Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

По какой-то причине оба старших Соколовича сами в бой свои дружины не повели. И Святослав, и великий князь предпочли наблюдать за сечей издали, в окружении всего полусотни ближников. Похоже, это был их последний резерв.

Сурово!

– Мар-р-р-р-р-а-а-а-а!!!

Воздух над долиной разорвал слаженный рёв двух сотен глоток. В отличие от вражьих завываний, от которых только кровь стыла в жилах, этот крик пробуждал в душа лихую отвагу, от которой та готова была пуститься в боевой пляс, а мышцы наливаясь губительной для врага силой.

Да – успел подумать Олег – Не зря так боги судят. Какая земля, такие и кличи у людей. У полочан вон – леса и болота – холод, мрак, жуть – оборотни, навьи, кикиморы. Потому и воинский призыв такой – леденящий. А у нас – солнце, степь, вольный ветер, быстрые кони и славные витязи. Вот и зов – лихой и бодрящий, как добрый глоток питного мёда.

Конные массы столкнулись, и все звуки в долине снова на какое-то время потонули в лязге и звоне железа, треске ломаемого дерева, лошадином ржании и воплях умирающих.

Своевременное усиление возымело должный эффект – контрудар погасил порыв полочан. Варяги Шигоны и гридни Всеволода прекратили отход. Боевой длинник, принявший было форму лука, изогнутого втулкой в сторону Олега, снова выровнялся. А спустя какое-то время начал медленно изгибаться в противоположном направлении.

– Ну, слава вам, боги! – Жирошка, о присутствии которого княжич уже начал было забывать, осенил себя солнечным крестом и облегчённо выдохнул. – Кажись, осилили полочан.

Олег, однако, был далёк от оптимизма челядинца. Юноша, в отличие от него, прекрасно помнил, что у противника ещё не вступила в бой почти треть всего войска. Причём во главе с самим менским князем.

У-у-уту-у-у-у-у-у!!!

Это снова взвыли боевые рога.

Как будто прочитав мысли княжича, Роговолд повёл своих гридней вперёд. Разгоняя коней в намёт, они на ходу перестроились плотным клином. Через короткое время стало ясно, куда он нацеливается – аккурат в то место на правом крыле, где в длиннике полуденного войска зияла большая дыра, кое-как прикрытая легкооружными кметями.

Следом за конниками беспорядочной толпой потянулись и пешие менские ратники. Эти шли понятно зачем. Реальной боевой силы в поле они собой не представляли. Но вот добивать раненых… Или обдирать мёртвых… На это они вполне годились. На глаз вооружённых горожан набиралось сотни четыре.

Надо признать – Всеславов первенец очень грамотно выбрал время для решающей атаки – дождавшись, когда противник введёт в бой все резервы и как следует втянется в сечу.

Сурово! Похоже, битва всё-таки была проиграна. Поскольку даже если сейчас отец со стрыями опрокинут Дуная и Вепря, своему правому крылу они на помощь прийти не смогут. Из-за того самого оврага, в котором Вышата угробил половину своей дружины.

Сейчас набольший боярин суетливо руководил процессом извлечения воев из снежных залежей. Большую часть пострадавших уже вытащили наружу. Среди них было немало оглушённых и покалеченных. Гридни Вышаты были спешены и ничего не могли противопоставить более чем вдвое превосходящей их конной массе. Успевшей, к тому же, набрать хороший разбег.

Они смогли только вскочить в сёдла и пуститься наутёк от полочан. Впереди на белом коне улепётывал сам набольший.

Тем, кто не успел сесть верхом, пришлось прыгать в овраг. Замешкавшиеся были попросту сметены волной атакующих.

Над правым крылом полуденного войска нависла нешуточная угроза. Его воеводе Олег сейчас не завидовал. Судя по знамени – чёрно-жёлтому полю со скачущим конём, на спине которого лежал пронзённый стрелой вой, это был Бакуня – боярин великого князя. В прошлых войнах тот не раз и не два проявил себя как хороший полководец. Особенно в грандиозной битве на реке Солёной, когда Соколовичи разгромили огромное войско степного народа огузов. Тогда он во главе своей дружины прорвался к самой ставке их предводителя, которого боярин лично захватил в плен. Барды до сих пор воспевали тот подвиг.

