Улиткин Дол

То есть Бог-Отец «запустил» своих детей в твёрдый мир, – и живи, как хочешь? – Антон чувствовал себя здесь на песке чересчур по-свойски. Но Грека это не смущало.

– Конечно, – отвечал он невозмутимо. – Только точнее: не своих детей-людей, а часть Себя запустил на Доску, в земной рай, заботливо устроенный, изобильный.

– И всё-таки, можем же мы пока-по старому говорить, что Бог – наш Отец, а мы его дети? – деловито переспросила Джамиля.

Глеб выпрямил спину.

– Сыны, – уточнил вопрос Серый.

– Да пожалуйста. Так вот задача человека была – освоить это пространство, и в плотных условиях развить свой небольшой капитал, десяток процентов сознания, до… кто сколько сможет. Отец – не тренер сборной, Он шире…

Яше показалось, что Грек бормочет, засыпая на солнцепёке, как и его черепаха.

Серый, бросив на Расу взгляд, заметил, как она счастливо улыбается, словно принимает молочную ванну с лепестками роз. Её синие глаза видят сейчас во Вселенной что-то такое прекрасное, что у Серого нет никаких шансов на сто лет вперёд. Он взял из песка половинку ракушки и тихо положил Расе на край платья.

– Ни фига я попал на территорию, где физику с лирикой не разнять, – тихо сказал Антон, одной рукой просеивая песок.

Золотоволосая Женя, всё время разглядывавшая пейзаж, сказала:

– Чайки тут, вроде как смеются, заметили?

– Так тут весело! – как-то по-одесски сказал Петя-итальянец, и все захохотали.

– Но опустимся на землю, – сказал Грек, вставая с песка и отряхивая тунику. – Идёмте за мной.

Раса взяла ракушку с платья и положила в карманчик.

В глубине рощи над крошечной клумбой парил шар из прозрачного камня, внутри шара также парила фигурка человека с растопыренными руками и ногами.

– Вот,– остановился Грек около сооружения, – это памятник Волшебнику. Не конкретному, а вообще. На табличке среди цветов – название.

– Там написано: «САМ», – констатировал Глеб вслух то, что остальные, заметив раньше, обдумывали.

– Памятник-памятка, что человек – это волшебник, то есть Сын Божий, частица Творца, и что он должен растить своё сознание на плотной Земле самостоятельно, никто за него делать это не будет. Ни семья, ни церковь, ни школа. Это слово также есть Закон и одно из правил нашей Школы.

– А где мы их можем списать? – поинтересовался кто-то из девочек.

– У каждого в комнате листочек в рамочке висит, – почёсываясь, сообщил Грек.

– Он парит, – опять Глеб ткнул пальцем воздух в сторону шара.

– Правильно подмечено, молодой человек, – заискрился морщинками Грек. – Когда ты сам отвечаешь за свои мысли, чувства и поступки, а также цели, когда ты сам не осуждаешь, сам любишь, сам выбираешь, всё начинаешь с себя самого, – совершенно неожиданно ты чувствуешь, что паришь. Волшебник – это тот, дух которого парит. Всё просто.

– А нам говорят, что сам – это от эго, – вперила в учителя настойчивый взгляд Женя.

– У вас там любят пугал расставлять, особенно в тех вопросах, в которых надо обязательно разобраться, – проворчал себе под нос загорелый Грек, напоминая свой старенький радиоприёмник. – Всё гораздо проще и интереснее. Эго – необходимый механизм для Доски, – это низшее я. Без него вам там никак. Но! Оно должно быть просто сбалансировано, детки, всего-то и делов. Хорошо воспитано. Вами. Но это не мой предмет.

Грек неожиданно развернулся и пошёл назад. Все последовали за ним в размышлениях над сказанным.

– А если оно невоспитано? – копала Женя тоннель к истине.

