Двое в одних штанах

– Вот и разбирайся, – сказал Босс, глядя исподлобья. – Со всеми бывает. Скажем… момент роста. Но не в ущерб работе! – перешел он на тон выше, показывая, что разгильдяйства не потерпит в любом случае – с дочкой хозяина или без.

– Я понял, – с облегчением сказал Дима. – Все будет нормально.

– Ладно… Это все. Докладывать каждый день. Свободен.

Дима встал и поплелся к двери. Гроза миновала. А свои внутренние метания он и не мог надеяться развеять в этом вот кабинете. На душе было тоскливо.

Увидев понурую Димину спину, Павел Иванович совсем расстроился. Она, эта спина, означала, что тема не снята, что Дима так и остался один на один со своим искусом, не зная, что делать дальше. Такую ситуацию нельзя было пускать на самотек. Нерешенная проблема – тысяча новых проблем. Павла Ивановича вдруг осенило. Он стал быстро писать на листочке.

– Подойди сюда, – сказал он Диме.

Тот нехотя обернулся и не очень уверенно подошел к столу. Что там еще может быть? Вовсе уже ничего не нужно. Только пойти и выпить крепкого чаю. Босс протянул ему свою записку:

– На. Позвонишь и пойдешь завтра же.

– Что это? – Дима тупо смотрел на листочек с телефоном и именем под ним, написанными неразборчивым мужским почерком.

– Телефон психоаналитика. Самый современный способ прийти в себя.

Дима слабо охнул. Только этого еще не хватало. Пристрастие Босса к разного рода психологическим штучкам и вывертам было известно всем, но теперь это выходило за рамки коллективных упражнений и приобретало форму персонального воздействия. В таком случае отбрыкаться особенно трудно.

– Что вы, Павел Иванович, – заблеял Дима, понимая, что, если не отбиться на первом этапе, потом пропадешь окончательно. – Вы, конечно, всегда… все самое современное. Но я уж лучше сам. Я как-то не доверяю…

– Зато я доверяю, – безапелляционно заявил Босс, поставив таким образом точку в разговоре. Дима продолжал стоять в нерешительности. Серьезные аргументы «против» никак не приходили в плохо работающую голову.

– Ну? – клацнул челюстью Босс. Это могло стать началом новой грозы.

– Да все это сплошная профанация! – воскликнул в отчаянии Дима.

– Что значит – профанация? Откуда ты знаешь? Ты пробовал?

– И не хочу…

– А вот моя жена, Марья Павловна, она… говорит, что ей очень… в общем, хорошо помогает. И специалист этот – отменный… по всем рекомендациям.

Жену Босса, Марью Павловну, Дима знал – приходилось и в дом к ним заезжать, и на банкетах встречаться. Женщиной она была не менее властной, чем сам Босс, так что первое время после знакомства сильно удивляло – как это два столь склонных к диктаторству и не терпящих возражений человека могут уживаться под одной крышей. И только постепенно пришло осознание того простого факта, что дома Павел Иванович наверняка был мягким и уступчивым – там властвовала его жена. А он отыгрывался на работе. Когда начались все эти психологические нововведения, большинство сотрудников, видевших хоть раз Марью Павловну, сошлись во мнении, что в этом деле – она голова. И, значит, сопротивляться совершенно бесполезно – ни логические доводы, ни общий протест ни к чему не приведут. Следуя воле жены, Босс будет идти до конца.

А значит, и в этом случае выходило, что дело абсолютно безнадежно. И все же Дима предпринял еще одну вялую попытку:

– Я, может, сам… почитаю что-нибудь…

– Так, это решено! – нетерпеливо бросил Босс. – Выхода у тебя все равно нет. По данному вопросу тоже будешь отчитываться.

Дима взъерошил и без того растрепанные волосы и, с тоской глядя в листок, вышел из кабинета.

3

…всей птичке пропасть

Замучили проблемы? Головные боли по утрам и сухость во рту на рабочем месте? Изящные и практичные пластиковые разделители для классификации документов внутри папок избавят вас от этого навсегда. Стандартная перфорация, совместимая со всеми случаями жизни.

Попробуйте также нашу шариковую ручку с вечным пером.

Из рекламы канцелярских принадлежностей

Попав в свой отдельный закуток и сев за стол, Дима обхватил голову, в ужасе глядя на кучу бумаг, которые ему предстояло проработать.

