Псих. Часть 1

– Черт, я бесполезен, – прошипел мужчина как можно тише, опасаясь, что кто-то может быть поблизости и услышит. С досады пнув стиральную машинку, изъеденную ржавчиной, выругавшись, Стив собирался продолжить поиски, но в комнате с камином послышалась возня.

Стив приоткрыл дверь, собираясь позвать Фила, думая, что это он, но вместо Фила он увидел тело молодого паренька. Стив видел его утром, тот разговаривал с Жаном, стажер, кажется. Стив надеялся, что он живой, без сознания, но всё же живой. Неизвестный мужчина худого телосложения в чёрном похоронном костюме, с принтом в виде безумной улыбки с стекающими слюнями и с неестественно белыми волосами – похоже, они были крашеными – возился у камина. Стив закрыл дверь.

«Фух… не заметил…» – подумал Стив. Стараясь не дышать, чтобы не спугнуть гостя, Стив достал пистолет из кобуры и, распахнув дверь, выпрыгнул в сторону камина.

– Что?.. Где он?.. Черт, неужели он за спиной?.

Стив резко развернулся навстречу летящему удару, голова на секунду «превратилась в колокол», Стив упал. Нападавший уже восседал сверху, злорадно скалясь. Стив махнул рукой в сторону физиономии, но беловолосый с лёгкостью заломил руку.

– Что это ты ручками размахался? Ручки лишние – так мы их поотрываем…

Его голос был мерзким, сюсюкающим, как у маньяка из сериала, лапающего связанную жертву.

– У меня к тебе вопрос как к человеку, чья жизнь – игра. Хочешь снова стать собой?

– Заканчивай с заигрываниями и возвращайся в бюро ритуальных услуг, ты ведь там костюмчик взял?

– Тс-с-с-с, какие очевидные шутки, но стоит отдать должное, для такого слабака, как ты, это довольно остро. Человек – игра, человек – азарт. Ты не устал еще себе внушать, что ты способен жить обычной жизнью?

– Что? О чем ты?

– Ха-а-а-аха-а, опустим эту тему, у меня нет на это времени. Перейдём к делу. У меня есть игра, достойная тебя, самая крупная игра в твоей жизни и, что самое важное, очень дорогая игра.

– Я тебя не понимаю.

– Тс-с-с-с, вот это. – Показывает карточку.

– Я положу тебе в кармашек. Если ты решишь стать вновь собой, обращайся. Для тебя ведь мука – находиться в сырой реальности, голубчик… И знай: звони только по поводу игры, а то мы найдём всех, кого ты знаешь.

* * *

– Стой, не стоит этого делать, не стреляй – Крис пытался разрядить обстановку.

– Номер 2, как обстановка? – крикнул беловолосый, с опаской выглянув из-за угла.

– Можешь выходить.

Беловолосый быстрыми пружинистыми шагами приблизился к напарнику.

– Возьми это непослушное дитя с собой.

– Дитя… Ты кого ребёнком назвал?!

– Уходим!!

– Ага, хорошо, Змей.

– Не идите за нами, если не будете преследовать, он к вам вернётся живым в ближайшие часы, если увидим преследование, ему не жить.