– Если нет, то личность разбалансирована. А когда разбалансированные личности накапливаются в массы, они портят жизнь другим и планете. А она, Гея, сама-то сбалансирована, потому естественным образом отвечает на дисбаланс землетрясениями, наводнениями, засухами и прочим, – отвечал учитель, стуча палкой по панцирю Гекаты. – А каждый человек вне баланса ещё имеет проблемы здоровья и прочего личного. Геката, старуха, иди, искупнись, сваришься!

Черепаха, видимо, проснулась, потому что её высокий чёрный панцирь стал ещё выше и начал передвигаться к берегу.

– Вот так они и болтаются по Доске без контакта друг с другом, – я и Я, – глядя на ветви оливы задумчиво произнес Петя, а девочки за его спиной беззвучно хихикнули.

– Юноша прав, отсюда и синдром усталости у многих, но картина более драматична, – собрав на лысом лбу гармошку из глубоких морщин, продолжил Грек, начал мочить ногу в воде пруда. – В этой прекрасной божественной конструкции, человеческом существе, в этой штуковине, сознание, как вы поняли, присутствует на одну пятую-десятую, в лучшем случае. О чём это говорит? Что люди спят, не присутствуют! Вот с чего эволюция начинается, движение к развитию сознания – присутствуйте в моменте сейчас! Жарьтесь на солнышке, купайтесь под дождём, бегайте за своей собакой, но только без суетных мыслей! Их посылает вам эго, которое хочет убедить вас в том, что мысли – это важно, а солнце – нет. Как это ни странно, но большинство людей за месяц, а то и год лишь пару минут осознают воздух, деревья, время, даже своё тело, а уж про Божественный Дух в себе – так это раз за все жизни на земле, если постараются.

Между тем, те единицы, которым это удаётся, живут более-менее полноценно, по крайней мере, двигаются в нужном эволюции направлении. Такие персонажи живут в социуме, но ими никто не управляет, ни государство, ни политическая система, ни религия, ни технический прогресс…

– … ни школа, – вставила Маха со значением, и Яша вскинул на неё глаза: «А где она учится? Тоже в престижной или в простой?»

– …ни то, что вы называете школой на Доске, – утвердил Грек. И далее он пошёл, словно торпедой, по сокровенным глубинам мыслей стайки ребят. – Но не забывайте, что заноситься перед другими вам не к лицу. Помните, и это указано в Законах, а также в правилах нашей Школы, что нет уровней сознания, как плоскостей – выше, ниже, – а есть частота вибраций. У одного – своя. У другого – другая, просто другая. И он приобретает свой опыт. Имеет право имеет право…

Геката уже поплавала на морском мелководье, отдохнула на берегу, медленно прошла тень оливы и легла на самый солнцепёк. Все молчали. Грек продолжил:

– Я хочу поблагодарить вас, – эти слова подняли все взоры на учителя. – Если бы вы не освоили самостоятельно все эти качества в земной жизни, вы бы не стояли тут. Но чудо в том, что вы стремились к свету в полной тьме, где нет физических доказательств существования Божественного света вообще.

В этот момент приёмник на стене хрипло запел и заиграл на аккордеоне что-то щемящее военных времён.

– Но ведь и вы тоже стремились? – хитро прищурившись, утвердил Антон.

– Как многие великие именитые и многие великие безымянные в истории человечества, – опустил большую голову как бы в знак памяти Грек. – Пусть примут благодарность за перемены в мире Доски: ведь вам ясно, что не политика меняет мир к лучшему, а количество и качество проснувшихся.

– Теперь мне понятно, – воскликнул Серый, – людей поселили осваивать новый мир, как бы дали в руки по свечке и сказали: вот свеча, а её надо превратить в светильник. А многие люди и свечку свою загасили, чтобы спать не мешала.

– Погасил кто, ветер с каруселей? – отозвался Антон.

– Мне кажется, – с вызовом глядя на просторы моря, сказала Эльвира, – что светильников слишком мало, чтобы показать дорогу другим свечкам.

