Любовь от начала до конца

Хотелось бесконечно повторять, как много ты для меня значишь и как много я готов для тебя сделать, лишь бы ты чувствовала себя здоровой, красивой, весёлой и любимой.

Я постоянно писал тебе об этом в своих эсэмэсках.

«Тонечка, ты для меня как солнце. Нельзя жить без солнца. У меня к тебе за все прошедшие годы накопилось так много любви и нежности, что если бы я обрушил на тебя всё это в одночасье, то, кажется, растопил бы всё плохое, что накопилось в твоей жизни. Как я рад, что ты есть на свете! Что тебя можно просто любить».

И тут же следом:

«Единственное лекарство, которым я сегодня обладаю в избытке – это моя любовь к тебе. Если бы это лекарство помогало так же, как медицинские препараты, то, наверное, ты бы сегодня уже выздоровела. Но я верю, что у любви своя целительная сила. И потому я буду любить тебя и лечить своей любовью».

Нажимая нужные буквы на телефоне, я складывал их в слова и, будто живые горячие кусочки своей души, отправлял в пространство, всякий раз удивляясь – как это они доходят до тебя?

«Мне хотелось бы сидеть с тобой на берегу реки, держать тебя за руку и смотреть на проплывающие мимо теплоходы. И чтобы светило солнце, зеленела трава и летали бабочки».

Что-то происходило с пространством и временем. Невидимый водоворот затягивал меня в гигантскую воронку, где одновременно сосуществовали события моего школьного прошлого и настоящего. Что-то происходило со мной. Я заново переживал всё, что когда-то было между нами, и эти переживания превращали меня из взрослого мужчины в мальчишку.

Я жил сейчас, но чувствовал как в семьдесят втором.

Чем бы я ни занимался, получалось у меня что-то или не получалось, но во всём, что я делал, появился какой-то новый смысл. Этим новым смыслом моя жизнь была наполнена, когда я просто ходил по городу, читал книгу, смотрел телевизор и даже когда вообще ничего не делал. Этот новый смысл я чувствовал как непрерывно исходящую из меня радость. Будто где-то глубоко внутри открылось загадочное свечение, и вся моя жизнь теперь подсвечена этим невидимым внутренним светом.

Помню, я ещё отправил тебе эсэмэску:

«У меня сейчас такое состояние, будто я всех люблю. Нет хороших и плохих людей. Есть только хорошие. Мне хочется им всем улыбаться и говорить что-нибудь приятное».

Каждый день был как день рождения.

Глава вторая. Я всё-таки проговорился

Сотрудники заметили моё новое настроение.

Встречаясь с ними в коридоре, в кабинетах, на совещаниях, я чувствовал их вопросительные взгляды. Им было чему удивляться. Что бы ни происходило, меня это будто не касалось. Я был на работе, но чувствовал себя как на каникулах. Переполняющая меня радость заслонила собой всё остальное. Я словно переместился в другой мир, где нет служебных обязанностей и проблем, а существуют только улыбки, любовь и прекрасные мечты.

И я улыбался, улыбался, улыбался.

Однажды ко мне в кабинет зашла моя коллега и давний друг Нина Приватковская и положила на стол подборку информационных материалов, подготовленных для ближайшего номера газеты. Я кивнул в знак того, что принял, но маленькая худенькая Нина продолжала стоять. Не умеющая полчаса усидеть на одном месте, она постоянно вскакивала по каким-то делам, и за дверью то и дело раздавался быстрый цокот её высоченных каблучков. Заливистый смех Нины был слышен даже через стену. Сейчас она замерла, будто ждала важного сообщения. Глубоко вдохнула, поджала губы, словно пугаясь того, что сейчас эти губы произнесут…

– Ты влюбился? – выдохнула она.

Глаза Нины смотрели на меня с тем наивным восхищением и тайной завистью, которые больше свойственны школьнице, заметившей в своей подруге разительные перемены, а не заместителю редактора.

Я сидел в своём начальственном кресле, просматривал читательскую почту, но мыслями был далеко-далеко. Вопрос застал меня врасплох. Внутренне поджавшись,

я изобразил из себя начальника, который услышал от подчинённого несусветную глупость. Поглядел непонимающим взглядом. Разговорчивая Нина не проронила ни слова. Я не выдержал и счастливо улыбнулся.

– Кто она? – тут же по-дружески бесцеремонно спросила Нина. – Я её знаю?

– Никто её не знает. Только я один. И живёт она очень далеко.

