Аргилай. Украденный дом

Бывший охранник каравана в ужасе отшатнулся от гнева Пита. Закрыл руками лицо и заплакал.

– Это не я, – сквозь рыдания пробубнил Фоня. – Это все Чистогон. Все он. Будь он проклят!

Аргилай недоуменно посмотрел на Трицитиану. Та стояла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, оставаясь, подозрительно спокойной и безучастной к столь печальным известиям. Да и не могла арт-три ошибиться, когда накануне осматривала пленниц. Все четверо в тот момент были еще живы.

Девушка, объявленная мертвой, неожиданно чихнула, а Щедрый Пит громогласно захохотал.

– Смотри-ка – действительно влюблен! – утирая слезы, навернувшиеся от смеха, воскликнул он, указывая на перепуганного Фоню. – Вот же дуралей. Полюбовничек!

Дуралей в это время вырвал из рук Агнесс кружку с водой и бросился к очнувшейся девушке, попытался напоить. Но та испуганно отстранилась от бывшего охранника и воскликнула неприятным капризным голоском:

– Пошел вон, чурбан неотесанный! Никогда не смей ко мне приближаться!

– Но ты говорила, что любишь меня, – жалостливо пискнул бывший охранник каравана. – Говорила, что хочешь от меня детей!

– Конечно, – с ненавистью ответила девушка. – Я была готова на все ради побега!

– Вот и сказочке конец. – кисло усмехнулась Трица, отлепляясь от стены и направляясь в сторону лестницы. – Лаи, нам наверху постелили. – на ходу бросила она, а потом добавила уже у самой лестницы. – Рекомендую ложиться спать – завтра рано выезжаем.

Аргилай окинул взглядом приходящих в себя пленниц. Агнесс возилась с ними, как с собственными детьми, предлагая воды, еды и помогая подняться на ослабевшие ноги. Похоже, его помощь тут не требовалась, а потому Лаи решил воспользоваться дельным советом Трицитианы и тоже отправился на боковую.

Утром следующего дня путники покинули село Жадины.

От вчерашней солнечной погоды не осталось и следа. Небо заволокли низкие тучи. На востоке гремело. Похоже, приближалась гроза и сильный ливень.

Теперь по дороге двигались не два, а четыре скакуна. Двое с всадниками и двое без. Коней, доселе принадлежавших охранникам каравана, нагрузили провизией и пожитками, которые прибрели на деньги, вырученные с продажи фургона Чистогона. Щедрый Пит с радостью приобрел его.

Девушек оставили в деревне, под присмотром заботливой Агнесс. Когда бывшие пленницы восстановят силы и окрепнут, Пит обещал выделить людей, которые проводят девушек в их родные села. Если те конечно не пожелают остаться в Жадинах. Благо женихов в деревне хватало с избытком. Молодых, горячих. С некоторыми из них Лаи даже успел познакомиться у домика ведьмы.

Судьба Фони мало кого беспокоила. Рина сходу отвергла незадачливого влюбленного и более не желала его видеть, как напоминание о тяготах, перенесенных в плену. Щедрый Пит снабдил лопоухого мужчину мешком сухарей и выставил за ворота, напутствовав, что тот легко отделался и ежели еще раз будет замечен в Жадинах, то ему несдобровать.

В черно-синей туче сверкнула молния. Аргилай мысленно начал отсчет, дожидаясь раскатов грома. И дождался. Прикинул в уме полученный результат и сделал вывод, что гроза еще далеко, хотя и быстро приближается.

– Ты доверяешь Щедрому Питу? – спросил Лаи, с беспокойством продолжая поглядывать на небо и прикидывая, а не пройдет ли буря стороной.

– А что? – вопросом на вопрос ответила Трица, с подозрением приподняв, рыжую бровь.

– Ты с такой легкостью доверила ему распоряжаться судьбой спасенных девушек. – пояснил юноша.

