Девушка в крапиве и цветах

– Я бы с тобой согласился, – Степан Николаевич закурил, пустую пачку бросил в урну. – Но убитой была Катя! Я сам её видел. Её все опознали.

– Вот здесь и не склеивается! – Громов ударил ладонь о ладонь. Сделаем запрос – нужны фотографии из детского дома, школы – она же училась. В «Деле» есть её фотографии. Правда, там её тринадцать лет. Но не должна же она сильно измениться. Не даёт мне покоя одно сомнение: зачем труп Раскреповой украли из морга? Может быть, как раз и боялись, что мы получим фотографии. Подожди, кто-то звонит. Докладывайте.

– Мои ребята нашли в лесу труп. Предположительно женский. Обгорел до неузнаваемости. Вот для этого Раскрепову и украли из морга. Но это первая новость. Перехватили послание Котову. Вадим написал ему по интернету: «Тебе жить до вечера. Будет в тысячу раз больнее, чем сестре».

– Тогда опять всё запуталось! – Степан Николаевич хотел закурить, но вспомнил, что выбросил в урну пустую пачку. – Вадим Раскрепов уверен, что его сестру убил Котов. Но это значит, что его не было на месте преступления! Не он убил свою сестру. Но у Котова алиби.

– Или Раскрепов знает, что мы прочитаем его послание.

– У меня голова раскалывается, – майор потёр лоб кулаком. – Время обеда. Пошли – попробуем шашлык из молодого барашка. И вино у него отменное! Выпьешь – и голова ясная. Оживаешь.

В отделении майора ждала Клавдия Уткина. Она сидела в коридоре на диване и ругала племянника Ромку – лохматого мальчишку лет десяти.

– Вот привела оболтуса, – сказала Клавдия и дала мальчишке подзатыльник. Такое удумали. Рассказывай, давай!

– Клавдия Ивановна, в кабинет проходите, – Степан Николаевич открыл дверь ключом.

Сел за стол. Шашлык из баранины, красное вино тянули ко сну. Хотелось подремать на диване. Майор распахнул окно. Прохладный ветер закружил по комнате.

– Что он натворил?

– Натворил! – воскликнула женщина. – Он со своим дружком Валькой, ну, Галкиной Раи сын, в морг ночью полезли!

– В морг? – удивился Степан Николаевич. – На храбрость себя проверить?

– Если бы! – Клавдия дёрнула племянника за вихры. – С фотоаппаратом они туда полезли.

Степан Николаевич нахмурился, догадавшись, зачем мальчишки полезли в морг, и что хотели там сфотографировать.

– Сам рассказывай, – сказал Ромке.

Мальчишка большими карими глазами посмотрел на майора. В них затаился страх и в тоже время мальчишеская бравада.

– Мы с Валькой и так храбрые, – ответил мальчишка. – В прошлом году на кладбище ночью ходили. А в морге мы хотели Катьку голой сфотать. Типа, рядом с ней. Все обзавидовались бы. Валька даже предложил фотки по десять рублей продавать.

– Сфотографировали?

– Не успели. Мы только подошли, видим, дверь в морг открывается и мёртвая выходит. Мы с перепугу – в крапиву. До сих пор жжет, – для убедительности Ромка показал руки, в волдырях от крапивы. – Это Катька! Только не голая, как мы думали, а в серой куртке. Прислушалась она, огляделась и – обратно в темноту морга. Мы хотели убежать. Но она снова вышла…

– Катя, которая приехала к Тихониным? – уточнил Степан Николаевич. – Вы её раньше видели?

– Хорошо видели, – мальчишка хихикнул. – Она! Вышла, а на спине белый горб!

– Горб?! – Степан Николаевич откинулся на спинку стула, разочарованно скривил губы – думал – мальчишка сообщит нужную по делу информацию, а тот сказки рассказывает. Насмотрелся фильма «Вий», что недавно показывали.

– Мы подумали горб, – Ромка расширил и без того большие глаза. – Но это был не горб! Это была сама Катька. Мёртвая и голая!

