтера, скинувшего пиджак, и с удовольствием ткнул его в живот. Но рука пролетела куда-то в пустоту с дополнительным ускорением, полученным от лёгкого толчка в локоть по направлению движения. Яс озлобился и ударил сверху – и опять тоже самое. И потом… всё то же самое, то же самое – полёты с грохотом в пустоту.

– Ну, хватит. Ты понял, в чём секрет? Твой удар этому Магоге, как слону – дробина. Его удар в несколько раз мощнее. Вот его и используй против него же самого. Даже помогай его удару в последнее мгновение. Главное – ты должен поднырнуть мимо него. Вот тогда… Ну ты видел…

Вошедшая Аглая с немым недоумением смотрела, как двое, маленький и большой, пытаются молотить друг друга, но сами же летят от удара, приканчивая последнюю целую мебель по пути следования собственного неуправляемого тела.

Они её не замечали. Ясу явно понравилось. Он учился с упоением.

– И последнее. Особо секретное оружие.

Взмыленный Яська затих в священном трепете, передавшимся и Аглае, остающейся незамеченной за старой, с кистями, шторой, прикрывающей вход. Что-то ей подсказывало – дальше только для мужчин, но соблазн кое-что узнать про эту породу останавливал. Она бесстыдно подслушивала.

– Если уж не смог уйти от сближения, то и не дёргайся со своими ударами – хватай его за… гениталии… Как за что?! – да за яйца, чёрт побери! Хватай и держи крепко-накрепко. Вот так!.. Ага, глаза на лоб полезли, и дёргаться уже не хочется, не так ли?

Мальчишка охнул и стал судорожно глотать воздух…

– Теперь ты понял, насколько надо давить? Э-э! Тренироваться будешь не на мне, а на…

– Понял, – сказал Яс, – на кошках.

– На котах… помойных, – добавил новоявленный сэнсэй, намекая на Гогу. – Правильное кино смотришь, Яс! Наше!

И тут же, даже не обернувшись, обратился к Аглае, наив-но полагавшей себя невидимкой:

– Тебя два мужика оставили только подслушивать, а ты ещё и подглядываешь!

Дверь хлопнула, унося лёгкий аромат Аглаи, который полковник уже научился неосознанно отличать.

Оба сидели, запыхавшись.

– Ну, как? Маленько освоил?

Яс закивал, соглашаясь. Но ещё больше уходя в себя.

– Ладно, говори, чего он там наболтал, какие слова будем засовывать в… Магоге… Ну, чтобы дело с концом. Говори просто! Как мужик – мужику!

Лицо Яськи скомкалось стыдом и желанием этого самого «как мужик – мужику»:

– Он сказал – верит в непорочное зачатие…

– Что ж в том плохого?

– Он потом добавил: «Вот и Яська у нас от непорочного зачатия. Посидела ученица с учителем истории на лавочке под ясенем, у речки – вот тебе и Яська».

– Да-а, однако, в прозорливости твоей маме не откажешь. Понимаю – плохо на душе у тебя, парень, от того прискорбного факта, что некому мать защитить. Я ведь тоже рос один у мамы, очень больной мамы… Всякие унижения приходилось перемалывать. Настроение иногда было…

Они оба замолчали, вспоминая и перемалывая нервом и желваком каждый своё, но уже в унисон…

– А хочешь, рецепт твоего исцеления от хандры покажу. Там у тебя под крыльцом не бочка ли?

Во дворе странный дядька разделся, неожиданно для Аглаи, обнажив угловатый, но сильный мускулистый торс. Он хотел снять и брюки, но, заметив её в окне, остановился, оставив и непрезентабельную майку, судя по виду – застиранную неоднократно впопыхах, скорее всего, прямо под краном:

‒ Давай, таскай холодную воду в бочку, и бегом.

Когда бочка наполнилась холодной колодезной водой, приказал:

– Лезь, поможет!

– Да ну… – Яська разочаровался.

– Лезь!

– А самому слабо?

Сэнсэй «сделал ручкой» нечто, вроде: «Спокойно, Вася» ‒ и шандарахнулся, не снимая брюк и майки, в бочку.

Вода вытолкнула подземельным чистым ключевым холодом. Артур Карлович вылетел из бочки как ужаленный:

– А теперь ты! Что, слабо?

Яс осторожно полез в воду, постепенно погружаясь и испытывая страдания.

– Да не мучайся! – вконец обнаглевший дядька подтолкнул его плечи, и Яс свалился головой вниз. И тут же, едва не захлёбываясь водой, холодом и возмущением, появился над краем бочки. Но его мучитель опять силком засунул его под воду.

Яростный Яська вынырнул и, дерзко, в отместку схватив голову обидчика за редкие волосёнки, утопил её… Потом ещё и ещё… Обмен любезностями взаимоутопляемых продолжался, пока старший утопленник не вынырнул прямо перед лицом Яськи с нелепыми антеннами волос, всклоченными цепким захватом мальчишеских пальцев.

– Лучше б ты Гогу-Магогу так за яйца держал! – посетовал новоявленный марсианин, стараясь пригладить редкие клочки волосьев, не отличающиеся завидной густотой.

Яська хохотал, убегая по двору от этого ненормального, пока оба не шлёпнулись мокрыми задами на крыльцо. Горячие волны охватывали распалённые ледяной водой розовые тела, забывшие о недавней хандре и озлоблении на человеческую несправедливость. Было светло и чисто, будто новый лист жизни начинался с Самой Заглавной буквы.