– Знаешь, – задумчиво промолвила рыжая женщина. – Я бы не доверила Питюне большую сумму денег. Но вот жизни девушек. Тут я не беспокоюсь.

– Это почему? – не понял юноша.

– Да как объяснить… – Трицитиана взмахнула рукой, подбирая слова. – Такой тут склад ума у людей. О своих заботятся.

– В смысле?

– Я много путешествовала и поняла, что у людей в разных странах разные понятия о совести и чести. На юге, например, мужчина готов и собственного ребенка, и жену в качестве долга отдать, если того требует честь. А здесь на севере все в точности до наоборот. Людей ценят больше чем деньги. Долг можно и не отдавать, а вот о человеке, даже о чужом позаботятся в случае беды. На севере жизнь более сурова, зато люди человечнее. Я уверена, что Питюня хорошо поступит с девушками. Не обидит. А вот южанину бы я конечно в этом вопросе не доверилась.

Как это всегда бывает перед бурей – в воздухе разливался запах свежести. Ветер раскачивал верхушки деревьев, трепал гривы коней и волосы путников.

– Не в самое удачное время мы выехали. – заметила Трица. – Возможно, стоит вернуться в деревню и переждать бурю.

– Нельзя нам возвращаться. – тихо промолвил Аргилай, делая максимально невинное лицо.

– Это почему?

Лаи замялся, размышляя, как преподнести спутнице новость.

– Ты сейчас так хорошо о заботе, о людях говорила.

Женщина почуяла неладное и с беспокойством посмотрел на собеседника. Тот продолжил:

– Помнишь Совенка?

Трица молчала и лишь жгла юношу холодным взглядом голубых глаз.

– Я ему слово дал, что мы сегодня возьмем его с собой до Тильбона. У нас есть лишние лошади.

– Ладно. – безразлично пожала плечами арт-три и отвернулась.

Аргилай немало удивился:

– И все? Ты согласилась?

– Конечно. – кивнула наемница.

Юноша облегченно выдохнул и расслабился. Он никак не ожидал, что этот разговор пройдет настолько просто и гладко. Хотя осадочек подозрения и беспокойства все же остался.

Впереди блеснуло озеро. По поверхности воды от сильного ветра бежали волны, искажая отражение грозовых облаков. Не зная, как продолжить разговор и что еще сказать, Лаи стал высматривать большое дерево на берегу.

По дороге, навстречу всадникам двигалась группа из нескольких человек. Впереди вышагивал печально знакомый юноше Зубочистка. За ним – четверо крепких ребят, двое из которых за шкирку волокли избитого Совенка.

– Этот, что ли, наш пассажир? – указала арт-три на избитого мальчика-слугу.

Лаи нервно кивнул и неуверенно спросил:

– Ты знала, что так будет?

– Были мысли. – фыркнула рыжая.

Когда до бойцов Большого Пита оставалось несколько шагов, Трица окликнула их:

– Здорова, Зубочистка! Что за дела?

Крепкий парень со шрамом на лбу, уважительно поклонился воительнице.

– Доброе утро, Огненная Фея. – поздоровался он и указал на избитого Совенка. – Раб Щедрого Пита. Удрать пытался. Насилу поймали.

– Я не раб! – пискнул Совенок и попытался вырваться, но парни держали крепко.

– Заткнись, нахрен! Ты раб и неблагодарная свинья. – Зубочистка отвесил мальчишке смачный подзатыльник, да так, что у того клацнули зубы. – Батя твой – должник! И ты принадлежишь мастеру Питу, пока папаша монеты нахрен, не вернет! Я те, заразе, доверял. А ты, паскуда, бежать удумал? Тварь!

Аргилай многозначительно глянул на Трицу и уточнил:

– Что ты там говорила про человечность северян, деньги и прочее?

Женщина скорчила рожу и отвернулась.

– Мне в Тильбон надо, – заверещал мальчик-слуга. – Ты же знаешь, Зубочистка!

– Забудь её!