– Ты меня совсем запутал, – сказал Степан Николаевич. – Из морга вышла Катя, живая, одетая в серую куртку…

– Живая, в куртке, черных штанах и чёрных кроссовках, – подтвердил Валька.

– И несла на себе Катю, только мёртвую и голую?

– Да! – Валька гордо подпрыгнул на диване.

– Ты в этом уверен?

– Своими глазами видел!

– Что было дальше?

– Ничего. Она себя унесла. А мы убежали. Вы её поймаете?

– Поймаем, – кивнул Степан Николаевич. В голове у него сложились мысли, как пазлы в единую картинку. – Спасибо Клавдия Ивановна. Вы его не ругайте. Он помог следствию.

– Не ругайте, – проворчала Клавдия. – Он следующий раз… пусть родители воспитывают.

Майор достал сотовый телефон и позвонил:

– Звонарёв. Иди в мой кабинет.

День 5

– Мне надо идти, – сказала Катя.

– Опять к Котову? – спросил Санька. Глаза потемнели. Он утором почувствовал себя сильным, а Катя была им унижена. Но сейчас она вновь насмехалась над ним. Стояла в белом лёгком платье, в белых босоножках на высокой шпильке. Вызывающе-откровенно смотрела на него большими голубыми глазами. Ветерок обжимал лёгкую ткань платья по фигуре.

«Стоит, как проститутка на панели», – Санька сжал кулаки.

– Что хочу, то и делаю, – рассмеялась Катя. Развернулась и пошла, покачивая бёдрами, зная, что Санька смотрит ей в след. «Пусть сходит с ума. Думал, что там – в бане, взял надо мной верх. – Катя обернулась и помахала Саньке рукой. – Я всегда выше! Скоро весь этот вонючий мир будет у меня под ногами».

Санька нащупал в кармане джинсов три сотенных купюры. «Тётка Клава не продаст, – подумал парень. – Куплю в киоске».

Через пятнадцать минут Санька вернулся домой пьяным. Сел на скамейку у палисадника. Сверху нависали ветки черёмухи. Лунный свет пробивался через них и осколками разбитого зеркала падал на дорожку.

– Проститутка, сука, – шептал Санька, глядя себе под ноги.

– Напился! – презрительно сказала соседка Клава Уткина, гоня перед собой телёнка, забродившего до темна за речкой. – Ещё материнское молоко на губах не обсохло, а туда же.

– Да что вы понимаете, – Санька вздохнул. – Я люблю её!

– Катьку что ли? – женщина хлестнула телёнка хворостиной, и тот послушно убежал в открытую калитку.

– Катю!

– Дурак ты, сопливый. Такую девку, как резвую кобылу, в узде держать надо. А ты для неё, так – очередное развлечение. Она с Котовым спуталась, тот при больших деньгах. Мой племянник Ромка тут про неё такое сказал. Она там, на водопаде, с Котовым такое выделывала!

– Убью, гадину! – вдруг закричал Санька. Вскочил на ноги, подбежал к сваленным у забора чуркам. Там в большую чурку был воткнут колун. Схватил и затряс в высоко вскинутой руке. – Убью, сучку!

Со двора прибежал дед Лёня. Со всего маха отвесил Саньке оплеуху, вырвал из рук колун.

– Быстро домой, спать! – рыкнул дед. И Санька, уронив голову, ссутулив плечи, пошёл домой.

– Надо было сильнее дать по башке, – сказала Клавдия. – Что б всю дурь выбило. Своим ораньем всю улицу разбудил. А ты дед, куда смотришь?

– Куда надо смотрю, – дед Лёня грозно посмотрел на женщину. Она даже отступила на шаг. – Завтра же этой Катьки здесь не будет. В город первым автобусом отправлю.

– Правильно. А Саньку к Елене Захаровне отведи. У той дочка – загляденье. Скромная, домашняя, мастеровая. Ему такую, нашу – деревенскую надо.

