На суше и на море. Том 2

– Вероятно, она уже давно выбралась на берег и поспешила на работу, – подумал ЛИК. Одевшись, он поспешил в общежитие НИМГЭ, до которого с места купания, было, минут 25 ходьбы. Когда вошел в общежитие, то дежурный ему передал, что заходил час назад начальник партии и хотел его видеть. ЛИК посмотрел на часы, было 10 часов утра. Он взял новенький комбинезон и кожаные желтые ботинки, на кожаной подошве, полученные вчера, и пошел в косарскую. Там работа шла полным ходом. Рядом с бараком из 100 м. секций косы сливали солярку. Потом отрезали соединительный 48 штырьковый позолоченный разъем и вытаскивали внутренности косы из шланга. А внутренности представляли жгут из 48 проводов ПВР и линию из пьезоэлектрических приемников, собранных на базе кристаллов сегнетовой соли, загерметизированных в металлических корпусах, залитых касторовым маслом. Длина приемника составляла 5 см, ширина 2.5 см. Они располагались на расстоянии 3.03 м друг от друга, вдоль всей 100 м секции, всего 33 штуки. ЛИК это все прочел раннее в отчетах, где были и фотографии внутренностей косы, и соединительных муфт и внешнего вида на лебедке и в воде. Поэтому он все понял без расспросов, хотя и стоял в нерешительности что делась. Вспомнив распоряжение Рудаковского идти в подчинение Захарова, он поздоровался с Павлом и спросил, что ему нужно делать. Павел, рассмеялся и сказал: – Бери побольше и тащи подальше. Потом подумав, предложил ЛИКу, прежде всего, переодеться, если ему дорог его цивильный наряд. – Не забудь надеть ботинки, иначе твои кеды расползутся на части дня через четыре, а сам можешь упасть и зашибиться еще раньше, так как в них будет скользко, как на коньках. Солярка все разъедает, кроме натуральной кожи. ЛИК последовал совету Павла, и приступил к работе. О причине его опоздания у него никто не спросил. Вытаскивать внутренности косы из шланга было не легким делом и требовало больших усилий. Прежде всего, нужно было слить из секций солярку. Для этого секция растягивалась на специально сделанной из бархана наклонной площадке, и ее нижняя и верхняя соединительные муфты открывалась. Солярка из нижней муфты стекала из секции в бочку, вмонтированную у подножья бархана. После этого верхняя муфта отсоединялась от проводов и закреплялась в зажим, а за нижнюю, закрытую специальной заглушкой, содержимое секции (провода и приемники – гидрофоны) вытаскивалось из шланга. Это требовало не мало усилий. Трое парней впрягались в веревки, подвязанные к заглушке, и тянули ее как бурлаки на Волге! Так что, когда к тройке «тягачей» подключился ЛИК, дело пошло несколько быстрее. На ярком туркменском солнышке белый полихлорвиниловый шланг становился мягким и тоже тянулся как тугая резина, но в отличие от нее, в прежние размеры не возвращался. Требовалось соизмерять усилия, направленные на вытаскивание внутренностей косы с растяжением шланга. Вытянутые внутренности косы натягивали на козлы, расставленные вдоль косарской, и проверяли авометром проводимость каналов, внутреннее сопротивление приемников, сопротивление изоляции проводов. Находили неисправности, и бригада ремонтников во главе с Гузевым и Захаровым устраняла их. За полный рабочий день с 7–00 до 18–00 (перерыв с 12–00 до 14–00) удавалось отремонтировать одну, изредка 2 секции. Таким образом, пять секций косы были отремонтированы за 4 дня. ЛИК вдоволь «наплавался» в солярке, но зато отлично понял строение косы. После ремонта исправная начинка косы затягивались в шланг, а потом припаивалась соединительная муфта, шланг заправлялся в муфты и закачивался соляркой. Затягивание начинки пяти секций заняло три дня. И через неделю после прибытия в ремонт, коса была готова к дальнейшим работам. Отход судна был назначен на 25.09.57. До выхода в море ЛИК все дни проработал в косарской, а вечера проводил на баскетбольной площадке. За неделю группа баскетболистов ЧН начинала отличаться от сборища любителей побегать с мячиком. Но до настоящей команды ей было очень далеко. В первый же день работы в косарской после обеденного перерыва ЛИК зашел к начальнику экспедиции и рассказал о возможности получить ему комнату в домах ЧН в верхнем городе. Рудаковский внимательно выслушал его и спросил: – А вам реально дадут комнату? Не будет ли наше обращение холостым выстрелом?

