Пандемия

Сергей Тульский

Пандемия

За рулем автомобиля сидеть было приятно. Даже несмотря на то, что двигатель иногда чихал, а коробка автомат с заметным трудом переключалась со второй на третью передачу. В последнее время Николай все реже садился за руль. Последний раз это было месяц назад. Он вдруг вспомнил, что стало причиной поездки, и попытался отогнать неприятные воспоминания другими.

Да, а ведь было время, когда наматывал по 50–70 тысяч километров в год по необъятным просторам родины. И дело было даже не в том, что автомобиль стал роскошью. Сейчас купить новую машину и содержать ее могли только очень, очень состоятельные люди. Дело еще и в том, что необходимость в автомобиле за последние 20 лет сильно сократилась. Раньше ни одно дело не решалось без встречи. Люди хотели общаться лично, любили смотреть друг другу в глаза, крепко пожимать руки, чувствовать запахи, ощущать рядом с собой человека, а не набор функций, картинку на экране и условия в договоре.

Легкая мечтательная улыбка проскочила на лице Николая, сделав это лицо лет на десять моложе. Вспомнилось, что ему повезло: он еще застал советских директоров, которые в большинстве были действительно талантливыми людьми, как тогда говорили, крепкие хозяйственники и организаторы. До обеда закончив все неотложные дела, в обед они продолжали работать, решая еще более важные вопросы, но уже за обильно накрытыми столами с нескончаемыми тостами и литрами водки. Первые такие встречи проходили для Николая крайне тяжело, а потом ничего – втянулся… Улыбка еще раз омолодила лицо мужчины.

Помнил он, как, будучи начинающим юристом, в поисках потенциального заказа мог сорваться и поехать за 600 километров, чтобы выпить чашечку кофе и обсудить вопрос, не имея никаких гарантий в успехе: просто покупал бензин на последние деньги ехал. И ведь цель поездки (но это стало понятно гораздо позже) была не в обсуждении вопроса, хотя это, конечно, тоже важно. Цель была в выстраивании отношений. Клиент хотел видеть человека и понимать, может ли он рассчитывать на него. Сделает ли юрист для него что-то кроме выставления счета? Ну хотя бы проедет эти самые 600 километров?.. Присматривались друг к другу медленно, но если отношения переходили на следующий уровень, то обычно это означало не только сотрудничество в делах. Отношения имели все шансы стать долгосрочными и со временем часто перерастали в товарищество или даже в крепкую дружбу, особенно если к бизнесу добавлялись совместно пережитые испытания.

Трасса была пуста. Не побоявшись насиловать и без того видавший виды дизельный движок «Фольксвагена», Николай вжал педаль газа на подъеме в пол. Машина, пусть не как раньше, в свои – да почему в свои, в их – молодые годы, но все же через паузу, во время которой водитель успел подумать, что, заглохнув, окажется в 10 километрах от города один со сломанной машиной, выдала приличное и приятное ускорение. Все как раньше. По этой дороге 20 лет назад, до того как все произошло, он мог ездить несколько раз в день, а сейчас выбрался впервые за последний месяц. Николай опять попытался отогнать неприятные воспоминания и практически в слух сказал: «Да и куда мне ездить?» Слава богу, он достаточно рано понял, что юридическая практика в том виде и объеме, в котором он ей занимался, скорее всего, будет не нужна. У него имелся запас денег, но что еще важнее – запас связей, наработанных за почти 10 лет юридической практики. Вроде небольшой срок, но если работать 24 на 7, то багаж получится серьезным. В свои 60 с небольшим Николай сделал вывод, что успех не очень сильно зависит от таланта. Те, с кем он учился, с кем начинал бизнес, были, на его взгляд, гораздо талантливее. Но Николай был упорнее и работоспособнее. За то, что эти черты у него есть, вернее, за то, что он их выработал в себе, он сейчас мысленно и благодарил судьбу.

