Чертова Дюжина. Книга Первая

На удивление, платье идеально подошло девушке.

– Ну, тогда бери. – Уверенно сказала Марианна подруге.

Маша, с радостью схватив платье, умчалась домой. А вот Марианне, свекровь задала хорошую взбучку, что негоже свое свадебное платье, просто так, бесплатно постороннему человеку давать поносить, а тем более и денег за это не брать. Но что сделано, то сделано. Не отбирать же назад?

Марианна призадумалась, конечно, а что если свекровь права? А с другой стороны, что за пережитки прошлого, ерунда все это. Любят пожилые люди преувеличивать.

Настал торжественный день свадьбы. Утром, прибежали подружки к Маше, чтоб помочь одеться, накраситься, сделать прическу. И невеста получилась просто загляденье. Платье решили надеть в последнюю очередь, чтоб неиспачкать.

Решили девушки, в качестве «аперетива», по бокальчику шампанского выпить, для настроения. Как раз через дорогу магазинчик продуктовый.

Одна из подружек пошла в магазин. Жила Маша в частном доме, а населенный пункт, пересекала трасса. До светофора нужно было идти метров 200, но так мало кто поступал, восновном люди старались быстро перебежать дорогу.

И тут Маша вспомнила, что забыла сигарет попросить купить подругу и решила сама сбегать, по-быстрому. Дорога вроде пустая была. Никто так и не понял, как это случиться могло.

Откуда фура взялась?

Хоронили Машу в свадебном платье Марианны. Должна была быть свадьба, а случились похороны.

Свекровь, в ужасе и панике, стала уговаривать невестку пойти к Знающей женщине, мол, не годиться такое, зачем только платье дала? Та конечно, первое время отмахивалась от уговоров свекрови, до тех пор, пока Маша не стала являться в дом по ночам. Встанет, привидением у кровати, в платье свадебном и плачет неистово, все подруге жалуется. Марианна, глаза протрет, нет никого, а на следующую ночь, тоже самое происходит. И что характерно, только к ней и являлась, а больше ни к кому.

Деваться стало некуда, согласилась на уговоры свекрови Марианна. Да даже не согласилась, а сама попросила. Не в моготу такие ужасі терпеть ей стало.

Поехали в другой городок, маленький. А та, уже как ждала их, кивнула и принялась дела делать. А перед тем как уйти гостям, уже у порога самого, наказала им женщина, в детские дома одежды хорошей купить. Те покивали, уехали, да не сделали.

И вправду, после визита к Знающей, перестала Маша подруге являться. Но другая забота появилась. Вдруг, заболел сынок Марианны, чем-то непонятным. Врачи ничего не находили, руками лишь разводили. Собралась она и повезла сынишку к той самой женщине, к которой со свекровью ездили. А та гневно встретила.

– Что? Явилась? Почему не сделала того, что Я тебе наказала? – Недовольно спросила Знающая.

– Забыла. – Потупив взгляд в пол, сказала Марианна.

– Забыла она. – Буркнула та и приянялась ребенка смотреть.

После, сказала Марианне:

– И только попробуй в этот раз забыть! Думаю, не хочешь семью потерять? Так вот помимо вещей в детский дом, купи игрушек детских, хороших, не лисичек пластмасовых, а хороших игрушек и ночью, после захода солнца, на кладбище отнеси.

Марианна глазами захлопала непонимающе, чем разозлила женщину:

– Я сказала! Отнесешь!

– Страшно.

– Страшно ей, ты посмотри! Я б и сама это сделала, да ты в прошлый раз забыла и вот такое дело получилось. А теперь что уж, нечего бояться. А на какое кладбище и какую могилку, Я тебе скажу. Или забудешь?

Посмотрев на сынишку, который постепенно приходил в себя и стал даже улыбаться, рассматривая старого серого кота, Знающей женщины, Марианна кивнула.

– Вот, то-то же.