А сейчас ему, похоже, предстояло похоронить всю свою славу.

Но тот, в отличие от Вышаты, даже не подумал пасовать. Своими силами в две сотни кметей Бакуня распорядился очень грамотно. Пытаться противопоставить гридням плотный строй было бы самоубийством. А простое отступление подставляло под удар тыл остального войска. Поэтому единственно правильным решением для лёгкой конницы оставалось держаться россыпью в отдалении, всячески избегая прямого удара. При этом беспрерывно донимать противника стрелами, дротиками и дерзкими наскоками. Так тот и действовал.

Более того, Бакуня ещё и разделил свои силы на два отряда. Первый пошёл навстречу наступающим гридням Роговолда – сбить их порыв, а заодно и прикрыть бегущих воев набольшего. Кмети второго выехали на лёд реки и принялись оттуда обстреливать полочан.

И всё равно, положения это не спасало. Битва была проиграна. Единственное, чем могли помочь Соколовичам действия храброго боярина – так это дать возможность отвести войска, избежав разгрома.

– Ой, что же это?! – Как же это?! – Что же будет, княжич?!

Олег только сейчас обратил внимание, что его навязчивый спутник уже длительное время причитает у него над ухом.

Что будет, он сказать не мог. Зато догадывался, что сейчас им с Жирошкой надо будет делать – покидать поле боя. Причём со всей возможной прытью.

Однако дальнейшие события показали, что юноша опять поторопился с выводами. Более того, недооценил полководческие таланты отца и дядьёв.

У-у-уо-о-о-ом-м-м-м!!! – снова запели боевые рога.

На этот раз в месте, где Олег меньше всего ожидал их услышать – со стороны буковой рощи – в тылу у наступающих полочан.

А следом показались те, кто трубил сигнал атаки. Из леса на равнину, десяток за десятком, начали выплёскиваться всадники. Все как один – тяжелооружная гридь. Выплыли из-за деревьев и два стяга. Один – серебряно-красный с вздыбленным жеребцом, пытающимся достать копытом тризуба в верхнем углу. Другой – пурпурно-жёлтый, с раскидистым дубом, расколотым молнией пополам. Первый принадлежал Ярополку – старшему сыну великого князя. Второй – Некрасе – знаменитой воительнице, а по материнской линии – родной Олеговой тётке.

Всё-таки неспроста княжичу с самого начала бросилось в глаза отсутствие в войске значительных сил! И не зря он предполагал, что отец с дядьями задумали какую-то хитрость. Они попросту не показали Роговолду все свои дружины! Чтобы тот рискнул и вышел из города – дать им бой в чистом поле. И пока всё внимание полочан было отвлечено на битву, лучшие гридни под прикрытием буковой рощи выбрались им в самый тыл. И вышли на ударную позицию как раз в тот момент, когда все силы менского князя вступили в бой.

Засадный отряд полностью выбрался на равнину. Всего в нём было почти пять сотен воев.

Сурово!

Две трети всадников тут же сбились в боевой клин, и пошли в атаку, нацеливаясь в тыл отрядам Вепря и Дуная. Опережая своих гридней на несколько корпусов, впереди мчался сам Большой меч.

Так в войске называли старшего сына великого князя. Во-первых, клинок, которым он весьма лихо разил врагов, а сейчас размахивал над головой, и вправду имел внушительные размеры. Во-вторых, этот витязь имел чрезмерное пристрастие к девкам и чужим жёнам. А слухи о его постельных подвигах многократно преувеличивали и размеры его мужского «меча». Любвеобилие же лежало в основе и второго его прозвища – Жеребец. Который, кстати, красовался и на его гербе. При всём при этом Ярополк был отличным рубакой и великолепным полководцем. Возможно, поэтому, не смотря на уже солидный возраст – почти двадцать зим – до сих пор оставался княжичем. Дядя ему никакого стола не давал, и всё время держал подле себя, под рукой.