– Моя прекрасная госпожа, – подхватился загорелый Маназ, – вы сейчас выразили боль всех одиноких философов, святых и мучеников! Но поверьте, так кажется там, на Доске, а на самом деле – опять физика! Цепная реакция! Из искры возгорается пламя – обязательно! А вы думали, что эволюция – вне физики и химии? Вы думаете, светильников мало? Вы ошибаетесь. Да, ярких единицы, но добрых сердец – множество! Бескорыстие, сострадание, простая помощь, любовь, внимание, дружба – это всё огни сильнейших энергий. И такие люди сами, огнями своей душ, в которых живёт Дух Отца, двигают эволюцию. Многие настолько сильно разжигают свой огонь, что находят Портал П.!

Раса звонко засмеялась, и Грек нежно погладил её пушистые волосы.

– Дочка, у тебя смех чайки… – учитель глубоко глядел своими маленькими голубыми глазами в голубые Расины глаза. – Вот она на Доске даже если просто присутствует, такая, как есть, уже светит на пять километров радиусе. Каждый сам про себя это понял?

– Ясно как день, – ответил за всех Антон, а Грек, неожиданно потянулся, разведя руки в воздухе, и закончил урок:

– Но не забывайте уважать выбор других – даже если они выбрали пребывание в потёмках.

– А какого цвета ваш Бормочущий Учебник? – спросила Джамиля.

– Жёлтенький, – ответил Грек, зевая.

В Доме Красной Герани в своей комнате Яша сразу почувствовал какое-то изменение. Он оглянулся и увидел, что зеркало, как экран телевизора, рябит. И тут из зеркала метнулось что-то вроде солнечного шарика и исчезло. Потом рябь разгладилась. Теперь это было обычное зеркало, но в нём Яша заметил ещё одно, как бы за яшиной спиной, а раньше вроде бы там была Аметистовая Дверь. Он оглянулся: сзади было зеркало.

– Так. Доспался.

В ту же секунду оба зеркала начали быстро сдвигаться спереди и сзади, норовя Яшу раздавить, и ему ничего не оставалось, как выскользнуть в Аметистовую Дверь, которая очень кстати объявилась и раскрылась сама собой.

Но и тут перед Яшей стояло зеркало, ржало и показывало не только Яшу с заячьими ушами, но и второе зеркало сзади. Времени хватило лишь для быстрой мысли о бегстве: в миг зеркала схлопнулись и исчезли, а Яшу, словно порывом ураганного ветра кинуло на ароматную чёрную траву, расстилавшуюся здесь повсюду. Однако над головой его парило и витало маленькое зеркальце, гоняя солнечный зайчик по траве, и изредка кололо в глаз солнечным лучом. Настоящее зеркальце, напоминавшее бабушкино косметическое для сумочки, словно упивалось восторгом и скакало по воздуху над яшиным теменем.

Яша вдруг рассмеялся. Откуда-то из внутренних глубин пришло осознание: его комната в Доме Герани – это модель его внутреннего мира! Большое зеркало – сознание для наблюдения внешнего мира и себя в нём. А маленькое зеркальце – это… яшина вечная смешинка, без неё не обходится ни один день! Да, точно, этот солнечный зайчик сто раз на дню выныривает.

«А тогда Аметистовая Дверь и этот таинственный мир за ней – это мои глубины», – не без юмора заметил Яша, а вслух сказал:

– Интересное кино.

Глава 10. Осс и Отил

Яша внезапно осознал, кто может его понять – бабушка! Хоть она и профессор, но ей тоже не нравится его элитная школа.

– Бабуль, ты же считаешь, что настоящие знания никакая школа не даст, их надо брать самому, да? – Яша без приветствия ворвался к Клавдии Михайловне, когда она попивала чай в одиночестве у себя на кухне.

Он обнял бабушку и воткнулся губами в её щёку. По лицу бабушки прошмыгнул солнечный зайчик радости. Она сняла узел яшиных рук со свой шеи.