– Ну, рассказывай, рассказывай, – торопила Нина, усевшись на стул с противоположной стороны. – А то тут некоторые уже строят предположения, что у шефа появилась молоденькая любовница. Потому он так и сияет.

– А что, заметно? – уточнил я скорее для того, чтобы выиграть время и собраться с мыслями.

– Глаза слепит.

Доверять свою тайну я не хотел никому, но в то же время не терпелось с кем-то поговорить. Рассказать о тебе и о том, как я теперь счастлив, что нашёл тебя спустя столько лет. Всё-таки нашёл! Я был рад, что Нина спросила об этом напрямую, но не подал виду. Откинулся на спинку кресла и, уже не сдерживая улыбки, посмотрел на Нину. Рассказывай… А что рассказывать? Про школьную любовь? В устах взрослого мужика, у которого уже есть внуки, это, наверное, будет выглядеть смешно. Не хотелось быть смешным. Но и молчать о том, что давно уже переполняло меня, не было сил.

– Хочешь, дам тебе прочитать мою последнюю эсэмэску к ней?

Нина торопливо закивала. Я потыкал пальцем в телефоне и протянул телефон Нине. Пока она читала, я внимательно следил за ней, боясь, что мои слова, адресованные любимой женщине, оставят её равнодушной. А значит, я не смогу ей довериться. Но я напрасно боялся.

Лицо Нины по-детски сморщилось, и за стёклами очков блеснули слёзы.

– Как трогательно. Сидеть на берегу реки, держать за руку и смотреть на проплывающие теплоходы…

Она протянула назад телефон, сняла очки и так же по-детски рукой потёрла глаза. Увидев, что её тушь размазалась, я набрал номер секретаря и попросил никого в кабинет не впускать.

– Вот, – как бы подытожил я то, что следовало из этого короткого сообщения. – Теперь слушай.

И я рассказал о том, что произошло со мной за эти несколько месяцев.

– Только, пожалуйста, никому, – предупредил напоследок Нину.

– Конечно, конечно, – заверила она меня.

Уже в дверях Нина обернулась и восторженно воскликнула:

– Как я тебе завидую!

– Я сам себе завидую, – пошутил я.

И вдруг поймал себя на мысли, что это совсем не шутка.

Но перемены, произошедшие со мной, заметили не только сотрудники. Заметила их и моя жена. Видя меня постоянно в приподнятом настроении, видя, что я практически ночую за компьютером, Лена подошла ко мне утром, когда я перед зеркалом одевался на работу, немного замялась, а потом с наигранной невозмутимостью спросила:

– Ты почти перестал спать… Не ешь… Это твоя первая любовь так тебя преобразила? Это про неё ты всё пишешь?

Я не нашёлся, что ответить.

Глава третья. Цветочное признание

1.

Весна в этом году заявилась раньше обычного. Грязная, мокрая, но улыбка до ушей, а над головой зонтик из ярко-синего неба. Здрасьте! Я тут же бросился ей навстречу. Шлёпал по лужам, глазел на красивых девушек, которые, не дожидаясь настоящего тепла, начали сбрасывать с себя зимнюю одежду, и думал, что весна – это как начало новой жизни. Вроде всё по-старому, но в то же время и по-новому. Весна – это как лекарство, действие которого до конца не изучено, однако его эффект не вызывает сомнений.

Всё у меня было по-новому и от этого весенний эффект я переживал особенно остро. Солнце не просто светило и грело, а наполняло меня радостью. Свежий ветер наполнял меня радостью. Синее небо наполняло меня радостью. Радости было так много, что я уже не справлялся с ней.

Мне было уже недостаточно просто говорить с тобой и посылать по несколько смс в день. Мне хотелось что-то делать для тебя. Чтобы ты поскорее выздоровела, чтобы твоя жизнь тоже наполнилась радостью.

Когда выяснилось, что у тебя обнаружили катаракту и теперь только операция по замене хрусталика на обоих глазах может вернуть нормальное зрение, я тут же поинтересовался – сколько стоит такая операция?

– Очень дорого, – сдержанно ответила ты.

– Сколько, Тоня?

– Дорого. У моей семьи нет таких денег, – уклонилась ты от ответа, и по твоему тону я понял, что тебе не хочется говорить об этом со мной.