Оставшаяся часть воев засадного отряда направила коней в сторону пеших менских ратников, спешивших себе на голову к месту битвы. Эти гридни даже не стали сбивать плотный строй. Да и зачем? – горожан они и так стопчут. В первых рядах мелькала коренастая фигура Некрасы.

Об Олеговой тётке ходила сомнительная слава, как о самой некрасивой воительнице правдивых земель. Однако если лицом и фигурой она и вправду не удалась, то силой и воинской доблестью превосходила многих мужей. Это могло бы подтвердить немало лихих витязей, которых она ринула в поединках на ристалище. Те же, кому не повезло сойтись с ней в бою, ничего подтвердить уже не могли.

Воздух над долиной снова разорвал боевой клич полуденных витязей. Кони атакующих гридней набирали разбег. Лошади Роговолдовых воев наоборот – вначале засбоили, а потом и вовсе застопорили ход. Теперь полочанам, чтобы избежать неминуемого разгрома, надо было незамедлительно уходить с поля боя.

К такому же выводу, похоже, пришли и их воеводы. Отряды Дуная и Вепря, а следом за ними и Снежаны – все те, над кем повисла угроза попасть в мешок – решились на традиционный для таких ситуаций маневр.

Снова всё как завещали Атилла и Боромир. Действие первое – всеми силами навалится на противника, который уже почувствовал запах победы и, возможно, немного расслабился, поэтому может не выдержать удара.

Действие второе – оставив прикрытие, со всей скоростью ретироваться в том направлении, где больше шансов скрыться от погони. Сейчас единственным таким местом для полочан была та самая буковая роща, со стороны которой на них пришла поруха.

Но воевод по обе стороны длинника недаром обучали по одним и тем же канонам. И к первому и ко второму действию полочан полуденные дружины оказались готовы. Они не позволили ни опрокинуть себя, ни дать противнику оторваться. К тому же лютва княгини Снежаны оказались очень нестойкой. Почуяв, что запахло жаренным, кмети не пожелали класть свои жизни за союзников и поспешили укрыться под сенью леса. Вместе со своей предводительницей. Так что когда в ряды полочан с лихим посвистом врубились вои Ярополка, «мешок» всё-таки получился. И довольно знатный – в нём оказалось больше полутысячи гридней.

Конечно, полностью истребить или полонить такую ораву тяжелооружных воев, имея над ними всего лишь полуторное превосходство, вряд ли было реально. А вот как следует проредить их строй, перед тем как они прорвутся – вполне выполнимо. И дружинники Соколовичей с охотой взялись за эту задачу.

Эх, славная пошла рубка! Жирошка за плечом Олега радостно закричал, приветствуя победу полуденного войска. Княжич в который уже раз досадливо поморщился, хотя его самого переполняло ликование. Ещё бы – в воздухе уже пахло победой!

Да, рубка была добрая, но – к сожалению – недолгая. Прореху в мешке дружинники Вепря и Дуная нашли довольно быстро. Ею, как можно было предположить изначально, стали кмети бочкового витязя, как ещё прозывали Тура. Их лёгкие кожаные доспехи оказались неспособны противостоять натиску тяжелооружных гридней. Полочане прорвали кольцо и устремились под сень спасительного леса. На глаз оба отряда поредели ни как не меньше чем на треть.

И то дело!

Оба предводителя полочанских дружин отходили в последних рядах, сдерживая напор свежих воев Ярополка. И Вепрь и Дунай продолжали рубиться, медленно пятясь, даже когда последние из уцелевших воев скрылись за деревьями.

