Авария

Ольга Дерябина

Авария

Меня трясло так, что я слышала собственное противное клацанье зубов. Кто-то аккуратно накрыл меня пледом. Странное дело, этого пледа я раньше не видела, хотя в своём-то доме я должна знать все вещи. Боже, о чём я только думаю!

Зубы стали стучать меньше, плечи и спина почувствовали обволакивающее тепло. Я приподняла глаза и оглянулась. Моя любимая гостиная вмиг стала чужой. Массивный камин, мягкий ковер и два кресла-качалки, фонтан-перегородка казались неправильными, лишними. По высоким стенам мелькали синие огни. Их источник находился за панорамными окнами – там, за любимым мостиком, по которому шла тропинка от парковки до дома.

Сейчас парковка была забита чужими машинами, которые не прекращали освещать всё вокруг синими огнями, и людьми. Я чувствовала их взгляды, я чувствовала их осуждение, я чувствовала их злорадство.

Мне даже показалось, что я вижу Ивана Макаровича. Хотя ему-то откуда здесь взяться? Он же из той, из другой жизни.

Я не верила, что всё происходит наяву. Нет-нет, это неправда. Это всё чёртовы синие огни, которые ввели меня в транс. Я не убийца. Я не могу быть убийцей!

Зубы возобновили предательское клацанье, грудь безуспешно пыталась сделать глубокий вдох. Уши через невидимые наушники улавливали обрывки фраз: «…ДТП…», «…тёмная дорога…», «…неслась как сумасшедшая…», «…пила…», «…сбила…», «…не выжил…», «…уголовная ответственность…», «…а ещё депутат, с такой фамилией – Светлова…». Память выдала repeat в замедленной съемке: моя ярость, свет фар, мелькнувшая тень, визг колёс, стук, от которого сердце чуть не выпрыгнуло, и крик. Мой собственный крик.

***

Всё началось за несколько дней до этого. Хотя кому я вру? Примерно за полгода, когда закончилась предвыборная гонка и я, обойдя думского стажиста, получила удостоверение депутата городского парламента.

Предвыборная компания потрепала нервы, но я была на высоте, по крайней мере мне так казалось. К вечеру я валилась с ног с гудящей головой, а уже через несколько часов старалась излучать энергию и позитив, чтобы других заряжать, очаровывать, слышать одобрительные возгласы и комментарии из серии «вот что делает свежая кровь!» Вечерние встречи проходили на чистом адреналине, а оказываясь дома я напоминала себе механический будильник, у которого внезапно закончился заряд.

Так шли дни, недели. А после выборов сумасшедший график стал привычным.

Я никогда не думала, что стану депутатом. Чего я действительно хотела – посвятить себя детям. У меня две дочери – Варёне десять, а Ленусику четырнадцать лет. За плечами филологический факультет, педагогическое образование и первый опыт в школе. Как же я радовалась своему декретному как к поводу уйти от доски! А когда подросла Леночка, то чётко поняла, что хочу заниматься с малышами. Учить, удивлять, воспитывать, видеть восторженные глаза, хвалить за первые результаты.

Устроилась в тот же детский садик, куда пошла дочка, однако здесь оказалось не все так просто. Дети, конечно, были прекрасны, чего не скажешь об организации работы. Как молодой специалист я пыталась продвигать свои идеи, что именно изменить, чтобы оптимизировать, улучшить, облегчить. Сначала меня слушали вежливо, потом больше раздражённо, и ничего, конечно, не менялось. Словом, моему второму декретному были рады все.

Когда подросла и Варвара, неожиданно помог брат мужа. У него был успешный автобизнес и беременная жена. То есть через какое-то время встал бы вопрос о садике для будущего наследника. Он помог с деньгами открыть частный садик и организовать всё как надо.

Проект оказался успешным, нас рекомендовали другим родителям. И уже через несколько лет садик вырос в сеть учреждений. Я же стала известным и уважаемым экспертом, или как сейчас говорят – Л.О.М.ом, то есть лидером общественного мнения, в области детства и образования.

На встречах я всё чаще стала слышать, что надо идти в политику, чтобы свои «частные» идеи сделать государственными. Я вступила в партию – ведущую, конечно, а потом в предвыборную гонку, которая в сентябре закончилась депутатским креслом и новой борьбой – уже за интересы избирателей.