Катя остановилась у пожарного входа сельского Клуба. Оглянулась. Темно. Лунный свет запутался в кронах высоких берёз. Темнеют стеной кусты разросшейся сирени. У дверей разрослась трава. Катя открыла дверь и прошла в тёмный коридор. В вестибюле, у главного входа, горело дежурное освещение. На дощатом, давно некрашеном полу стояла кадка с фикусом. Лежала красная дорожка.

«Деревня», – Катя сморщила нос от застоявшегося, душного воздуха.

– Иди сюда, – услышала Катя и повернулась в сторону приоткрытой двери. Оттуда выглядывала девушка в серой ветровке.

Катя вошла. Девушка плотно затворила дверь. Включила свет. Маленькая комната. Окно заложено кирпичом. Вдоль одной стены раскладушки и матрасы, пахнувшие плесенью. Полки с какими-то коробками. Стол на трёх ножках. Куча старых стульев. Большой бюст Ленина с облезшей белой краской. Кате показалась знакомой эта маленькая комната.

– Узнаёшь? – спросила девушка.

– Узнаю, – ответила Катя. Здесь мы прятались три дня, когда убежали из детского дома. Своровали в киоске колбасу, хлеб, газировку и прятались. Потом отобрали у какой-то первоклассницы сотик. Позвонили. Твой брат за нами приехал.

Дверь скрипнула. Вошёл высокий молодой мужчина. Волосы светлые, гладко зачесанные назад и стянутые на затылке в хвост. Лицо длинное, словно сжатое с боков. Нос с горбинкой, нависший клювом над тонкими губами. Широко расставленные серые глаза… Катя вспомнила эти глаза. И внутри похолодело, заледенело. Как тогда, впервые, в тринадцать лет, когда она увидела брата своей подруги по детскому дому. Такие же жестокие, властные глаза, как у тех парней, что в детском доме затащили её в кладовку и насиловали. Но тогда она просто испугалась, а по настоящему ужаснулась потом, когда через два месяца вольной жизни, Вадим отвёз её – тринадцатилетнюю девчонку, в загородный дом, где была студия для съёмок порнофильмов.

– Пришла, – сказал Вадим.

– Пришла, – ответила Катя.

– Флешку принесла?

– Принесла, – Катя протянула Вадиму чёрную флешку.

– Если что не так, – сказал Вадим. – Запомни – тебя нет! Есть моя сестра Катя Раскрепова – кивнул на девушку в серой куртке – а тебя нет. Ты живёшь – пока я хочу!

– Ты обещал мне сто тысяч и документы, – напомнила Катя, стараясь, чтобы её глаза выглядели испуганными.

– Когда верну деньги, получишь свою долю. И можешь топать, куда захочешь. Я думаю, моей сестрёнке, больше не понадобится делать алиби, как тогда. Она пошла свидетелем. Теперь она будет учиться в Англии.

«В полном дерьме вы будете, – подумала Катя. – А я с чистыми документами в Италии». Вспомнила, как в детском доме у неё на стене висели вырезки из журналов – виды Италии. И так хотелось туда – на чистый берег, на морской простор.

– Завтра поедем в город, – сказал Вадим. – Катя – девушке в серой куртке – спрячь флешку у себя. Тебя нет, тебя эта Катя прикрывает, а меня могут тормознуть.

Внезапно дверь открылась. На пороге стояла Валентина Брагина.

– А вы что тут де… – остановилась не полуслове. Посмотрела удивлёнными глазами на Катю, на девушку в серой куртке. Увидела глаза Вадима, который шагнул к ней, и бросилась бежать. Закрылась в подсобке, где хранились вёдра и тряпки. Достала сотовый телефон, но батарейка села. Дверь с грохотом распахнулась. Валентина хотела схватить вилы, почти коснулась их пальцами, но мужчина выхватил их. Валентина вскрикнула…

«Больно! Больно! Как больно!» – Валентина посмотрела на грудь, увидела вилы, кровь… Что-то звонко закапало на пол. Капли крови… Слились в багровое пятно…

– Надо уходить, – сказал Вадим. Вытер тряпкой жёлтую ручку вил. – Пошли, сейчас ноги кровью зальёт, следы оставим.