Меж тем Олегова тётка уже вовсю гнала и рубила менское ополчение. Перепуганные ратники удирали как зайцы, на ходу избавляясь от оружия, чтобы легче было драпать. Всё поле за ними было усеяно брошенными копьями и щитами. Однако быстрее лошадей они бежать не могли. Гридни легко их настигали и рубили на полном скаку. Мёртвые тела мешками валились в снег. По земле скакали отрубленные головы.

Ополченцы спешили к раскрытым городским воротам. Туда же стремились дружинники Некрасы. Ясно был, что их стража в любом случае успеет поднять мост. Но в глубине души Олегу очень хотелось, чтобы не успели. И гридни ворвались в Менск.

А ещё больше хотелось самому влететь туда на полном скаку, нещадно шпоря своего воронка, и лихо разрубая всех кто попадётся ему на пути. От плеча до самого пояса.

Олег вдруг спохватился, что совсем упустил из виду отряд Роговолда. Его три полновесные сотни всё ещё оставались реальной силой. Вполне способной, например, атаковать ставку великого князя, которую, не считая кметей боярина Бакуни, прикрывали всего пять десятков воев ближней дружины. Или ударить в тыл отряду Некрасы, чтобы попробовать прорваться обратно в город.

Однако Всеславов первенец, то ли опасаясь вступать в бой в таких условиях, то ли решив сохранить гридней для будущих схваток, предпочёл третий вариант.

Попросту уйти за реку. Правда, не в том самом месте, где он остановил атаку – там берег был слишком крут – а ниже по течению. Причём выяснилось это довольно неожиданным и крайне опасным для княжича образом.

Мимо пригорка, с которого он наблюдал за полем боя, вдруг понеслась закованная в доспехи конная лавина. Олег успел разглядеть двухвостый бежево-синий стяг с чёрной летучей мышью посредине. А под ним сурового витязя в синем плаще поверх тускло сверкающей двухслойной кольчуги, и сарматском шлеме с полной личиной, из под которой выбивались длинные рыжеватые усы.

Жирошка за спиной юноши в ужасе всхлипнул. Олег спрыгнул с седла на землю.

Правда, бежать было поздно. Да он и не собирался.

Не для того в него чуть ли не с пелёнок вбивали боевую премудрость.

Его руки действовали сами. Разум для этого не требовался. Шуйца выхватила из чехла лук. Ещё пока не полновесный боевой, которые делают из нескольких слоёв упругого дерева, а всего лишь из одной тисовой ветки, но тоже вполне способный поразить цель в сотне шагов. А десница дёрнула из тула стрелу, кончики перьев которой были окрашены красным – так обычно помечали бронебойную снасть.

Поперечный желобок калёного древка лег на тетиву. Её Олег натянул ещё утром, когда самовольно поехал в голову войска. Сейчас был уже полдень и она, скорее всего, успела ослабнуть. Ну да и расстояние до противника было плёвое.

Мозолистые пальцы привычно оттянули конскую жилу до правого уха. Взять прицел было делом нескольких мгновений…

Тетива звонко щёлкнула о кожу перчатки на левой руке. Стрела с узким трёхгранным наконечником, фыркнув, унеслась к цели.

Туда, где под бежево-синим стягом гарцевал на гнедом коне суровый витязь.

За доли мгновения юноша успел увидеть, как телохранители князя, едва различив опытным ухом звук выстрела, дёрнули из чехлов сулицы и, почти не глядя, метнули их в его сторону.

Олег ничком упал на землю, вспомнив, как Колюта учил его уходить от таких бросков.

Недостаточно быстро…

Спину пронзила резкая боль…

К счастью, как княжич понял почти сразу, рана была несерьёзная. Дротик вскользь прошёлся по хребту, распоров кожаный доспех и сбив с него несколько бляшек. И оставив на коже довольно глубокую царапину.

Но это можно было пережить. Гораздо хуже было другое. Что делать, если сейчас здесь будет сотня Роговолдовых гридней?

Да чего себе льстить – хотя бы один?

Гибнуть в самом начале воинского пути не хотелось. Но и в полон Олег сдаваться не собирался. Оставалось действовать по обстановке.