Змей облизал губы, явно довольный собой, и, отвесив саркастично поклон, исчез между домами, прикрываясь Филом. Номер 2 неторопливо шёл через дворы. Дворы были пустынные, большая часть населения работала в ночных заведениях и днём отсыпалась. Надеяться на помощь Филу не стоило если бы кто то и встретился по дороге он вряд ли бы помог. Местные жители, состоящие в основном из бывших чиновников и бандитов, не были настроены лезть в дела других, да и, честно говоря, для них вид приставленного к чьей-то голове пистолета был обыденностью. Этот участок города был элитным районом для всех, у кого есть деньги, и он не подчинялся ни власти, ни законам. Здесь люди с деньгами подчинялись только людям с ещё большими деньгами. Фил мог в любой момент вырваться и обезоружить нападавших, по крайней мере, он надеялся, что физической подготовки хватит на это, но решил не спешить с этим и проследить за этой парочкой в качестве заложника до конечной точки увеселительной прогулки. Дойдя до арки, ведущей во двор большого жилого дома с треугольной крышей, с радостной ярко-оранжевой расцветкой стен и не дающими забыть о том, что дом находится на окраине, решётками на окнах, Змей, крутя ключи на пальце, пошёл в сторону новенького зелёного микроавтобуса с беспросветной тонировкой стёкол. Ярко-оранжевый дом и зелёный микроавтобус, слишком много цветных пятен в одном месте для этих серых улиц. Что ж, похоже, это и есть конец прогулки – ехать с ними Фил никуда не собирался. Метрах в пяти от полицейского лежал обломок металлической трубы, если успеть до неё добежать, можно попробовать обезоружить здоровяка и, забрав у него пистолет, управлять ситуацией, ну или просто вырубить. На махание кулаками не было времени, нужно все сделать быстро. Что-то подсказывало Филу, что этих ребят пара ударов по физиономии не остановит, и в случае, если они нападут вдвоём, шансов на победу будет мало. Змей открыл боковую раздвижную дверь и скрылся в автомобиле. Момент настал, локоть вонзился снизу в челюсть стоящему позади бандиту, пистолет был быстрым движением выбит из рук. Филипп вошёл в раж, забыв абсолютно о плане быстрой победы, нанося удары по лицу. Об этом ему пришлось вскоре пожалеть. Мощный удар сломал бедолаге нос. Серия ударов по рёбрам заставила Фила заскулить и вспомнить о запасном плане, а именно трубе, валяющейся на асфальте. Фил схватил трубу, собираясь хорошенько ею приложиться по крепкому телу. Подняв голову, Фил встретился взглядом с беловолосым, он стоял, опёршись на автомобиль, ехидно улыбался и наблюдал за ходом драки.

– Змей, ты ведь знал, что он начнёт сопротивляться, зачем ты дал ему ложную надежду на успех, оставив нас на едине? У него нет шансов против меня.

– Стоун, это его счастье, его фетиш – быть везде победителем. Не хотел разочаровывать его раньше времени.

– Змей, ты прав.

– Я вам головы поотрываю! Что вы несёте?!

– Тс-с-с, какой невежливый, перебивает, хамит, непорядок.

– Тс-с-с, дружок, поиграли – и хватит.

– Заткни это, Стоун.

– Не дождётесь, идиоты, думаете, вы крутые?

Фил бросился в атаку, Стоун, предсказав каждое движение Фила, увернулся от удара трубой, руки ужами обвили шею. Фил брыкался, пытался вырваться – все тщетно. Фил бил локтями, пытался перебросить оппонента через себя. Ужи сдавливали все сильней, Фил чувствовал себя жалкой букашкой, попавшей под свёрнутую в рулон газету. В глазах потемнело, мерзкая улыбка беловолосого и толстая верёвка у него в руках – это последнее, что увидел Фил, перед тем как потерять сознание.

* * *

Работа вымотала Мориса за последние месяцы, отдыха не было, сон растворился в безумных буднях. По городу прокатилась волна самоубийств, и с каждым днём жертв становилось все больше. Морис сбивался с ног в попытках найти хотя бы мотив, заставивший вполне адекватных и особо не жалующихся на жизнь людей покончить с собой. Телефон разрывался от звонков, а голоса зарёванных родственников эхом звучали в каждом уголке черепной коробки. Помимо этого, Морису не давали покоя обстоятельства смертей, а именно то, что все люди ушли из жизни с помощью петли, и то, что ориентировочное время смерти всех жертв суицида одно и то же – 3 часа ночи. Постоянное присутствие смертей и чертовщины в жизни Мориса и так доводило до диких приступов омерзения и тошноты, но тело маленькой 5-летней девочки, подвешенной в сарае, было перебором, трещиной в стенке сознания, через которую просачивалось уныние и боль. Казалось, что из груди вырвется душа и, не сдерживая тошноты, запачкает пол, а после, закурив, скажет: «Ну и х#рня». Морис был почти уверен, что практически во всех случаях – это было убийство, а не суицид, и, видимо, виновный в этом наблюдал за его действиями и оставил кровавую подсказку, в виде тела Паранойя всё чаще посещала мужчину. Полицейский пытался забыть эти маленькие впалые щёчки с немым вопросом «за что?», этот наполненный ужасом взгляд и изрезанные стеклом запястья. Мужчина проплакал целый час, держа на руках девочку, пока её у него не забрал приехавший судмедэксперт.

