Приключение Таси Логопетовой, или Если волну потянуть за хвост

– Вы чего? Где мы? Что это было? – недоумевал Пашка.

– Прости, дружище. Прими за лекарство. Надо было тебя встряхнуть от пыли.

– А что тут творится? Концерт уже закончился? А фокусы?

– Ой, Пашка! Тут сплошной «ахалай-махалай» и «сяськи-масяськи». Нас поработил аквариумный Барабуль – Крюгер Морс. Он, представляешь, спрятал моего братца, адски-дурацки, вместе со всей его «Группой риска» и захватил зал. Все находятся под гипнозом, из которого мы тебя, кстати, только что вывели. Вода, которую ты пил, была отравлена или заколдована. Я не знаю. Короче, воду, Пашка, не пей. Козленочком станешь. И вообще, слушайся во всем Таську. Адски-дурацки! Она сегодня у нас командир. Не пытайся понять. Просто поверь.

– Пашка, ты только скажи, с тобой все в порядке? Руки, ноги, голова не болят?

– Да вроде бы нет. Нос болит!

– Ну это нормально. Значит так, для начала нужно оценить обстановку. Я проберусь на балкон. Вы ждите меня здесь. Верка, не шуми. Пашка, следи за Веркой. Охраняйте друг друга. Я быстро.

Я нырнула в темноту балкона. Крюгер, уверенный в своей безнаказанности и в том, что все находятся в его власти, ослабил напор и явно готовил какой-то новый трюк. Аквариум при этом казалось служил ему заместо цепного пса. Вода в нем то закручивалась водоворотом, то замирала в прыжке, то возвращалась в спокойное состояние. Она явно следила за всеми нами.

– Что же ты задумал, фашист проклятый! – почему-то процедила я тихо сквозь зубы.

Вдруг Крюгер разогнулся и заговорил. Но с кем? Я не сразу заметила в темноте маленькое нечто. Оно перемещалось с места на место и мерзко хрюкало, изрыгая из себя фосфорное свечение в виде зеленоватой дымки.

– Все готово, граф. Ваш гений очень скоро сможет быть свободным. Мы почти у цели. Публика с замиранием сердца ждет! – Крюгер гаденько рассмеялся, а нечто взвизгнуло, как поросенок, и подпрыгнуло на сколько могло.

– Какая мерзость! – прошептала я и вдруг меня, как током дернуло. – Стоп! Какой еще граф? Неужели Костик рассказывал правду: и про призраков, и про злого графа Каменского? Получается, Крюгер воскресил их своей магией. Но зачем?

– Если мои расчеты верны, мы откроем портал как только луна на небе зайдет за солнце. Осталось каких-то пару часов. Очень скоро наш эликсир поглотит достаточное количество душ и оно сровняется с полным составом вашей труппы. Вы снова сможете творить, граф. Мы с вами сможем творить!

И снова в ответ раздался этот мерзкий одобрительный визг.

– Мальчишек я запер в кладовой. Там достаточно темно, чтобы не видеть своих отражений. Я позаботился о том, чтобы уничтожить все зеркала. Никто не сможет нам помешать, граф, будьте уверены.

– Ню-ню! Мечталкины – ваши фамилии, – буркнула я в темноту своим врагам, отползая обратно в репетиционный зал, ставший на время нашим убежищем, где меня уже заждались взволнованные Пашка с Веркой.

– Тазик милый, ну чего там? Нам кранты? Адски-дурацки! Ну не молчи. Все пропало? Мы все умрем?

– Ну я лично не планировала сегодня так бездарно губить свою молодость. И вам не позволю. Есть хорошие новости. Твой брат жив. И есть плохие. Их с ребятами держат в каком-то чулане. Да и еще… Самое главное. Все, о чем нам рассказывал Костя Упырь, правда. Этот фашист Крюгер и впрямь вызвал каким-то образом душу графа и через пару часов, когда случится лунное затмение, они вдвоем уничтожат здесь все живое, включая нас, воскресив из мертвых всех, кто когда-то стоял на этой сцене и не дожил до этого светлого дня.

– Не, ну они нормальные? Адски-дурацки! У меня днюха на следующей неделе, а они мне хотят ее испортить? Да не в жизнь! – бесновалась Симона.

– Ребят наверняка держат на первом этаже. Я бывал в этом театре не один раз с родителями и помню, что все подсобные помещения расположены в левом крыле здания, – будто снова впадая в транс, уставившись в одну точку, проговорил как по бумажке Зяблик. – Таська, помнишь мы детьми ползали туда через подвальное окошко? Есть там одна потайная дверца, соединяющая подвал с первым этажом. Они наверняка там.