Раньше до… значительная часть его юридической практики касалась сельского хозяйства. У российского государства в начале 21 века не было средств, чтобы оказывать этой отрасли системную помощь, да и внятная стратегия отсутствовала. Многим в те годы казалось, что село – дело убыточное, проще купить яблоки в Польше, томаты в Турции, а мясо в Аргентине. В общем, культивировалась мысль о невидимой руке рынка, которая все сама собой и наладит. Но не помогать селу совсем государство тоже не могло. Не патриотично ведь. Поэтому помощь носила не системный, а спонтанный характер и выражалась в основном в кредитах и многословии. Но процентная ставка и прыгающий курс американской валюты, на которую равнялись производители техники и топлива, плюс неурожаи, коррупция, ну и, конечно, желание побыстрее освоить деньги самих руководителей не позволяли вести прибыльный бизнес. Но от кредитов никто не отказывался. Брали. Брали и через короткий промежуток времени банкротили компании, а потом снова брали. Потом опять банкротили. Николай как раз и помогал брать кредиты, но это реже. Чаще второе. Случалось всякое, и именно поэтому со многими из руководителей сельхозпредприятий в его регионе и в соседних у него сложились отношения людей, прошедших не одно дело и знающих друг про друга гораздо больше, чем принято говорить даже между друзьями, даже под водку.

Николай включил музыку. Раньше в машине он в основном слушал аудиокниги. Учился. Любил историю. Мог послушать русский рок, Высоцкого, других бардов. Но в последнее время ставил классику. Может, это старость?

Эпидемия 2020-го для Николая, как, впрочем, и для всех в стране, сначала казалась приключением. Забота о близких старшего возраста, дополнительные выходные, превратившиеся в несколько месяцев отпуска с выездами на шашлыки за город или на дачи, с ремонтом квартир и домов, походами к друзьям. Затем резкая отмена карантина. Отменили его еще даже до того, как люди успели осознать серьезность ситуации. Все казалось игрой. После эйфория. Мы победили! Победили? А раз победили, то все решили: к чему надевать маски, обрабатывать руки? Все те небольшие достижения, которые были получены весной двадцатого, обнулились. Еще, кстати, одно слово из 2020-го, вспомнил он. 2020-ый. Год, который изменил все жизни.

Николай еще раз вдавил газ, чтобы почувствовать ускорение, машину, драйв. Дальше будет город. Там не погоняешь. Машин мало, но дороги уже не те, не те, что в 2020-ом.

Он продолжил вспоминать. Прошлое, особенно до пандемии, казалось чистым и светлым, вспоминать было приятно. Ну, может, приятно было вспоминать не обо всем, но, по крайней мере, это было не так болезненно. Сначала казалось, что три месяца простоя хоть и приведут к потерям, но даже при худшем сценарии потери составят процентов 20. Ну, возможно, станут спусковым крючком для отраслей и компаний, которые и до коронавирусной заразы находились в непростой ситуации. Короче, затянем пояса, нам не привыкать. Поначалу так и было. Все государства мира начали накачивать экономику деньгами, и она зашевелилась. Даже прогнозы появились. Оптимистичные говорили, что к концу 2021 года выйдем на прежние показатели; пессимистичные – что к 2024-му. Он усмехнулся. Сейчас 2040-й, и шансов вернуться к показателям двадцатилетней давности, похоже, нет. Точно не при его жизни.

Это утверждение подтвердил и пейзаж. Загородная трасса закончилась, он въехал в город. Вернее, это когда-то был пригород. Остовы так и не построенного квартала, грандиозный комплекс погибшим в годы войны летчикам, находящийся хоть и в ухоженном, но явно разрушающемся состоянии. Заброшенные и уже разрушенные дачные домики. Да, пандемия выкосила многих. Вернее так: она поменяла уклад. Дожить, а тем более выжить после 60, была явно не тривиальная задача. После того как в конце 2020-го все страны накрыла вторая волна, многие впали в депрессию. Но Николаю казалось, что самое страшное еще не произошло. Его сильно напрягало, и это он помнил отчетливо, что изначально всё подавали как страшное заболевание, но не до конца было понятно, почему. Достаточно ведь маски, дезинфекции, хорошего иммунитета, и – бинго! – через год–два планета получает популяционный иммунитет. Но еще в начале первой волны у Николая возникло чувство, что так не будет. Почему? Не сразу, по микродозам обществу начинали объяснять в отдельности даже не страшные, просто интересные факты о коронавирусе. Причем информация появлялась именно в виде занимательных рассказов. Наподобие того, как рассказывают про английских ученых, которые посчитали, что если чихать три раза подряд, то количество распространяемых микробов увеличивается в 3,1 раза. Напрягаться Николай начал тогда, когда вот в такой увлекательной форме сообщили, что нагрев до 60 градусов Цельсия, оказывается, убить вирус не может, и нужна температура выше 90 градусов. Если быть точнее – 93. А это уже совсем другая история. Это кипячение, здесь небольшим нагревом не обойдешься. Вроде разница в 30 градусов, но с точки зрения возможностей по борьбе с инфекцией – пропасть.