Закрыл дверь.

– До утра не хватятся. Ты иди к машине, – сказал он девушке в серой куртке и приказал Кате. – А ты – к себе. Завтра первым рейсом – в город. Встретимся у часов.

Девушка в серой куртке осторожно вышла из Клуба и пошла в тени сирени, что росла как забор. Вадим, выждав несколько секунд, пошёл в другую сторону. Катя хотела пойти к Саньке домой, но заметила, как мелькнуло тёмное пятно – кто-то пошёл следом за сестрой Вадима.

«Следят, не поверили мне», – подумала Катя, вспомнив разговор с подполковником полиции, который предложил ей сдать Вадима Раскрепова, узнать, где спрятаны деньги, в обмен на свободу и чистые документы.

«А что, если…» – Катя бесшумно, как чёрная пантера на ночной охоте, пошла следом за сестрой Вадима и полицейским. Свет луны на миг выхватил из темноты лицо полицейского, и Катя узнала в нём Подлесного, который вот уже несколько дней следил за ней.

«Белое платье, светится, как лампочка! – Катя быстро сняла платье, свернула его в комок. Стянула лифчиком, чтобы удобней нести. – Хорошо, что я успела загореть».

Старший лейтенант Подлесный понял, что девушка идёт по тропинке через брод, между горами, к трассе. «Решила в город смыться, – подумал Подлесный. – Скоро полянка будет, там и поговорим. Котов за нужную информацию хорошо платит. Просил узнать – она украла у него номера счетов, скачала на флешку, и кто дал ей пароли? Учились мы с ним в одном классе. А как жизнь по-разному сложилась. На заимке у него был. Фотографии видел. Вот жизнь! А здесь горбатишься днями и ночами – ни денег, ни жизни».

Когда девушка поравнялась со стогом сена, Подлесный резко вышел из-за стога, левой рукой стиснул девушке предплечье, а правой приставил пистолет к её виску.

– Не дёргайся. Не оборачивайся. Тебе привет от Котова. Отдай флешку с номерами счетов! Я знаю – она у тебя. Отпираться бесполезно. Кто дал тебе пароли?

– А потом ты меня пристрелишь? Спросила девушка без испуга в голосе и это насторожило Подлесного. Он крепче сжал её руку и сильнее надавил стволом пистолета в висок девушки.

– Зачем тебя убивать? Руки пачкать. А Вадиму передай – если ещё раз вякнет – получит пожизненное. Ещё пере…

Но договорить Подлесный не успел. Он даже не успел увидеть, понять, как у него из руки выбили пистолет. Только увидел, как пистолет сверкнул в лунном свете и упал в траву шагах в пяти. Прыгнул, но получил сильный удар ногой в бок. Откатился к стогу сена. В спину упёрлось что-то железное, острое. Машинально нащупал рукой – вилы. Девушка схватила пистолет. Выстелила. Пуля свистнула над головой. На лицо упали травинки. Нацелила пистолет в голову… Осечка! Подлесный вскочил на ноги и метнул вилы в девушку. Она вскрикнула, отлетала назад шагов на пять и рухнула на спину.

Сильный удар камнем обрушился на голову Подлесного.

Катя вытерла камень о траву, бросила на землю. Подошла к девушке в серой ветровке. Та храпела, пыталась выдернуть вилы, но глаза выкатились. Девушка дернула ногами, задрожала. Из груди вырвался хрип.

– Вот ты и умерла Катя Раскрепова, – сказала Катя. Сорвала траву, обернула ею ручку вил и выдернула их. Раздела девушку догола, надела на её палец своё кольцо с бриллиантом, приподняла, чтобы натянуть своё белое платье, но услышала шаги. Схватила одежду девушки, её кроссовки и быстро ушла.