ЛИК заверил его в положительном решении, ссылаясь на Васенькина, который к этому времени уже был в ЧН начальником центральной лаборатории анализа кернов и их хранения. Заручившись письмом от НИМГЭ к руководству ЧН, ЛИК этим же вечером переехал в квартиру Роберта, Джамал, Тамары, Жени, тем самым избежав неудобств проживания в общежитии НИМГЭ, где шумные веселья были частым явлением. Следует заметить, что все руководство НИМГЭ проживало в верхнем городе в отличных новых квартирах. И когда он сообщил Рудаковскому, Габриеляну и Вартанову о своем переезде из общежития НИМГЭ в верхний город, то они это приняли положительно. Как он понял несколько позже, жители верхнего города здесь почитались как высшая каста, и принадлежность к ней сразу вывела ЛИКа на другой уровень отношений с начальством. А ларчик открывался просто. Роберт с письмом НИМГЭ зашел к Управляющему ЧН Василию Низьеву, тому самому Васе – буриле, который начал играть в созданной им баскетбольной команде Челекена, и Вася разрешил Васенькину поселить в его квартире ЛИКа, игра которого Низьеву понравилась.

– С такими парнями мы станем чемпионами Туркмении, – сказал он Роберту, налагая резолюцию: «Выделить комнату для ЛИКа» на письме НИМГЭ. Ранним утром 25.09.57 к дому, где теперь жил ЛИК, подъехал грузовой ЗИЛ, в котором были погружены секции косы. В кабине сидели Павел Захаров и Ваня Руденко. ЛИК ждал их приезда. Накануне вечером он попрощался со своими соседями и рано утром к 6–00 вышел из дома, захватив рюкзак и почти все походное снаряжение, как будто собирался в горы. Он понимал, что почти все собранное в рюкзаке для похода в горах на судне и в море не пригодится. Но привычка взяла вверх. Правда палатку, репшнур, ледоруб и отрикованные горные ботинки он не взял. Зато со спальным мешком на гагачьем пуху и штормовкой, охотничьим ножом и фонариком, спичками и фляжкой с водой он не расстался. Одет был в любимую красно-белую ковбойку, брюки хаки из тропической американской военной формы и серые китайские кеды с высокими резиновыми шипами для игры в футбол или для походов. В рюкзаке лежали уже проверенный в работе с косой комбинезон и кожаные ботинки. Когда машина остановилась, Ваня Руденко вылез из кабины и перелез в открытый кузов, уступая место ЛИКу. ЛИК немного помедлил, хотел остановить парня, но вспомнив о субординации, легко запрыгнул в высокую кабину. Грузовик тронулся и направился в порт Аладжа, единственный, соединяющий остров Челекен с большой землей. В порту их поджидал вспомогательный катер «Метеор» для перегрузки на э/с «Владимир Маяковский», стоящий на рейде. Подойти к причалу «Маяковский» не мог из-за малой глубины моря в порту. Катер был типа «Ярославец», водоизмещением 30 регистровых тонн. Он был буквально забит зелеными военными 50 кг ящиками тротила, хорошо известными ЛИКу по работе в сейсмической партии на берегу в ТГГЭ в 1955 г. Пришлось переодеться в робу, т. е. одеть комбинезон и кожаные желтые ботинки, и приступить к перегрузке секций косы с борта ЗИЛа на катер, укладывая их прямо на ящики с взрывчаткой. ЛИК был не мало озадачен такому грубому попранию инструкции по ТБ. Ведь в секциях уже была залита солярка, готовая излиться из шлангов при первом же их повреждении на ящики с тротилом! И тогда одна горящая спичка, или окурок, брошенные в эту адскую кучу, приведут к колоссальному взрыву. ЛИК похолодел от этой мысли. Но его новые товарищи были совершенно спокойны, даже не обращая никакого внимание на соседство тротила и солярки!!! ЛИК работал молча и не отвечал на грубоватые шутки коллег по поводу его переселения в дом в верхнем городе к девушкам. В