Я не стал настаивать, но в тот же день всё выяснил у Людмилы. А на следующий день выслал деньги. И хотя излечение катаракты не состоялось, потому что тебе предстояла другая операция – по вживлению искусственного сосуда, но деньги пригодились. Ты оплатила предложенный дорогой наркоз и купила лекарства, которые не могла себе позволить.

Эта моя спонтанная помощь добавила что-то в наши отношения.

Когда после операции я стал допытываться, нужны ли тебе ещё деньги и чем ещё я могу тебе помочь, ты ответила:

– Ничего не нужно. Рома, спасибо тебе. У меня ещё остались твои деньги.

То, как ты сказала «твои деньги», сразу перевело меня из просто бывшего одноклассника в число людей, которым позволено тебе помогать. Это самые близкие люди. Я будто на одну ступеньку стал ближе к тебе.

Узнав, что у тебя никогда не было компьютера, я тут же купил через украинский интернет-магазин ноутбук. Люда вручила мой подарок восьмого марта, когда тебя на один день отпустили домой из больницы. Твоему мужу она сказала, что компьютер передали одноклассники.

Я не знал, как ты воспримешь подарок, не имеющий отношения к медицине, и когда ноутбук уже лежал у Людмилы, позвонил накануне и осторожно предупредил:

– Тоня, завтра Люда привезёт подарок от меня. Это тебе подарок к Восьмому марта.

– Ты что, Дед мороз?

– Нет, но подарок у тебя будет.

– А что это за подарок? – заинтригованно спросила ты.

– Не могу сказать. Завтра узнаешь. Это сюрприз.

– Сюрпрайз… – весело уточнила ты. – Хорошо, я буду ждать. Меня не баловали подарками.

Не баловали подарками… Тонечка!

Я тут же купил тебе симпатичный голубой плейер. Ведь ты сутками находишься в больнице. Купил диски с лучшими фильмами последних лет. Купил книги, которые могут тебя развлечь и поддержать. Я ещё много чего купил для тебя. Но среди этих покупок не было чего-то главного, что дало бы тебе почувствовать не просто мою поддержку, а мою любовь.

И тут меня осенило.

В тот день я позвонил тебе и услышал, что ты очень устала. Вообще по жизни, и особенно здесь, в больнице. Ты рассказывала о больничных буднях, и голос у тебя был бесконечно грустный. Нужно жить, а ждать от жизни нечего…

Я не спал почти всю ночь. И вдруг понял.

Я хочу подарить тебе цветы.

Однажды, идя на свидание с тобой, я проходил мимо клумбы с цветами в парке железнодорожников и увидел яркие жёлтые хризантемы. «Сорвать?» – мелькнула шальная мысль, но что-то меня удержало. Может, расхожее мнение, что жёлтый цвет – цвет расставания? Может, испугался, что меня увидят? А может, просто ещё не был готов к такому повороту в отношениях? Ведь подарить цветы в этом возрасте – всё равно, что признаться в любви.

Да, цветы… Вот что я хочу подарить тебе.

Это ведь так естественно, весной подарить любимой женщине цветы. Весной так хочется любить и быть любимой. Тогда, в семьдесят втором, когда завязался наш школьный роман, тоже была весна. Пусть это будут цветы из прошлого. Будто эхо, долетевшее до тебя спустя сорок лет: Люблю… Ты самая-самая… Не грусти…

2.

На следующий день я с самого утра занялся поиском фирм, доставляющих цветы по Запорожью. Хорошо, что теперь такие услуги можно заказывать через Интернет, находясь за тысячи километров. Позвонил Людмиле и попросил назвать твоё отделение, номер палаты, этаж…

Люда была заинтригована, стала выспрашивать, что к чему, но я только отшучивался. Наконец она согласилась, напоследок вроде как тоже шутя предупредив:

– Рома, только не наделай глупостей…

– Не волнуйся. Всё будет прилично.

Я понимал, что ты замужняя женщина и не можешь себе позволить открыто принимать цветы от постороннего мужчины. Но цветы не нужно будет никому предъявлять. А родственников и знакомых в больнице нет. Да, может так случиться, что в этот день твой муж приедет проведать тебя, а тут цветы… Кто подарил? За какие заслуги?

А я напишу в сопроводительной открытке, что эти цветы всем женщинам палаты. Но подпишусь так, чтобы ты поняла, что эти цветы именно тебе. От меня. Как мы тогда подписывались в восьмом классе… Т. Р. В. Тоня. Рома. Валя.

Ночью того же дня я оформил и оплатил заказ.