Подлесный очнулся от утреннего холода, от мычания коров. Голова раскалывалась от боли, тело размякло, раскисло, как тесто. Подлесный приподнялся на локтях: от реки брело стадо коров, следом шёл пастух – молодой парень, скорее всего старшеклассник, решивший подработать на каникулах. Подлесный знал, что давно не могли найти пастуха, был один опытный, но спился. Тошнило, во рту пересохло, жгло, словно съел горький перец. Подлесный, опираясь на руки, качаясь, встал на колени. Осмотрелся. Помотал головой, закрыл, открыл глаза: но не увидел убитой им ночью девушки. Она исчезла! Только ранил? Ушла? Нет, от такого удара медведь сдохнет. Нашли? Но никого нет.

Подлесный, стараясь не застонать – тихо, даже шорох далеко слышен, пастух увидит, встал. Подошёл к месту, где должна лежать убитая. Трава смята. Приложил руку к земле – на ладони остались капли крови – грязные, серые, вперемешку с землёй. Поднёс ладонь к лицу, принюхался – кровь! Голова кружилась, глаза видели как в сером тумане. Подлесный встал на четвереньки, обыскал руками место, куда упала убитая. Рука наткнулась на холодный, мокрый от росы кусок железа. Пистолет! Подлесный вытащил обойму – двух патронов не хватало. Сунул пистолет в кобуру. Встал, с трудом двигая ногами, пошёл к мостику через речку, огибая за черёмухой берег, где паслись коровы. Ноги заплелись, Подлесный взмахнул руками, но не удержался на ногах. Ударился головой о твёрдую землю. В глазах потемнело.

День 7

– Товарищ майор, привезли Брагина, – доложил лейтенант Звонарёв. – Разрешите мне допросить?

– Допрашивай. Где нашли?

– Он сам пришёл. Трезвый!

Лейтенант закрыл дверь кабинета.

Степан Николаевич достал из сейфа «Дело» об убийстве Екатерины Раскреповой. Открыл его.

«Интересная вырисовывается картина, – Степан Николаевич открыл новую пачку, закурил. – Вадим Раскрепов присылает свою сестру, но уже точно знает, что деньги у Котова, и где хранятся номера счетов. Кто-то донёс из окружения Котова? И Котов не дурак, был уверен, что счета не доступны для посторонних. Но если был уверен… А, может быть, все эти счета отвлекающий манёвр? Только малая часть денег? Украли тридцать миллионов долларов. Вадим Раскарепов и его несовершеннолетняя сестра проходили по делу свидетелями. Кротов не выдал сообщников, взял всё на себя. Был уверен – вернётся, возьмёт свою долю, большую из всей суммы. Но Вадим находится под наблюдением, передаёт деньги Котову. Марата Кротова убивают в колонии. Вадим считает, что теперь он полновластный хозяин. Но Котов деньги не возвращает».

Степан Николаевич снял китель, повесил его на спинку стула. Распахнул окно. Вздохнул полной грудью свежий, прохладный воздух.

«В Сочи к дочери этим летом я не съезжу – вздохнул майор. – Ромка клялся, что видел живую Катю. И что она несла из морга мёртвую Катю. Чертовщина! Может, врёт? Зачем? Но тогда, выходит… Да! Да! Две девушки! Катя Раскрепова и та, с которой приехал Вадим Раскрепов. Вот почему убили Валентину Брагину – она увидела двух девушек! Двух Кать! Двух девушек очень похожих друг на друга! И одна из них его родная сестра. Он пользовался этим. Он не сестру насиловал, а вторую девушку. И сейчас, уверенный, что его сестру убили по приказу Котова, сделает всё, чтобы убить его. Но тогда где та Катя, которая приехала с Сашкой Тихониным? Она унесла труп из морга, чтобы спрятать, уничтожить. Но кто убил сестру Раскрепова? У Котова алиби. Проверили – всю ночь был у себя на водопаде. Подполковник Громов, как бульдог – вцепится, не отпустит. Арестует Раскрепова, тот всё ему выложит. А когда придут данные генетической экспертизы, узнаем, кого убили – сестру Раскрепова или вторую девушку. Раскрепов уверен, а у меня уверенности нет. Не удивлюсь, если родная сестра решила кинуть брата, пусть думает, что убили её».