– Садись, я испекла шарлотку с яблоками, – бабушка достала ещё чашку. Яша зашвырнул школьную сумку под кухонный диван и с наслаждением отхватил большой кусок пирога. – Начни сначала, я мысли не умею читать.

– Э-э…

И Яша изложил ей идею Барсука насчёт перехода в школу попроще, умолчав, конечно, об авторе. Бабушка одобрила эту авантюру слишком быстро.

– Мама против, – двигался к цели Яша: он хотел, чтобы перевод в новую школу сделала бабушка-профессор. Но Клавдия Михайловна неожиданно сменила тему:

– Знаешь, я решила уехать из Москвы. Насовсем.

– Куда?.. – дыхание Яши и очередной большой кусок шарлотки остановились у Яши во рту, причём большая часть пирога торчала наружу.

– На дачу, – сказала бабушка, отпивая чай. – Я хочу жить на природе.

У бабушки была дача в старом дачном посёлке рядом с деревней Пещоры, куда Яша часто приезжал летом купаться в озере.

– А… мама знает?

– Твоя мама знает.

– А… твоя квартира?

– Сдам.

– А работа?

– Я на пенсии, забыл? Пять лекций в месяц я оставлю.

– А как же я? – Яша оставил пирог.

Бабушка обняла внука и притянула к себе.

– Всё будет хорошо. А про школу я с мамой поговорю. У меня есть старая знакомая в одной такой… простой школе.

Но мама Марина ничего не захотела слушать и устроила такой скандал, что, в конце концов, Яше пришлось убежать из дома в парк, оставив наедине мать в истерике и бабушку, высоким голосом поносящую псевдо-образование.

В результате ничего не произошло, мама рассорилась с бабушкой, и Барсук куда-то пропал. Дверь Лапкиной квартиры молчала, несмотря на истошное «чириканье» звонка.

У Яши мелькнула мысль занять бабушкину квартиру, когда она переедет за город. Но кто же разрешит ему жить одному в шестнадцать лет? Кончилось дело совсем плохо. Однажды Яша, в очередной раз удрав от амбала Толика, позвонил в Лапкину дверь. Та открылась, но на пороге стояла незнакомая женщина, а за ней скакал по коридору пацан лет шести. Женщина заявила:

– Лапка? Какая Лапка?.. А её дома нет, я не знаю, когда будет, и приходить не надо – человек нездоров.

Дверь закрылась.

Следующая Руна оказалась щупленьким, но очень гибким пареньком в костюме карточного Джокера – жёлтые и чёрные ромбы покрывали гимнастическое трико, а на голове болтались три хвоста с бомбонами. К тому же Осс – так он представился – постоянно кувыркался, отжимался, подпрыгивал или сворачивался узлом, продолжая общаться, как ни в чем не бывало. Привела к нему учеников крупная чёрная курица по имени Чернилка. Дом Руны Осс был настоящим карточным домиком, даже коврик перед входом изображал бубновый туз.

Вошедшие внутрь дома ребята расселись на рассыпанные по полу разные геометрические фигуры – кубы, параллелепипеды, усеченные пирамиды и цилиндры. Пока они рассаживались, Осс перевернулся на турнике раз тридцать.

– Сели? – спросил он, раскачиваясь вверх ногами. И продолжил в том же положении: – Мой предмет – Символы и Знаки, а также Божественная Геометрия. Ну, и как ею пользоваться. К примеру, если вы на Доске заметили улитку или её изображение, то ясно, что вам надо немедленно явиться сюда. Сигнал явки, знак.

Тут дверь отворилась, и в зал вошла старушка. Она подошла к гимнасту-учителю, о чём-то посовещалась с ним и вышла, не замечая никого. Кого-то она Яше очень напоминала, но вспомнить помогла Эльвира:

– А… я извиняюсь, это, случайно, не Баба Яга? – спросила она Осс, а ребята прыснули.