маленьком городке абсолютно все всем было известно. Через час коса была погружена на борт катера, и он был готов к отплытию. На катере уже находилась взрывная бригада или как здесь на флоте говорили отряд возбуждения упругих волн. Здесь ЛИК познакомился с руководителем взрывных работ партии Золотаревым Гарри Семеновичем, сухопарым высоким мужчиной лет 35–40, с острыми чертами лица и рыжими волосами. Гарри сухо поздоровался с ЛИКом и спросил, имеет ли он права на ведение и руководство взрывными работами. ЛИК ответил утвердительно, но указал, что документы все сданы в ОК НИМГЭ. Больше Гарри ни о чем не спрашивал. Всё было готово к отходу, но все чего-то ждали. ЛИК спросил у Захарова, в чем дело. Тот только загадочно улыбнулся и сказал: – Скоро все сам увидишь. И действительно, минут через 30 подъехала сейсмичка. Из кабины вышли начальник партии Гурген Вартанович Габриелян, техрук Челноков, а из сейсмостанции сотрудники партии и моряки, находившиеся на катере, стали выгружать сильно пьяных людей, которых отводили на катер и укладывали прямо на палубу, как манекенов. Всего их набралось человек десять. Только закончив эту странную процедуру, Гурген поднялся на борт катера, который отошел от причала и направился к судну, стоящему далеко на рейде. Через час катер пришвартовался к борту «Владимира Маяковского». На мостике стоял высокий и тучный человек в белой (или сильно выцветшей) рубашке, темных брюках. Он отдавал команды матросам как привязать катер к судну. Когда все швартовые концы закрепили, началась разгрузка катера. Первым делом «выгрузили» ПЬЯНЕНЬКИХ пассажиров, лежавших на палубе катера, и развели их по каютам. Потом приступили к выгрузке косы, наматывая ее на кормовую сейсмическую лебедку. Павел Захаров встал за штурвал лебедки для укладки косы и руководил этим процессом. ЛИК, Иван Руденко, Толя Гатерюк и взрывная бригада: Костя (Хайрулла) Хабибуллин, Исса Османов, Василий Куськал, Павел Иванович Черствов и Гарри Золотарев подключились к этому процессу, чтобы освободить ящики с тротилом и приступить к их погрузке на судно. ЛИК сразу же по выходе катера из бухты Аладжа почувствовал качку. А в открытом море качка усилилась и очень его донимала. Катер прыгал на крутых каспийских волнах у борта «Маяковского». ЛИК работал интенсивно, но чувствовал, как тошнота подступает к горлу. Ящики с тротилом, весом 50 кг каждый, перегружали по живому конвейеру, передавая их по цепочке из рук в руки и укладывая их на палубу судна. Ящиков оказалось 500 штук, так что работа продолжалась до 12–00 дня, до обеда. Обед, на свежем воздухе на шлюпочной палубе прошел в две смены. К этому времени ЛИКа уже сильно тошнило. И на еду он даже смотреть не мог. Весь бледный и с испариной пота на лбу он отдыхал на носу судна, подставив лицо усиливающемуся ветру. Тошнота прямо подкатывала к горлу, и он пытался ее перебороть. Стыдно было перед коллегами, но он старался не подавать вида, что укачивается. Однако опытный глаз Гургена подметил состояние новичка. Он подошел к нему, и протянул горсть соленых сухарей. – Хорошо делаешь, что не ложишься, травить не стесняйся. Мы все через это прошли. Погрызи сухарики, поможет от тошноты. Держись, парень, – закончил он беседу и после обеда сам подключился к перегрузке взрывчатки, встав в цепочку конвейера. Разгрузка продолжалась два часа. Когда весь тротил был погружен и уложен в крюйд – камеру, судно снялось с якоря и взяло курс на профиль, не смотря на свежую погоду. ЛИКу показали его каюту и коечку у самого потолка. Каюта была в твиндеке в кормовой части судна. Площадь ее не превышала 15 кв. м. В ней было два