Марианна долго разглядывала прилавки с детскими игрушками. Хорошие качественные, стоили очень дорого. Но экономить на здоровье ребенка, да еще в такой ситуации, она уже боялась. Урок прошлый хорошо усвоила.

Полочка на уровне глаз, где сидели два меховых зайчика. Один большой, с длинными розовыми ушами, дорогой. Ровно вся сумма, что в кошельке. Другой зайчик, чуть поскромнее и подешевле. Марианна, недолго думая, вздохнула и рукой потянулась к большому дорогому зайчику, как вдруг, с полочки, соскользнул и стал падать маленький зайчик. Марианна подхватила его руками. А тут и продавец сзади нарисовался. Что-то внутри щелкнуло, покупай этого зайца и уходи.

Так и поступила Марианна, купила того, что с полки падал, да еще и съэкономила, на такси деньги остались, в акурат, чтоб на кладбище и обратно вернуться. А тут и солнце садилось. Вообщем все складывалось.

Таксист, конечно, удивился слегка, но виду не подал, хоть и непонятно ему было, чего ж это на ночь, глядя, женщина на кладбище едет с зайцем в руках.

– Вы меня подождите тут немного, Я скоро. – Попросила Марианна таксиста.

Тот кивнул.

Темно уже было. Хорошо, что в сумочке, на всякий случай, Марианна таскала фонарик. По вечерам, освещение не всегда на улицах включали, а дороги такие, что ноги повыворачивать можно, то яма то канава. Вот и сейчас, очень фонарик пригодился.

Сказать, что страшно было Марианне, нет, не было. Страшнее было ребенка потерять. Знаете, как оно бывает, человек боиться неизведаного до тех пор, пока другой страх в силу не вступит и не перевесит собой прежний.

Звуки непонятные, то ветка хруснет, то птичка с куста порхнет, то об оградку абрикос падающий удариться. Да все это ерунда.

Свет фонарика осветил фотографию с маленьким мальчиком. Марианна проверила дату, чтоб совпала с той, которую указала ей Знающая.

Этот мальчик, сейчас был бы взрослым мужчиной, подумала Марианна. Кого-то он ей явно напоминал, глаза и нос. Без сомнений, она поняла, что это сын, Знающей. Стало быть, похоронила она дите свое.

Распоковав зайца и аккуратно усадив через оградку, на могилку, Марианна сказала нужные слова, что ей наказала женщина и, развернувшись, ушла, не оглядываясь.

А на следующий день, женщина решила взять деньги из заначки и купить вещей в детский дом, а каких вещей? Носочки, трусишки, маечки. На большее денег то и не было. С этими мыслями и уснула.

Ночью, к Марианее снова пришла Маша, за долгое время. В этот раз она была другая, улыбалась, а за руку держала маленького мальчика с зайцем в руках. Они ей помахали руками и исчезли.

Прошло с тех пор много лет. Маша больше не являлась Марианне. А история эта осталась. И совет всем девушкам, не давайте подругам свои вещи, особенно если это ваше свадебное платье. Как говориться, от греха подальше.

7 «Соленый»

– Велесович! Начальник! Услыш и прийди. Эт Я – Леший Соленый к Тебе взываю! Отпусти меня уже на покой вечный, а? Устал, устал по лесу гулять да жмуров собирать, ну чесн слово. Ну, какие триста лет и все? Амнистируй, тьфу блядь, по-собственному дай уйти, а? На покой, а? Не могу больше. Ну эта, ну заебался Я! – Хриплым, хронически простуженным голосом бубнел горемыка в фуфайке на голое тело, и ушанке набекрень, что того и гляди наровила покинуть лысый череп хозяина.

Соленый обходил лесные владения дозором по нескольку раз на день. Работа такая. И не то, чтобы по душе, зато ничего не болит и чифирить не охота, да и к другому, что доставляло сомнительную радость, не тянет. Давно не тянет.