Таня ждала этой секунды и была к ней уже готова.

– Кофе? – робко спросила она, подходя с дымящимся напитком в руках.

Дима с тоской посмотрел на надвигавшуюся на него чашку. Он так и не научился любить кофе и почему-то считал это слабостью, недостойной мужчины. Именно поэтому и произнес свою неизменную фразу:

– О, кофе! Это же настоящий бальзам для измученной души!

Когда-то он предпочитал крепкий черный чай, а с некоторых пор – тоже крепкий, но зеленый. Этот напиток все внутри у него как-то ставил на свои места: и мозги быстро прочищались, и жизненный тонус появлялся. Но сказать об этом он не решался, думая, что его посчитают ребенком – ну что это такое, чай. Или хуже того – сочтут больным, поскольку именно им требовались чудодейственные свойства бледно-желтого напитка. А растворимый офисный кофе вообще приводил его в ужас – отвратительное пойло с искусственным запахом.

Именно этот «милый» аромат и ударил в нос. Дима застонал. Таня с беспокойством подняла на него глаза, отвлекшись от чашки, на которую до того неотрывно смотрела. Этого, конечно, не стоило делать. Каблук на следующем шаге у нее подвернулся, и добрая половина кофе выплеснулась на бумаги.

– Ой, прости, Дима…

– Спасибо… – угрюмо ответил он, пытаясь стряхнуть разлившуюся жидкость с бумаг и со стола и внутренне радуясь хотя бы тому, что эта чашка все-таки прошла мимо него.

Таня поставила опустошенную посудину на какую-то стопку бумаг, по которым немедленно расплылось бесформенное пятно коричневого цвета, и бросилась Диме на помощь. Папки и бумаги сразу же полетели на пол.

– Таня, от тебя всегда происходят страшные разрушения, – промычал Дима, с унынием думая, что сейчас ему придется опуститься на пол и все это подбирать.

Таня сама кинулась собирать упавшее. Роняя и поднимая снова, окончательно перепутывала последовательность страниц и стопки, которые были когда-то разложены ее же заботливыми руками.

– Что Босс? Ругался? – сидя на корточках, робко подняла она на Диму глаза.

– Наш Босс, Танечка, святой человек, – поучительно заметил тот.

– Я знаю. Но он всегда так кричит, что я жутко пугаюсь.

– Кричит он здорово, твоя правда. Но все здесь вертится только потому, что он знает, как это сделать. Запомни, пожалуйста.

– Я запомню, – выражая особое почтение к Боссу, приподнялась Танечка. Стопки, собранные у нее на коленях опять съехали на пол. Она слабо охнула.

– Нормально, – не слишком оптимистично произнес Дима, поспешно вынимая у нее из рук все, что там находилось. Если ее немедленно не удалить отсюда, то до вечера придется заниматься разбиранием бумаг. – Распечатай мне макеты и данные по новым клиентам. Пусть принесут сверку за последний месяц.

Таня нерешительно встала. Не давая ей времени опомниться, Дима поспешно добавил:

– Подготовьте там отчет по СМИ, и вызови авторскую группу по телерекламе. – Дима немного даже залюбовался сам собой: компетентный деловой руководитель. Это как раз тот имидж, который он и хотел бы укрепить в сознании подчиненных.

Под таким напором Таня слегка покачнулась. Это могло грозить новыми разрушениями. Телефонный звонок раздался очень кстати. Дима положил одну руку на трубку, а другой махнул на Таню, и ей уже ничего не оставалось, как только удалиться.

– Слушаю, – четко проговорил Дима в телефонную трубку. – Рад вашему звонку, сегодня сам собирался звонить. – Он был уже в образе. Говорил уверенно и напористо. Все сроки давно прошли, и нельзя было дать клиенту опомниться. – Да, проект готов. Давайте в начале следующей недели созвонимся и сразу назначим время встречи. Приятно было вас услышать.

Дима положил трубку и пробормотал: – Что готово? Ничего не готово.

Он попытался навести порядок в бумагах. Таня перепутала все. Из лучших побуждений, конечно. Просто поднимала их с пола, чтобы ему не наклоняться. Пораскладывав какое-то время, Дима обреченно вздохнул – не в его состоянии заниматься такой кропотливой работой. Это должен сделать кто-то другой. К счастью, опять раздался телефонный звонок, отвлекая от муторного дела.