иллюминатора и шесть подвесных коек, выстроенных в две стойки по три койки в каждой. Койки были расположены так близко друг к другу, что влезть в нижнюю можно было только тогда, когда верхняя пустовала. В каюте был стол вдоль переборки, четыре шкафчика во всю ее высоту, несколько крючков для развешивания верхней одежды. ЛИК положил в шкафчик свои вещи и выбежал на свежий воздух, подавляя подкатывающуюся к горлу тошноту. Он распластался на шлюпочной палубе, подставив лицо ветру. Полегчало, но ненадолго. Судно набирало скорость медленно. Паровая машина, работавшая на мазуте, разогревалась долго. По мере увеличения хода, качка усиливалась. ЛИК лежал пластом и старался глубоко дышать, чтобы подавить тошноту. Ему было плохо и холодно. «Маяковский» шел на Челекено – Ливановское поднятие, где партии предстояло выполнить сейсмическую съемку методом отраженных волн с использованием плавучей косы Рудаковского. В полдник в 16–00 ЛИК к еде не прикоснулся и в ужин, в 20–00 тоже. Он грыз соленые сухари и запивал водой из фляжки. Систематически к нему подходили моряки и геофизики, подбадривали его, подшучивая над его болезнью. Когда стемнело, ЛИК перебрался в свою каюту, но там было так душно, что он быстро выбрался наверх и вновь рухнул на шлюпочную палубу. Через некоторое время к нему подошел крепкий мужчина с открытым лицом. Он принес две телогрейки, два одеяла и предложил ЛИКу ночевать на палубе! То был старший механик Владимир Мельников. ЛИК с радостью согласился, соорудил постель в спасательной шлюпке и вскоре крепко уснул. На утро море было как зеркало. ЛИК чувствовал себя отлично. Проснулся с рассветом и во время разминки любовался бескрайним морем, постепенно меняющим свой цвет от стально-серого до голубовато – зеленого, по мере подъема солнца над горизонтом. Завтрак начался в 7–00 в столовой команды. ЛИКу указали его место, сказали, что в робе в столовую не входить, что нужно за собой убирать посуду, а получать еду нужно у окна раздаточной. Одним словом, все как в столовой по самообслуживанию, но без выбора блюд. Всем предлагалось одно: каша гречневая, кусок вареной рыбы красной, выдали большую кружку, которую он наполнил чаем из титана, стоящего у раздаточного окна. На столе стояла банка с сахаром, миска с хлебом, миска со сливочным маслом и миска с черной икрой. Так что завтрак был очень вкусным и калорийным. Все сотрудники экспедиции (партии) подходили завтракать один за другим. Каждый знал свое место, и завтрак проходил быстро, и почти в полной тишине. Только звучали не привычные для ЛИКа слова: – Здравствуйте, Приятного аппетита! – от каждого входящего в столовую, и – Приятно завтракать! – от каждого выходящего из-за стола. В 7–45 весь состав партии собрался у сейсмической рубки, выкрашенной в ярко голубой цвет – «Голубой Дунай». Начальник партии Гурген Вартанович наметил круг работ на день: 1 – регулировка плавучести косы; 2 – проверка и настройка сейсмостанции; 3 – связка зарядов из тротила. Каждую из поставленных задач выполняли отряды: приемных устройств (косарей), операторов, взрывников. ЛИК был в бригаде косарей под началом Павла Захарова. Настройка косы была тонким делом. Нужно было добиться нейтральной плавучести секций. Для этого каждая из них спускалась в воду и подкачивалась соляркой через головную муфту до тех пор, пока не показывалась на поверхности воды. Нужно было не перекачать секцию, иначе заглубить ее в воду было невозможно. ЛИК участвовал во всех операциях по смотке и вытравливанию секций в воду, их подкачке из бочки с соляркой, надуваемой из ручного насоса, который приходилось все время качать. До обеда