В облаке сигаретного дыма, наблюдая, как лучи света играют, проходя через стенки бутылки с ромом, Морис слушал тяжёлую музыку, сжигая эмоции и воспоминания о последних нескольких днях, топя их в алкоголе.

Стены плыли, Морис представлял, что город – это игрушка, и огромных размеров человек, смеясь, отхлебнув из чашки кофе, дёргает за нитки, запуская все процессы в городе. Дёрнул нить: из фонтана бьёт вода, влюблённые начали целоваться, в соседнем доме скандал, на детской площадке играют дети, а через улицу автомобиль вылетел в кювет, в роддоме заплакал новорожденный. Морис всем сердцем надеялся, что этот человек не дёргал за нить перед тем, как умерли эти люди, и что тот, кто дёргает за нити, крайне недоволен тем, что кто-то вершит судьбу вместо него.

– Надеюсь, ты накажешь этих выскочек, чёртов вершитель.

Гремел рок, разрывая колонки, вершитель разговаривал через песни с Морисом: «Ты тонешь, ты уже на дне, вдохни поглубже, не паникуй, переверни игру, твой путь – погружение…» Лучи солнца преломлялись, проходя через стекла, разлетающиеся по сторонам, бутылка из-под рома, выброшенная из окна, своё отжила.

Морис спал мертвецким сном, алкоголь сделал своё дело, отключив тело.

– Странно, дверь открыта.

– Ничего удивительного, Морис слишком беспечен. Он считает, что ему мало кого стоит бояться, а те немногие, кого все-таки стоит опасаться, не будут пробираться в квартиру, пока тот спит, а прикончат как-нибудь поинтереснее.

– Стив, иди поднимись на второй этаж. Я осмотрю первый этаж, кто знает, может быть, это не обычная небрежность и тут кто-то есть, помимо нас и Мориса.

В спальне была открыта дверь, это единственное помещение на втором этаже, где был включён свет. Стив пробирался по темноте ища выключатель, который обнаружился у входа в спальню, крайне неудобное расположение, по мнению Стива. Было уже довольно поздно, часы показывали 22:20, Морис, возможно, уже спал. Уверенным шагом Стив шёл вперёд, нарочно топая ботинками, обозначая свою доминантную позицию, над теми, кто мог, попытаться напасть из полумрака. Так ходит человек, на 100 процентов уверенный в своей безопасности – Когда рука лежит на кобуре пистолета, приходит спокойствие. Большая кровать, открытое окно, небольшой столик на колёсиках, аудиосистема и абсолютно никаких признаков наличия жильцов, даже кровать была аккуратно застелена.

– Хм-м… Может быть, он ушёл, а входную дверь забыл закрыть?

– Разговариваешь сам с собой.

К горлу приставили что-то железное и холодное. По спине Стива прошёл холодок.

– Кто такой? Друг или враг? Учти: от твоего ответа зависит, придётся ли мне менять ковёр или хватит обычной химчистки, чтобы отстирать пятна крови.

– Гл-л, – нервно сглотнул Стив. – Друг…

– Ха-ха-ха!

В дверном проёме стоял Фил.

– Я смотрю, я вовремя подошёл. Аха-ха, ну, ты, конечно, даёшь… Ты там в штаны не наделал?