Княжич поднял голову и осмотрелся.

Странно…

Полочан в ближайших окрестностях не наблюдалось. Хвост их воинской колонны мелькал где-то вдалеке – уже на противоположном берегу реки.

Даже не успев осмыслить произошедшее, Олег поднялся, чтобы окинуть взглядом поле боя.

Оно, вполне ожидаемо, полностью принадлежало полуденному войску. Победители оглашали долину победными кличами и потрясали оружием. Полочане присутствовали там только в виде пленных или трупов.

Княжич с робкой надеждой перевёл взор на Менск. И не поверил своим глазам.

Гридни тётки Некрасы по опущенному подъёмному мосту втягивались под свод городских ворот…

Этому просто не было логичного объяснения! Горожане настолько впечатлились разгромом своего князя, что решили впустить вражеское войско? Или не успели поднять мост, желая дать шанс спастись своим ратникам? И то и другое было маловероятно.

Потом Олег обратил внимание на малый прапорец, развивающийся над воротной башней. Приглядевшись, он смог различить на нём два цвета – пурпурный и жёлтый. С атакующей птицей в центре.

Похоже, Пустельга всё-таки выполнил своё обещание. Пусть даже оброненное вскользь и полушутя.

Одному событию объяснение было найдено.

Оглядевшись, княжич понял причину и другого…

Почему полочане ушли, всего лишь метнув в него нескольких дротиков, и даже не удостоверились, что они достигли цели, и не попытались взять его в плен.

В боевом ослеплении он совсем забыл про своего спутника…

Жирошка сидел на земле, изумлённо выпучив глаза. Его толстые губы, а вместе с ними и отвислые брыли мелко тряслись, как будто от возмущения.

Можно было подумать, что старого челядинца всего лишь в очередной раз вывел из себя новый проступок его воспитанника, и он не находит слов от возмущения…

Если бы не ратовище сулицы, торчавшее у него чуть пониже груди. И хлещущая из раны кровь, которой набежала уже целая лужа.

Дротик вошёл аккурат под вздох. Жирошка умер, не успев издать ни звука.

Да-а-а… Так и умирают по-настоящему верные слуги. Даже своей смертью принося пользу господину. А иногда спасая ему жизнь…

Скорее всего, его полочане и приняли за дерзкого лучника, который посмел выстрелить в их князя. А увидев, как он падает, сочли месть свершённой и продолжили отход.

Теперь никто не будет донимать его увещеваниями…

Никто не будет вечно зудеть над ухом…

Грозить гневом богов и боярина Колюты…

Не справится о здоровье…

Не подаст горячего сбитня после поездки под промозглым дождём…

Олег только сейчас осознал, насколько он привязан к старому челядинцу. Матери он не помнил – она ушла в вирий, когда ему не было и луны от роду. С отцом юноша никогда не был близок. А братьев видел только наездами – когда те приезжали на семейные праздники. Вот и выходит, что самые близкие ему люди – Колюта и Жирошка. Да ещё кормилица.

Теперь их осталось двое…

От печальных мыслей его отвлек неожиданно громкий и протяжный волчий вой. У княжича даже мурашки побежали по спине.

Настоящий зверь вряд ли рискнул бы так откровенно издавать свой клич среди бела дня, да ещё и вблизи от такого скопления людей. Это означало только одно. Выл отнюдь не зверь.

А кто-то куда опаснее волка.

Человек.

Олег обернулся туда, откуда донёсся звук – назад – к проходу в долину. Из которого, пару часов назад, он сам вышел в голове войска Соколовичей.

Сейчас в горловине между двух холмов, откуда выныривала дорога, стоял всадник, тоже принадлежавших к этому славному роду. Правда, не к главной ветви, обосновавшейся на благословенном Полудне правдивых земель, а к побочной, которая больше века назад осела здесь – на суровой неприветливой Полуночи.

Этого витязя можно было узнать безо всяких гербов и знамён. Только лишь по описанию из песен.