– Слушаю, – отчеканил Дима. – Так. И на сколько?

Вошла, вихляя бедрами, первая красавица отдела Наталья. Дима смотрел строго. Ну и что? Конечно, его захомутала эта блондинистая, дочка шишки. Но почему бы не попробовать? Длинные ноги, обтянутые черными колготками, юбка клюквенного цвета, плотно облегающая бедра, а бирюзовая кофточка – небольшую упругую грудь… Какая уважающая себя женщина не постарается присвоить себе то, что ей пока не принадлежит?

– Это отчеты, а заодно сверка, – с придыханием сказала она, кладя перед ним бумаги.

– Нет, это не годится, – уперев палец в стол, веско произнес Дима.

Фраза на какой-то момент сбила девушку с ритма, на лице ее появилось мучительное раздумье: что не так? Не сыграло сочетание клюквенного и бирюзового? Или каблук у нее не на высоте? Заносчиво дернувшееся плечо показало неуместность всех этих сомнений: упрек относился вовсе не к ней, а к собеседнику на другом конце провода. Ей он только кивнул, а потом махнул рукой: мол, понял, оставь. Она еще какое-то время постояла рядом, чтобы ее ноги чуть ниже уровня Диминых глаз и духи «Опиум» зафиксировались в его сознании. Но Диме было не до того. Это ее не смутило – она всегда здесь, рядом. И сколько раз за день она к нему еще зайдет…

Покачивая бедрами и свободно отпустив плечи, Наталья удалялась. Упертый в нее взгляд Димы, который она, безусловно, чувствовала и интерпретировала самым выгодным для себя образом, на самом деле был совершенно механическим, потому что разговор в этот момент продолжался на повышенных тонах.

– А я говорю – это никуда не годится! – жестко давил Дима. – Мы вам не позволим увеличивать расходы. По телефону обсуждать не буду, приезжайте в офис. Все!

Повесив трубку, Дима так и застыл на этом движении. Он с раздражением подумал о том, что действительно все сильно запустил и теперь придется наваливаться и форсировать. Этого совсем не хотелось. Раньше работа почему-то увлекала, любые задачи, особенно сложные, вызывали прилив энтузиазма, стремление их решить, и не просто так – в кратчайшие сроки. Чтобы все только ахали и всплескивали руками: «И как это у него получается? Такой продвинутый. И энергичный. Очень талантливый молодой человек!»

Куда это все делось? Почему ничего не хочется? Ни показывать себя, ни наслаждаться решением нерешаемых проблем. Дима посмотрел на неловко сложенную после падения гору документов на своем столе. От неотвратимого тоскливо сжалось сердце.

Он решил, что пора отдышаться. Ну невозможно от человека, который еле проснулся, ожидать, что он тут же начнет скакать галопом. Нужно иметь хоть какое-то сочувствие – последнее размышление равным образом относилось и к окружающим, и к себе самому. На этой сострадательной, можно сказать, душевной ноте, которая несла с собой некое успокоение, Дима был безжалостно прерван вошедшим Смирновым. И у этого в руках были бумаги. Дима застонал почти вслух. Смирнов, однако, ничего не заметил и, осклабившись в радостной ухмылке, сообщил:

– Дима, это распечатанные макеты. Ты сказал, срочно – так вот тебе. Ха-ха, мы тут не прохлаждались! – Это, конечно, был намек, но рассматривать его можно также как похвальбу результатами проделанной работы. – Кое-что еще я забросил тебе в компьютер, – почему-то заговорщически добавил Смирнов.

«Что он имеет в виду? – мучительно подумал Дима. – Что он там забросил?»

– Так будет удобнее смотреть.

– Ладно, позови художников, – сказал Дима, изображая руководителя. – У меня есть кое-какие идеи, – не взглянув на бумаги, добавил он.

Когда Смирнов вышел, Дима сжал виски:

– Идеи… У меня наверняка должны быть какие-то идеи. Раньше ведь были.

Сжатие висков не дало никакого результата. Требовалось что-то более радикальное. Радикального под рукой не оказалось.

В туалете он слегка расслабился – и в прямом и в переносном смысле этого слова. Обильно умыл лицо холодной водой, взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел крупный молодой человек, ироничное выражение лица которого забилось куда-то в угол, уступив место недоуменному вопрошающему взгляду. В общем, вид оказался немного жалким. Это было отвратительно. Дима схватил бумажное полотенце и, промакивая им лицо, скрылся таким образом от собственного отражения. Хорошо, что именно в этот момент, а не секундой раньше в туалет вошел Андрей.