В какой-то момент появился Иван Макарович – крепкий пенсионер, постоянный посетитель моей приёмной, у которого тоже была масса идей: как улучшить жизнь в отдельно взятом округе и городе в целом. После продолжительных праздников этих идей кратно увеличивалось. Так что он стабильно являлся поделиться ими и узнать, как обстоят дела с предыдущими.

Помощница Августина лишь посмеивалась:

– Алёна Алексеевна, не принимайте близко к сердцу, – говорила она мне. – Обычно пенсионеры в поликлинику ходят, чтобы пообщаться. Но ваша приёмная от подъезда Ивана Марковича ближе. Вот и приходит, чтобы поддерживать себя в тонусе. И вас тоже.

– И ему это удаётся, – вздыхала я над ворохом заметок, писем, бумаг на подпись.

***

Так пролетели почти полгода, и вот наступило 1 марта. Я хорошо помню тот день. По-весеннему яркое солнце освещало почти освободившийся от снега наш двор и – через панорамное окно – мою любимую гостиную. По радио местные ди-джеи хохотали в эфире и включали что-то заводное, подо что хотелось петь и танцевать.

Девочки с утра решили побеситься, муж – его зовут Володя, Владимир Александрович – уже занялся разбором электронной почты от иностранных партнеров. После его устройства в международную компанию добавилось не только денег, но и забот. Однако благодаря его работе у нас появился этот прекрасный двухэтажный дом с гостиной в 70 квадратов, кухней в тридцать, двумя кабинетами и пятью спальнями наверху, включая гостевые. Мы даже могли позволить себе приходящую прислугу – домработницу, повара и садовника, по совместительству водителя для детей.

Мне пока не хотелось думать о предстоящем дне с как обычно плотным графиком. Включив музыку погромче, я попыталась изобразить танго, улыбаясь и наблюдая за собой в большое зеркало. Полы шёлкового халата скользили по ногам, как вечернее платье, мокрые кудри цвета меди блестели под солнечными лучами. Стараясь двигаться грациозно, я подошла к близко зеркалу и невольно отшатнулась.

Беспощадное солнце показало последствия моей бесконечной работы. Божечки, неужели каждый день меня видят такой – уставшей, бледной, с синевой и бороздками гадких морщин под глазами? Я – ходячий ужас! Я – почти старуха!

Конечно, мне уже не двадцать, и даже не тридцать. Вообще скоро сорок, но я всегда считала, что публичной личности можно сказать преступно выглядеть на свой возраст. Нужно уметь демонстрировать несоответствие цифрам в паспорте.

Первый весенний день был испорчен. На работе я то и дело подходила к зеркалу, критично осматривая свое отражение (сдались ведь мне эти морщины!). Потом вспомнила, что накануне давала комментарий местным телевизионщикам. Посмотрела на часы – как раз должны показывать новости. Глянув на себя в зеркало и вздохнув, я щёлкнула пультом, приготовившись к худшему.

Действительно шла новостная программа, но на политику я опоздала. Заканчивался сюжет из криминальной хроники про дерзкое ограбление в чьём-то доме и начался следующий – про очередное ДТП на трассе. Я мельком посмотрела на развороченные машины, мигалки, любопытные взгляды проезжающих мимо, направленные мобильники зевак и выключила телевизор. Терпеть не могу криминальные новости. Для меня всегда было странно, как другие внимательно их смотрят, а потом ещё обсуждают. Умом понимаю, что всё происходит рядом, прямо в нашем городе, однако эта часть нашей жизни оставалась чем-то потусторонним за экраном телевизора.

День шёл обычным чередом. Я выполняла привычные обязанности «на автомате»: моё утреннее открытие не только не уходило из головы, но только усиливало своё влияние.

Ну хорошо. По телевизору – далеко, при удачном освещении я, может, и неплохо смотрюсь. Но мой муж – он же видит меня каждый день! Без макияжа, фотошопа, на самом близком расстоянии! И что он думает в этот момент? Я попыталась воссоздать его лицо, как он смотрит на меня, к примеру, утром – ещё в постели, когда солнце освещает нашу спальню. И… И не могла вспомнить, когда он смотрел на меня в последний раз, нежно будил, обнимал и требовал взаимности – с продолжением, конечно. Это было слишком давно, что я даже не смогла вспомнить месяц.

Что это значит? Он меня разлюбил? Или… – об даже не хотелось подумать. Я снова подошла к зеркалу, уставилась на бледное уставшее отражение и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась вымученная.