Лес большой. И егеря и лесники есть, все как надо. Да без помощи Соленого, им всеже никак. Редко кому он показывался на глаза. Но работники лесные уважали, и знали Соленого. Хоть и по имени не называли, но подарочками иногда баловали. То сигарет «Прима» на пенечке оставят, то чекушку под деревом открытую, а иногда и снедь неказистую, бутерброды, конфеты.

Егеря, лесники, люди суеверные, хоть и не открыто говорят об этом, но каждый знает, коли Лешему приятное сделаешь, то в беду не попадешь и всегда выйдешь на трассу, дорогу нужную найдешь. А коли как дерьмо последнее себя вести будешь, то на себя пеняй, а в лесу зверя дикого хватает. Да что зверя? Захочет покуражиться Леший, бродить будешь столько, пока тому не надоест или пока сам не сдохнешь! От переохлаждения, например.

В основном все тихо, но иногда бывали и неприятные сюрпризы от которых, по-чесноку, Леший устал. Но за десятки лет верной службы, он и не на такое насмотрелся. Кто сам как-то потеряется по дури, но это редко бывает, а кого и вывезут по причине, а живым или мертвым, то уже как карта ляжет. А Лешему забота лишняя, как будто дел и так мало.

И потом, с теми, кто уже неживой, тягамотина, с распределениями да отчетами старшему начальсву. Охотники, еще, правда, хлопот доставляют дополнительно, но то такое. Осень же? А весной дел вообще не впроворот. Выводки уберечь, защитить и прочее, и всякое.

Соленый, это имя такое, погремуха, еще с тех времен прилипшая, когда он человеком был. Данная ему за привычку, всегда соль в карманах таскать, а коли что шухер какой, так полицаям жменю и в глаза, оттого и поймать не могли. Долго не могли. А коли и ловили, так стрелять не решались сразу. На тощей грудной клетке, с отчетливо проступающими ребрами, красовались портреты вождей, в профиль. Ленин и Сталин, смотрящие с презрением друг на друга.

В изображдения Вождя Пролитариев и Отца Народов, никто пустить пулю не решался. Сцикотно было. А за то время, пока стражи порядку думали и гадали, держа на мушке не просто вора, а преступника беглого и врага народа, тот умудрялся ловкими движениями рук, ослепить, парой жменек перетертого в песок, натрия хлора. Пока те корчились от боли, протирая зеньки, чем еще больше вреда наносили, Соленый бежал, легко перепрыгивая заборы и не путаясь в извилистых дворах.

– Вот и зима скоро. – Потирая сухие артритные руки, с выбитыми номерами на костяшках, проскрипел Соленый, оглядывая опавшую бурую листву, что рясным ковром легла на землю.

Вяло растер суставы, по привычке, хотя они уже давно не болели, уж несколько десятков лет как, и не хрустели. Да и о своей, человеческой жизни, Соленый уже мало что помнил. Так, иногда всплывали моменты, как черно белые слайды из диофильмов, этапы, конвоиры, порядковый номер со штрафбата, жестяная миска с баландой, побег и … не более. Сейчас у него другие заботы, при должности он и начальник теперь у него особый, непохожий на прежних живых.

На другом конце леса, захрустели ветки.

Соленый приложил острое ухо к земле, одной рукой прижимал поеденную молью ушанку, чтобы не свалилась, а другой, придерживая фуфайку. Слух у него острый. И точно, ветки хрустят. Через секунду, он был уже на том месте, откуда шел звук, хоть и лес большой. Да что для Лешего растояние в родных краях? Так, тьфу и все, переместился.

– Кого ж нелегкая тут носит? – Задал вопрос Соленый, толи себе толи зверям, которые не впали в спячку.

К трассе ближе, слышались звуки отъезжающих машин.

– Че к чему? – Почесал затылок Соленый, и собрался было уходить восвояси, хотя ему в лесу везде «своясе», как вдруг, под густо засыпаной листвой в аккуратный холмик, что-то шевельнулось.