– Товарищ майор, – обратился лейтенант Звонарёв. – Я допросил Брагина. Он признался в убийстве Оливии Куприной. Следил за женой, в парке потерял на несколько минут. Потом увидел Круглова с Оливией. Она была в таком же белом платье, как и Валентина. И внешне женщины были похожи. Пьяным был. А когда понял, что убил Оливию Куприну, убежал, напился беспамятства. Утром проснулся, пошёл к соседке купить бутылку – опохмелиться, увидел Оливию Куприну в цветах у своего дома. Говорит, чуть умом не тронулся. Что Бог его наказывает, что пить больше никогда не будет.

– Давай протокол, вложу в «Дело».

– Подполковник Громов не приходил? – спросил лейтенант.

– Нет. Погоди, вот его шаги по коридору.

Дверь кабинета открылась, и вошёл подполковник Громов. В новом костюме – тёмно-синем. Чисто выбритый. На лице красные пятна. На лбу глубокая вертикальная складка. Глаза прищурены.

– Дай закурить, – сказал Степану Николаевичу.

– Ты же год назад бросил, – ответил майор, но подал пачку сигарет и зажигалку.

Громов прикурил сигарету, но тут же смял её и бросил в пепельницу.

– У нас ещё два трупа, – сказал подполковник.

День 7

Круглов посмотрел на часы. От белого циферблата отразился свет уличного фонаря.

– Половина первого, – сказал Круглов мужчине, который стоял у него за спиной.

– Ты уверен, что охрана спит? – спросил тот.

– Днём я был у Котова, принёс охранникам шесть литров пива. Сырные косички. Подсыпал в пиво. Уснут. Из пушки не разбудишь.

– А менты?

– Они вокруг дома. Прослушка у Кота в машине. В доме нет – я проверил. Я всегда говорил Коту – страх его погубит. Дёргался. Привёз таджиков, они вырыли ему подземный ход от дома до магазина. Средневековье!

Круглов открыл ключом дверь магазина. В подсобке просунул лезвие ножа в щель между досками, которыми была обшита вся стена. Надавил от себя и открыл потайную дверь. Включил фонарик.

В свете фонаря Вадим Раскрепов увидел каменную лестницу, а когда спустились по ней – длинный коридор, обложенный кирпичом. Пол покрыт плитняком.

– В детстве начитался рыцарских романов, – усмехнулся Круглов. – Здесь пятьдесят метров. У меня есть ключ. Сделал по слепку. Кот как-то напился в бане, я снял на всякий случай.

Одним ключом Круглов открыл замок на железной решетке, сваренной из арматуры. Вторая дверь была стальной. Вошли в подвал дома.

– Биллиардная, – сказал тихо Круглов. – Лестница не скрипит. Не услышит. Да и нервы за последние дни у него сдали. Напился «Хеннесси» и спит в кабинете. Охрана на первом этаже. Я проверю.

Вадим остался в подвале, Круглов выключил фонарь и растворился в темноте, как чёрная кошка. Вернулся через несколько секунд.

– Храпят. Я камеры отключил. И Кот храпит, отсюда слышно.

По деревянной, резной лестнице поднялись на второй этаж. Прошли мимо большого мраморного бюста, что возвышался на гранитном постаменте.

Вадим узнал в нём Котова, усмехнулся: «Вот его-то тебе и поставят на кладбище».

Круглов прислушался, открыл ключом массивную дубовую дверь кабинета. В кабинете, выполненном в золочёном стиле барокко, на резном золочёном диване спал Котов. Рядом на столике стояла пустая бутылка коньяка. В тарелке – нарезанная большими ломтями буженина.

– Эрмитаж, – осмотревшись, сказал Вадим. Вытащил из кармана пистолет и приставил к виску Котова. Левой рукой ударил в скулу.

Котов дёрнулся, открыл заплывшие глаза. В узких щелях между веками вспыхнул ужас.

– Ты! – прошептал Котов толстыми, как оладьи, губами. Из кончика рта побежала капелька крови.