– Ну что, выкрутился? – спросил он с ироническим сочувствием.

– Слушай, ты меня застал в самом нужном месте, – не моргнув, ответил Дима. То ли вода помогла, то ли полотенце окончательно стерло следы растерянности, но он сейчас чувствовал себя в норме.

– Не устаю тобой восхищаться – ты еще можешь шутить.

– Юмор, старик, – это единственное, что может удержать нас на плаву. – Дима с небрежным видом вытирал руки.

– Запомню. А ты, когда мощно двинешь наверх, не забудь, что у тебя был заместитель, который делал за тебя всю черную работу, – стараясь бодриться, хихикнул Андрей.

Отличный парень этот Андрей – всегда вынуждает тебя находиться в тонусе, ни на секунду не даст расслабиться. Зорким соколом выслеживает, где что плохо лежит или стоит, налетает быстрым коршуном. Рядом с ним и самому смелым ястребом быть приходится. Робкой перепелочкой оказаться опасно – склюет и не подавится.

– Все лишнее – вон, – забавляясь этой игрой, сказал Дима и точно метнул бумажное полотенце в ведро. – А что касается моего подъема наверх, то это вопрос пока неактуальный…

– Ну конечно… Где низ, там и верх, – стараясь попасть Диме в тон, пронудил Андрей.

– Правильно, старик. Низ – это основа, фундамент, так сказать. На том и стой, – захохотал Дима, зная о многих любовных неудачах своего заместителя.

– А то я никогда не слышал про выгодную женитьбу, – не сдаваясь, в надежде выведать побольше, гнул свое Андрей. – И что в тебе бабы находят? На мой вкус – так слишком много пустозвонства.

– Просто у тебя дурной вкус, старик, – небрежно бросил Дима. – Пошли, к нам в руки идет неплохой клиент.

Вернувшись в свой закуток, Дима обнаружил у себя кучу народа. Стулья явно расставляла Таня – они стояли вкривь и вкось. Буйно заржав про себя, Дима отметил, что его заместителю досталось неприглядное местечко почти у самого выхода. Андрей с кислой физиономией оглядел всех своим соколиным взором, но, поскольку никто на его полет над массами не реагировал и свое место уступать не собирался, приземлился на единственном свободном стуле на проходе.

К этому моменту Дима чувствовал себя уже прекрасно и совещание, о котором еще десять минут назад думал с таким унынием, провел великолепно, в свойственном ему ироничном и непреклонном стиле. Все проблемы, накопившиеся по его вине, с необыкновенной легкостью разрулил, подкинул несколько отличных идей по оформлению, подсказал, как преодолеть капризы клиентов, а также в меру поругал и похвалил. Короче, к концу совещания ни у кого не осталось и тени сомнения, – если оно и посмело к кому-нибудь закрасться в последнее время – что Дима по праву занимает свое место, что ему по плечу и не такой размах и что его креативность, столь лелеемая Боссом, действительно на уровне. Андрей был в недоумении – что это за организм, который восстанавливается с такой скоростью, и что это за наглец, который смеет быть радостным и успешным даже в самом безнадежном положении?

Убедившись, что все идет как надо и взбучки сверху из-за Димы не будет, сотрудники откинулись свободно на спинки стульев и заговорили о мелких текущих делах. С этим они могли разобраться и сами.

– Решено, в данном направлении и будем двигаться, – заключил Дима, снова демонстрируя, что он начальник, а не просто заводной парень, который умеет найти выход из любого тупика. – Постарайтесь все сделать к концу недели.

Кружок тут же распался, загремели отодвигаемые стулья, зашелестели собираемые бумаги. Полагая, что в таком шуме их не очень слышно, сотрудники переговаривались между собой:

– Как всегда все в спешке. – Но идея-то хорошая.

– Дней бы на пять раньше идею эту.

Дима сдержанно улыбнулся. Недовольство начальством – это нормальное, здоровое чувство, но то, что они продолжают верить в него, было очевидно. Что ж, организованности ему, конечно, не хватает, но мозгов явно не занимать. За это многие и ценили его. А другие многие были в настоящей неподдельной обиде: все-таки не совсем прилично во всех ситуациях невольно демонстрировать свой ум. Что ж, флаг им в руки, застревать на таких пустяках не имеет никакого смысла.