– Опачки, а че это? – Потер ладони Соленый, и направился к месту. Огляделся и принялся руками расскапывать холмик.

– Поглядим, че за подарок. – Проскрипел Леший и наткнулся на туго перемотанный скотчем, черный пакет.

– Никак опять жмура завезли, суки? – Обращаясь к любопытной белке, что присела на плечо, сказал Леший.

В прошлый раз, кажеться тоже осенью, «прилетел» подобный подарок, с девочкой подростком. Никак не спасти было, живого места на теле не нашлось. Издевались мрази как могли. Тогда даже Соленому, стало страшно от той жестокости, а ведь он на своей человечьей доле и не такого повидал. Ее тогда, Морена себе забрала в помощьницы. Костлявыми руками, гладила слипшиеся от крови волосы девочки да пришептывала:

– Ничего милая, ничего. Уже прошло и небольно. Мытарства твои кончатся скоро, а вот обидчикам твоим… ой, обидчики твои скоро тебе, мертвой позавидуют! А ты как была девочкой, так и осталась, а то все, пустое, пустое-е-е-е-е….аааа забудешь.

Морена, высокая в черном балахоне, накинутом на кости, уходила в туман, ведя за руку девочку, синюю от ран. Та вцепилась рукой в скелет, как во что-то родное, несущее облегчение, справедливость и возмездие. Так даже лучше, а тоб Полозович, себе в невесты, забрал бы, а так, вот, при должности дите, помощница будет Свароговне.

Соленому стало интересно, чем дело то с насильниками закончилось, и стал он подслушивать, у избушки лесника, новостей с радио да о чем вообще люди болтают. Это ж он, тогда лесников «привел» к месту с трупом, показал находку. А те как увидали, так и обомлели, второй еще блевал долго. Жестокости и зверства такого среди животных не бывает, а вот среди людей, запросто.

Животина то как? Только понужде охотиться, а не развлеченья ради. А люди что творят?

Выяснилось, что одного урода, в психбольницу поместили, сам признался. Да долго не протянул, умер. Каждую ночь к нему жертва приходила, да не сама, а скелета еще приводила, толи с косой толи с серпом? За руку держала костлявую да смотрела так пристально и страшно. А он, чьмо, каждую ночь и сегал от той косы или серпа, что наровило по нему чиркануть и таки черкало.

Неведомо откуда брались увечья на нем. Врачи поговаривали, что сам себя колечит, ан нет. Потом убедились, что не сам. Вообще, врачи да мед персонал, домов скорби, тоже много чего видали и знают, да не о всем говорят. Вот это примерно такой же случай, который пополнил список больничных баек – страшилок.

Второго, не успевшего по какой-то причине откупиться, на зону. Он орал, что ему туда нельзя никак. Еще-бы, по статье такой, насильник над дитем? Да и не первый это у него случай был! Сццался кипятком да орал, что егож там самого «пропетрушат по полной». Да ну и туда дорога.

А третьему, тоже пришлось хлебнуть «ответочки». «Дружки» некогда закодычные, не поделили с ним чего и единственного сына подростка выкрали, да издевались похлеще, чем он над девчушкой. Пальчики сына, по частям получал «посылками». Не выдержав, руки на себя наложил. Малодушное чмо.

–Ну, все, как и обещала Морена Свароговна. – Кивнул Соленый и потер довольно руки, услышав новости такие. – Теперь порядок.

А в этот раз, сюрпризом стал мальчик.

– Генка. – В рацию вызывал напарника лесник. – Тут по нашему квадрату ЧП. Вызывай ментов.

Соленый сидел на кортах, примостившись на пеньке и внимательно следил за суетой вокруг маленького трупа. Пока следоки дотошно изучали место, молодой сержант позеленел, побелел и, подбежав к пеньку, стал неистово блевать шаурмой из кофейного киоска, в акурат рядом с Лешим.