За спиной уже вовсю хохотал второй голос.

– Мор, да убери ты уже эту штуку от его горла, а то помрёт с испуга.

– Штуку? Какую штуку, эту, что ли? – Открыл гладкую металлическую крышку и, чиркнув кремниевым кругом, поджёг фитиль бензиновой зажигалки.

– Идиот, не смешно, – сухо ответил Стив, развернувшись лицом к Морису.

– Да ладно, ладно, злой дяденька убирает зажигалочку. Не переживай, вампирёныш, не сгоришь, а то чирк – и кучка пепла.

– Мор, ты выпивший? От тебя за километр перегаром несёт.

– Ну, выпил, а что, ты моя мамочка? Выпить уже нельзя?

– Да… нет, наоборот, это даже хорошо.

Фил тяжело вздохнул, жестом попросил Мориса присесть. Морис не стал спорить.

– Сегодня нашли тело очередной жертвы.

– Что, тоже виселица?

– Нет, прыжок из окна.

– Хм, что-то новенькое.

– Морис, пожалуйста, не перебивай, выслушай внимательно.

– Хорошо, слушаю очень внимательно, зануда.

– Жертва – мужчина… и… и…

– Ну что? Говори уже.

Фил опустил взгляд.

– И этот мужчина – Мики.

Фил замер, боясь смотреть в сторону Мориса, мысленно приготовившись к любой реакции: от слез до разрушения мебели в приступе гнева и отчаяния, но не чего на удивление не произошло. Морис лениво осмотрел бутылки, стоящие у кровати, нашёл наполовину пустую бутылку виски, отхлебнул горячительного пойла и начал что-то безуспешно искать взглядом. Его лицо «трещало» от неопределённости эмоций, губы то и дело пытались то улыбнуться, то скорчиться, выдавая горесть. Отхлёбывая виски из горла, Морис ходил по комнате, ловя на себе обеспокоенные взгляды гостей. Наконец он остановился, взял что-то с полки у изголовья кровати и, подойдя к Филу, протянул руку к его лицу.

– Давай я тебе хотя бы нос клоунский нарисую, а то я тут заметил – у тебя теперь он вовнутрь головы растёт.

Казалось, плотину эмоций сейчас прорвёт и последняя стена, сдерживающая волну, рухнет, но лицо Мориса было каменным, пугающе мёртвым. Отодвинув руку с фломастером от сломанного носа, Филипп обнял Мориса, но тот по-прежнему был в оцепенении.

– Поехали – пробубнил мужчина и, оттолкнув Фила, резко повернулся к ним спиной чтобы те не видели катящихся по щекам слёз.

– Куда поехали?

– В город! Найду этих… и прикончу!!!

Капли дождя били по крыше автомобиля. Развалившись на заднем сидении в клубах сигаретного дыма, Морис искал до боли знакомые очертания бледнолицего человека с яркими кровавыми губами, того самого человека, присутствие которого с каждой каплей алкоголя становится более явным. Он улыбался, окутывая заботой и теплом и впитывая с каждым своим вздохом всю боль и всю грязь из воспоминаний, создавал иллюзию спокойствия и контроля над ситуацией. Алкоголь – один из главных иллюзионистов этого мира. Покуда бледнолицый сдерживал боль, Морис пытался размышлять, отбросив чувства, пытаясь забыться. Мики пытался в течение последних двух лет выяснить причину смерти своей жены, упрямо не веря в передозировку лекарствами. Может ли быть, что он все-таки подобрался к решению загадки, но подобрался слишком близко? Фил сказал, что это случилось по адресу прошлого проживания Мики, но что заставило его приехать туда и почему это выглядит как неудачная попытка имитации самоубийства?

«Что ты пытался сказать этим, старый плут? Зачем подставился под удар?» – мысленно спросил у Мики Морис, как будто тот мог ему ответить.