отрегулировали одну секцию и намотали ее на лебедку. Приступили к другой. До вечера накачали и отрегулировали еще две секции. В темноте регулировку вести было невозможно. Так что после ужина отдыхали. Как только судно стало на якорь, ЛИК нырнул в воду, стараясь смыть дневную усталость и запах солярки. Вода была теплой, чистой и спокойной. Плыть было легко и приятно. Он и не заметил, как далеко отплыл от судна, так что огонек на корме слабо светился в темноте. ЛИК почувствовал тревогу и начал возвращаться. Оказалось, что судно стояло в месте сильного локального течения, поэтому он и оказался далеко от «Маяковского». Пришлось напрячься изо всех сил, чтобы доплыть до э/с против течения. Впрочем, когда он по штормтрапу поднялся на борт, его уже поджидали Гурген, капитан, Гузев и Захаров. Капитан Канищев крепко матерно выругался: – Нельзя без разрешения покидать борт судна, плавать, тем более ночью. Погиб бы за понюшку. Здесь сильное течение. Запомни, пловец! ЛИК молчал, ему было стыдно. Ведь он нарушил главную заповедь работы в экспедиции – не спросил разрешение на самостоятельный маршрут, никого не предупредил. Гурген не сказал ни слова. ЛИК отправился спать под шлюпку, где лежали телогрейки и одеяла. Долго не мог уснуть, любуясь звездным небом и слегка покачиваясь в своей постели. На следующий день регулировка косы продолжалась. Только на третий день ее закончили. Когда вся 800 м коса была готова и буксировалась в воде у поверхности водной толщи, ее начальную часть поместили в трубу и ее (трубу) поставили в вертикальное положение, так, что начало косы оказалась на глубине 12 м. Судно дало ход 4 узла, и вся коса вытянулась за ее головой и пошла на глубине 12 м. Включили сейсмостанцию, и техрук Челноков, смотря на поведение световых зайчиков осциллографа, безошибочно определял на какой секции избыточная или недостаточная плавучесть. После этой проверки косу смотали (выбрали по-флотски) на лебедку и еще раз провели точную регулировку плавучести. На следующее утро косу размотали (вытравили) вновь и опять зоркое око Челнокова оценила качество регулировки. На сей раз все 24 зайчика гальванометров осциллографа, колебались равномерно и показывали, что уровень шумов косы при скорости буксировки 4 узла не превышал 200 мкВ. Можно было начинать работу. ЛИК внимательно наблюдал за действиями Челнокова, который был нем как рыба и ничего не объяснял. Оператор Юрий Гузев в присутствии Сергея Челнокова тоже помалкивал. ЛИК удивлялся, что в косе нет системы автоматического регулирования глубины ее буксировки, нет индикаторов глубины. Все делается «на глазок» архаично, как в древние времена. И только искусство оператора или техрука основа всему и всея. Это не предусматривалось теоретическими курсами по физике и геофизике, прослушанными в университете. Однако сама идея использования пьезокристаллических гидрофонов и их буксировки в плавучем шланге для приема сейсмических волн ему очень понравилась. К 01.10.57 партия была готова начать сейсмическое профилирование методом отраженных волн на Челекено – Ливановском поднятии в ЮВ части Каспийского моря. Поднялись косари бригады Захарова в 5–30, и в 6–00, как только рассвело, приступили к травлению косы. В 7–30 коса была за бортом в рабочем положении на глубине 12–00 м. Судно пошло на заход, на заданный профиль, место которого определялось гидрографами в сети радиогеодезической системы «Координатор С» («Свирь») с точностью – /+ 30 м. На расстоянии 5 км. от начала профиля был дан ход судну 2 узла (4 км/час) и шлюпка – взрыв пункт с четырьмя взрывниками и 5000 кг. тротила (250 зарядов) была опущена забор и удалена