Аглая принесла полотенце. Яська, ойкая и отбиваясь от материных рук, убежал сам вытираться. Она осталась убирать капли на мужской, ожидаемо сильной спине, на шее, вытянувшей, судя по всему, нелёгкую жизнь, и потому несколько загрубевшей от напряжений, исчерченной толстыми синими венами.

Он не двигался. А спина просыхала под полотенцем и женскими тонкими ладошками, отвечая жаром тела, разбуженным холодной водой и… хотя определение этому «и» ещё не пришло. Но горячая спина уже испаряла не воду, а тонкий запах слегка взволнованного крепкого мужского тела, вернее – кожи, не очень ровной, даже грубовато скалистой на крупных лопатках – крыльях.

Она невольно наклонилась, вдыхая запах мужской силы, и случайно коснулась упавшими кончиками волос его плеч и спины.

Он замер, не зная, как относиться к этому блаженному состоянию…

Но тут тревожно «зазвонил» внутренний будильник. До отъезда группы осталось пол часа.

Полковник вскочил, оказавшись с Аглаей лицом к лицу. Она попыталась накрыть его полотенцем от сумеречного холода. Он принял эту заботу с нежностью, переходящей в тишину ожидания чего-то…

Но рядом с яблони с глухим стуком упало яблоко, испугав и тишину, и…

– Давай лучше ещё по одной… для согрева и на дорожку.

Она кивнула с радостью женщины, понимающей и почитающей глубокие, невысказанные чувства мужчины-господина. Не того господина, что владеет только женским телом, а того – кто питает веру в опору.

Он поднял свою стопку:

– За знакомство!

Она засмеялась, озадачив его.

– А что – мы ещё не знакомы? Артур Карлович, – он искал ещё слова, которые бы чётко определили расстояние между ними в возрасте. На дедушку для её сына он чуть не дотягивал, а для неё… при нарастающей и, увы, осознанной плешивости…

– Полковник… э-э… – слова не находились.

– Аглая, или просто «товарищ женщина» – так ведь?

Дядюшка Дэн покраснел, удивляясь, что она каким-то образом прочла в его мыслях заготовленное, но не высказанное на кургане обращение.

Она смеялась его растерянности, тут же невероятно быстро перепрыгивая от беззаботности в серьёзность, и даже отчаянную, с переходом на «ты», печаль:

– Ты уходишь на войну? Ведь верно?

Он пожал плечами, промолчав.

– Тогда тебе нужен оберег. По обычаю ясов, самый сильный оберег может изготовить и преподнести только самая близкая женщина. У Вас такой нет, я вижу.

– Должно быть, в обереге что-то колдовское, – Артур Карлович скептически улыбнулся. – Какая-нибудь смесь протёртой лапки летучей мыши, замешанной на крови трёхлетнего крокодила?

– Ну-у, почти так. В конце концов, крокодилы в юбках тоже бывают. А в остальном… Не важно, – она интригующе полыхнула румянцем. – Не думаю, что рецепт его изготовления сильно воодушевит Вас. А пока прочтите надпись на донышке серебряной стопки.

Он прочёл: «Штабс-капитану Корзунову от генерала от кавалерии Кутепова за примерную доблесть во славу Отечества. Боже, храни лейб-гвардию».

– Держи её при себе, пока не выйдешь оттуда. И ещё не забудь – в конце придётся поминать погибших. Не спрашивай – я знаю. Обязательно помяни из неё. Мёртвые давно минувших дней в том нуждаются, поверь мне. Просто поверь и не спрашивай ни о чём.

– Я не могу. Старинное, дорогое, наверное, фамильное серебро.

– Когда в ней у тебя не будет надобности – она сама вернётся ко мне, – Аглая странно засмеялась.

– Артур Карлович! Вот! – Яська подошёл и подал ему старые спортивные ярко-красные штаны. – Ваши-то мокрые. Застудитесь. А эти всё равно на меня большие, а на Вас не так малы будут… Научите меня драться?

– Не подлизывайся. Драться – нет. Воевать – хотел бы научить, да боюсь, ты не готов.

– Я не готов?!

– Когда научишься убирать эту дурно-ярость из глаз и из головы, тогда будешь готов. В соперничестве или в войне надо выигрывать, если хочешь – умей переиграть противника. Ярость – плохой советчик.

Нелепый мужчина в светло-торжественной сорочке с галстуком, сером пиджаке, и в ярко-красном трико с заковыристыми молниевидными лампасами китайского производства шёл к калитке, буквально на глазах возвращаясь к облику скучно-квалифицированного, «с приветом», счетовода-бухгалтера…

Аглая окликнула его, опять переходя на «вы»:

– Артур Карлович, а зачем Вы собственно приходили?

Он стукнул себя по голове:

– Совсем забыл. Хотя уже не важно. Я и так всё понял. Вы ведь тогда, на кургане, не видели никого?

– Не видела. Те, на Жигулях – уфологи ‒ натоптали-натоптали и уехали назад, в город, ни с чем. Смешные. Они хотят нашими мерками нащупать то, что находится за пределами наших возможностей восприятия.

– Что-то вне нашей логики? – Артур Карлович скептически улыбнулся. – Тогда нам это ни к чему. Мы-то живём в трёхмерном ящике и никуда из него не выскочим. – Он очертил этот самый ящик и, подтянув «молниелампасный» подарок Яськи чуть выше пупка, вышел за калитку, прямо туда, в привычный для него мир – без чудес с уфологами, но в прямом столкновении с вооружённым до зубов, тем самым международным терроризмом. Назавтра предстояла встреча и новое задание – там, где уже война.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.