Злой караковый жеребец. Синий плащ-мятель. Спадающие на плечи чёрные волосы. Такого же цвета усы над сурово сжатой ниткой губ. И пронзительный взгляд бирюзовых глаз исподлобья.

Хотя Олег особо и не любил искусства словоплетения, предпочитая воинское дело, в его памяти сами собой всплыли знаменитые строки.

Сын не в отца пошёл лицом.Но страшным для врага бойцом.Он стал. Меч быстр его и буен нрав,И ярость синяя в глазах.

Это был Волх – незаконный сын Всеслава – свирепый витязь, один из лучших его полководцев, и, по слухам – оборотень.

Как будто подтверждая мысли Олега, тот поднёс ко рту сложенные ладони и повторно издал тот зловещий протяжный вой. Рядом с всадником выросло ещё несколько десятков фигур. Подхвативших и многократно усиливших его звериный клич.

От этого звука Олегу захотелось убежать как можно дальше, и забиться в какую-нибудь глубокую нору.

Юноша ждал, что вот сейчас Волх выедет в долину, выводя за собой дружины. И бой продолжиться. Однако тот опроверг ожидания, как будто растворившись в несуществующем тумане. Скорее всего – нырнул вместе со своими воями обратно в холмы.

Так значит, пока полуденное войско было отвлечено на Менск, рыжий волк действительно готовил ему удар в спину! Это позволило бы запереть лишённые обоза дружины Соколовичей в небольшой долине, под стенами хорошо укреплённого города. Да ещё и с сильным гарнизоном. То есть практически без шансов на спасение.

И этот, надо признать, здравый план практически осуществился. Войско пришельцев теперь действительно оказалось заперто. Было только одно но – город теперь находился в их руках. Что в корне меняло ситуацию. За это стоило благодарить запальчивость Всеславова первенца. Решившего, что сможет без помощи отца и сводного брата разгромить лучших полководцев полуденных земель. И опрометчиво отошедшего от стен Менска.

Чем мастерски воспользовались отец и дядья Олега.

Надо признать – удалось им это удивительно вовремя.

Менск

Сколь разнообразно и многогранно всё сотворённое богами, так и люди, живущие под небесным куполом, так же на диво не похожи друг на друга в своей глупости и заблуждениях.

А уж обычаи так и вовсе – один дурнее другого!

До чего бобровичи живут не по закону – и дома у них на сваях, и одеваются едино – что мужи, что жёны, но менчане и их в этом, пожалуй, переплюнут. Это ж надо такое придумать – молоко на печи греть! И пить его вместо сбитня! И кому только такое в голову пришло? И как утвердилось?

Да ещё и гостям его подносить совести хватает. Вместе с хлебом своим кислым, в который они какие-то травки добавляют. Ни то ни другое в рот не возьмёшь – жуткая гадость!

А про дома в два поверха в городе и сказать срамно! А уж жить в них… И ладно бы нижний – жилой, а верхний – клети да повалуши. Или как у степных народов – верх под жильё, а низ – для скотины. Но и то не так… Здесь, в Менске, на каждом поверхе в доме по целой семье живёт. Нет чтоб за стену лишние дома вынести – проще друг-другу на голову гадить! Не иначе с варварских княжеств обычай добрался. Там, бают дома в городах и в три, и в четыре поверха ставят. А кал человечий прям по улицам течёт пополам с помоями. И не срамно у дикарей нравы перенимать? Одно слово – незаконный народ.

На их фоне бобровичи так просто – образец житейской правды. И молоко хорошо скисляют, да и в недавней сече под стенами здорово помогли. Когда эти болотники узнали что полуденное войско идёт на Менск, сами напросились участвовать в походе. Жители города оказались их старинными врагами. Поэтому добровольцев набралось не меньше двух сотен. Их определили в засадный отряд к Ярополку, который выходил к городу окольной дорогой, через рощу. Там, на деревьях, они сели в засаде. А когда вои Снежаны, Вепря и Дуная уходили через лесок из мешка, который им устроили полуденные дружины, бобровичи здорово их пощипали. Били в упор острогами да расстреливали из луков. Положив в общей сложности до полусотни лютвинов и полочан.