То вдруг оказалось, что вирус нашли в канализации и реках, а он там вроде и не должен был жить. Потом его найдут и в воздухе, но это будет гораздо позже. То антитела не у всех образуются, а если образуются, то ненадолго. А это что? А это вообще крест на популяционном иммунитете. Вроде отдельные факты, а общий вывод все больше пугал. Если не найти решения, то люди будут заражаться и болеть, заражаться и болеть – пока не умрут. Главное даже не то, что информация преподносилась дозировано и задорно, а то, что она не складывалась в общую картину, вернее, с появлением новых фактов эта картина почему-то не менялась.

Ну вот с антителами. Сразу ведь вставал вопрос: сколько таких людей в процентах, у которых не образовываются антитела? Не посчитали. Почему? Выборка из заболевших уже тогда была огромна. А у тех, у кого антитела образовались, они остаются? На сколько? Эти вопросы Николай задавал себе, как только задумывался о сложившейся ситуации. А свободного времени у него с каждым днем становилось все больше. И то, что этими вопросами официально не задавались, пугало его с каждым днем все сильнее и сильнее. Он не то что бы входил во властные круги своего региона, но знал многих чиновников и точно не разделял мнение, высказываемое часто в народе, якобы наверху жулики и идиоты. Наоборот, он знал многих умных, талантливых и патриотично настроенных чиновников. Конечно, с 90-х оставалось и много пришедших за деньгами, но правоохранительные органы крайне ретиво, иногда даже чересчур, производили отсадку последних в места не столь отдаленные.

Короче, Николай ждал «черного лебедя», готовился к «черному лебедю»… И он прилетел. Экономический дисбаланс, когда больше трети всех благ потребляли США, а почти столько же реального товара производилось в Китае, поставил страны перед сложным выбором. Под ковид надо было перестраивать производство, но производство было у Китая. К тому же США уже давно считали именно Китай своим главным соперником. При президенте Трампе штаты стали переводить производство из Китая в Америку. Ситуация накалялась и до кризиса. Но тогда никто не торопился. Паритет и военная мощь были явно в пользу США, и никто из президентов не готов был ставить все на карту.

Другое дело – постковидная реальность. Прогноз показывал, что мир будет явно прокитайским. Странам оказались нужны не ценности, а продукты и товары. Маски, системы очистки и обеззараживания воздуха… Все это требовалось в гигантских количествах. Новые разработки, которыми раньше так гордились на Западе, временно стали никому не нужны. Нужны были товары. А их давал или не давал Китай. Еще в 2020-м президент США Дональд Трамп заявлял, что Китай должен заплатить за эту заразу. Трамп был бизнесменом, он имел в виду деньги. Бизнесмены торгуются, но не воюют. Однако на второй срок Трампа не избрали.

В 2021-м оказалось, что все апробированные вакцины, на которые надеялись как на чудо, работают, но в них есть одно но. Вирус менялся быстрее, гораздо быстрее, чем успевали менять вакцины. Изначально специалисты обещали, что обновлять вакцину нужно будет раз в 5–10 лет. А прививаться потребуется один раз в период от полугода до двух лет. Однако вирус мутировал быстрее. Наша вакцина «Спутник V» оказалась самой первой, наиболее эффективной и перспективной. Специалисты центра Гамалеи сделали практически невозможное… Именно на основе нашего «Спутника» стали создаваться вакцины во всем мире, но… Огромная скорость изменения вируса приводила к тому, что гарантированно работали они около двух месяцев в лучшем случае. А позже еще меньше…

То, что видели во время первой волны пандемии в Италии, с трупами на ледовых площадках, тотальным комендантский часом стало реальностью во многих регионах. Разновидности вируса атаковали локально. Некоторые страны проходили через очередную волну достаточно легко, некоторые крайне сложно. Вторая волна еще до массовой вакцинации и понимания того, что вакцина помогает, но не решает проблему, практически развалила экономику всех стран.