Общения с ним подчиненным явно не хватало: Смирнов, преодолевая движение выходящих, протискивался к нему с какой-то огромной кипой бумаг и жизнеутверждающим восклицанием:

– Дима! Вот еще что…

Если бы Дима был женщиной, то закатил бы в такой момент глаза, показывая тем самым четкое и однозначное отношение к рвению сотрудника. Но Дима был мужчиной, к тому же руководителем, поэтому он только с легким укором во взгляде и голосе проговорил: – Смирнов…

– А? – До поглощенного своим вопросом Смирнова укор шефа не дошел.

Телефонный звонок давал уже полное основание на упрек, и Дима, взяв трубку, еще раз вполне доходчиво произнес: – Смирнов!

Смирнов наконец-то сообразил, что после столь насыщенного совещания дополнительно обременять начальника своей персоной совершенно неуместно.

– Понял… – тут же радостно прореагировал он, явно наслаждаясь своей догадливостью, и вместе со всей кипой бумаг не торопясь удалился.

Дима облегченно вздохнул.

– Слушаю, – сказал он уверенным доброжелательным голосом. И сразу же сник – на том конце провода была Леночка.

Настроение моментально упало почти до нуля. Вселившиеся было обратно, на свое законное место, здоровое чувство юмора и оптимизм куда-то испарились. Дима опять почувствовал ужасную усталость. Он подумал, что если сегодня должен будет с ней встречаться, то просто сойдет с ума.

Причина такого перепада настроения являлась загадкой и для него самого. Леночка была всегда весела и, развлекаясь сама, развлекала его, причем самыми невероятными способами. Внешность с обложки модного журнала и непосредственность поступков и суждений, являвшаяся следствием не тронутого интеллектом сознания, тоже должны были говорить в ее пользу. Перспективы же, которые сулило продолжение отношений, уже реализовывались. И в будущем обещали так много, что любая голова закружилась бы, не давая своему владельцу удержаться на ногах и укладывая его в горизонтальное положение, прямо в постель к блага дающей. Кстати, и секс с Леночкой был совсем не плох. Правда, во время этого приятного занятия Дима все чаще ловил себя на неприятной мысли, что не столько получает удовольствие, сколько работает на свою перспективу. Это портило весь вкус происходящего. Но то была не вина Леночки, а беда рефлексирующего Димы, так что нечего теперь валить с больной головы на здоровую.

Что же шло не так? Отчего возникло и не отпускало чувство принужденности, какой-то неодолимой обязанности? Совершенно непонятно, поскольку на свободу его никто не покушался, а обязанностей никаких не налагал. Только беспечное жизнерадостное времяпрепровождение и здоровый молодой секс. Ну что ему не то? Непонятно. Но упругий оптимизм при звуке Леночкиного голоса сразу бесследно растворился.

– Привет, – сказал Дима несколько вымученно-жизнерадостно, понимая, что проще продемонстрировать хорошее настроение, чем объяснять, почему оно плохое. – Ну как дела?

Леночка тут же весело зачирикала:

– Ой, Дюдик, сегодня такое было, такое было…

Дюдик – это милое прозвище, которое Леночка образовала от его имени в минуту нежной близости. И если, находясь в кровати с ней, Дима воспринимал такое изъявление чувств как нечто неизбежное, то, слыша нерадующий неологизм в обычной повседневной жизни, вздрагивал и, втянув голову, оглядывался по сторонам: кого это так странно зовут? Несколько раз он пытался шутливо объяснить Леночке, насколько неуместно выносить из постели что бы то ни было, в том числе и слова. Леночка над его разъяснениями смеялась, и в результате единственное, чего он добился – при людях она обращалась к нему по имени, если, конечно, не забывалась. Но и это уже было огромной победой. Натура стихийная, сосредоточенная на собственных интересах и желаниях, Леночка абсолютно нетерпимо относилась к любым ограничениям своего волеизъявления. Можно даже сказать, оскорблялась, если что-то нарушало ее внутренние или внешние установки.

– Прости, я отсюда не могу, – задушенным голосом сказал Дима.

– Я на мобильный перезвоню. Ты выйди, и мы поговорим. – Леночка всегда знала выход из любой ситуации.

– У меня совещание, – еще более задушенно, прикрывая рукой трубку, почти не соврал Дима.