Да нет, всё это глупости. Напридумывала ерунды на ровном месте. У Володи работа. Много работы, благодаря которой мы живём в нашем прекрасном доме. И у меня – работа, садики, депутатские обязанности. Какие уж тут утренние нежности? Я снова улыбнулась, наблюдая, как нервно дёрнулся уголок у рта.

К счастью, в кабинет зашла помощница напомнить о встрече. Остаток дня я загрузила себя работой, чтобы не думать о глупостях. Но дневные подозрения вернулись, стоило мне расслабиться вечером.

Муж, как обычно в последнее время, был отстранённо сосредоточен – не на нас с девочками, а на работе (на чём же ещё?). Я пыталась завязать разговор, но он отвечал невпопад, потом сказал, что устал и отправился в свой кабинет. В этом не было ничего необычного, кроме того, что теперь я зациклилась на своих морщинах и попытках понять, изменилось ли отношение моего мужа ко мне.

Ситуация повторилась на следующий день и через день, и ещё через день. Дурные мысли только усиливались. В очередной вечер часа через полтора после ужина я решила заглянуть к нему под предлогом предложить молока. Подойдя к кабинету Володи, я услышала его голос. Слов было не разобрать, но я узнала тон – весёлый, бодрый, без тени усталости. Как раньше.

Я поскребла по двери ногтями и зашла. Володя сидел за рабочим столом перед монитором и говорил по мобильнику. Свет настольной лампой очертил круг, в центре которого был хозяин кабинета. Он не сразу заметил, как я вошла, зато я увидела, как довольную улыбку на лице сменило недоумение. Он смотрел на меня так, словно не понимал, кто эта женщина на пороге, и что ей нужно. Всё длилось пару секунд, но и этого было достаточно.

– Секунду, – уже по-деловому сказал он в трубку, прикрыл динамик у телефона и дёрнул головой вверх: – Чего тебе?

Я пожала плечами, забыв про предлог заглянуть, и вышла. Он не пошёл за мной, продолжив разговор. В постель лёг, когда я уже спала. Утром за завтраком сообщил, чтобы к ужину его не ждали, а на следующей неделе ему предстоит длительная командировка в Москву.

У меня словно земля ушла из-под ног.

Что это значит?!

На следующий день Володя вернулся поздно, девочки уже спали, а я крутилась под одеялом, собирая простынь «в гармошку». Когда фары осветили дом, был уже первый час ночи. Я накинула пеньюар и спустилась вниз.

Взяв стакан воды, наблюдала через панорамное окно, как муж шёл по тропинке к дому. Вот он поднялся на мостик, посмотрел на окна нашей спальни и, как мне показалось, вздохнул. Вздохнул! Затем дошёл до дома, открыл дверь, положил ключи в специальную вазу, закрыл замок и, не включая света, направился в кухню. И только в этот момент увидел меня и вздрогнул.

– Ты давно здесь? – недовольно спросил он.

– Нет, – сухо ответила я. – Ты почему так поздно?

– Я же предупредил, – он прошёл мимо, на кухню. Я поймала себя на том, что принюхиваюсь к его запаху, пытаясь уловить нотки чужих духов, но из-за своего крема (от морщин, конечно!) ничего не почувствовала. – Стоишь тут, как привидение, – буркнул он, наливая себе воды.

– С кем ты ужинал?

Муж замер со стаканом, повернувшись ко мне, словно решив, что ослышался. На лице читалось явное недоумение.

– С каких пор такие вопросы?

Что мне было отвечать? Что я стала старой и страшной, а ещё жутко ревнивой? Вместо этого я пожала плечами:

– Это обычный вопрос.

Володя в несколько глотков выпил воду, поставил стакан в посудомойку и направился из кухни:

– Я устал и пошёл спать.

Через несколько минут присоединилась и я. Забралась под одеяло и снова принюхалась, стараясь это делать это бесшумно. Но опять почувствовала лишь собственный крем, нанесённый жирным слоем.

***

Начало командировки Володи совпало с очередным заседанием думы. Я снова оказалась в привычном зале, в одном из депутатских кресел, расставленных полукругом лицом к президиуму, за нашими спинами были места для приглашённых и журналистов. До начала заседания я надеялась отвлечься от тревожных мыслей. Здоровалась с коллегами, что-то говорила, спрашивала, отвечала, улыбалась, записывала. Но мысли возвращались к сегодняшнему утру.