– Молодец, Пашка! Значит, будем пробираться к подвальному окошку. Логичнее всего покинуть здание тем же путем, которым мы в него проникли. Пока врагу про нас не известно, он нас там не ждет. А значит, путь свободен. Выходим по очереди и на цыпочках. Да чуть не забыла – Паш, попытайся отодрать одно зеркало от стены. Ребята находятся в таком же состоянии, как и зрители, а Крюгер убрал все зеркала из здания.

– Как ему казалось! – зловеще ухмыльнулась Симона. Знал бы этот гад, что мы тут ему готовим!

– Тьфу-тьфу-тьфу! Вот лучше б не знал. – Сплюнула я через левое плечо, и мы стали пробираться к знакомому нам кабинету на втором этаже с нарисованным человечком мужского пола и буковкой «М», видимо, для тех, кто в танке. Шли молча и это задавало темп, что в нашем положении было не лишним. Как только я коснулась земли, спрыгнув с козырька под окном на мягкий газон и вдохнула свежий воздух, мне на мгновение захотелось стать просто маленькой девочкой, струсить и бежать отсюда, как можно дальше: к маме с папой, к взрослым дядям полицейским, к кому угодно, только бежать. Но тут же приземлившийся на мои пятки подслеповатый Пашка вернул мне утраченную решимость. Времени звать на помощь у нас не было. Да и не поверил бы никто в этот детский лепет. Получалось, что судьба чуть ли не всего человечества зависела сейчас от трех пятнадцатилетних подростков.

– Возможно, нас даже наградят, – словно прочитав мои мысли, схохмил Пашка.

– Посмертно, если будешь тормозить, – десантировалась Симона последней, едва увернувшись от зазевавшегося Зяблика.

Обогнув здание, мы добежали до левого его крыла и убедились, что подвал по-прежнему находится там и прикрыт он обычным фанерным листом, покрашенным в цвет стены, так что заметить его мог лишь тот, кто знал о нем раньше. Пашка проковырял ключом щель, в которую можно было просунуть ладонь и стал раскачивать фанеру, увеличивая проем. Наконец доска поддалась и резкий запах кошачьего туалета и плесени заставил нас отшатнуться.

– Ни черта не видать. Адски-дурацки! – прокомментировала обстановку Симона, которая решилась первой шагнуть в неизвестность.

Я шла за ней. – Ну, извини. Фонарик не захватили. Сейчас глаза привыкнут, тогда и сориентируемся.

Потеря очков сказалась на Пашкиной разворотливости, но не лишила его ясности ума. – Если память мне не изменяет, нам направо до трубы. За ней будет еще одно помещение. Что-то вроде каптерки для дворников, где они держат инвентарь. Мы еще лопату у них позапрошлой зимой стащили, чтобы помочь взрослым каток во дворе расчистить от снега. Мне потом за эту лопату родители долго вспоминали. Заставили обратно отнести и покаяться.

– Отнес? – с каким-то странным укором поинтересовалась Верка.

– А куда б я делся?

– Верка заулыбалась. – Вот видишь, Пашка, как одно маленькое доброе дело помогло тебе совершить большой героический поступок. Кто знает, не отнеси ты тогда ту лопату, может быть, и не вспомнил бы ты сегодня про эту кладовку и блуждали бы мы тут до скончания веков. А так, минута позора отложилась в твоей памяти на всю жизнь.

Я нащупала рукой шершавую поверхность трубы и, оценив какова она в диаметре, решила штурмовать ее сверху, поскольку очень уж не хотелось вляпаться во что-нибудь неожиданное, пролезая под ней на карачках. – Вы закончили детские воспоминания? Кажись, я дверь нашла. Но тут замок.

– Навесной? – подскочил Пашка.

– Да.

– Квадратный? – не унимался он.

– А какой еще?

– А отверстие для ключа сбоку или посередине?

– Отверстие… – я обтерла замок ладонью со всех сторон. – Отверстие сбоку.

– Тогда пляшите. Папкин это замок. Мы ж, когда лопату стащили, мы с Мотей копеечный тутошний сбили с петель, и отец мой потом дверь эту сам чинить вызвался. И замок новый он тогда покупал, чтоб конфликт по-доброму замять. За это в основном и влетело мне. Не за лопату же.

– Отлично. И как нам это теперь поможет? – не скрывала я своего раздражения.