на кабеле КТШ-04 на расстояние 400 м. от судна, к центру косы. Катер «Метеор» отошел на расстояние 2 км. от конца косы и встал в кильватер сейсмическому судну. Когда до начала профиля оставалось 1000 м, был произведен первый взрыв заряда 20 кг. на глубине 2.5 м и принята первая пробная сейсмограмма. Ее принял Челноков, и проявила ленту осциллографа Ирина Тыртычная, единственная девушка в составе партии. По проявлению осциллограммы Челноков скорректировал параметры приема и возбуждения упругих волн, и профилирование началось. Судно пошло со скоростью 4.5 узла. Через каждые 400 м (3.3–3.5 минуты) по команде гидрографа на шлюпку: – Опускай! – производился спуск заряда со шлюпки в воду, и радист сообщал на судно гидрографу и оператору сейсмостанции: – Заряд опущен! По этой команде оператор включал сейсмостанцию и через несколько секунд по ее прогреву, давал разрешение на взрыв командой: – Даю разрешение! По этой команде взрывник вставлял во взрывную машинку вилку линии детонатора и радист командовал: приготовиться! С судна получал ответ: – Есть, приготовиться! Радист со шлюпки командовал: – Внимание! С судна отвечали: – Есть Внимание! Радист командовал: – Огонь! (Контакт). По этой команде оператор сейсмостанции включал лентопротяжный механизм осциллографа, а взрывник нажимал на кнопку ОГОНЬ взрывной машинки. И 50–100 м столб воды подымался на месте подрыва заряда. Зрелище было суровое, как на войне. Каждые 3–4 минуты раздавались команды, и производился взрыв. На 2 км профиля 5 взрывов. Работали непрерывно как на конвейере. Между взрывами Ирина успевала проявить и закрепить принятую осциллограмму (сейсмограмму), оператор Челноков просмотреть ее и сделать корректировку параметров возбуждения и приема упругих волн. Работа продолжалась без перерыва до темна или до выхода из строя, какой-либо из аппаратуры возбуждения, приема или регистрации упругих волн. Проработали 14 часов без перерыва. Взрывники менялись на шлюпке каждые 4 часа. «Метеор» их подвозил и увозил, пришвартовываясь к шлюпке – взрыв пункту прямо на ходу. Таким образом, за один 18-часовой рабочий день было отработано 104.5 км профиле МОВ. Такая гигантская производительность и не снилась береговым сейсморазведчикам! ЛИК был поражен. Казалось, что ничего особенного в косе Рудаковского нет. Но такой производительности никогда, и никто не достигал. ЛИК был восхищен, и в его голове все время звучали слова М. К. Полшкова: – Вы, со свежей головой, постарайтесь по – возможности улучшить конструкцию косы Рудаковского и содействуйте внедрению ее в производство! Теперь это стало актуальным делом. Он увидел мелкие несуразности в совершенной технологии морской сейсморазведки, и хотелось их устранить. Но как, он еще не знал. Погода к утру начала портиться. Ограничение в работе шлюпки взрыв пункта было до 4х баллов. Гурген, раньше всех поднявшийся на мостик, посмотрел у радиста прогноз погоды, посмотрел на восход солнца и решил все же работы продолжить. В 7–00 вытравили и задали косу. После завтрака шлюпка, до верха набитая взрывчаткой, с четырьмя сотрудниками начала удаляться от судна, буксируясь на кабеле и прыгая на волнах. ЛИК качку чувствовал остро, хотя уже не так сильно, как в первый день. Ему работа на шлюпке казалась героической, когда он видел, как она зарывается носом в волны или взлетает на них. – И ведь не укачиваются взрывники, иначе как можно вести такие опасные работы?! – думал он. Четыре часа вытерпеть эти качели, подрывая каждые 3–4 минуты 20 кг заряды тротила – это подвиг, – думал он. Тем временем шлюпка удалилась от судна на 400 м, и отстрел начался. ЛИК зашел в