Муж потрепал девочек за косички, сказал мне «Пока. Я буду сам звонить». В глазах ни намёка, что он будет скучать предстоящую неделю. Через это чёртово панорамное окно я видела, как он шёл к своей машине с кожаной сумкой с бумагами и чемоданом (который собирал сам), ни разу не обернувшись. Словно покидал отель после так себе поездочки.

В зале заседаний мне что-то говорили, но перед глазами снова появлялось лицо без эмоций, равнодушная походка, «Пока. Я буду сам звонить».

Где-то за пределами моих мыслей прозвучал гимн, поздравили именинников, утвердили повестку, приступили к рассмотрению вопросов.

Я честно пыталась сосредоточиться, однако ощущала себя школьницей, которая «смотрит в книгу – видит фигу».

Закончилось это тем, что я пропустила вопрос, адресованный конкретно мне, по детской теме. Сознание вывело меня из забытья под взглядами присутствующих.

– Алёна Алексеевна, вы хорошо себя чувствуете? – по-отечески спросил председатель думы. Аркадий Степанович более сорока лет провел в политике. Сейчас он наклонил голову и смотрел на меня над очками в модной оправе. – Что-то вы сегодня бледная. И вид у вас усталый, хотя работаем только час…

Бледная! Уставшая! – от этого невольно сжались кулаки. Но я быстро взяла себя в руки и виновато улыбнулась:

– Простите, я отвлеклась. Не могли бы вы повторить вопрос?

– С удовольствием, – спикер снова внимательно смотрел на меня над очками. – Только я попрошу отвлекаться вне заседаний думы и депутатской деятельности в целом.

После заседания я чувствовала себя полной дурой. Надо ж было так опозориться, да при полном аншлаге в зале! Я подошла к зеркалу в своём кабинете. На бледном лице появились пятна, в глазах бешеный блеск, аккуратно уложенные волосы растрепались. Я напоминала сумасшедшую фанатичку с идеей фикс – впрочем, истина была где-то рядом.

Сдавливая пальцы до щелчков – со школы дурная привычка – я начала маячить по кабинету, удивляясь, какой он маленький. Буквально несколько шагов от стола до шкафа, ещё меньше – от шкафа до столика с чайными принадлежностями.

Помощница Августина, видимо, услышав шаги, осторожно открыла дверь. Я резко остановилась и повернулась, увидев растерянное лицо в проёме.

– Алёна Алексеевна, вам что-нибудь принести? Воды, чаю зелёного?

Я не знала, что ответить. Действительно не знала: хочется мне воды или чаю? Потом посмотрела на часы – время обеденное – и согласилась:

– Буду чай.

– Там Иван Макарович… – смущённо сказала помощница. – Но он потом придёт, вопрос не срочный.

В этот момент мне больше всего на свете хотелось послать к чертям неугомонного старика.

– То есть как это – не срочный? – из приёмной донёсся знакомый голос.

Августина на секунду повернулась и, видимо, жестом попросила помолчать.

– Да, лучше потом, вопрос наверняка не срочный, – согласилась я.

Августина принесла чай, вазочку с миниатюрным печеньем, парой конфеток и тихо закрыла за собой дверь, интуиция подсказывала, что начальнице лучше не задавать лишних вопросов.

Я маленькими глоточками пила чай, слыша за дверью бубнёж Ивана Макаровича, трель телефона, ответы Августины. Мне надоело это, и чтобы заглушить суету в приёмной, я включила телевизор.

Шёл очередной выпуск новостей, блок экономики. Бойкая журналистка, которой я не раз давала комментарии, рассказывала о делегации из региона, которая намеревалась провести ряд переговоров в Москве. Журналистка перечислила названия нескольких компаний-участниц, и я услышала знакомое – фирмы, где работает муж. На сердце сразу как-то сразу отлегло: Володя действительно работает, у него командировка, а у меня психоз.

Однако в кадре появилась хорошенькая блондинка. Голубые глаза, тоненькие стрелки, чуть вздёрнутый носик, губки сердечком, бронзового оттенка кожа, мелкие кудряшки вокруг остренького личика. На вид лет двадцать пять. На экране появились титры – Милена Потанина, пресс-секретарь компании, где работает мой муж. Я подошла ближе к телевизору, чтобы убедиться, что зрение не обмануло. Вблизи девчонка казалась ещё симпатичнее. Она что-то уверенно говорила, только суть слов я уловить не могла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.