– Тьфу, сопля малолетнаяя. – Сплюнул презрительно Соленый и резво переместился на плотную дубовую ветку. – Мудило, блядь, зарыгай мне еще тут все.

Пнув под бок, сидящую рядом Кикимору, Соленый спросил:

– Че там? Че там говорят?

– Да че, че… на органы потрошили. – Жалобно протянула та и ухнула филином.

Сзади послышалась сойка пересмешница, возмущаясь делами такими.

– Отморозки, какие же отморозки. – Привычно растирая суставы, сплюнул Соленый и угодил одному из ментов, на звездочки.

– Вот сука. – Возмутился тот, вытирая птичье говно с погонов.

– Дядя, дядя! Ой дедушка! Я домой хочу!

От тонкого дрожащего голосочка, Соленый вздрогнул и чуть не свалился. Рядом с ним, на толстой дубовой ветке, сидел мальчик. Тот самый мальчик, абсолютно голенький, синий, порезанный, окровавленный с открытыми ранами, разкуроченной поясницей и брюшной полостью.

– Эээээ…внезапно. – Подумал вслух Леший. – Да вот понимаешь малец, ты вроде как бэ уже и дома, но вот Марену дождемся, а та уж и определит тебя потолковее, чем Я, куда да чего. Смекаешь?

– Дедушка, а почему они меня так фотографируют, смотрят. Я ж там голый совсем. – Тихонько спросил ребенок.

– Да посмотрят, посмотрят, а потом увезут, не боись. Тебе уже нечего бояться. – Пытался пободрее сказать Соленый.

Опыта общения с детьми до восьми лет, у него не было. Он вообще в последнее время только с нечистью себе подобной общался, да с лестными тварями.

Даже с младенцами, проще ему было. Те ж ничего не говорили. Их сразу забирали «посланники» без лишних слов. Забирали на распределение по указам Свароговны.

Последнего, вот, к примеру, весной нашел, одна родила и выкинула. Здоровенький ребеночек был, но от переохлаждения умер. А вот годков так сорок назад, повезло младенцу. По приказу начальника, Велесовича, зайцы да волки набежали и собой грели, пока Соленый, лесника не привел. Спасли мальца, так погремуха к нему и прилипла «Маугли».

Когда все более-менее стихло, мальчик и Соленый слезли с дуба.

– Дедушка, а мне теперь так всегда ходить? – Спросил ребенок и рукой протянул Лешему, кишку, которая вываливалась наружу из его животика.

– Ой епта. – Крякнул Соленый, а потом вспомнил, что и сам он не живой. – Не-не, пока не разберуться с обидчиками твоими. А может и раньше, это пока там решать будут! А потом все поменяется.

И Соленый показал пальцем вверх, на небо. Ребенок грустно посмотрел вверх, а потом попытался запихнуть обратно свой тонкий кишечник.

– Мама наверное волнуется и папа. – Пропищал малыш.

– Неа, не волнуются. – Ухнула Кикимора.

– А ты почем знаешь, мурло пернатое? – Кивком спросил Леший.

– Сорока – ворона на хвосте принесла. Алкаши, конченные его родители, а дитя на органы и продали, за ящик паленого бухла. Тьфу, пакость.

– И вправду, пакость. – Согласился Соленый и почесал затылок.

Из чащи леса, показались парящие черные тени.

– Никак за тобой, малой. – Руками, за плечи подтолкнул мальчика вперед Соленый.

– Коленька, зайчик, малыш, а мы по наставлению и повелению Марены Свароговны. – Черные тени в черных балахонах, сладкими женскими голосами, позвали мальчика.

– Пойдем с нами Коленька, пойдем с нами, сладенький. – Протягивали они костлявые руки к ребенку.

Мальчик недоверчиво попытался освободиться от рук Лешего.

– Не боись малой. Хуже уже не будет. А там все свои. Они не злые, они справедливые. У них полный порядок, ага! «Инных» не бойся, живых бояться надо, те еще, мрази. – Успокаивал ребенка Соленый.