Николай подъезжал к центру города. Сбавив скорость скорее машинально, чем из страха попасть на камеры или быть остановленным, он достал из дверного кармана упаковку новых сверхтехнологичных масок. Улыбнулся своей первой маске на завязочках. Еще замедлил машину и стал всматриваться в улицы и дома, такие родные когда-то, но почему-то такие чужие сейчас. Почему? Ведь нельзя сказать, что что-то сильно поменялось. Нет, конечно, поменялось, но он узнавал улицы, по которым ходил подростком, юношей, взрослым мужчиной. Это был его город и не его. Почему не его? Может, потому что их больше ничего не связывало?

Сам Николай еще до пандемии подрабатывал продажей сельхозпродукции. Началось все с борьбы за здоровое питание. Ну нет же смысла покупать одного гуся или барана и ехать ради этого 100 километров. Предпринимательская жилка била в нем ключом, поэтому небольшие партии зерна, мяса, меда ему удавалось достаточно дешево получать и достаточно дорого продавать. Во-первых, он предлагал хороший товар, во-вторых, тренд на фермерскую продукцию приплюсовывал к цене значительный процент. Это даже становилось выгодным. Так Николай завел дома кур, уток. Сначала так – для смеха, чтобы детей порадовать. В итоге радовалась вся семья. Не то что у них нечего было есть. Нет. С питанием, особенно в России, глобальных проблем не возникало даже в самые сложные моменты пандемии. Ажиотаж был, а голода нет. Народ быстро разбегался по окрестностям в поисках подножного корма, а земли-матушки в стране хватало на всех с избытком. Плюс государство вернулось к старым добрым карточкам. Анахронизм? Возможно. Но механизм снабжения не сразу, но заработал. По крайней мере, с едой проблем не было.

Прикинув, где припарковаться, Николай так и не смог заставить себя не вспоминать самое начало. Год 2021. На фоне отчаяния, овладевшего многими, после понимания того, что вирус этот надолго, если не навсегда, и вакцины решают вопрос лишь на достаточно короткое время, резко обострилась внешнеполитическая ситуация. Если в 2020 году только Трамп обвинял во всех бедах Китай, то в 2021-м истерия вокруг страны, открывшей «ящик пандоры», страны, изменившей историю, только разрастался. В принципе, Трамп интуитивно чувствовал своей политической кожей, что куда-то нужно направить негодование. Экономическая целесообразность и политическая необходимость – гремучая смесь. Изначально Трамп лишь хотел, как говорится, выйти на переговоры с более выгодной позиции. По-русски, сначала наехать, а потом по обстоятельствам: или отказаться, урвав кусок, или продолжать давить, если появится такая возможность.

Однако со степенью истерии переборщили. Вспомнили все. Вытащили на свет Китайского вирусолога Ши Чжэнли, якобы автора вируса. У нее даже в Китае кличка – «мать дьявола»… Ну а мать она вируса или нет, очень скоро вообще перестало кого бы то ни было волновать. Ну если только историков. Пик информационной кампании пришелся на момент, когда стало понятно, что вирус очень быстро изменяется, настолько быстро, что вакцина устаревала сначала за шесть месяцев, потом за два… Дальше происходило как с антивирусами в компьютере, когда обновлять базу приходилось постоянно.

К 2040-му небольшая прослойка в руководстве стран, военных, спецслужб и просто богатых людей имела специальный прибор, который, по сути, работал по той же технологии. Скачивал рецепт, готовил лекарство и вкалывал. Но процент брака, а брак в этом случае – смерть, был достаточно велик. С другой стороны, у людей, которые часто контактировали, перемещались по незащищенной местности, других вариантов защититься просто не было. Вирус распространился везде. В воздухе, в воде… везде.