сейсморубку, наблюдать за работой операторов Челнокова и Гузева. Гурген Вартанович в сейсморубку заходил редко, чтобы не смущать операторов, но ЛИКу он советовал как можно быстрее вникнуть детально в эту работу, чтобы суметь подменять старших коллег. Однако долго находиться в рубке он не мог. Пары химрастворов и теснота делали обстановку там сложной и ЛИК вынужден был часто выходить на свежий воздух, чтобы побороть тошноту. – А ведь они все там, в рубке трудятся, даже Ирина Тыртычная, в своей маленькой фотолаборатории, где вообще дышать нечем. А я как тряпка – укачиваюсь, – с горечью думал он, выскочив в очередной раз на свежий воздух. В это время к нему подошел Гурген. Увидев бледное лицо ЛИКа, подставленное ветру, он протянул ему пакетик с солеными сухарями и подбадривающее сказал: – Держись, моряк, это еще не шторм, а только прелюдия. Мы все через это прошли. Еще неделя и волнения вообще замечать не будешь! А пока старайся все время двигаться, физически работать, будет легче.

И действительно, через три дня после сильнейшей встряски вовремя все же разыгравшегося шторма, когда в сильную качку пришлось подымать и разгружать шлюпку, выбирать косу на летающую как на качелях сейсмолебедку, ЛИК почувствовал себя лучше и даже захотел есть. В налетевший шторм судно легло носом на волну, и вся работа прекратилась. Даже на камбузе перестали готовить горячую пищу, и весь экипаж довольствовался сухомяткой. Консервы и хлеб выдавались каждому в те же часы, что и обычно: завтрак (7–30–8–00), обед (12–13–00), полдник (15–30–16–00), ужин (19–30–20–00). Когда волнение стихало, прежде всего, готовили чай, кофе, потом каши и, наконец, первые мясные, рыбные, овощные блюда. Через неделю после выхода в рейс хлеб закончился, остались только сухари. На второй неделе закончились постепенно мясные продукты, овощи, фрукты. Оставались только крупы, вяленая рыба (балыки осетра, белуги, севрюги) и бочки топленого масла и черной икры. Во время проведения сейсмических работ от взрывов зарядов тротила погибало огромное количество рыб, часть которых катер подбирал, останавливаясь только на самых крупных экземплярах. Поэтому балыками были обвешены все палубы, вплоть до клотика, а черной икрой забиты все пустые сосуды. Страшно было смотреть на огромные площади, покрытые оглушенной взрывами рыбой. Иногда начальник партии прекращал работы, чтобы не уничтожать эти бесценные богатства. Но все разрешения от рыбников на проведение сейсмических работ были получены, и представитель рыбнадзора находился на борту. Но что он мог сделать против могущественных государственных нефтегазопоисковых трестов!? ЛИКа такое варварское отношение к рыбным богатствам очень огорчало. Но потом он привык, видя всеобщее пренебрежение к этой проблеме. Ведь рыбные богатства Каспия считались неисчерпаемыми! В конце третьей недели плавания, когда закончилась пресная и питьевая вода, судно отправилось в Красноводск на заправку водой и топливом. Переход занял двое суток. Как раз в эти дни погода установилась штилевая. И было очень жаль прерывать работы. Но находиться в море больше трех недель рейдовый буксировщик «ВЛ. Маяковский» не мог. В Красноводск пришли вечером. И мгновенно судно опустело. Весь экипаж, как геофизики, так и моряки ринулись в город, приодевшись во все самое нарядное. Остались только одни вахтенные службы. ЛИК вышел на берег последним. Причал под его ногами покачивало, что развеселило его и озадачило. Он стеснялся спрашивать об этом ощущении, побаиваясь насмешек. Но впоследствии узнал, что это обычное явление для всех, кто долго находился в море. Именно по этой причине