– Так я ж один ключик то не отдал тогда на всякий случай. Он у меня на связке так и болтается по сей день, как память.

– Ну, Зяблик. Ну рецидивист со стажем. Дурацки-адски! – Верка хлопнула Пашку по плечу.

Зато у меня его признания вызвали совсем другие эмоции. – Ты мне об этом не рассказывал, Пашечка. Выберемся отсюда, поговорим о твоем криминальном таланте.

– Таська, не ругай ты Зябу. Что б мы делали без его золотого ключика?! Он же осознал, что чужое брать не хорошо. Правда ведь, Зяблик? Ты осознал?

– Ну, конечно, – испуганно промямлил тот, поняв, что его бравада может стоить ему слишком дорого. – Я ж не для себя, я для детей, для всех… Я ж как лучше хотел…

Если бы в подвале был свет, то выражение моего лица в эту минуту можно было бы описать, как яростное. – Это тебя не оправдывает. Так бы и прибила недоумка. Открывай! Чего смотришь, домушник недоделанный. Интересно, каких тайных подробностей я еще о тебе не знаю?

– Таська, ну чего ты завелась? Сама будто святая! Забыла, как мы ложки из столовой тырили по весне? – выступила заступницей Симона.

– Мы войдем сегодня в эту дурацкую дверь или так и будем здесь стоять? – прошипела я в буквальном смысле от того, что мозг мой закипал.

– Бе-бе-бе! Уж шепелявый! – буркнул обиженный Пашка себе под нос, но я услышала.

Ребята вчетвером сидели в кромешной темноте у противоположной стены на длинной деревянной скамейке вытянувшись по струнке и не подавали признаков жизни. Верка даже прослезилась от такой картины и заключила брата в свои объятия, целуя его и ругая одновременно: Тема, гад ты все-таки! Сам чуть не сгинул и меня напугал до чертиков! Гад! Гад!

Оставалось перетащить их каким-то образом через трубу к проему подвального окна и расколдовать уже проверенным способом. Тут уж было не до эстетики. Пришлось тащить известных музыкантов волоком, поскольку весовые категории были явно не равны. Зато на выходе нас ожидал приятный сюрприз. Припрятанное Зябликом зеркало никто не стащил и процесс размораживания парней прошел без активного Веркиного вмешательства. Обалдевшие и перепуганные, они прислонились к холодной цементной стене и первые минуты отказывались узнавать нас в полумраке. Пришлось подождать минуты три, пока они придут в себя.

– Ну, Верка, знакомь с друзьями! – прокашлявшись заговорил первым ее непутевый брат.

– Так ты и так всех знаешь, Тимоша. Это ж Таська с Зябликом. То есть с Пашкой. Если кто забыл, господа, это братишка мой Тимофей, он же Тема, он же Тимон без Пумпы.

– Ты не меня знакомь, а ребят моих представь. А то пять лет играем на всех площадках, а нас до сих пор в лицо не узнают в родном городе. Пора исправлять эту несправедливость. Ладно, я сам. Тебя пока дождешься… И так! С Костиком вы уже успели познакомиться не далее, как сегодня. Он у нас играет на басу.

– Только мы так и не поняли, почему все-таки Упырь? – отряхивая песок с любимых брюк, крякнул из темноты, согнувшийся в три погибели Зяблик.

– Вот тут как раз ответ лежит на поверхности. У нашего Костика все нехорошие люди – непременно упыри. А так как хорошие ему, видимо, попадаются не часто, то мы это слово слышим по сотне раз на дню. Вот и прижилось. Продолжим знакомство.

– Этого молодого человека, – брат указал на длинноволосого парня с бакенбардами, – не сложно запомнить, поскольку имя его и фамилия навечно вписаны большими буквами в русскую классическую литературу. Родион, на минуточку…

– Щедрин, что ли? Тот, что «Конька горбунка» написал? Так тот вроде композитор, – не сдержался Зяблик.

– Бери выше! Родион Раскольников собственной персоной. По маме между прочим Топорков.

Все рассмеялись. – Да ладно. Разыгрываете. Таких совпадений не бывает.

– Еще как бывает, – отозвался Родион, – по отцу я Раскольников, а по матери Топорков. Чистое совпадение! Но при всем при этом старость я уважаю и с бабушкой своей, Антониной Тихоновной, мы большие друзья.

– Тогда ничто не помешает мне представить нашего бравого барабанщика и автора большинства наших текстов – Васю Колина! Вася, отзовись!