Весь следующий день я пребывал в беспокойстве. Я нервничал, как влюблённый мальчишка, который решился признаться в любви, но не был уверен, что любимая девушка ответит взаимностью. Вдруг тебя не обрадует мой подарок? Вдруг ты отвергнешь его как меня в восьмом классе? К тому же я боялся, что курьер что-нибудь перепутает и моё цветочное признание попадёт в чужие руки.

Не выдержал и рассказал о своей затее Нине Приватковской. Она ведь теперь была посвящена в мою историю. Миниатюрная Нина расширила глаза, умилительно скривилась и заморгала, будто сейчас заплачет. Набрала побольше воздуха в лёгкие и с воодушевлением принялась обрабатывать меня. Скороговоркой, словно боясь, что я не дослушаю, она говорила, что все мои страхи напрасны, что все мы, мужчины, ужасно глупеем, когда влюблены, и неспособны иногда понять простых вещей. Что такому подарку нельзя не обрадоваться. Что она очень завидует этой неизвестной ей Тоне, потому что для неё никто ничего подобного не делал.

Это меня успокаивало, но по-настоящему я расслабился только вечером, когда услышал твой весёлый голос и понял, что сюрприз удался.

– Это было очень неожиданно, – сразу же радостно сказала ты.

Тонечка…

Ты благодарила меня и смеялась, рассказывая, как всё выглядело.

Твоя мама пришла тебя проведать, и когда заявился курьер с цветами, вы сидели в фойе. Вдруг ты услышала, что медсестра собирает женщин третьей палаты.

Почему только третьей?

– К вам пришёл молодой человек с цветами, – загадочно объявила медсестра.

Ты увидела в дверях отделения парня, который держал в руках огромный букет красных роз, и сразу поняла, что эти розы имеют к тебе отношение. Женщины собрались в палате. Курьер вручил цветы и зачитал текст открытки, который я придумал прошлой ночью: «Дорогие женщины! Вот и пришла весна! Радости вам и здоровья, необходимого для полноценной жизни. Берегите себя. Вы очень нужны мужчинам, которые вас любят. Т. Р.В.»

Секретное послание.

Медсестра сбегала в ординаторскую и принесла большую красивую вазу. Пока удивлённые женщины в растерянности любовались букетом, ты объявила, что эти цветы прислал твой одноклассник и забрала розы к себе на тумбочку.

Как всё-таки приятно делать подарки любимому человеку!

– Я никогда не дарил тебе цветов, – радуясь твоему настроению, сказал я. – Жаль, что не смог подарить тебе этот букет лично. Между нами полторы тысячи километров…

– Это более значимо, – звонким весёлым голосом ответила ты. – Столько усилий нужно приложить, чтобы подарить цветы, находясь за полторы тысячи километров…

Растроганный твоей радостью, я добавил:

– У тебя был такой грустный голос, что мне захотелось устроить для тебя какую-нибудь неожиданную радость…

– Тебе это удалось. Ещё как удалось! – засмеялась ты и тут же добавила: – Только ты притормози с подарками.

Твой голос не показался мне убедительным, и я сразу же отреагировал:

– Этого я не могу обещать.

Ты снова радостно засмеялась.

В тот же вечер после нашего телефонного разговора я отправил тебе эсэмэску:

«Тоня, эти розы такие же свежие и настоящие, как мои чувства. Пусть они наполняют тебя здоровьем и уверенностью, что ты самая красивая и любимая».

А спустя некоторое время добавил:

«Кстати, этот букет называется «Для моей безумно любимой девушки».

В ответ от тебя пришла эсэмэска без слов.

Люда написала мне в «Одноклассниках»: «Рома, ты как-то сказал, что мужчине надо любить, и это для него самый большой стимул к творчеству. Так вот для женщины – это вообще стимул жить! Я уверена, что твои искренние чувства пробудят в Тоне желание не просто жить, а изменить свою жизнь и жить совсем иначе».

В эту ночь я снова долго не мог уснуть, но уже по другой причине.

Глава четвёртая. Моя тайна раскрыта

Наконец, я дописал своё исповедальное послание.

Я написал тебе обо всём, что скрывал до этого времени, и теперь чувствовал себя так, будто подошёл к невидимой черте, которая разделит мою жизнь на две части. По одну сторону останется жизнь, где ты ничего не знаешь про мои страхи и сомнения, которые мешали восстановить отношения с тобой, а по другую… Жизнь по другую сторону будет зависеть от того, как ты воспримешь моё признание.