Бутылка опустела. Бледнолицый достал опасную бритву и готовился забрать долг с огромными процентами. Холодный ветер из приоткрытого окна обдувал лицо, гость достал часы. Стив включил приёмник, лёгкий блюз дополнял картину пустынной разбитой дороги, кривых, одиноко торчащих посреди полей деревьев и без устали лупящего водяным хлыстом землю ливня. Морис закрыл глаза, проваливаясь в полудрёму.

* * *

Яркий свет, скрип кровати, боль, ужом проползшая через поясницу. Капли воды, стекающие по телу, с кончиков волос. Полотенце, халат, не увенчавшиеся успехом поиски тапочек – утро. Чайник шипит все так же, как обычно, гневно извергая пар, пакетик зеленого чая и две ложки сахара, сковородка, миска яичных белков, взбитых с молоком, шкворчащее мясо – идеальное соединение холода и жара преподносит прекрасный завтрак холостяка. Последний штрих – нажатие кнопки «плей» на проигрывателе – и по квартире разлилась чарующая музыка. Морис, пританцовывая, щёлкая пальцами в такт музыке, прошёл в кухню.

– Хорошее утро, очень хорошее, – повысив голос, будто разговаривая с кем-то, сказал Морис. Морис хотел уже сесть за стол, но всю идиллию нарушил жёсткий металлический стул. Морис поморщился.

– Ну, вот, а как же удобства и мягкость для моего зада, неужели не заслужил? Аха-ха-ха.

Стул был благополучно отодвинут быстрым движением ноги в пыльный угол. Морис исчез, но через мгновение послышалось ворчание и звук ударов о стены и дверные проёмы. Ворча и причитая себе под нос, Морис, схватив руками, в неловкой позе тащил перед собой мягкое кресло с деревянными подлокотниками. В очередной раз не войдя в дверной проём, Морис опустил злополучное кресло и, вытерев испарину со лба, стал пристально смотреть на него, видимо, в надежде, что оно оживёт и само сделает все за него. Спустя двадцать минут Морис добился чего хотел. Нет, кресло не ожило… но, развернув его боком, Морис все-таки протащил мягкость для своего зада в кухню, плюхнулся на сиденье. Пальцами вцепился в подлокотники и, развалившись, удовлетворенно выдохнул. Настроение было хорошее, и было наплевать на больную поясницу. Набрав в лёгкие воздух, отстукивая пальцами ритм по подлокотникам, Морис во все горло прокричал припев из песни, играющей на заднем плане. Подмигнул левым глазом, будто перед ним стоял солист и одобрительно кивал, реагируя на скрежет голоса Мориса, и приступил наконец-то к завтраку.

– Чёрт, все остыло!!!

Спустя пару минут Морис вталкивал в себя потерявший прежний вкус завтрак. Еда только с пылу с жару имеет неповторимый вкус, в отличие от той, которую повторно разогрели, именно такого мнения придерживался Морис, но так как готовить повторно было лень, пришлось отойти от своих собственных правил, что было редкостью для ворчуна, и съесть разогретую в микроволновой печи.

На дворе была замечательная погода, да к тому же Морис взял отпуск, и ближайшую неделю можно было не думать о работе и сходить уже наконец-то в музей, где были представлены в хронологическом порядке этапы зарождения практически всех направлений музыки с их ярчайшими представителями. Беззаботность обитала в каждой клеточке тела.

Старые часы издали трещащий звук и пошли. «Чудеса, видимо, батарейки встряхнулись от вибрации», – предположил про себя Морис. В дверь постучали. Морис максимально беззаботно повернул дверную ручку, даже предварительно не посмотрев в глазок, и, выставив улыбчивую физиономию на обозрение пришедшему, был отброшен в сторону. Дверь слетела с петель и, подхваченная мощным потоком чёрного клубящегося воздуха, превратилась в труху. Тёмная, вязкая субстанция расползлась по стенам, разъедая их. Ход часов стал настолько громким, что заложило уши. В дом, стоя на стуле, медленно влетел бледнолицый, на шее была затянута петля. Обмотав концом верёвки запястье, он то и дело дёргал её и, дожидаясь состояния, близкого к потере сознания, ослаблял натяжение, вдыхал воздух и повторял процедуру. Его грудь была раскурочена крупнокалиберной дробью. Не дожидаясь реакции, бледнолицый вытащил одну из дробинок из раны.