– Вообще-то, я Коля Васин. Но из-за этого ухаря половина наших фанатов до сих пор считают наоборот.

– Во всем нужно находить компромиссы. Если не Вася и не Коля, значит – НиКоля. Это звучит гордо и по-французски, – рассудила я. – Да будет так!

Мы снова все попадали со смеху, словно и не было вокруг нас этого жутко пахнущего подвала и словно нам ничто не угрожало. А времени между тем оставалось совсем не много. Настолько немного, что нужно было срочно что-то придумывать.

Мы выбрались по очереди из сырого подвала и, вытряхнув песок из всех карманов и отворотов, побежали вдоль стены, словно в кино, которое запустили на перемотке в обратную сторону. Все наши действия были уже заучены несколькими дублями и со стороны, наверное, могло показаться, что мы и впрямь репетируем какую-то сцену из комедийного фильма.

– Слушайте, эта водичка от спонсора побочных эффектов случайно не имеет? – прервал нашу пробежку странным вопросом Родион.

– Ага! Ты тоже заметил? – обрадовался чему-то запыхавшийся Пашка. – Как будто мела наелся. Слюна тягучая зараза и сухость во рту жуткая. Пить постоянно хочется.

– Да я вообще-то не об этом. Я только что, вон там, курицу видел, – он махнул в сторону центрального входа, где обычно толпилось много народа: прогуливались туда-сюда влюбленные пары, проворачивали свои темные дела перекупщики билетов и отворачивались от них усталые люди в погонах, а сегодня почему-то было совсем пусто.

– Какую еще курицу? – затормозила Симона.

– Белую такую, большую курицу. Как у бабки моей на даче.

– Проголодался что ли?

– Не без этого, конечно, но курица была вполне реальная. Я вам отвечаю.

– Неужели не успели? – высказала я свои самые худшие догадки вслух. – Крюгер выпустил своего зверя на волю, и он стал поглощать мирно спящих и ни о чем не подозревающих зрителей, поставляя взамен души умерших артистов.

– А курица здесь при чем? – насторожился Веркин брат.

– Да не курица это вовсе. Я когда графа того увидала в зале, он тоже не очень на человека был похож. Это еще не оформленная сущность. Душа человеческая выходит из тела и находит призрачную субстанцию. Но до наступления затмения она не может принять форму и получается абы что или, проще говоря, нечто. Издалека это легко можно принять за домашнее животное или крупную птицу.

– Таська, а тебе откуда про все это известно? – насупилась Верка, явно заподозрив меня в связи с демонами. – Говорю вам, ведьма она!

– Никакая я не ведьма. Просто когда на олимпиаду по биологии выставлялись, я всю третью четверть в центральной библиотеке провела, штудируя справочники. К вечеру голова от всех этих инфузорий-туфелек распухала так, что хотелось чем-то отвлечься. Вот и листала старую подшивку журнала «Наука и жизнь». Там профессор какой-то про потусторонние дела эти как раз много распространялся. Откуда ж я знала, что это не научная фантастика!

– Но что мы, обычные подростки, можем противопоставить этой нечисти?! У нас нет ни осиновых кольев, ни серебряных пуль. Нас же сожрут, как только мы пересечем периметр этого адски-дурацкого театра. И даже не подавятся. Я же регулярно смотрю ужастики. Там всегда первой погибает странная подруга главной героини, которую хлебом не корми, а дай прогуляться по темному коридору в самый дальний туалет, в самое неподходящее время.

– Симона, если подумать, в нашей истории, ты главная героиня, а я – твоя странная подруга. Забыла? Ведь это ты позвала нас на эту вечеринку. Я лишь поддержала твои начинания.

– Точно! Ну точно же! Адски-дурацки! Нет, правда, парни, – приободрилась она. – Это ж я Таську сюда затащила. Фу ты ну ты! А я уже место себе на клумбе присмотрела. А у меня ж днюха на следующей неделе. Мне вообще никак нельзя помирать, понимаете вы?!

– Вот такие мы с Веруней подруги! – подмигнула я ошалевшим от таких речей мальчикам. Да ладно, расслабьтесь. Никто сегодня не умрет. Надерем задницы этим барабулям аквариумным и по домам пойдем. К тому же давайте не забывать, что этот Морс изначально имеет непосредственное отношение к миру живых. Он ведь не из их загробной тусовки, а только пытается с ними подружиться, а значит логично будет предположить, что он смертен и подчиняется, по крайней мере пока, подчиняется земным законам физики.