Конечно, я мог бы ничего не говорить, и ты бы ни о чём не догадалась. Но тогда бы я не смог приблизиться к тебе настолько, насколько я этого хотел. Не смог бы ничего объяснить. Моя искренность в этом случае была единственным пропуском к тебе, и теперь я с нетерпением ждал, как ты на неё отреагируешь.

Своё письмо-повесть я отправил Людмиле по электронной почте. Попросив её распечатать текст и завезти тебе в больницу, я погрузился в тревожное ожидание. Начал высчитывать, сколько времени Люде понадобится затратить на это, и как долго ты будешь читать…

Но всё вышло по-другому.

В тот же день Людмила прочитала тебе мою исповедь прямо с экрана компьютера по телефону. Она объяснила, что ты плохо видишь и пока не можешь сама осилить многостраничный текст. К тому же вы сёстры…

Это было так неожиданно, что я не понял, как реагировать. Обидеться? Отшутиться? Или сделать вид, что такое развитие событий тоже допустимо?

Моя история предназначалась только для тебя. Только с тобой я готов был её обсуждать. Думал, что потом позвоню, и ты мне скажешь что-нибудь такое, после чего мои страхи окончательно развеются и для нас в будущем откроется что-то новое.

А чего ждать теперь?

Попытался выдержать многозначительную паузу, чтобы хоть как-то выразить своё отношение к поступку Люды. Но Людмила не заметила моего замешательства и сразу в «Одноклассниках» высказала своё мнение:

«Красиво и грустно».

Это меня подкупило, и я откликнулся улыбающейся жёлтой рожицей.

Она тут же написала, что догадывалась о моих симпатиях к тебе, но о том, что мы в школе встречались, узнала впервые. И уже как бы извиняясь за то, что ей стала известна моя тайна, добавила: «Какие мы всё-таки были смешные и глупые. Сколько комплексов было ненужных…» Ну и ещё про девочек, у которых в то время тоже были комплексы и они чувствовали себя дылдами, если мальчик был ниже ростом.

А может, это и хорошо, что Люда всё узнала?

Когда ещё в самом начале нашей переписки я вкратце пересказал Людмиле историю наших отношений с тобой, она спросила: «Если ты так сильно любил Тоню, то почему не попытался с ней снова подружиться?» Я не смог тогда объяснить. А теперь и объяснять ничего не надо. Теперь я могу свободно говорить с Людой о тебе и не нужно думать о том, что можно говорить, а чего нельзя. А мне очень хочется с кем-то говорить о тебе.

И лучше Люды собеседника здесь не найти.

Людмила будто почувствовала это и на следующий день преподнесла ещё один сюрприз.

Однажды в переписке с Людой я написал, что иногда думаю о том, как могла бы сложиться наша с тобой общая жизнь. Какая бы у нас была семья, какие дети… Где бы мы жили, работали, путешествовали и на каких бы машинах ездили… Признался, что у меня порой возникает ощущение, будто такая жизнь где-то существует. В каком-то другом, параллельном мире. И мы там вместе, мы счастливы. У нас двое мальчишек. Я так ясно это вижу… Вот ты в летнем светлом платье ведёшь их обоих за руки. Один спокойно идёт рядом, а другой дёргается, и ты наклоняешься к нему и что-то выговариваешь. Ты любящая, но строгая мама.

Людмила тогда никак не прокомментировала мои фантазии, а после того, как ей достался текст моего послания к тебе, вспомнила о моём мечтательном признании и объявила, что в прошлой жизни мы с тобой были… мужем и женой. Её дочь, по словам Людмилы, обладает редким даром ясновидения и может чувствовать и даже видеть другие миры. Убеждённая в том, что мы живём несколько жизней, Людмила пересказала ей нашу историю, и она увидела… Те всплывающие в моей памяти картинки, когда ты ведёшь за руку наших общих детей, – из нашей с тобой прошлой жизни.

Тоня, я, конечно, в это не поверил. Можно ли узнать, что с нами было в прошлой жизни? Да и есть ли вообще эта прошлая жизнь? Но мне было приятно думать, что мы с тобой когда-то были вместе – пусть даже так.

Да, всё-таки хорошо, что Люда прочитала мою повесть.

Откладывать звонок больше не было смысла. В тот же день я позвонил.

Гудок… Я будто не дышал.

– Алло, я слушаю, – раздался уже такой знакомый голос и мне, как ребёнку, который боится увидеть что-то пугающее, захотелось закрыть глаза.