Трица тронула Луну пятками, посылая шагом, и на ходу кивнула парням:

– Бывайте. Питюне – привет.

– Что!? – опешил Аргилай, не веря происходящему. – Мы вот так просто уедем?

Женщине пожала плечами и, не оборачиваясь, ответила безразличным тоном:

– Не мое дело. Я тебя нанималась довести. Не его.

Шестерка путников миновала всадников и продолжила путь обратно к деревне. Трица неспешно ехала дальше по тракту. Лошадки с поклажей плелись за ней. А Лаи никак не мог решиться и отвернуться от удаляющейся спины Совенка, тронуть Упрямца пятками и продолжить путь. Ведь он обещал доставить мальчишку в Тильбон. Дал слово. Впервые в жизни дал. И чего будет стоить его слово, если сейчас он его нарушит. Если отвернется и поедет дальше, делая вид, что ничего не случилось и это не его дело, так же как не дело Трици, не дело всех остальных живущих в деревне, кто изо дня в день видит страдания парня, обреченного быть рабом за долг отца.

Юноша сжал зубы, зажмурился и спрыгнул с коня, словно прыгал не на дорогу, а в глубокую пропасть.

– Эй, Зубочистка! – крикнул он. – А ну стой. Ты один на один хотел и сбежал. Сдрейфил что ли?

Зубочистка остановился. Повернулся. Его лицо со шрамом на лбу не предвещало ничего хорошего.

– Ты че, нахрен, сказал?

– Я сказал, что дал слово Совенку отвезти его в Тильбон. И ты отдашь мальчишку мне, если я смогу побить тебя один на один.

– Эка важна птица – курица! – криво ухмыльнулся Зубочистка, разминая мускулистые плечи. – Ну, а ежели я тебя урою?

Лаи на мгновение растерялся, но отступать уже было поздно – он прыгнул в пропасть и возврата не наблюдалось.

– Если побьешь меня – забирай коня!

Бритоголовые одобрительно зашумели, обсуждая коня и призывая Зубочистку соглашаться на сделку. Главарь поднял руку, принуждая всех заткнуться.

– Умный, что ли? Обдурить хочешь? У тебя конь боевой. Он либо, нахрен, убежит, либо покалечит меня. Стреножь его и привяжи к дереву.

– Договорились. – кивнул Лаи, взял Упрямца под уздцы и повел коня к дереву.

– Не дури, дубина! – забеспокоилась Трица. – Зубочистка отличный боец, он размажет тебя.

– Я слово дал. – мрачно ответил Лаи, взял веревку и связал передние ноги Упрямца.

Гром с треском разорвал небо над головами. Молнии ударяли совсем близко – почти над озером. Перепуганные лошади прижимали уши, ржали и рвали поводья. С неба упали первые капли дождя.

Аргилай понятия не имел, что такое кулачный бой и как в нем драться. Но постарался принять стойку, в которой, по его мнению, смотрелся не слишком комично.

Трица закатила глаза и провела ладонью по лицу.

Противник стоял, вальяжно опустив руки, и ухмылялся уголками рта. Вероятно, в своих мыслях он уже сидел верхом на драгоценном Фельдбонском скакуне.

Бой начался без предупреждения. Да никто и не уславливался, что будет команда. Лаи прыгнул вперед и нанес прямой удар левой рукой, целясь в лицо сопернику. Свистун даже не стал поднимать руки. Легким движением корпуса он уклонился от удара. Лаи атаковал правой, затем вновь левой, потом еще и еще. Противнику пришлось двигаться. Он легко уходил от ударов или ловко подставлял под них плечи. Но руки так и не поднимал.

– Хорош танцевать, – крикнули из группы бритоголовых. – Дерись нормально!

Аргилай на мгновение отвлекся, пытаясь определить, кто кричал. И тут же пропустил сильный удар в ухо. Линия горизонта, подернутая грозовыми тучами, заколебалась. Ноги подкосились, юноша оступился, но не разрешил себе упасть. Зубочистка тут же пнул противника в живот, выбивая дыхание и заставляя согнуться пополам. А потом нанес удар коленом в лицо.

Лаи растянулся на земле, пытаясь восстановить дыхание. Разбитый нос страшно болел, а из обеих ноздрей текла кровь.

Зрители засмеялись над поверженным юношей и, криками поддерживая своего бойца. А Трица безнадежно качала головой.

– И даже, нахрен, не вставай! – Зубочистка плюнул на лежащего перед ним противника.

Но Лаи подтянул под себя нога и резко поднялся. Сразу ринулся в атаку, рассекая воздух размашистыми ударами, ни один из которых не достигал цели. Противник вновь не атаковал, а лишь вальяжно уклонялся, ловко двигаясь по дороге, мокнущей под редкими каплями дождя. Бритоголовые свистели и улюлюкали, призывая прекратить кривляться и наконец, разделаться с наглым пришлым выскочкой. Никому не хотелось попасть под ливень.

Неожиданно для всех, включая Аргилая, один из ударов юноши достиг цели. Кулак разбил лысому нос. Зубочистка осоловело, уставился на противника, пошатнулся и, чуть было не упал. Зрители затихли. С неба обрушился ливень. Не веря в свою удачу и уже предвкушая победу, Лаи кинулся вперед, желая добить соперника. Но Зубочистка ловким нырком исчез с линии атаки и, появившись сбоку, нанес сокрушительный удар.

Вспышка. Кто-то выключил свет. Когда свет вновь включили, Аргилай увидел перед своим лицом травинки, мечущиеся под струями дождя. Пинок в живот оказался невыносимо болезненным и заставил юношу сжаться в позу эмбриона. Лаи заскулил от боли, лежа в луже жидкой грязи в которую превратилась дорога.

– Попрощайся, нахрен, со своей лошадкой, петушок. – услышал он над собой голос главаря бритоголовых.

Трица, сидя на Луне, болезненно поморщилась и отвернулась.

– Стой, – прохрипел Лаи и перевернулся на живот. – Я с тобой не закончил. – с трудом выдавил он из себя и попытался встать.

Но встать не успел. Зубочистка подскочил к нему, схватил за длинные мокрые волосы и нанес несколько сильных ударов в лицо. Отпустил волосы. Обмякшее тело упало в грязь.

– Заберите его коня! – скомандовал парень со шрамом, втянув разбитым носом кровь.

– Нет! – громко произнесла Трица. Мокрые рыжие волосы прилипли к конопатому лицу. Светло-голубые глаза светились холодным огнем. Высокая и стройная арт-три развернула Луну и угрожающе подняла копье. – Конь и мальчишка остаются у нас.

Четверо бритоголовых парней почти одновременно выхватили засопожные ножи.

– Стоять, – взревел Зубочистка, останавливая своих бойцов. – Это Огненная Фея!

Желание взять противницу на ножи, моментально скукожилось и превратилось в испуганную неуверенность. Трица в очередной раз порадовалось эффектом, который производят слухи, ходящие о ней.

– Какого хрена? – с обидой спросил Зубочистка. – Был уговор.

– А мне вообще все равно, – пожала плечами рыжая. – Со мной уговора не было.

– Ты нахрен не можешь вот так вот забирать моего коня и мальчишку! Это нечестно!

– Ну, иди, пожалуйся маме на несправедливость этого мира. – посоветовала Трицитиана.

Зубочистка грязно выругался и в бессильной ярости пнул лужу. Во все стороны полетели брызги.

– Щедрому Питу это не понравится. – предупредил он. – Совенок его раб!

– Питюня щедрый, ему не убудет. – ухмыльнулась наемница, а затем добавила более грозным голосом. – Валите отсюда!

Буря закончилась. Птицы громко пели, приветствуя вернувшееся солнышко. Умытый дождем мир дышал обновленной свежестью. Над сверкающим зеркалом озера переливалась всеми цветами радуга, отражаясь в воде.

Четыре коня мерно ступали по размытой дороге. Три насквозь мокрых всадника покачивались в седлах. Они миновали огромную древнюю иву, растущую на берегу. Одна из веток дерева низко свисала над водой и была удобной для того, чтобы сидеть на ней. Почти никто не обратил внимания на эту иву. Дерево и дерево, мало ли их в округе. Лишь Совенок посмотрел на него. И у мальчика сжалось сердце.

Глава 5 – Работа.

В старину, когда на далеком севере еще обитали варварские племена, не признававшие власть короля, река, текущая через центр Хадола звалась его жителями – Заступница. Заступница, пусть не везде глубокая, но широкая и с опасными омутами, издревле охраняла столицу королевства с севера. Мутная, с болотистыми и топкими берегами река не позволяла ни армии, ни мелким отрядам быстро и незаметно переправиться через свои воды.

Со времен изгнания магов с континента на остров Семи Башен, Хадол не знал крупных войн. Лишь мелкие междоусобные конфликты. Да и те к сегодняшнему дню сошли на «нет» и потеряли свою актуальность. Нынче сильные мира сего предпочитали решать свои конфликты на торговом поприще, а не на ратном поле. Ну, а если и прибегали к помощи меча и топора, то всячески открещивались от этого недоразумения и назвали «бандитскими разборами», но никак не войной.

Времена изменились, поменялось и название реки. Некогда гордая Заступница потеряла основную функцию, но осталась все такой, же темной и мутной из-за болот на своих берегах. Теперь местные называли реку просто – Муть.

Аргилай стоял возле реки, держа в руках грязный, после сытного ужина котелок, и с сомнением рассматривал топкий торфяной берег, заросший острой осокой. Тихо подошел босоногий Совенок с закатанными до колен штанами. Забрал из руки парня котелок и смело пошлепал по грязи до самой кромки воды. Мальчишка сорвал несколько пучков осоки, скомкал в комок и принялся отмывать котел. Лаи неуверенно поинтересовался, не нужна ли его помощь, но получив отказ, с облегчением вернулся в лагерь.

С того случая в деревне Жадины, когда Аргилай рискнул своим боевым конем и здоровьем, чтобы сдержать слово, Совенок чувствовал себя слегка виноватым. Бывший раб Щедрого Пита при любом удобном случае во всем старался помочь и угодить своему заступнику.

В первое утро своего путешествия мальчик поднялся спозаранку. Он насобирал в лесу земляники и даже раздобыл где-то дикий мед. К тому времени, когда Лаи продрал, затекшие от побоев глаза, его уже ожидали испеченные на камне лепешки с земляникой и медом. Аргилай с благодарностью умял свой завтрак чемпиона, не забыв поделиться с Трицей и нахваливая кулинарные таланты повара. Хотя на самом деле из-за разбитого и заложенного носа совершенно не ощущал ни аромата клубники, ни сладости меда.

– Ты куда? – нахмурившись, спросила Трицитиана, заметив, что Аргилай взял неоседланного Упрямца и повел в сторону реки.

– Искупнуться хочу. – пояснил юноша.

– А конь тебе зачем? – не поняла рыжая.

– Там не берег, а сплошное болото. – пожаловался Лаи. – Пока от воды до лагеря вернешься – так перепачкаешься – все равно, что не мылся. Так я на коне доеду. И он заодно помоется.

– Не гонял бы ты Упрямца в болото, – предостерегла женщина. – Увязнет.

– Плюнь. – отмахнулся Аргилай. – Нормально все будет.

Но Трица не плюнула. Вероятно, именно из-за этого конь и увяз на топком берегу. Насилу достали. Но не целиком. Одно копыто бесследно потеряло подкову. Сколько Лаи не рыскал по вязкой трясине, сколько не шарил руками в липкой зловонной жиже, но драгоценную подкову найти так и не удалось. Канула вместе с надеждой юноши отправиться спать чистым.

На следующий день, покачиваясь в седле Луны, Трица поинтересовалась ни разу не скрывая издевки в голосе:

– Ну как? Нормально все?

– Вполне, – кивнул Аргилай, с самого утра вышагивающий рядом с Упрямцем на своих двоих. – Говорят, пешие прогулки полезны для здоровья.

– В таком случае в ближайшие три дня твое здоровье значительно улучшится. – криво усмехнулась рыжая женщина.

– Не понимаю, – в ответ проворчал Лаи. – Почему не можем переложить поклажу на Упрямца, а я поеду на вьючной кляче.

– Потому! – весьма аргументировано ответила Трицитиана. – Коня без подковы нельзя нагружать.

– А меня значит можно? – надулся парень.

– И даже нужно. – заверила женщина. – Ты вообще осознаешь, что подкова под Фельдбонского боевого жеребца может стоить, как новая кляча?

– Ну, продадим нашего вьючного, а поклажу распределим между собой. – предложил Лаи, хотя и ощущал, что не прав и лучше промолчать.

– Я и так собиралась ее продать! – огрызнулась Трица. – Нам еще за паром платить, чтоб Муть пересечь – это раз, – она начала перечислять, загибая пальцы. – Налог за въезд в город на лошадях – это два, за гостиницу – три, и пожрать – четыре.

Женщина показала Аргилаю кулак со всеми загнутыми пальцами, кроме среднего и добавила обвиняющим тоном:

– Вот, что мы получим, а не путешествие. Лично я монетами не гажу, а ты?

– Гадить монетами? Пока не пробовал. – пробубнил Аргилай и решил заткнуться и принять виноватый вид.

– Что же делать? – обеспокоенное спросил Совенок.

– Что делать, что делать… – недовольно проворчала женщина, качая головой. – Работу в Мокрых Булках искать, вот что.

Лаи оступился на ровном месте, и чуть было не упал, услыхав название деревни.

– Это какую работу мы будем искать в деревне с таким названием?

– Какую дадут – такую и будем. – мрачно закончила разговор Трицитиана.

Маленькое, но весьма зажиточное село, Мокрые Булки расположилось на берегу реки Муть. Жители села вот уже не первый век обслуживали паром и кормились за счет тех, кому нужно было переправиться на другой берег. А поток желающих в теплое время никогда не иссякал, как и доходы паромщиков. Из-за топкой болотистой почвы на берегу Мути, все немногочисленные дома в селе Мокрые Булки строили на высоких деревянных сваях.

Все три дня, что Аргилай занимался оздоровительными пешими прогулками рядом с Упрямцем – не переставая, лил дождь. Дорога размокла и покрылась глубокими лужами, в которых медленно умирали кожаные башмаки и ноги юноши.

На последнем привале перед тем, как путники прибыли в Мокрые Булки Трица строго проинструктировала своих спутников:

– Как в село приедем, ты Лаи коня к ковалю сразу веди, – она предостерегающе подняла указательный палец. – Но не говори, что конь твой. Скажи – господина твоего. А ты просто слуга.

– Это с чего это вдруг!? – возмутился юноша.

– На отражение свое давно любовался? – осведомилась женщина. – Рожа синяя, одет, как нищий, под глазами синяки. Тут народ простой – решат, что коня украл – вздернут без разговоров.

– Слуга, значит слуга. – тут же согласился Лаи.

Женщина кивнула и продолжила:

– Мы в это время нашу вьючную лошадку продать попробуем и в таверну сунемся – узнаем, нет ли работы. – она протянула юноше туго набитый кошелек. – Вот деньги на подкову, постарайся сторговаться подешевле. Сейчас каждая монета на счету.

Аргилай принял кошелек, взвесил его в руке и вздохнул: похоже, грядущий завтра денек предстоял не из рядовых.

И он не ошибся.