– Она самая, если вам так видится. Кстати, тоже символ.

–Символ чего? – спросил Серый.

– Символ смерти, к примеру, мин херц.

– Это элементарно: у неё к поясу привязана авоська с голым черепом, – шепнул Серый.

– Что же, полагаю, вы заметили, господа, что я – Шут, Джокер. Скажу хуже, я – пересмешник Бога. Не волнуйтесь, Он обожает юмор. Отсутствие юмора – ограничение, а у Всевышнего их нет, ибо Он – ВСЁ. Что мы имеем на сегодня, кроме Бога? Как и всегда – пустоту, много пустоты! Что есть пустота, леди? – и Осс неожиданно обратился к Расе.

–Тьма.

– Верно, моя госпожа. Ни что иное. Непаханая зона. Невежество. Темнотища. Милая, старая темнотища. Но мы – зачем-то волшебники, а? Из чего, думаете, они всё делают? Из ничего. Или из себя. Как и Творец миров когда-то. Это нормально.

Тут курица Чернилка вскочила ему на голову и закукарекала.

«Вот это урок!» – у Якова мелькнула мысль-смешинка.

– А это не петух, случаем? – спросил Антон. – Она кукарекнула только что.

– То петух, то – курица. Когда как. Чернилка-Чернилко. Загадочное животное, – Осс пересадил Чернилку на горшок с землёй и насыпал ей туда пшеницы из коробки с изображением обширных золотых полей. Потом он опять повис на турничке:

– Итак, берем пустоту, дети, и делаем из неё Новый Мир. У нас и у вас бывают трудные дни, но они – важная часть этого процесса.

–иПроцесса созидания? – уточнил Пётр серьёзно.

– Именно, молодой человек.

– И что, всё что ли, знаки? – ухмыльнулся Серый.

– Всё, если так решить для себя, – Осс сделал кульбит на полу.

– А вот…дубина – знак чего? – пошутил Антон.

– Возможно… знак того, что тебе нужно? – опять мотался на турничке Осс, а все смеялись. Он продолжил:

– Кстати, спираль Улитки похожа на спираль нашей Галактики. Но символом нашей Галактики является Пирамида, в которую тоже легко можно вписать спираль восходящую. К Единому. Напоминает нашу школьную гору, не правда ли? Из неё также можно сделать воронку, как справедливо заметила фройлен, – и Осс указал кивком головы на Расу, которая сидела молча.

– Мысли, что ли её считал? – ревниво шепнул Серый Яше.

Осс закрутился на турнике:

– Спирали повсюду, таким образом, по крайней мере, в основополагающих моментах….

– Спираль ДНК! – выкрикнул Миша-Ломоносов.

– Молодец, мин херц!

Серый опять шептал:

– Он что всех пацанов будет херцами звать?

– Тихо, он же мысли прочитает, – заметил Яша другу.

Осс неожиданно подскочил к Яше и Серому, изящно лёг, словно пантера у их ног и тепло улыбнулся:

– Я обожаю вас всех, дети. Хотя бы потому, что вы – дети, а призваны участвовать в Великом Переходе в роли первопроходцев.

– А нам ничего не говорили про Переход. Какой переход, я забыла? – растерянно протянула Джамиля.

– Здрасьте! – грубовато ответил Осс, продолжая валяться на полу. – Да тут на любом камне написано, что, цитирую: «земная жизнь постепенно переходит на следующую ступень сознания, а за сознанием потянется и материя». И не надо так на меня смотреть.

Но Джамиля смотрела на Женю, сидевшую рядом, а Женя прошипела:

– Сол же говорил!..

Щупленький Осс невозмутимо продолжал вращаться на каких-то качельках под потолком из карт.

– А заметили, у вас-то в книжках и кино герой помолодел? Тот герой, что побеждает зло и меняет мир? Все ваши ровесники – Гарри Поттер, нарнийцы, Эрагон, хоббиты опять же юные… и вот вы.