– А как же его магия? – запротестовал молчаливый до поры НиКоля. – Ты забыла, что он летает по воздуху, управляет водой и воскрешает мертвых? Он весь зал, на минуточку, усыпил. Он нас с пацанами ввел в транс так, что мы даже глазом моргнуть не успели.

– Ну, во-первых, в транс вас ввел не он, а заговоренная им вода. Как он летал, мы не знаем. Возможно, это всего лишь трюк. Аквариум при желании тоже можно объяснить. Но я пока не знаю, как. С мертвыми, конечно, сложнее. Тут на физику не сошлешься. И как нам с ними бороться, это для меня пока тоже загадка. До вступления в полную фазу затмения они похоже не имеют особой силы. А до этого события у нас есть еще около получаса.

– Так давайте переловим этих шустриков пернатых, пока они не опасны, адски-дурацки, и отдадим их в руки правосудия. А с одним то Крюгером, уж как-нибудь справимся! – провозгласила Симона с решительностью Жанны Д’Арк.

– Вот этот настрой мне нравится. Ну-ка, Родик, подсади меня в окошко. Надоело свои сверхспособности попусту тратить. Высоченный Родик одним движением заправского баскетболиста почти закинул меня на подоконник, да так, что я чуть не приложилась о кафельный пол. Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет! Остальные последовали за мной после моей отмашки, означающей, что путь свободен. Теперь было сложнее оставаться долго незамеченными. Нас было уже не трое, а семеро, и затеряться среди низкорослых тварей не получилось бы. А значит, нужно было атаковать. Оставалось одно место в здании, до сих пор не обнаруженное и не занятое пока врагом. Этим местом была наша зеркальная комната. Ее мы решили приберечь, как единственный наш козырь и как последний плацдарм обороны, на случай вынужденного отступления. По пути к логову врага мы предусмотрительно поснимали со всех пожарных стендов топоры и даже один багор. Верка взяла металлическую крышку от мусорного ведра и черенок от швабры. Таким образом получился следующий расклад наших сил: впереди с багром на перевес, как истинный лидер группы, шел Веркин брат – Тема. За ним пристроился с топором почти былинный верзила – Родик. Дальше, сложив крест из ржавых хозяйственных ножниц, кем-то любезно оставленных в туалете на подоконнике, выступал улыбчивый Костик. Нас троих, как слабые звенья, которые нужно оберегать, запихнули в середину. Замыкающим всего этого анархического отряда шествовал Коля Васин, вооруженный увесистой лопатой. Зяблик тоже выпросил себе пожарный топорик, хотя честно признался, что боится крови.

– Они уже умерли, Зяба, очень давно. У них не может быть крови. – Успокоила его я.

Помимо всего прочего, у меня был с собой перцовый газовый баллончик и лыжная палка, которая подпирала одну из неработающих кабинок все в том же туалете.

– Смотрите, – напугал нас Зяблик, выскочив из строя и уставившись на потолок. Прямо над нами зависло нечто, похожее на игрушечный дирижабль, только с глазищами и гуляющим по всему телу зубастым ртом. Оно глядело на нас недобрым взглядом и скалилось своей незакрепленной челюстью, издавая при этом звуки, напоминающие кряканье утки.

– Ну вот и здрасьте! – отступив немного назад от неожиданности, прошептал Веркин брат.

– Если оно дернется, я приколю его к потолку, – передал он по ряду. Зверь продолжал хищно скалиться, но не шевелился. Похоже, он так же, как и мы, изучал ситуацию и прикидывал свои шансы.

– Малыш, тебе мама разве не говорила, что нельзя гулять одному? Песик-песик! Ты же хорошая собачка? – решила на нем испробовать свои навыки собаковода Симона.

– По-моему, мы ему не нравимся! – заключил Зяблик, вжавшись в топор.

– Смею заметить, что его присутствие здесь означает, что кто-то из сидящих в зале не досчитался своей внезапно отлученной от тела души, – настойчиво пошел в атаку замыкающий Коля. Он протиснулся сквозь наш неуверенный строй и подлетел к месту, где обосновалась саблезубая утка. Дальше последовала почти немая сцена. Коля с какой-то отстраненной жестокостью, словно у него просто руку в эту сторону неудачно свело, вонзил лопату в чудище. Оно еще какое-то время продолжало сидеть неподвижно. Мы даже подумали, что наш Николя просто-напросто промахнулся. Но не прошло и минуты, как существо стало расползаться на две ровные половины, которые тут же сдулись, и отлипнув от потолка, поочередно спланировали на пол. Казалось, они нисколько не весят. Едва коснувшись твердой поверхности, они, как истлевший листок, рассыпались в прах. Мы еще не знали, что в это же самое мгновение в зале, сидя в своем кресле, один человек жадно вдохнул воздух всей грудью, после чего задышал ровно и размеренно, продолжая видеть себя во сне.