Всего же в той битве враг потерял убитыми и пленными почти три сотни доброй гриди. Кроме того – несколько десятков кметей, да неизвестное число горожан-ополченцев. Которых никто даже не подумал считать. Полуденное же войско лишилось девяти десятков тяжелооружных и полусотни легкооружных воев.

Да-а-а – славная была победа!

Олег оторвал взор от панорамы узких менских улиц, которая открывалась из окна главной вежи городского детинца, и обернулся в залу. Та постепенно наполнялась князьями и воеводами, призванными на большое совет. Его решено было провести, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

Она пока оставалась парадоксальной. Разгромив противника в битве, да ещё и практически бескровно захватив хорошо укреплённый город, взятие которого правильной осадой потребовало бы больших жертв, войско-победитель фактически оказалось в ловушке.

Западня имела высокие стены, и была хорошо защищёна от нападения. Но сути это не меняло. Всеслав со своими сыновьями перекрыли оба выхода из долины. На полуночном укрепился сам рыжий волк, на полуденном – его сын Волх. Атаковать любого из них означало неминуемо получить удар в тыл с противоположной стороны. Не делать ничего означало в ближайшее время познать все прелести голода. В городе больших запасов продовольствия не оказалось – их хорошо подчистили сами полочане. А собственного обоза Соколовичи лишись всё в той же недавней битве – на него наткнулись вои Всеславова первенца, и не преминули воспользоваться таким подарком.

Впрочем, нет худа без добра. Быть может то время, которое они потеряли потроша походные сани, как раз и позволило полуденному войску одержать победу. Ведь не случись такой задержки, Волх мог оказаться в тылу у Соколовичей раньше, чем в бой вступил его старший брат, и тогда исход сражения, скорее всего, был иным.

Собравшиеся на совет кучковались вокруг большого резного стола, который стоял в центре светлицы. Тот и вправду был достоин внимания – его столешница являла собой настоящее произведение искусства. Неизвестный мастер вырезал её из драгоценной чёрной ольхи, покрыл лаком, украсил металлами, финифтью и самоцветами. Но главная ценность была не в этом – она довольно точно воспроизводила полуденную часть Полочанского княжества – как раз ту, где они сейчас находись. Серебряные дорожки обозначали реки: по краям стол окаймляли широкий Славутич и куда менее полноводный Немун, центр пересекали узкие Птичья, Берёзовая и Виляйка. Полированная яшма изображала густые леса, медвяно-бурый оникс – болота. Большие дороги были выложены янтарём. Городки и крупные веси обозначали квадратные или круглые вставки из солнечного камня – полупрозрачного золотистого опала. Города изображали золотые пластины, покрытые драгоценной перегородчатой финифтью. Таких было всего пять. Рисунок на каждой изображал герб владельца. В самом центре, в обширной чаше долины, образованной расступившимися холмами, располагался самый крупный из них – Менск. На этом кругляке мастер с ювелирной точностью изобразил летучую мышь на бежево-синем поле. Относительно недалеко от него – за двумя гребнями холмов, лежал другой город – куда меньший по размеру, с крылатой колесницей – гербом матери Роговолда Снежаны. Судя по всему, это был Ижеславль. Он стоял на той же речке, что протекала в окрестностях Менска. Олег напряг зрение, вглядываясь в резы, выгравированные на узенькой серебряной дорожке. Она называлась Виславица. Остальные города были разбросаны по разным краям карты. На закате – почти на самом краю, лежал небольшой Островец – владение Дуная. На восходе Друцк – родовой город Вепря. Ближе к полуночи – Лукомль – вотчина Военега – набольшего полочанского воеводы. Об их принадлежности свидетельствовал цианово-синий фон пластинок и рисунки в виде печального витязя, клыкастого вепря и двойной секиры.