– И что бы это значило? – ввернул Серый.

Яша толкнул его в бок: Раса встала и пальчиком в воздухе чертила что-то по кругу и приговаривала:

– Улитка – это спираль… или роза. А что такое солнце?

– Солнце?.. – от радости Осс сорвался с качелек и еле успел сделать тормозящий кувырок по поверхности пола. – Солнышко – это дверка в Галактику… А что, моя милая?

Раса улыбнулась гимнасту:

– А в центре Улитки – тоже дверка?

– Туда же, – словно музыкальная куколка сообщил Осс.

– Благодарю вас, – и Раса села на свой кубик.

– Она – ангел, – только себе шепнул Серый.

Из Карточного Домика обратно ребята шли через два моста мимо Первого и Четвёртого водопадов, – дорога и необычная местность понемногу становилась знакомой, хотя, по-прежнему, за студентами деловито зашёл Сиро. Раса, замерев, наблюдала, как оленёк подошёл к курице и припал перед нею на передние ножки, смешно вытянув их вперёд. Так он стоял, а Чернилка что-то ему кудахтала одобрительным тоном. Потом она важно удалилась по своим делам, а Сиро так и остался стоять, прогнувшись. Только теперь выжидательно глядел на ребят.

– Братцы, – завёл по дороге разговор Антон, – честно, у вас у всех школы на Доске плохие? Учителя там, программы… У меня вот – не жалуюсь. У нас с уклонами в искусства, и нас особо не мучают, а за таланты уважают даже. В первом классе в мамонта играли…

– Эх, соловей, тебя бы к нам, – сказал Серый, – почуял бы, что такое, когда ты для взрослых – ничто, как и остальные. Одинаковое ничто.

– А в нашей спецшколе ты бы на свои таланты время бы не нашёл никогда, – у нас такая программа!.. Ужас, – жалела себя Эльвира и Яша знал, о чём она говорит. Программа-давилка для пюре.

– А почему так? – спросил Петя с таким возмущением, словно в нём восстали все его репрессированные родственники-итальянцы. – Ведь государство заинтересовано в том, кто и чего в нём будет делать через десять-двадцать лет?

– Слушайте, а давайте не будем на эту тему здесь,– неожиданно резко сказала Маха. – Все мы и так знаем, как обстоят дела и почему. Не будем энергию тратить старыми способами, это понятно?

– Я согласен, – сказал Глеб, кивая, – когда мы так говорим, как там, на Доске, мне кажется, что я могу сейчас проснуться, а я не хочу.

Серый обнял по-братски Глеба, шагая с ним в ногу, а Джамиля сказала:

– А ты и не спишь. Просто твоё сознание сейчас тут. А спящие сознания – на Доске у тех, кто на Каруселях катается.

– Кстати, – сказал Серый, – наш учитель-гимнаст забыл сообщить цвет своего Учебничка про символы.

– Он ярко Синий, – сообщила Эльвира игриво хлопая ресницами, – как чакра Третий Глаз и мои два.

– Итого три, – подсчитал Антон, беря Шемаханскую за талию, – три синих.

– Вон там! – неожиданно закричала Раса и Серый подскочил. Она показывала вверх. – Там, от нашего Дома Герани – лестница наверх!

И действительно, отсюда с мостика у Сомова Грота и Четвёртого водопада была видна широкая каменная лестница. Она поднималась выше к пику Горы Улы и заворачивала, потому что тоже была частью Спирали.

– А раньше-то мы её не видели из-за облака что ли? – спросил Петя.

В саду Дома Герани ребята сразу же спросили разрешения у Сола пойти и посмотреть на лестницу, которая, теперь стало ясно, располагалась за Домом. Но Сол сказал:

– Всему своё время, – это тоже правило, которое надо исполнять. Почему? – обратился он с вопросом, и Маха ответила:

– Энергии должны быть в балансе.