Мальчик сделал шаг навстречу. Одна из теней, набросила на ребенка черное покрывало – облачко. Коле стало конфортнее, и удивительное чувство легкости окутало его вместе с новым одеянием.

– Как хочешь расправу вершить? Как обидчиков карать да наказывать хочешь? – Спросила одна из теней, ребенка.

Тот пожал плечами:

– Еще не знаю. Вы только маму и папу не обижайте. Им просто кушать нечего было, они же незнали, куда меня отдают, их обманули, обманули злые дяди!

Безликие тени в балахонах переглянулись, а потом закружились хороводом вокруг мальчика.

Через секунду, все расстворилось.

– Дозором иду, за лесом слежу. И птица и зверь, укажут на цель. Со злом кто прийдет, назад не уйдет, за гадкое дело, кара прийдет. Страшная, страшная, как болото мрачное, там люди не ходят, там духи злые бродят! – Идя по лесу и подшвыривая валянками листву, насвистывал Соленый.

Со стороны, могло показаться, что это просто легкий ветерок, подхватывает с земли листочки и кружит.

– Ой, Я давно говорил, чтоб выделили средств на нормальную технику, с этими… как их? Навигатарами, которые могли бы прилично работать в лесу, автономно. Да, да, Я и говорю. Квадракоптеры, дроны или как их, ну те, что летают и все записывают на камеры, и передают на телефон. Не везде ж пролезть человеку то можно? Этот фактор не учитывают. А чуть что, то куда глядел. А у всех только выборы на уме, других же дел нету и разговоров? О чем еще поговорить? Выборы, выборы, а лес похуй и нахуй, тут уже не заповедники, а кладбища. Да, да. Все разворовали гады, все напрочь. – Жаловался лесник Владимир своему напарнику в телефон.

Соленый затаился и стал прислушиваться. Нужно же быть в курсе всех новостей. Вон как Володька то разрывается? За лес переживает!

– Але? Але? – Крикнул в трубку Владимир. – Тьфу, блеать, связь сука. Телефон вырубился.

Рация тоже не глаголила, а лишь шумела и выдавала нечленораздельные звуки.

– Все через жопу. – Жаловался сам себе лесник.

Леший хихикнул и кивнул головой, в знак согласия с «коллегой».

– Устал Я. – Сказал лесник и руками потер колючее от щетины лицо. – Как же устал. Уволюсь к ебеням. В Польшу поеду. Мне, что больше всех надо, чтоли? Нахуй так жить!? Что в жизни, что в семье, что на работе. Везде хуйня и засада. Хоть стреляйся иди.

– Ой, понимаю Я тебя. – Снова кивнул Леший. – Сам пиздец как устал.

В эту же минуту, лес пришел в движение. Земля запульсировала, по деревьям, как по венам потекла жидкость, выпирая кору и напоминая вены с текущей, движущейся кровью. Ото всюду, словно грибы, стали появлятся тени. Появлялись тени не живых, покойных людей, которые по каким-то причинам не были определены Высшими. Возникали тени Духов, жителей леса, сущности, звери и прочие. Лес, стал, словно один цельный живой организм, ковер из осенней листвы, вздымался, словно огромная грудная клетка от вздохов и выдохов.

Такое, на памяти Соленого уже было разок. Тогда, он браконьеров остановить пытался. Да только те никак. И тогда, Соленый решил «показаться» им во всей красе. Те как увидели, только ржать да стрелять стали. На мол, дед, получи. Но пули его не брали.

– Меня красные, эти красные головорезы, при советах, порешить не могли, а вы позорные и подавно! – Улыбаясь во весь беззубый рот, приговаривал Соленый. А потом, собравшись, поднял руки к небу, да что есть мочи прокричал:

– Ветрович! Велесовича зови, а то одному мне не справится! Много их тут, выродков!