Седьмой класс не отпускал меня.

Я ничего не спрашивал и вообще старался разговаривать так, будто ничего не писал тебе. Будто меня не волнует, как ты отнеслась к моему признанию.

Ты заговорила об этом сама.

– Ты так много помнишь, – сказала ты осторожно. – Даже помнишь номер моего телефона, хотя я сама давно его забыла. – Помолчала, подбирая слова. – Мне приятно, что я так долго вдохновляла тебя. Я только сейчас многое узнала. Что касается… Меня как француженку это, конечно, не красит… – Ты попыталась придать голосу шутливый тон. – Для классической французской пары это так естественно… – Шутка не получалась. Пауза. – Рома, это не важно, кто какого роста, это не имеет для меня значения.

Я не стал развивать тему. Мне и теперь, спустя столько лет, говорить об этом с тобой было нелегко.

Но твой голос, которым ты сказала эти слова, мне понравился.

* * *

Может быть, цветы помогли, может быть, моё послание так подействовало, а может, так уже складывались отношения, но я стал отмечать, что наши разговоры стали более доверительными. Не видя друг друга, мы будто ещё больше сблизились и могли уже делиться маленькими тайнами, которые раскрывать кому-то другому не хочется или нельзя. И обращаться ко мне ты стала по-другому.

Если поначалу ты говорила мне «Рома», то потом в разговоре стало проскальзывать «Ромчик». Так меня называла моя тётя в Бердянске. Затем иногда стало мелькать «Ромочка». И вот в один прекрасный вечер ты попрощалась со мной так:

– До свидания, мой дорогой.

В тот день мне пришла мысль свозить тебя на море. Не раздумывая, я сразу же отправил эсэмэску. Море – это праздник! А тебе так не хватает в жизни праздников. По дороге мы бы заехали в бывший пионерский лагерь «Сокол». Ты бы стояла на берегу, смотрела из-под ладошки на рассыпанные по воде сверкающими алмазами солнечные искры, а неторопливые волны Азовского моря нежно гладили бы твои ноги.

Каково же было моё удивление, когда я узнал, что в этот день тебе приснился такой сон. Ты идёшь по горной реке, подходишь к водопаду, становишься под него и чувствуешь, как струи воды смывают с тебя всё плохое – усталость, болезнь… А как только проснулась – пришла моя смс с предложением поехать на море.

– Просто мистика! – радуясь чему-то, сказала ты. – Между нами устанавливается какая-то телепатическая связь.

Сказала и засмеялась. Тогда я и услышал от тебя на прощание: «До свидания, мой дорогой».

Ты ничего больше не сказала. Но по твоему голосу я почувствовал, что теперь могу звонить тебе в любое время и всегда буду для тебя желанным абонентом.

Глава пятая. Помолись за меня

С этого дня я звонил тебе не только вечером, предварительно вычислив, когда уйдут врачи, и ты поужинаешь. Звонил и днём. Ты выходила на балкон, где никто тебе не мешал, и мы говорили, говорили, говорили… Твой голос был то весёлым, то грустным, то смешливым и улыбчивым, то озабоченным и задумчивым. Я слушал тебя и улыбался, радуясь, что в моей жизни опять есть ты.

Но вот однажды я нажал кнопку «вызов», а телефонная трубка не захотела откликаться твоим голосом. Она подавала длинные жалобные гудки, будто хотела мне что-то сказать, но не могла. Стало тревожно. Ты могла выйти из палаты, могла пойти на приём к врачу. Мало ли причин, по которым ты могла не отвечать. Но тревога не уходила.

Меня ломало весь день. Вечером я открыл «Одноклассники» и из сообщения Люды понял, почему мне было так плохо. Тебя ещё утром отвезли в реанимацию.

Когда сейчас вспоминаю этот момент, кажется, что я тогда потерял связь с окружающим миром и людьми. Толком ничего не видел, не слышал и думал только о тебе. Я представлял тебя беспомощно лежащую на кровати под капельницей. Бледная. Глаза закрыты. На лице отрешённость.

Тонечка…

Меня будто подменили. Ещё вчера весёлый, жизнерадостный, излучающий любовь и счастье, я превратился в озабоченного, хмурого, напряжённого человека, по лицу и голосу которого невозможно понять, где он сейчас в своих мыслях находится. Подчинённые старались держаться от меня подальше, а я держался подальше от подчинённых.