– А потому – отдыхать! – довольный Сол раскинул руки, и все как один послушались его. Кто-то побежал в Дом – в комнаты или Библиотеку, а кто-то разлёгся на траве, наслаждаясь особенным воздухом Дола, покоем, исходившим от мощного Дерева-цветка и предвкушениями приключений и открытий.

Время здесь не ощущалось. Яша смотрел на задремавшего на траве своего нового друга Серого и чувствовал, что знает его давно, очень давно, что, словно уже когда-то они прошли вместе много испытаний плечо к плечу. В миг этой мысли в голове промелькнула картинка-чувство: сильный ветер с дождём, жуткое чувство голода и стремительный бег. И ещё страх за кого-то. А впереди, во тьме – горная тропа и точка тусклого света впереди.

– От госпожи Берканы – голодным деткам с Доски! – пропела Евгения, и все быстренько собрались в саду вокруг стола, на котором были расставлены блюда с фруктами, орехами, горячим ароматным хлебом, стаканчики с мёдом и большие хрустальные кружки с травяным чаем.

– Благодарность всем стихиям! – произнёс тост Антон. В ответ остальные загудели полными ртами и расселись на деревянных лавках. Обед, по правилам Дола, проходил в полной тишине, а Сол сидел под Геранью в своём огромном плетёном кресле-троне и тоже пил чай.

– Смотрите, котик! – воскликнула Джамиля, и все увидели серенького тощего кота в линялую полосочку и горошек, который тёрся об ножки Сиро и гулял среди них, как в берёзовой рощице. Сиро стоял невозмутимо и смотрел на облака вдали.

– За вами пришли, – улыбнулся Сол, указав на кота, – это Жиль, он проводит вас в новое место.

Новым местом оказался небольшой мрачноватый замок, словно кусок Камелота, торчавший из таких же серых камней холма, из которых был сложен. Вокруг его стен действительно было пусто, только у входа торчало явно сухое корявое дерево, отчётливо напоминавшее дракона, вставшего на дыбы. Кот шнурком проскользнул в приоткрытую массивную дверь, и следом за ним Антон и Глеб с трудом открыли её для остальных.

Сначала всех ослепила тьма. Но свет внезапно вспыхнувшего на стене факела осветил каменную лестницу, по которой невозмутимо поднимался наверх серый Жиль.

– Кот что ли факел зажёг? – спросил Серый. И Яша натолкнулся на Маху, за которой шёл, не сводя с неё глаз.

Лестница вывела толпу ребят в круглую залу внутри башни. Здесь стояли только две длинные скамьи, а у окна в деревянном кресле, похожем на трон, сидел молодой человек в средневековом камзоле, застёгнутом на все пуговицы, высоких сапогах – всё серого цвета, как и кот, который теперь примостился у хозяина на коленях. Свет из узкого готического окна освещал половину лица с ясным взором и коротко остриженные по кругу волосы.

– Садитесь, – сказал новый учитель, вставая ( Жиль успел ловко спрыгнуть). А ребята ахнули тихонько, потому что учитель оказался женщиной. – Отил – имя моей Руны, – сказала она, указав детям на лавки.

Все сели, а Отил, заложив руки за спину, вперила взгляд сразу во всех. Яша заметил, что у неё прозрачные серые глаза, сияющие светом, как бриллианты. Кот занял место на троне хозяйки на голубой бархатной подушечке, а та стала прохаживаться перед учениками.

– Мой предмет – история, а толкование Руны –Наследство и Разделение. Чтобы получить в наследство истинную историю, вы должны для начала отказаться от той лжи, которой вас пичкали в школе на Доске. Разделить, – сказала Отил и с этим словом она легко одной рукой сняла со стены угрожающего вида боевой топор и изящно всадила половину его в какую-то несчастную скамеечку, стоявшую у стены. Топор остался торчать в скамейке, и Яша услышал вздох Серого «это круто».