Практика

Дарья Буданцева

Практика

Автомобиль с крупными буквами «Телевидение» остановился на парковке возле ВДНХ. Здесь было очень много бетона, мало людей и машин.

Я вылезла из автомобиля, захлопнула дверцу и подождала, пока оператор достанет технику: камеру, штатив и микрофон.

Оператор взглянул на мои ноги и поцокал языком:

– Ну что ж ты так!

Под укоризненным взглядом оператора я поджала пальцы на ногах, пытаясь спрятать их под тонкими ремешками сандалий.

– С голыми ногами! Как мне тебя снимать-то в полный рост?

Я уязвлённо молчала.

– Не учили что ли? На вашем журфаке?

Оператор довольно нахохлился и закурил.

Я с трепетом наблюдала за неспешными действиями оператора. Шла вторая неделя моей практики на телеканале «Мир-24», и пока что вселенная телевидения была такой же обворожительной, какой я представляла её до поступления на журфак. Особенно меня покорили операторы. Все они были чем-то друг на друга похожи. Неопределённого возраста, старше среднего – но не старые; плотного телосложения – но не толстые; с серыми волосами – но не седые. Они казались старцами-наставниками для юных журналисток вроде меня, только вместо мантий у них были жилётки песочного цвета и безразмерные брюки с множеством карманов.

Наконец оператор докурил, степенно взял сумки с техникой, и мы побрели по пыльному бетону к площади перед входом на территорию ВДНХ. Шесть колонн триумфальной арки стыдливо прятались за рекламными баннерами. С высоты трёх десятков метров и прожитых лет мне подмигнули Тракторист и Колхозница – солнце было в зените, и полуденные лучи пытались подпалить сноп колосьев у них в руках.

– Что снимаем? – спросил оператор, вытаскивая камеру из чехла.

Огромная видеокамера с десятком таинственных кнопок и рычагов тоже была из моих фантазий о настоящей журналистике.

– Можно? – попросила я, с трепетом взирая на камеру.

Оператор помог установить махину на плече. Я согнулась под тяжестью камеры, с усилием удерживая её в правильном положении.

– Кстати, она стоит миллион, – как ни в чём не бывало бросил оператор.

Я вздрогнула, едва не уронила камеру и от греха подальше вернула её оператору. Тот крякнул и привычно взвалил её на плечо.

– Стрит-ток, – я сосредоточилась. – Мне нужно опросить гостей ВДНХ, проверить, как хорошо они помнят школьную программу по литературе. Я буду называть первую строчку какого-то классического стихотворения, а им надо будет продолжить. Ну, я начинаю: «Белеет парус одинокой», а они…

Я запнулась, растерянно осматривая полупустую площадь. «Они» – это кто?

Я лихорадочно искала более-менее подходящих участников съёмки. Увы! В будний день, да ещё в первой его половине, не было желающих добровольно жариться на площади. По горячему асфальту уныло бродили взад-вперёд такие же труженики индустрии развлечений, как и я. Ростовые куклы, изображающие Шрека, Кота в сапогах, Человека-паука, Петра Первого и Чебурашку, цепким взглядом выискивали своих жертв, чтобы взять плату за совместную фотографию. Там же приплясывала Шамаханская царица и перебирала стопку флаеров. Парень, обвешанный игрушками, пытался продать сувенир парочке настоящих гостей ВДНХ. Остальные коллеги следили за сделкой завистливыми взглядами – в том числе и я.

– Начинаем? – Я схватила микрофон и протянула оператору провод.

Оператор спокойно обозрел площадь в объектив камеры.

– Пока нет, мне нужно снять перебивки. Знаешь, что это такое?

Я кивнула, но оператор всё равно решил объяснить:

– Видела такие кадры, когда на экране люди быстро-быстро бегают из угла в угол? На ускорении. Вот мне то же самое с тобой надо снять. Общим планом.

– Раз на ускорении, значит, мне нужно долго бегать? – соображала я. – А как вы будете звук писать, если хотите общий план снимать?

– Звук пока не пишем! Сперва снимем перебивки, – решил оператор. – Мне нужен кадр, где ты подходишь, что-то быстро спрашиваешь и уходишь.

– Стихотворение – это не быстро…

– Верно, придумай что-то ещё. Ну, например, спроси, давно ли человек в Москве. Нравится ли ему город. Доволен ли погодой. Да что угодно, лишь бы ответ был «да» или «нет». И ты бежишь к следующему, понятно?

Я послушно кивнула.

– А потом уже настоящие вопросы запишем со звуком и крупными планами! Готова?

Я взяла отключенный микрофон и спрятала провод в карман, чувствуя себя совершенно по-дурацки.

– Важно оставаться в кадре, – продолжал наставления оператор. – Давай договоримся, что ты будешь ходить по треугольнику. Запомни три точки и не выходи за них. Вот та палатка, тот камень и та стена. Запомнила?