Итак, Китай. Страх трансформируется в ненависть очень легко, а ненависть легко канализируется. Страна, которая, как тогда писали, выпустила джина, лишила многих работы, да к тому же была оплотом коммунизма, отлично подходила на роль козла отпущения. Штаты быстро сформировали коалицию. Россия вначале в нее не вошла, пытаясь не допустить поляризации мира. Пекин крайне неуклюжими действиями пытался найти выход недовольству внутри страны и нашел его, как ни странно, в коммунистической идеологии. Наследники Мао вывели, что пандемия – это условие для мировой революции. Капитализм завел себя в тупик, считали они. Поднебесная империя возглавит революцию и поведет народы в мир счастья и справедливости. Возможно, у коммунистических бонз Китая тоже не было выбора – если бы они не нашли этот путь, их бы снесли. Сказать, что экономика Китая процветала, тоже было нельзя. Да и многого из того, что в реальности происходило за Великой китайской стеной, мы просто не знали. Коммунистическая идеология и капиталистическая реальность и до 2020-го предвещали кризис. В итоге Китай, как когда-то советская Россия, начал поджигать везде, где только можно. А можно было практически везде. В странах второго и третьего капиталистического эшелона экономика ощущала не просто падение – она разваливалась. Казахстан, Киргизстан и средняя Азия пылали и вполне могли стать красными, ну или китайскими в перспективе двух–трех лет. Противостоять деньгами и людьми Россия, у которой своих проблем в экономике набралось выше крыши, не могла, поэтому примкнуть ко всему миру оказалось тем решением, которое не имело альтернативы.

Обострение происходило крайне резко. Китай надеялся на мировую революцию, но капитализм победил. В Китае считали, что Запад не рискнет воевать с армией, которая к тому моменту насчитывала 40 млн человек и была достаточно неплохо вооружена. Западные армии вместе взятые и близко не доходили до этой цифры. И действительно, воевать не рискнули. Но направленная на причину всех зол пропагандистская машина Запада разогрела такую истерию! Страх перед ордами китайцев был настолько силен, что серия термоядерных ударов по центрам сосредоточения НОАК, инфраструктуре страны и точечное уничтожение правящего класса сделало эту войну крайне быстротечной, отбросив Китай минимум лет на 100 назад, когда каждой провинцией управлял генерал, который считался местным богом и враждовал со всеми соседями вокруг.

Однако лучше не стало. Скорее наоборот. Эйфория прошла очень быстро. Коронавирус никуда не исчез, значительная часть промышленных мощностей мировой экономики была уничтожена. Экономика сокращалась невиданными темпами. Производительность труда катастрофически падала. Страны и регионы возвращались к натуральному хозяйству. Главной целью всех было выжить. Поэтому более или менее развивались сферы, связанные с защитой жилища. Рекуператоры, кондиционеры с функциями очистки и обеззараживания воздуха, различные устройства по обработке входящего в здание человека и продуктов и так далее. Все остальное деградировало.

Многое Николаю напоминало то, что родная страна прошла совсем недавно, после развала СССР. Союз в ряде отраслей создал серьезный задел, им пользовались лет 30. Но потом, ничего не вкладывая в НИОКР, в какой-то момент оказалось, что нет людей, которые могут развивать заложенные идеи. То же самое сейчас он видел и в мировой экономике. Вроде бы знания никуда не делись, люди остались, но разрушенная межстрановая кооперация, резкое сокращение масштаба производства привело к деградации. Если раньше на весь мир было несколько производителей, и у каждого по десятку заводов (например, чипы выпускались сотнями миллионов, и в итоге себестоимость даже дорогих айфонов составляла 200–300 долларов), то сейчас не все страны имели это производство, да и прежних объемов не было и в помине. В итоге кратный рост цены, снижение производства, обесценивание денег, а после опять рост цен, инфляция – и так до бесконечности.