– Ладно, расскажу при встрече. Ты просто упадешь. Эта Козлова такое удумала…

– Ты знаешь, я сегодня никак. – Да ты что! Пропустишь такую тусу!

– Ну, ты прости. Но мы ведь и не договаривались…

– А зачем договариваться? И так ясно, – Леночка явно была разочарована. – Дел навалилось…

– Фу, какая ерунда. – Слово «дела» Леночка явно не понимала. – А во сколько ты закончишь?

– Это как получится. Мне неудобно сейчас говорить. Здесь люди.

– Ладно, Дюдик, целую. Без тебя потусуюсь.

Леночка положила трубку. Дима облегченно вздохнул и уставился в компьютер. И что он там хотел увидеть? Может, объяснение своего неустойчивого настроения?

Дел оказалось на самом деле больше, чем он предполагал. Многое требовало тщательного обдумывания. Когда работаешь с богатым капризным клиентом, надо все предусмотреть и отрезать ему все пути к отступлению. Судьбу заказа чаще всего решают незначительные нюансы. Многие выпускают их из виду, но Дима – никогда. В этом он был настоящим профи. И переговоры умел вести, как никто, круто замешивая деловитость и компетентность с юмором и жестокой порой иронией по отношению к конкурентам. Клиенты уходили от него с чувством облегчения, убежденные что проект находится в нужных руках, и в полной уверенности, что Дима знает именно то, что они в конечном счете хотят получить.

Отрицательно помотав пальцем увязавшемуся было за ним Андрею, Дима решительно направился в курилку – додумать удачно подвернувшуюся мысль. В чуть напряженной от раздумий позе, наклонившись к столику с пепельницей, он с наслаждением затягивался сигаретой из какой-то завалявшейся мятой пачки.

– Вот кофе принесла, – сказала вошедшая Таня, неотрывно глядя на чашку с блюдцем в надежде на этот раз донести.

– Кофе? Что ж, прольем еще немного бальзама на измученную душу, – не выходя из задумчивости и стараясь не фиксироваться на запахе, проронил Дима.

Тане удалось, почти ничего не пролив, поставить кофе на столик. Она радостно посмотрела на свою ношу, теперь прочно стоящую на плоской поверхности, и облегченно выдохнула. Надо бы сейчас повернуться и уйти, но миссия ее еще не была полностью выполнена.

– Ты не ел ничего целый день, – заботливо сказала она.

– Еда – это предрассудок… когда завал работы, – решительно встряхнулся Дима.

– Пойдем вместе пообедаем? – робко предложила Таня.

– Хороший ты человек, Танечка, – поднял наконец на нее глаза Дима.

Таня ужасно покраснела и схватилась за щеки.

– Там уже все закрывается, – проговорила она, продолжая стискивать щеки, отчего слова звучали не вполне внятно. – Я попросила, чтобы тебе оставили твои любимые тефтельки. – Ах эта невероятная леди! – воскликнул в мнимом восторге Дима. – Она знает все мои слабости! А сама-то, значит, не обедала? – Я тебя ждала, – призналась Таня. Тут бы Диме посмотреть на нее и заметить, что, вообще-то, она мила, хоть и слегка неуклюжа. Но чем ей было привлечь его внимание? Косметикой почти не пользовалась, одевалась как подросток, вообще, видимо, не представляла, что может быть такой пункт в жизненной программе – заниматься своей внешностью. Есть, есть еще такие девушки на свете – сосредоточенные на внутреннем и оставляющие прозябать все внешнее. А ведь попади Таня в опытные руки какого-нибудь стилиста-визажиста, да хоть даже имей подругу, посвященную в тайны наведения лоска, картинка бы из нее получилась – не оторвешься.

Но мужчины редко обладают достаточной фантазией, чтобы суметь представить себе то, чего не видят их глаза. Если, конечно, это не касается вопросов совсем интимных, чувственных. И выбирают они ярко поданные лица и тела, созданные по трафаретам модных журналов. А потом маются, ведь красота эта требует не только постоянного поддержания, но и полного на ней сосредоточения. И мужчина в такой ситуации теряет самостоятельность – не потому, что так уж сильно подпадает под неземные чары прелестницы, а потому, что становится лишь еще одним аксессуаром, обрамляющим старательно созданный имидж. Ох, мужики… Сами выбираете глянцевые обложки и сами же потом мучаетесь, что нечего за ними прочитать.