– Я! – Вадим скривил тонкие губы в улыбке. Андрей Круглов, глядя на лицо Вадима Раскрепова, вспомнил хищную ласку, что душила мышь. Навсегда запомнил эту ласку, которую в пять лет увидел в огороде. Мышь верещала, билась в истерике, но ласка, сидя на её спине, и вцепившись зубами в загривок, душила. И вот так же улыбалась, сверкая красными глазами. Круглов опустил руку в боковой карман куртки и нащупал финку.

– Мне нужны мои деньги, – сказал Вадим и крепче прижал ствол пистолета к виску Котова.

– У меня только десять лимонов, – пытаясь унять дрожь, едва шевеля языком, промямлил Котов.

– Деньги на банковских счетах… Ты же сам эту… Катю подослал. Я её за блондинку принял… Дурак. Она скачала, вирус запустила. У неё спрашивай.

– Кот, ты же удавишься из-за денег. Чтобы ты все деньги на счета положил, когда банки банкротят, оффшоры чистят. Катя мне флешку отдала. Я проверил. На всех счетах и ста тысяч нет.

Котов прищурил глаза, но про девять миллионов говорить не стал: тот счёт, на котором они лежали, был самым надёжным, недоступным, и Катя могла не найти его. Тогда деньги останутся у него. А потом пусть разбирается со своей девкой.

– Деньги вложены в бизнес. Круглов подтвердит, – Котов посмотрел на Круглова ненавидящим взглядом. После испытанного потрясения он стал приходить в себя. Голова прояснилась. Он пытался найти выход. Пять минут назад пьяный Котов спал на диване, как толстый, объевшийся кот, теперь он превращался в тигра, который готовился к схватке с грозным соперником.

– У тебя остались десять миллионов наличными, – сказал Круглов. – Ты же пьяным в сауне трепался одной актрисе, обещая её купить машину.

– Пьяным хвастался, чтобы не кобенилась.

– Бабам своим будешь заливать, – Вадим Раскрепов передёрнул затвор пистолета. – Или ты мне их отдашь, или евнухом станешь. И тогда отдашь!

– Отдам. Это будет твоя доля, – согласился Котов, понимая, что другого выхода у него нет. Круглов предал его, а ведь был другом детства. Вмести учились, сидели за одной партой. Бизнес вместе начинали в краевом центре.

– Жадность проснулась? – рассмеялся Вадим. – А за жадность наказывают. Половина твоего бизнеса будет моим. Не советую упираться.

– Хорошо, – согласился Котов и усмехнулся в сторону Круглова. – А ведь ты, друг детства, тоже потеряешь половину. А я думал – кто меня предал? А это мой друг Иудушка Круглов ему всё рассказывал, пароли передал.

Котов подошёл к сейфу, вделанному в стену, набрал код.

– Без резких движений, – сказал Вадим и приставил пистолет к затылку Котова.

Но в сейфе оказались только папки с документами. Вадим больно ткнул стволом пистолета Котову в затылок.

– Сам не дёргайся, я не хочу получить пулю в затылок, – сказал Владислав Котов и в его голосе уже не слышались нотки страха. Котов понял, что его не убьют – Вадиму нужны деньги. А в бизнесе Вадим тупой. Привык решать всё силой.

«Но потом Вадим сдохнет, – подумал Котов. – Через месяц или два сдохнет, я найду, как это сделать. И дружок мой Андрюша сдохнет!»

Котов вытащил документы, приложил ладонь к задней стенке сейфа. Контур его ладони обрисовало красное свечение. Послышался щелчок и задняя стенка отворилась. Котов вынул клетчатую сумку, такие сотнями продают на рынках, расстегнул молнию и показал пачки денег.

– Десять, – сказал Котов и передал пакет Вадиму. – Завтра поедем в город. Юристы перепишут на тебя половину фирмы.

Вадим улыбнулся и выстрелил Котову в лоб. Тот даже не успел понять, что произошло. Откинул голову назад и повалился на диван, как мешок с песком. Из раны фонтаном хлестанула кровь, заливая белую кожу дивана, столик, бутылку, ломти ветчины, паркет.