– Значит, с ними можно бороться. – Победно провозгласил Родик.

– Меня сейчас стошнит. – Симона присела на корточки, держась за живот. – Вася, ты нафига его прямо надо мной разделал? Он же мог до меня из последних сил, умирая, дотянуться и – прощай Вера! Адски, просто адски-дурацки ты поступил!

– Чего, мне нужно было подождать, пока он дружков своих сходит и позовет?

– Нет, конечно. Но ты мог хотя бы предупредить нас всех, что идешь его убивать. Мы бы хоть в сторонку отошли.

– Ага! А он бы сидел и ждал, пока я его лопатой огрею.

– Ладно. Но больше так не делай.

Мы уже почти добрались до зала, когда справа от нас распахнулась массивная двухстворчатая дверь, ведущая в центральный холл и тут же из нее буквально посыпались мелкие визжащие твари. Преграждая нам дорогу, они медленно поползли, полетели и попрыгали на нас.

– Что нам делать, Таська? Куда бежать? Тут лопатой не отмахнешься. Их вон сколько, – закричала мне Верка, отодвигая Зяблика в сторону.

Костик, исполняя какой-то шаманский танец, бессмысленно осенял гадов крестом из ножниц, осыпая их при этом довольно странным заклятием: «Изыди, бесовская морда!» НиКоля с Тимоном уже занесли над головами свое грозное оружие в готовности кинуться в бой, как вдруг из-за дверей послышался уже знакомый голос Морса Крюгера: Браво-браво, господа! Признаться, не ожидал… Ведь если волну потянуть за хвост…

– Опять завел свою шарманку! – раздраженно прошептала Верка. – Чего у него воды в номере нет что ли? Давно не мылся?

– Мир перевернется! – закончил он.

И снова откуда-то со стороны сцены послышался шум набегающих волн, словно кто-то невидимый нажал кнопку на звуковом пульте. – Слышите, господа? Сегодня вы станете свидетелями великого перерождения!

Как вы уже успели заметить, я с одинаковой легкостью говорю на многих языках мира. Можно считать это даром, а можно проклятием. Мой далекий пращур, великий маг и прорицатель, завещал нашему роду помнить все. Среди моей родни было много ученых, философов, врачей и даже великих воинов. Да-да. Но основным нашим призванием испокон веков было колдовство. Мы научились передавать свои знания на генетическом уровне от одного поколения к другому. Я владею всем, что знали мои предки на протяжении шести сотен лет. Неужели вы и впрямь наивно предположили, что я позволю каким-то малолетним выскочкам помешать мне, когда я так близок к своей цели? Волны хватит на всех.

– Эй, Морс, а ты всерьез решил завоевать мир с помощью этих морских свинок? Да чего мы его слушаем, народ? Клоун заморский… – Веркин брат дернулся было в сторону Крюгера, пытаясь подцепить его багром. Но едва он приблизился к мерзавцу, как с десяток визжащих зубастиков кинулись ему наперерез. Родик вовремя успел подскочить Тимону на помощь, рассыпая наотмашь удары топором, когда гадкое чудовище уже повисло на кожаном рукаве рокерской куртки. Нечто сложилось пополам, как бабушкин кошелек и уже не оправилось от удара. Родион с Темой ловко орудовали пожарным инвентарем, так что тушки загробных негодяев разлетались в разные стороны, оставляя попытки напасть снова, и рассыпались на глазах, замерев в нелепых позах. Коля придумал персональный метод борьбы с мелкими грызунами. Он взял своими огромными ручищами лопату на манер ракетки для большого тенниса и просто отбивал их на лету, размазывая по стенам. И вот уже Костик, осознав вовремя, что киношный вариант с распятием не прошел, выдернул из штанов солдатский ремень. Нам троим оставалось только следить за ходом событий, не спуская при этом глаз с Морса. Он наблюдал за боем с легкой ухмылкой и удивительным спокойствием. Тут что-то явно не то! – заподозрила я. – Он специально ничего не предпринимает. Эти зябы нужны ему только, чтобы протянуть время. Нам необходимо добраться до аквариума любой ценой. Зяблик, у тебя зеркало в рюкзаке? Зяблик…?