– Даже малое несёт разрушение, – прошипел он и отправил дробинку в лоб Морису.

* * *

Морис проснулся, обливаясь холодным потом. Пьяный бред ещё не развеялся, справа на кресле сидел мертвецки бледный гость. Морис вжался в сидение, он был до конца не уверен в том, что это фантазии, и от этого у него начиналась паника.

– Время вышло.

Убрав часы, красногубый улыбнулся, приблизился и, нежно поцеловав в лоб, как можно медленней, причиняя максимальную боль, разрезал горло Морису опасной бритвой. Вся моральная и физическая боль вернулась в трёхкратном размере, иллюзионист-алкоголь, отвешивая поклон, растворился в клубе дыма.

Морис закричал сквозь сон и проснулся окончательно.

Машина сбавила ход, остановившись на обочине.

– В чем дело?

– Колесо, кажется, пробили.

«Замечательно».

Ручка домкрата вращалась нехотя, то и дело застревая и не давая продолжить работу.

– Стив, откуда ты только взял эту рухлядь? Ты что, за столько времени не мог купить себе нормальный домкрат?

– Не ворчи, крути ручку.

– Р-р-р-р-р…

– Морис, зараза, вылези из машины. В родео решил поиграть? Перестань ёрзать своей задницей по салону. Проснулся – вылазь, или нам тебя силой вытаскивать?

Морис высунул голову в открытое окно, щурясь от попадающих в глаза капель.

– Да пошёл ты…

– Вот что с тобой делать?.. – протянул Фил, встав в полный рост.

– Стив, тащи запаску.

Морис вышел из машины.

– Ладно, так и быть, убедили.

Машина с грохотом соскочила с домкрата.

– Морис!!! Какого лешего?!! Зачем так дверью хлопать? Я чуть без пальцев не остался.

– Откручивай оставшиеся гайки, а не кричи на меня…

Филипп старался не срываться на друга, понимая, что ему сейчас и так нелегко, и предпочёл молча откручивать гайки, складывая их в карман.

– Дёрнул же тебя черт переехать в эту глушь, тут даже дорог нет.

– Во-первых, это не глушь, тут всего два часа езды от города, а во-вторых, тут тихо, спокойно, а я так устал от людской суеты и злобы, что спрятался тут, подобно ребёнку, в шкафу. Тебе этого не понять.

– Ну-ну…

– Все, готово. Стив, будь добр, закинь дырявую покрышку в багажник. Мор, можешь опять ёрзать своим задом, залазь в машину.

Фил, сидя, стянул с себя джинсы и мокрую футболку, кинув их вниз, на резиновый коврик в ногах, остался в одних трусах Морис долго наблюдал за действиями Фила, пока все-таки не решился спросить то, что его, судя по взгляду, волновало последний час:

– Фил, все хотел у тебя спросить: что у тебя с носом? Что случилось?

– Да… пустяки. Проводили задержание, бойкие нарушители попались, но я их хорошенько дубинкой приложил, навек запомнят.

Фил не мог признаться, что его избили и, связав, выбросили в большой мусорный бак около полицейского участка.

– Бойкие нарушители. Хм… да скажи прямо: подростков гонял по дворам, и тебя какой-нибудь маленький конопатый мальчуган палкой приложил. Дяденька с детьми дерётся, аха-ха-а. – Фил лишь поскрежетал зубами.

Машина удалялась из поля зрения, авторучка оставляла следы на едко-жёлтой, светящейся огнём бумаге. Вода, попадая на страницы, моментально испарялась, человек стоял в облаке пара. Машина отдалялась, дождь шёл, человек, оперевшись на ствол скорчившегося одинокого дерева, провожал автомобиль взглядом, улыбался краем рта, обнажая крючковатые зубы.