Зашевелились, закачались кроны огромных вековых сосен. Зашумел и потемнел лес в миг. Затрещали ветки и раздвинулись, а из гутой чащи, выходил гиганский седой медведь!

– Ух ты, епта! – Пискнул Соленый.

То и был сам Велес!

Браконьеры, от страху не могли пошевелиться. Лесной плющь, змеями пополз по земле и окутал их ноги. Спутал и повязал, надежней и крепче самых прочных веревок. А медведь, поднялся на задние лапы и тяжелой косолапой поступью, раскачиваясь, пошел на связанных уродов.

– Едаааааа!– Прорычал он. Да только слух человеческий различил лишь рычание. А вот Соленый понял, что к чему. Голодный медвель в лесу, дело серьеозное.

– Едааааааа!!!! – Повторил медвель и добавил. – Кто не по нужде, а по наживе сверх того потребной ему брать вздумает, тот сам едой по нужде, сдешним жителям и станет! Быть тому!

– Сказано – велено, сказано – велено! – Зашуршала вокруг листва.

Обезумевшими от страха глазами, смотрели на медведя связанные негодяи и ничего поделать не могли. Плющь, врезался им в вены, проникая под кожу и высасывая кровь, жадно-жадно, впивался лишь глубже. Ветки, повалили браконьеров наземь.

Сползлись змеинные жители, ужи да гадючки и полезли в рот и в жопу, в уши, разрывая плоть изнутри. Мелкие лесные грызуны, белочки, бурундучки и прочие, грызли уши и выедали глаза, прямо из глазниц. Подтянулись и волки, голодные. И вепри клыкастые, с разбегу, вспарывали брюхо каждому. Ливер кусками вываливался на землю, которая тутже поглощала плоть и прятала в своих недрах.

– Ну че? Позорные? – Наблюдая за происходящим, фыркнул Соленый, свесив ноги c ветки дуба и как ребенок, болтая валянками, и смеясь во весь свой беззубый рот. – Вот оно вам! По-делом, по-делом.

Заметив, на шеях браконьеров, золотые кресты на добротных цепях, Соленый разразился смехом пуще прежнего:

– Из праха ж вы пришли? Крестиане? – Слегка передразнил Леший и пошевелил острыми ушами. – В прах и идите!

Так по своему, он цитировал писание.

– Попировали и будет! – Вскомандовал Медведь. – Окончено!

А браконьеров не сразу нашли. А спустя пару месяцев. Установили, что они, алкоголем поленным отравились и «белочка» пришла. Галлюцинации нехилые, их по этому делу накрыли. Те на этой почве, друг дружку и порешили, да невесть как противно и изощренно. Такое только в фильме ужасов рассказывать и показывать. Алкоголь зло! Качетвенный покупать надо, а не фуфел. От греха подальше.

– Неужто Михайло Потапыч опять пожаловать решил? – Призадумался на секунду Соленый. – Дык, нет тут никого вроде, окромя лесника Владимира?

Неожиданно, Владимир перевел взгляд на Соленого.

Тот от неожиданности крикнул:

– Володька, ты че это? Видишь меня чтоли? Никогда не бывало такого на памяти моей!

Да только глаза Владимира приобрели ярко зеленый цвет. Неестественный цвет. Лицо стало суровым. Густые брови насупились.

– Стало быть, на покой просишься? – Голосом больше похожим на медвежий рев, медленно проговорил лесник.

Тут Соленый понял, что перед ним, в теле Владимира, никто иной, как сам Велес, его непосредственный начальник.

–Эээээ, нууууу…. – И Соленый кивнул. – Не выдержу Я триста лет и так уже понасмотрелся людского зла, что зла не хватает.

– Ну чтож! – Подняв ладони вверх, ответил разочарованно Велес – Владимир. – Так тому и быть!

Он поднял голову вверх, устремил взгляд в небо и продолжил читать какието слова, не понятные Соленому, но из всего, что он слышал, смог лишь различить: