bannerbanner
Я говорил, что лучше промолчать?
Я говорил, что лучше промолчать?

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 7

Неуемная энергия Джейми раздражает. Раннее утро, а он бодрый, как будто проснулся давным-давно.

– Почему не сказал?

– Так прикольнее! Чейз в ней смотрится дурачком!

Привстав, Джейми запускает руку в коробку с хлопьями.

– Джей! – одергивает его мама, грозя пальцем. – Не кроши на стол!

Она подвигает Чейзу стул и ставит перед Джейми тарелку. Наверное, мама не любит утро. Мы все время заставляем ее нервничать, особенно Джейми.

– Ой! – Джейми рассыпает половину хлопьев.

Мама вздыхает и кладет в тостер куски хлеба. В этот момент Джейми швыряет горсть хлопьев в Чейза. Мама отвлекается от тостера и складывает руки на груди.

– Так. Вы домашнее задание сделали?

Мы дружно киваем. Я всегда сразу после школы сажусь за уроки. Отец строго за этим следит.

– Рюкзаки собрали? – продолжает мама. – Ничего не забыли?

Мы снова киваем. Я тоже не люблю утро, просто ненавижу. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы… И вот-вот появится отец.

Джейми нарочно громко хрустит хлопьями и чавкает. Повозившись с пультом, мама включает новости. Уменьшает звук и, поглядывая в телевизор, намазывает джемом тост, а потом кладет его на тарелку Чейза, и тот с аппетитом принимается за еду. Братья выглядят довольными жизнью. Впрочем, как всегда. Я от них очень далек. Вроде бы сижу тут, рядом, а вроде бы меня здесь и нет. Сам не знаю, где я на самом деле. Порою я так глубоко погружаюсь в себя, что потом мне трудно вернуться. Все кажется пустым и бессмысленным.

Раздавшиеся в коридоре тяжелые шаги и веселое насвистывание выводят меня из оцепенения. Если отец в хорошем расположении духа, он всегда по утрам напевает этот мотивчик. Впрочем, кроме меня, такие детали никто не отмечает. Мама и понятия не имеет, что он бывает злым.

Глубоко вздыхаю и зажмуриваюсь, собираясь с духом, а когда снова открываю глаза, вижу отца. Он беззаботно улыбается. Как он может радоваться? Разве он не помнит, что произошло вечером? Отец явно не чувствует себя виноватым, и от одной мысли об этом начинает мутить.

– Все бы отдал за чашку кофе! – Он приглаживает волосы и приближается к маме. Я не спускаю с него глаз.

– Держи. – Каждое утро мама заранее наливает кофе для отца. Это – часть семейного ритуала, который очень нравится им обоим.

– Спасибо. – Принимая дымящуюся чашку из ее рук, отец слегка пожимает мамины пальцы.

Родители обмениваются улыбками. Отец делает большой глоток и передает маме свой синий галстук, который та аккуратно и заботливо ему повязывает. Потом она застегивает верхние пуговицы на его рубашке, а отец с теплотой и любовью смотрит на нее, приподняв подбородок, чтобы маме было удобнее.

– Спасибо, – повторяет он и, наклонившись, целует маму в щеку.

– Папа! – подает голос Чейз. – Меня Джейми толкнул!

– И это ты называешь «толкнул»? – Джейми вскакивает на ноги и грозит брату кулаком. – Я тебе покажу, что значит «толкнуть»!

Отец мог бы показать это лучше…

Нахмурившись, отец поочередно смотрит на них обоих. Подвигает стул и удобно усаживается рядом с Чейзом.

– Когда же вы перестанете ссориться? Джей, тебе в январе уже десять, а это двузначное число. Ты знаешь, что нельзя больше задевать братьев, как только число, обозначающее возраст, становится двузначным?

Джейми растерянно опускается на стул.

– Правда?

– Правда, – с самым серьезным видом подтверждает отец, а затем, разразившись хохотом, весело подталкивает локтем Чейза. Отпивает еще кофе и только сейчас обращает внимание на меня. Выражение его лица становится жестким. Отец отставляет чашку.

– Кое-кто сегодня совсем притих.

– Думаю, дело в этом. – Мама снова достает записку от учителя.

Чувствую, что бледнею. Мама, не показывай ему! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Уже пять раз прогулял физкультуру, – добавляет мама, протягивая записку отцу. – Я напишу мистеру Эшеру, что такого больше не повторится. Правда же, Тайлер? Ты обещаешь?

К горлу подкатывает тошнота, я не могу даже говорить, поэтому просто несколько раз киваю.

Отец читает записку, сжав губы; зеленые глаза сердито сверкают. Настроение у него поменялось: отец снова стал злым, и эту злость я скоро испытаю на себе.

– Какого черта ты прогуливаешь? Сам себе создаешь проблемы!

– Ну все, ты влип! – хихикает Джейми.

И он совершенно прав.

Отец ждет объяснений, а я не могу вымолвить ни слова. Даже вдохнуть не получается. Если бы мы были одни, я бы промолчал, но сейчас нужно что-то ответить, поэтому в конце концов бормочу:

– Мне нездоровилось.

Отец приподнимает бровь.

– Пять раз?

Не верит. Всем очевидно, что я лгу. Надо было придумать оправдание получше. Беспомощно пожимаю плечами и, потупившись, начинаю изучать царапину на руке.

– Больше не прогуливай, – велит мама.

Снова киваю и с облегчением слышу, как она увеличивает громкость телевизора. Чейз просит еще тост. Значит, разговор окончен.

Минут пять не решаюсь поднять взгляд на родителей, особенно на отца. Ясно, что он злится и так этого не оставит. Тошнота не проходит. Ненавижу мистера Эшера! Зачем он только послал записку?

– Так, – громко произносит отец. Я заставляю себя посмотреть на него. Он допивает кофе и сверяется с наручными часами. – Тебе пора.

Родители каждый день по дороге на работу отвозят нас в школу: отец – меня, а мама – Джейми и Чейза.

– Одевайся, – поторапливает мама, не отходя от раковины. За утро она, как всегда, ни разу не присела. – И не забудь почистить зубы.

Отчаянно не хочу идти в школу: очень болит синяк у лопатки, а гневный вид отца пугает чуть ли не до рвоты. Лучше бы меня и правда вывернуло: тогда бы мне разрешили остаться дома.

Стремясь побыстрее удрать из кухни, соскальзываю со стула и торопливо направляюсь к лестнице. В это время в коридор выходит отец.

– Тайлер!

Застыв на месте, оборачиваюсь. Отец надевает куртку и поправляет галстук. Он выглядит совершенно невозмутимым. Вроде бы уже не сердится, но и не улыбается.

– Жду тебя в машине.

4

Наши дни

Черт! Совсем забыл про барбекю.

На нашей лужайке столпились гости. Жму по тормозам так резко, что машину заносит. У дома нет других автомобилей, значит, мама пригласила только тех, кто живет неподалеку. Она каждый год закатывает пирушки, и все соседи регулярно стекаются к нам с ящиками пива наперевес. Не понимаю, почему мама настаивает, чтобы я непременно присутствовал. Это же скука смертная! Тем более что большинство гостей я терпеть не могу. Миссис Хардинг из соседнего дома однажды обратилась в полицию из-за того, что я прошел по ее газону. Мистер Фазио, живущий напротив, донес маме о вечеринке, которую я устроил в ее отсутствие. Миссис Бакстер с северного конца Дидре-авеню постоянно жалуется, что от моей машины слишком много шума.

Так что обычно я в этих занудных сборищах не участвую.

Заглушив мотор и выдернув ключи из замка зажигания, распахиваю дверцу и выбираюсь из машины. На лужайке грохочет музыка, в воздухе витает тошнотворный запах жарящегося мяса. Ненавижу барбекю. И даже не из-за толпы гостей, а больше из-за этой вони. Я давно стал вегетарианцем. Ерошу волосы, стараясь совладать с гневом. Меня и так уже вывели из себя, а тут еще эта гулянка.

Сощурившись, шагаю к лужайке. Ударяю кулаком по калитке, чтобы дать всем понять: я в ярости. Калитка распахивается, и все разговоры немедленно стихают, только музыка продолжает звучать. Замечаю в дальнем конце сада миссис Хардинг. Она смотрит на меня с отвращением.

– Простите, припозднился, – объявляю я, выискивая взглядом в толпе маму. Ее нигде нет, чему я очень рад: не хочу смущать ее перед знакомыми, а иначе вести себя не могу. Зато мой придурок-отчим тут как тут: Дейв стоит у мангала, настороженно следя за мной: мол, попробуй только что-нибудь выкинуть. И это еще одна причина продолжать в том же духе.

– Ничего интересного не пропустил? Ну если не считать, конечно, уничтожения бедных зверюшек. – Показываю отчиму средний палец. Возмущенные голоса гостей пропускаю мимо ушей. Я мог бы и не такой спектакль учинить. Например, сбросить ящик пива со стола. Решаю этого все же не делать: хватит мне на сегодня скандала с Тиффани.

– Надеюсь, друзья, вы вдоволь насладились коровой, которую только что сожрали.

Так и тянет дать кому-нибудь в морду! Поэтому я просто хохочу над собственной шуткой и отворачиваюсь, пока еще могу держать себя в руках.

– Кому пива? – вмешивается отчим.

Раздаются неуверенные смешки гостей, явно чувствующих себя неловко. А я прохожу в дом и, демонстративно хлопнув дверью, вздыхаю с облегчением.

В кухне прохладно: работает кондиционер. Направляюсь к лестнице, чтобы подняться к себе и наконец отдохнуть и успокоиться. Но тут меня окликает мама. Жаль, не получилось избежать разговора: я слишком зол, чтобы с кем-то объясняться. На секунду зажмуриваюсь, собираюсь с мыслями и поворачиваюсь к ней. Надеюсь, мама не заметит, что от меня несет пивом. Как же, в таком состоянии сел за руль!

– О чем ты только думаешь?! – сурово спрашивает она.

Я и сам не знаю, поэтому молча пожимаю плечами.

– Где ты был?! – Мама очень расстроена, и мне становится немного стыдно, когда она, убедившись, что рядом никого нет, хватает меня за локоть и тащит в гостиную. – Я же просила тебя прийти на барбекю! Ты считаешь, что можно заявиться в самый разгар вечеринки и всем нахамить?!

Она закрывает глаза и потирает виски, как будто у нее от меня разболелась голова.

На всякий случай отступаю на пару шагов, чтобы мама не почувствовала запах пива. Не стоит подливать масла в огонь.

– Да я вернулся почти вовремя, – бормочу я, потому что формально придраться не к чему: мама сказала прийти – я и пришел.

– Ты приехал на два часа позже!

Обычно она не устраивает мне долгих разносов. Ну зачем ей понадобилось выяснять отношения именно сейчас?! Я усмехаюсь, чтобы не разрыдаться.

– Да мне вообще ваше чертово барбекю до лампочки!

Мама вздыхает.

– Бог с ним, с барбекю. Что у тебя опять стряслось? – Она начинает расхаживать туда-сюда, пытаясь понять причины моего поступка. Надо признать, обычно я держусь не так вызывающе. – Ты ведешь себя как капризный ребенок. В чем дело?

Отворачиваюсь к окну. Никогда не умел врать, глядя маме в глаза.

– Все нормально.

– Ладно, не хочешь – не говори. – Ее тон снова становится жестким. Не люблю, когда мама так со мной разговаривает. Она часто на меня сердится, хотя в глубине души расстраивается и ощущает себя беспомощной. Хотя сейчас, похоже, я и правда ее взбесил. – Только зачем было позорить меня перед соседями?

– Тебе на них не наплевать?

Секунду помолчав, мама вздыхает.

– Эх… все-таки зря я тебя отпустила. Сидел бы лучше дома. Так нет – пожалела! На свою голову.

– Я все равно ушел бы.

Даже если бы у меня не было на сегодня никаких планов, я ни за что не остался бы на барбекю. Мама и сама это знает, но почему-то никак не оставит меня в покое. Дерзко подаюсь вперед и вызывающе смеюсь.

– Ну и что ты мне сделаешь? Посадишь под домашний арест?

Это ее любимая угроза, которую мама за два года так ни разу и не выполнила.

– Ты невыносим.

Тут что-то отвлекает ее внимание, и она, нахмурившись, выходит за дверь.

Вскинув голову, приглаживаю волосы. Еще одна такая перепалка, и я взорвусь!

Слышу, как мама с кем-то разговаривает. Оборачиваюсь. Мама стоит, прислонившись к дверному косяку. Мне становится любопытно, кто ее собеседник, и я выглядываю в коридор.

На лестнице, неловко занеся ногу над ступенькой, застыла девушка. Похоже, она в ужасе. Как ни странно, я понятия не имею, кто это. Не сильно моложе меня, странно, что мы не сталкивались в школе. Я бы ее наверняка запомнил: меня всегда привлекали брюнетки.

Девушка смотрит на меня с тревогой. Интересно, что ее так напугало? Хотя нет, на самом деле мне куда более интересны ее губы, полные и чувственные. Эту милашку я бы точно заприметил. Значит, она не местная… Стоп, о чем я только думаю? Тиффани убила бы за такие мысли!

– Это еще что за штучка? – требовательно вопрошаю я, переводя взгляд на маму.

Она медлит с ответом. Кажется, сама немного нервничает.

– Познакомься, Тайлер, – наконец мягко произносит мама, успокаивающе дотрагиваясь до моей руки. – Это Иден. Дочь Дейва.

Новость ошеломляет.

– Дочь Дейва?!

Выразительные, влажные губы Иден слегка изгибаются в настороженной улыбке.

– Привет.

От звука ее голоса, низкого и хрипловатого, я замираю на месте. Сверху вниз – Иден ниже меня на несколько дюймов – разглядываю ее, пытаясь осознать происходящее. Значит, эта девушка… эта брюнетка с пухлыми губами и хрипотцой в голосе – моя сводная сестра?!

Вот черт! Да быть не может!

Мама и правда упоминала, что дочка Дейва собирается летом погостить у нас, но я пропустил это мимо ушей. А зря. Я даже не предполагал, что она уже такая взрослая. Интересно, сколько ей лет? Я бы спросил, только не в силах вымолвить ни слова. Воздуха не хватает. Сглотнув, шепотом повторяю:

– Дочь Дейва?!

Мне все еще не верится.

Мама раздраженно вздыхает.

– Да, Тайлер. Что за дурацкие вопросы? Я предупреждала тебя о ее приезде.

Украдкой разглядываю Иден. Ее макияж чуть смазался.

– И в какой комнате?

– Что? – Мама непонимающе морщит лоб.

Во рту становится сухо.

– Где вы ее поселили?

– Рядом с тобой.

Вот ответ, который я боялся услышать. Из груди вырывается стон. У нас две комнаты для гостей, но мама, конечно же, разместила Иден прямо у меня под боком. А я не хочу, чтобы она мозолила мне глаза! И вовсе не из-за подружки, а потому, что Иден – моя сводная сестра. Господи, никогда бы не подумал, что не смогу замутить с девушкой по такой нелепой причине!

Только сейчас понимаю, что уже долгое время, не мигая, пялюсь на Иден. На меня снова накатывает раздражение. Из-за нее теперь целое лето придется где-то ошиваться, только чтобы не быть дома! И поехать к Тиффани после нашей ссоры тоже нельзя. Как же все достало!

Невежливо оттолкнув маму локтем, решительно устремляюсь наверх. Протискиваясь мимо Иден, задеваю ее плечом, однако не извиняюсь и спешу убраться подальше.

Захожу в комнату и захлопываю за собой дверь. Чтобы собраться с мыслями, врубаю музыку и начинаю расхаживать туда-сюда. Уже успокаиваясь, обращаю внимание на то, что мама застелила мою постель, собрала с пола всю одежду и аккуратно сложила в стопку на комоде, чтобы позже я повесил ее на место. Я знаю: если оставить все как есть, через какое-то время мама сдастся и сделает все сама. Наверное, она продолжает каждое утро убираться в моей комнате только ради возможности регулярно проводить у меня обыск.

Скрипнув зубами, заглядываю под кровать. Ну вот, еще вчера здесь стояла упаковка пива, а теперь пусто. Маминых рук дело! Прохожу в ванную и открываю шкафчик. Так и есть: пачка «Мальборо» тоже исчезла. Я курю не очень часто, однако на всякий случай предпочитаю держать сигареты под рукой.

Возвращаюсь в комнату, сажусь на кровать и потираю виски. Чем бы заняться? Настроение какое-то странное, неоднозначное. Сейчас бы напиться или выкурить косяк-другой. Обычно это помогает отвлечься и не зацикливаться на неприятностях. Пожалуй, я все-таки пойду на вечеринку, хоть там и будет Тиффани. Все равно дома теперь оставаться нельзя.

Шлю сразу нескольким приятелям сообщение с просьбой дать мне адрес той девятиклассницы. Калеб откликается первым, и я пишу в ответ, что буду минут через двадцать.

Побрызгавшись одеколоном, выключаю музыку и вытаскиваю ключи от машины: за это время я окончательно протрезвел. Я еще не успел остыть после сегодняшней руготни, поэтому со злостью ударяю по двери. Она распахивается, и я сразу натыкаюсь на эту чертову Иден.

Она смотрит на меня испуганно. Замечаю, что у нее красивые, светло-карие глаза с золотистым оттенком.

– Привет, – повторяет она. – У тебя неприятности?

Ох, какой голос! Моргаю, пытаясь придать лицу равнодушное выражение, чтобы Иден не догадалась, насколько сильное впечатление на меня производит.

– Пока, – небрежно бросаю я и, быстро спустившись на первый этаж, выхожу из дома. Так и подмывает обернуться, но я не поддаюсь соблазну. Решено: я не стану общаться с этой девушкой.

Веселье на лужайке продолжается. Сзади доносится музыка и смех гостей. К счастью, никто меня не замечает, поэтому я спокойно забираюсь в машину и завожу мотор. Вообще-то мама не стала бы снова затевать скандал, даже если бы увидела, что я уезжаю. Она все мне прощает.

Прежде чем тронуться, я еще минуту сижу, облокотившись на руль, и размышляю, не написать ли Тиффани. Наверное, лучше ее предупредить. Вздохнув, достаю телефон и набираю: «увидимся на вечеринке». А потом жму на газ.

5

Пятью годами ранее

Труднее всего – заставить себя приблизиться к серебристому «Мерседесу» отца. Плетусь, еле волоча ноги, судорожно вцепившись в лямки рюкзака. Чувствую на себе грозный взгляд отца. Дорога в школу занимает десять минут, и он явно готовится высказать по пути все, что обо мне думает. Зачем же мама показала ему записку?

Стараясь не встречаться с ним глазами, открываю дверь и забираюсь на переднее сиденье. Кладу рюкзак на колени, пристегиваюсь и принимаюсь изучать собственные кроссовки.

Отец вздыхает и, заведя мотор, жмет на газ. По радио описывают обстановку на дорогах. Отец увеличивает громкость и, услышав о сорокаминутном заторе на автостраде, по которой он ездит на работу, стонет, как от зубной боли. Я и так с самого утра испортил ему настроение, а тут еще пробки… Теперь он рассержен еще больше. Выключает радио и принимается за меня.

– Ну, и что ты придуриваешься? Ему, видите ли, нездоровится! Чушь собачья!

Искоса смотрю на него. Отец, уставившись на дорогу, качает головой. Физически ощущаю, как его гнев растет, уплотняется, заполняет пространство вокруг.

– Мне… мне было лень идти на физкультуру, – вру я, изумляясь, как же он сам не понимает истинную причину. – Не люблю бегать.

– Чушь собачья! – повторяет отец. – Это что, подростковый бунт? Проверяешь меня на прочность?

– Н-нет. – Я начинаю заикаться. Дергаю рюкзак за и без того потрепанные лямки, пытаясь сочинить еще какое-нибудь оправдание. Похоже, нужно сказать правду. Иначе живым мне отсюда не выбраться. Зажмуриваюсь. – Я не проверяю. Я просто… ну, из-за раздевалки… – Закусываю губу и, затаив дыхание, жду ответа.

– Что с раздевалкой?

Зажмуриваюсь еще сильнее. Надеюсь, отец по-прежнему следит за дорогой, а не за мной. Во рту пересыхает, и каждое слово дается с трудом.

– М-м… не хочу, чтобы… чтобы меня расспрашивали…

– О чем?

Открываю глаза и, растерянно глядя на него, лепечу:

– Папа… ты же знаешь, о чем.

– Нет, – твердо возражает он. – Понятия не имею. Не о чем тебя расспрашивать.

Невероятно. Должно быть, отец просто делает вид, что не догадывается. Или он сошел с ума?

– Угу, – невнятно соглашаюсь я и, замолчав, начинаю яростно теребить и так измочаленные лямки рюкзака. За всю дорогу отец ни разу на меня не взглянул. Надеюсь, потому что ему стыдно, а не потому что плевать.

– Значит, сегодня у тебя математика?

Киваю. Отец останавливается перед знаком «стоп». Дорога свободна, однако вместо того, чтобы ехать дальше, отец ставит машину на ручной тормоз и, наклонившись ко мне, отбирает рюкзак. Покопавшись в нем, достает листки, на которых было задание по алгебре на следующую неделю, и начинает их просматривать. Не представляю, что он там ищет.

– Как только вернешься домой, сразу же садись и решай уравнение, в котором допустил ошибку, – спокойно приказывает он, помахав одним из обрывков. – И заново перепиши остальные примеры.

Он переводит взгляд на бумажные клочки и осуждающе цокает языком, как будто это я вчера порвал листок с домашкой. Потом сминает их в кулаке, так, что костяшки пальцев белеют от напряжения, и небрежно кидает в подстаканник рядом с переключателем передач.

– Зачем переписывать остальные примеры? – недоумеваю я, принимая из рук отца рюкзак и застегивая молнию. – Другие листки уцелели.

– Тебе нужно больше заниматься. Задание надо не только выполнить, но и перевыполнить. – Отец включает радио и трогается с места, вновь сосредоточившись на дороге.

Неужели придется снова мучиться с тридцатью уравнениями из-за одной-единственной ошибки? Вчера я просидел над ними весь вечер! Сжимаю зубы так, что челюсти начинают болеть. Отец постоянно так со мной поступает. Раньше меня удивляли его требования, теперь я привык. И все равно в душе вскипает злость. Чтобы этого не показать, гляжу на приборную панель и пытаюсь поскорее успокоиться. «Отец желает мне добра», – мысленно убеждаю я себя.

Наконец мы подъезжаем к дому Картеров, и я, как обычно, вздыхаю с облегчением. Именно в этот момент отец всегда меняет тон на дружелюбный, расплывается в улыбке и сохраняет благодушие следующие пять минут, пока везет нас с Дином в школу. Отец никогда не бывает злым при посторонних.

Как по сигналу, дверь распахивается, и появившийся на пороге Хью, папа Дина, машет нам рукой. Через пару секунд из дома выбегает сам Дин, на ходу надевая на спину рюкзак. Хью помогает ему справиться с лямками, после чего оба направляются к нам.

Так повелось с самого начала: отец отвозит нас с Дином в школу, а Хью – забирает оттуда.

Дин залезает на заднее сиденье, отец опускает стекло, чтобы перекинуться парой слов с его папой. Обернувшись и вытянув шею, наблюдаю, как Дин пристегивается. Разобравшись с ремнем безопасности, он протягивает мне руку, и мы в знак приветствия легонько соприкасаемся кулаками. Улыбаюсь ему, стараясь не прислушиваться к разговору отца с Хью.

– Ты уже подготовил реферат по естествознанию? – интересуется Дин, прислоняясь к кожаной обивке сиденья. – Мама вчера полработы за меня написала.

– Я сдал его на прошлой неделе.

Хью, прокашлявшись, сует голову в машину и смотрит на нас. На губах у него играет добрая, искренняя улыбка.

– Ну, ребята, приеду за вами ровно в три. – Он показывает нам большой палец и отходит от автомобиля.

Мне нравится Хью. Иногда я даже мечтаю, чтобы моим папой был он.

Отъехав от дома Картеров, отец закрывает окно и убавляет звук радио, чтобы легче было поддерживать беседу. Все ли хорошо у Дина в школе? А в футбольной команде? И как он намерен праздновать приближающийся день рождения? Отец буквально излучает дружелюбие. Даже не знаю, что хуже: когда он злится или когда кажется приветливым. Не могу понять, какой он настоящий.

Еще до того, как отец останавливает «Мерседес» возле школы, отстегиваю ремень и берусь за ручку дверцы. Не терпится сбежать от отца, от его постоянного недовольства и осуждения. В отличие от Дина, мне нравится в школе: здесь я могу хотя бы несколько часов побыть в безопасности.

– Хорошего дня, ребята, – натянуто улыбаясь, желает отец и, развернувшись на сиденье, дает Дину пять.

Когда мы выходим из машины, он поправляет манжеты рубашки и окликает меня:

– Тайлер!

Застываю на месте. Отец смотрит на меня, слегка нахмурившись, потом снова улыбается, на этот раз печально. Впервые за всю неделю он, похоже, чувствует себя виноватым.

– Учись хорошо. Я люблю тебя.

«Неправда, – мысленно возражаю я, захлопывая дверцу и направляясь к школе. – Совсем не любишь».

6

Наши дни

Еду на окраину города на вечеринку к некой Люси, которую вряд ли узнал бы в лицо. Уже почти десять вечера. По дороге я успел заскочить в винный и затариться двумя упаковками пива, а еще пачкой «Мальборо». Кассир, как всегда, закрыл глаза на то, что мне только семнадцать, но взамен стряс с меня лишних двадцать баксов. Ему повезло: я всегда покупаю именно у него. Вероятно, я его любимый клиент, если учесть, сколько от меня перепадает на чай.

Темнеет. Медленно двигаюсь по Стенфорд-стрит и наконец нахожу нужный дом. Рядом припарковано несколько машин, а на крыльце ошиваются два парня: в руках – кружки, на губах – довольные улыбки. Кажется, я видел их в школе.

Не в моих правилах заявляться на вечеринки так рано, но, по словам Калеба, почти все гости уже собрались. Даже не припомню, когда я в последний раз приезжал на такую тусовку в одиночестве. Обычно мне составляют компанию друзья или на худой конец Тиффани, однако сегодня придется побыть придурком, который проводит время наедине с бутылкой.

Припарковавшись у тротуара, глушу мотор. Парни на крыльце вытягивают шеи и, разинув рты, глазеют на мою машину. Делаю вид, что не замечаю; их зависть мне приятна.

Отстегнув ремень безопасности, опускаю оконное стекло, и до меня долетает ритмичная музыка. Достаю из упаковки банку пива. После дневной пьянки алкоголь уже совсем выветрился из организма, и я должен исправить положение. Меня не прельщает перспектива войти в эти двери трезвым. Когда я навеселе, гораздо проще поддерживать репутацию крутого парня.

На страницу:
2 из 7