Я выдохнула, успокаивая дыхание.

И ринулась в бой.

Подошла к Шреку, наставила на него микрофон и выдавила милейшую из всех улыбок:

– Здравствуйте, вы любите Москву?

Я приготовилась услышать быстрый ответ и убежать к другой жертве. Но Шрек, в отличие от меня, не спешил.

– А вы с телевизора? А откуда?

– Канал «Мир-24». Так вы любите Москву?

– А куда это пойдёт?

«Никуда, у меня даже микрофон не работает», – хотела ответить я, но прикусила язык.

– В утреннюю передачу. Ответьте, пожалуйста, вы любите Москву?

– Да, люблю, – наконец смилостивился надо мной Шрек.

Я коротко поблагодарила и побежала к Человеку-пауку.

– Здравствуйте, телеканал «Мир-24», утренняя передача. Вам нравится наш город?

– О, это когда покажут?

Я мысленно застонала.

– На этой неделе. – На самом деле я понятия не имела, когда выйдет стрит-ток. – Так вам нравится Москва?

– Да, но…

– Отлично, спасибо!

Я огляделась в поисках людей на площади, одетых во что угодно, кроме костюмов ростовых кукол. Таковых не оказалось. «Ну, зато картинка будет яркая», – успокаивала я себя.

Я бросила короткий взгляд на оператора, проверяя, не вышла ли случайно из треугольника, и с тоской направилась к Чебурашке.

– Хорошая погода сегодня, не правда ли?

Чебурашка засмеялся.

– Безумно! Особенно в этой шкуре приятно находиться на жаре…

Я улыбнулась с вежливым сочувствием и повторила эти же вопросы еще десятку человек на площади – и все они тут не отдыхали, а работали.

С чувством выполненного долга я вернулась к оператору. Тот снова курил, а камера стояла рядом, накрытая чехлом.

– Нужен второй дубль, – философски заметил оператор, затягиваясь.

– Как? – ужаснулась я.

– А вот так! Зачем ты в камеру-то посмотрела? Нужно вести себя непринуждённо. Тебя на журфаке этому не учили?

Я собирала остатки боевого духа.

– Так что давай то же самое, но быстрее. И не смотри в камеру!

Выставив перед собой микрофон, как фехтовальщик шпагу, я вновь вернулась на площадь.

– Хорошая сегодня погода? – спросила я у Шрека.

– Вы любите Москву? – поинтересовалась я у Чебурашки.

– Как вам погода в городе? – задала вопрос Человеку-пауку. Укутанный с ног до головы в плотную ткань, он посмотрел на меня с нескрываемым любопытством.

Обойдя всех продавцов, раздатчиков флаеров и кукол и узнав мнение каждого о погоде и Москве, я с облегчением вернулась к оператору.

– Да, вот теперь хорошо. – Он взял провод и подключил микрофон. – Ну что, теперь пойдём твой стрит-ток снимать. Ты текст-то помнишь?

Я лихорадочно забормотала под нос строчки из Пушкина и Лермонтова, но постоянно сбивалась. В голове бесконечной пластинкой крутились фразы: «Вы любите Москву?» и «Хорошая сегодня погода?».

– И помни – снимаем «восьмёркой»! Обходи меня то слева, то справа. Следи, чтобы провод не запутался! Поняла?

Я закивала, пытаясь сдержать волнение. Ну наконец-то, настоящие съёмки! Настоящий микрофон – который пишет звук! – и настоящий оператор. Вот она, журналистика!

Контингент на площади остался тот же. Ростовые куклы внимательно посмотрели на меня. Потом на мой микрофон и на провод, тянувшийся к камере. И, кажется, что-то сообразили.

Первым подошёл Шрек:

– Девушка, вы любите Москву?

– Хорошая сегодня погода? – подобрался ближе Человек-паук.

– Вам нравится наш город? – Чебурашка угрожающе заслонил своими ушами солнце.

– Вы любите Москву? Хорошая сегодня погода?

Оператор смеялся, а я с ужасом наблюдала, как продавцы сувениров, рекламщики с флаерами и ростовые куклы подходили всё ближе, брали меня с оператором в оцепление и, как заведённые, повторяли мои же вопросы:

– Хорошая сегодня погода? Вы любите Москву?

– Всё, хватит, прошу вас, – меня тоже разобрал нервный смех. – Я всё поняла! Я правда всё поняла, простите меня! – я закрыла уши руками, продолжая сжимать микрофон.

Шрек с Чебурашкой ещё несколько раз спросили меня про Москву и погоду, а потом, расхохотавшись, разошлись по своим местам.

– Кажется, нужно поискать кого-то ещё для стрит-тока, – дрожащим голосом предложила я.

Оператор неторопливо закурил.

Колхозница с Трактористом насмешливо смотрели на меня сверху вниз, переливаясь золотом на солнце.