– Штошш… Подкуем твоему господину коника, почему ж не подковать. – пообещал бородатый крепкий кузнец, после краткого осмотра копыта Упрямца и назвал сумму оплаты.

– Ого. – расстроился, Лаи и заглянул в кошелек, который дала ему Трица. – А может подешевле? Мне господин велел монеты беречь. Опять поколотит, коли не выполню его приказ. – не моргнув глазом, приврал он.

– Та куда уж дешевле то? – удивился коваль, упирая крепкие, как бревна руки в бока, прикрытые лишь кожаным фартуком. – Чай для Фельдбонских боевых подковы на дороге не валяются.

– Это как посмотреть. – буркнул себе под нос Аргилай, вспоминая безвозвратно утерянную подкову.

Здоровяк тем временем продолжил:

– Подковку под размер копыта делать буду, по точным размерам, то есть. – он поднял большой палец вверх и назидательно покачал им. – Это цельная наука! Так и передай своему господину. А ежели абы какую подкову хочет, то энто не ко мне. Я на совесть работаю.

– Точно поколотит. – вздохнул юноша, тут же приуныв. – Может помочь Вам как, господин кузнец? Работу, какую сделать? А Вы мне цену скинете. Воды натаскать, дров наколоть – я на все согласен.

Коваль задумчиво почесал бороду.

– Вот пришел бы ты вчера ко мне, сыскал бы тебе работу. Пригнали мне давеча три лодки угля. Разгрузить надобно. Но работник уже имеется. Вчера нанял. Он мне за пол дня пол лодки перетаскал в кузню.

– Так я Вам за оставшиеся пол дня перетаскаю две с половиной лодки! – смело вызвался Лаи, еще не представляя на, что подписывается.

– Ха! – усмехнулся кузнец, оценивающе рассматривая грязного и мокрого собеседника в драной одежде и расползающихся башмаках.

Мужчина повернулся в сторону двора и громогласно крикнул:

– Ярко, сюды иди!

Высокий мускулистый парень, перемазанный сажей, возрастом на несколько лет старше Аргилая, стремглав прибежал на клич.

– Звал? – спросил он.

– Звал. – кивнул кузнец. – Смотри. – кивнул он на Аргилая. – Малец утверждает, что перетаскает весь уголь из лодок в кузню. И управится до вечера.

Парень смерил Лаи слегка враждебным взглядом и быстро сделал вывод:

– Врет. Не сдюжит. Сопля он.

– Не вру! – заспорил, задетый «соплей» Аргилай. – Об заклад биться готов, что перетаскаю!

Кузнец хохотнул:

– Вот шельма упрямая! Ну, давай забьемся, – он протянул мозолистую ладонь, размером с лопату. – Ежели до вечера весь уголь у меня в кузнице будет, то подкову тебе бесплатно справлю. А ежели нет, то твой господин двойную цену платит.

– Подкову бесплатно и все деньги, что вы этому, – Лаи кивнул на перемазанного сажей парня. – Обещали.

– Идет! – согласился кузнец.

Спорщики пожали друг другу руки.

– Разбивай, Ярко, свидетелем будешь. – велел коваль.

Все формальности спора были окончены. Бородатый мужчина подвел Аргилая к склону, шедшему от кузни до пристани.

– Гляди малец, – указал он толстым пальцем. – Видишь там вдалеке три лодки у причала.

– Вижу… – медленно ответил Лаи, с ужасом осознавая весь масштаб неприятностей, в которые он сейчас вляпался из-за своего упрямства.

Три большие лодки, доверху нагруженные колотым углем, мерно покачивались на волнах. В обычную, сухую погоду у него еще может быть и был шанс выполнить уговор за пол дня. Но склон, по которому предстояло поднимать тяжелые бочки с углем, сейчас размыл дождь, будь он трижды неладен. Поверхность на склоне скользила и хлюпала под ногами, обещая ронять смельчака при каждом его шаге и в конечном итоге сломать шею.