Как же давно Николай не заезжал в центр города… А когда-то… Давным-давно, в той жизни, когда… Когда они с пацанами бегали вот здесь вокруг кремля, играли летом в футбол, зимой в хоккей и всегда в войнушку, против немцев.... Да, центр не похорошел. Неудивительно. Запустение и какое-то отчаяние сквозило на серых пыльных улицах. Давно некрашеные фасады. Выпирающие наружу из окон и дверей системы контроля и дезинфекции воздуха. Патрули в большом количестве. Николай свернул от кремля направо, проехал перекресток и аккуратно припарковал свой кроссовер. Машина встала и как-то нехорошо дернулась, когда он повернул и вытащил ключ зажигания. Уверенным, тысячекратно повторяемым движением взял упаковку с масками в левую руку, правой вытащил и наклеил одну из них на лицо. Еще раз вспомнил первые годы и маски на резинках, завязках… Сейчас маска – это высокотехнологичный продукт многоразового использования. Она плотно прилегает, приклеивается к коже, при этом не раздражая ее, и достаточно просто снимается.

Выйдя из машины, Николай поймал строгий взгляд патрульного. Подобные маски обязательны для ношения. Вообще в тюрьму стало легче попасть за несоблюдение санитарного режима, чем за преступление.

Первые годы для Николая и его семьи, которая состояла из двух парней, двух дочек и красавицы жены, были достаточно простыми по сравнению с тем, что переживали другие. Да, смертей и болезней было много повсюду, но они сами были достаточно молоды, жили в отдалении от города, долгое время могли существовать автономно. Но все равно начали болеть. Первым заболел Николай. Ломота, головная боль, озноб… Ничего принципиально страшного, но болезнь выматывала. У него первая половина дня всегда оказывалась более тяжелой, чем вторая. Потом потеря вкуса и обоняния. Ну, опять же над этим много смеялись и шутили. Он вспомнил, что после потери вкуса, чтобы не пить разжижающие кровь таблетки, приноровился есть чеснок. А что? Ну немного жгло язык, но вкуса все равно не чувствуешь. В общем, ничего страшного. Он был молод. Первый раз заболевание показалось крайне неприятным, и мужчина надеялся вскоре привиться… Единственное, что заставило задуматься, – это то, что процесс восстановления занял около месяца. Ежегодно два или три раза кто-то, а то и вся семья, заболевала ковидом. Изолироваться им было легко, перебаливали по-разному, но вместе переносилось легче. Однако после третьего раза, у некоторых после четвертого или даже пятого заболевания, появлялись осложнения, с которыми бороться было сложнее, чем с сами коронавирусом.

Дорога шла вверх, подъем был приличным. Николай старался подниматься пружинящим шагом, как в молодости. Это было непросто, но он хотел, чтобы было непросто, так как вспоминать дальше не хотел… Дальше был ад. Заболевания, обострения хронических болячек, больницы, операции, реабилитация. Семья была большая, и редко выдавался месяц, когда все были здоровы и собирались дома. Он помнил, что собрал всю волю, источал уверенность, был всегда спокоен и целеустремлен. В общем, жил в полуавтоматическом режиме, когда слово «надо» становится главным словом в жизни. Надо было семью прокормить и вылечить. Ну и, когда удавалось выкроить время и что-то придумать, еще и отвлечь.

Это была страшная гонка. И на кону стояло самое важное для него. Нельзя сказать, что он сам не болел. Болел. Вылезли осложнения на почках, печени. Лежал в больницах, но целеустремленность и настрой всегда помогали. Ему нужно было быстро поправиться, чтобы бороться за своих. Он поправлялся и боролся. Боролся изо всех сил, с полной отдачей. На пределе…

Подниматься дальше по улице в таком темпе Николай больше не мог, да и уже было не нужно. Он все еще был в самом центре, буквально сто метров направо – и главная улица города, но тут сейчас никого, да и раньше, вспомнил он, народу было немного.

Месяц назад он вышел из больницы. Ковид, перешедший в очередной раз в пневмонию. Потом осложнения на почках. Операция. Игорь, главврач больницы и уже долгие годы его друг, сказал, что его вернули с того света. Вернули, но зря. Придя в себя еще в больнице, он узнал, что младший сын и жена не пережили очередную болезнь. Остальные дети умерли еще раньше…

Николай остановился. Посмотрел вверх. Небо было серое, без единого синего пятнышка. Солнца тоже не видно. Стоя под большой зеленой липой, мужчина по привычке аккуратно отклеил маску. Отклеил и глубоко вздохнул. Дышать на улице полной грудью, отрытым ртом… Он уже и забыл, как это делать. Дышать, как раньше, когда они все были вместе…