«Они вели себя как дети, как дети, не осознающие конца, как дети, не ценящие последние моменты». Тетрадь закрылась.

– Куда едем, Мор, на квартиру тебя отвезти?

– Нет. Поехали к Мики в морг.

– Тебя сейчас туда никто не пустит.

– Значит, поехали в бар, меня начинает отпускать, а это не очень хорошо – я начинаю осознавать бренность этого мира.

* * *

Бармен рисовал чёртиков на полях в журнале с обнажёнными красотками, когда машина с весёлой компанией подъехала ко входу.

Морис открыл дверь с ноги и вразвалку, напевая очередную песню хриплым голосом, подошёл к стойке. За ним следом, промокшие насквозь, с хмурыми лицами, завалились Фил и Стив. Морис с трудом залез на высокий стул.

– О-о-о, бор-родачи какие, – протянул мужчина, проведя пальцами по резной столешнице.

Барная стойка была похожа на высоченный резной стол для жертвоприношений. Сцены войны, корабли с грозными, одетыми в шкуры викингами на борту, леса, горы, женщины с детьми и сцены зачатия и родов, и в самом центре столешницы вырезана луна, треснувшая пополам. Этот знак был вырезан на всей мебели в баре, даже на входной двери.

– Здравствуйте, что будете?

– Ик… Ну-у, здорово… Плесни мне виски… ик… будь так… ик… добр.

Фил подошёл к бармену и попросил его перестать наливать, когда тот даст ему знак, что Морису хватит, так как Морис сам это не контролировал, а Фил не был уверен в наблюдательности бармена. Морис пил виски как воду, в перерывах прося включить музыку. Бармен долго сопротивляться не стал и, включив музыку и устав от просьб переключить трек, посадил Фила за компьютер, мол, сами переключайте, если так хотите.

Стив вернулся из уборной, он решил отдохнуть и пил вместе с Морисом, но его желудок сдался, отправив хозяина рыгать обратно в уборную.

– Ты как?

– Спасибо, уже лучше.

Морис уже не мог сидеть и, подложив под голову куртку, лёг головой на столешницу.

– Мор, может, уже хватит пить? Передохни.

На часах было 5 утра.

– А вы до какого времени работаете? Уже 5 утра.

– Мы работаем круглосуточно, сейчас меня подменят можете не торопиться.

В бар вошёл широкоплечий мужчина, одетый в длинную мантию кочевника, свисающую почти до самых колен, высокие коричневые ботинки с заправленными в них чёрными широкими штанами из плотной ткани – смесь джинсов и трикотажа завершающим штрихом в его образе были самодельные часы с большим циферблатом с защитной крышкой выполненных в стиле стимпанк.

– Здорово, брат. Сегодня без опоздания…

Мужчина молча подошёл к бармену и, пожав ему руку, развернулся к гостям.

– Сегодня у нас игра: кто меня перепьёт, тот может пить и есть за счёт заведения. Есть желающие?

– Готовься проиграть!

– Хах!

Мистер Стильные часы налил чёрной мутной жижи, отдающей железом и спиртом.

– Поехали!

Морис залпом выпил рюмку и почувствовал дикое, омерзительное, болезненное ощущение в полости рта. Рот, желудок и даже лёгкие пылали, их скручивало дикой болью. Морис свалился со стула и начал блевать чем-то тёмным, похожим на дёготь. Морису стало легче, он поднял голову, жижи было в разы больше, чем вышло из организма. Свистящий звук наполнил помещение. Он усиливался, превращаясь в отвратительно невыносимый писк. Морис схватился за уши. Мозг в черепной коробке раскалялся. «Ещё мгновение – я буду готовым завтраком туриста, зажаренным на костре», – подумал Морис. Стоило подумать о преждевременной кончине, как всё прекратилось. Раздался громкий хлопком.