моряки, сойдя с судна на берег после длительного рейса, сразу же видны по походке в «вразвалочку», как бы продолжая лавировать по раскачивающейся палубе. Когда ЛИК увидел своих коллег, идущих по причалу, он рассмеялся, догадавшись, что и он так же вышагивает по твердой земле. Все отправились в портовый ресторан, где заказывали самые дорогие блюда, изголодавшись в штормовые дни и за последнюю неделю скудного питания. ЛИК заказал борщ, салат, бифштекс с жареной картошкой и арбуз. Вечер был жарким. Окружающие горы дышали горячим воздухом. Но было приятно находиться на берегу в красивом здании порта и зале ресторана, увешенного репродукциями картин известных художников фламандской школы, воспевающих роскошные застолья. Расселись за одним большим банкетным столом. Гурген заказал для всех несколько бутылок хорошего азербайджанского вина «Бажан» и водки «Московская особая». Он поднял первый бокал за благополучное окончание рейса, и сообщил, что рейсовое задание они выполнили на 145 %; отработав порядка 350 км профилей МОВ. Под общее УРРА! весь состав партии поднял бокалы. ЛИК налил себе полный бокал вина, поднял его со всеми и потом опустил и поставил на стол полный. Рядом сидящие Гузев и Захаров удивились такому финту и начали уговаривать ЛИКа выпить бокал до дна, но столкнулись с очень спокойным и вежливым отказом. Так продолжалось три раза с тем же результатом. И они отстали. ЛИК с огромным удовольствием поужинал. Съел все с аппетитом, закусил арбузом, и когда публика уже «согрелась» незаметно вышел из-за стола и потом из ресторана. Было уже темно. Город горел в огнях. ЛИК направился в центр города, к клубу моряков. Здесь были местные молодые люди и моряки. В кинотеатре шел индийский фильм «ЗИТА и ГИТА»». ЛИК заметил, что вокруг клуба много молодежи, особенно девушек. Девушки стояли группами и поодиночке. Они внимательно оглядывали проходящих и о чем-то переговаривались. Когда ЛИК поравнялся с одной из них, она неожиданно смело подошла к нему и спросила: – Молодой человек, не возьмете ли вы меня в кино? Билет достать не могу. А морякам дают без очереди!!! ЛИК внимательно оглядел эту смелую белокурую девушку. Она была среднего роста, с большими серыми глазами, красивой спортивной, но женственной фигурой. Одета в белую легкую кофточку, черную короткую юбку, в лодочках на высоких каблуках. Лицо широкое, смуглое. Ее можно было принять за русскую девушку с Средне – Азиатским налетом, лет 16–18. ЛИК кивнул, и они направились к кассам. Там большая очередь осаждала окошко кассира. Но у другого окошка стояло всего несколько человек. Они спокойно один за другим подходили к окошку, предъявляли документ и получали билет один или два. Среди них были моряки в форме или штатские. ЛИК посмотрел на предъявляемые ими документы. Это были мореходки (паспорт моряка) или морские удостоверения, выдаваемые для моряков внутреннего плавания. Ни того, ни другого у ЛИКа не было. Но он встал в эту очередь, и через несколько минут уверенно протянул в окошко новенькое удостоверение НИМГЭ, где на твердой красной обложке был выдавлен кораблик и золотыми буквами написано: Научно – Исследовательская морская геофизическая экспедиция (НИМГЭ). Девушка в окошке с удивлением посмотрела на эту «корочку», потом на предъявителя и выдала два билета без всяких разговоров. ЛИК был приятно удивлен, но с умным видом поблагодарил девушку и взял билеты. Лицо его новой знакомой осветилось улыбкой: – Я очень хотела посмотреть этот фильм, который показывают только в клубе моряков, но достать билет не могла. Стеснялась попросить помощи. Но вот сейчас решилась, сказала она. До начала сеанса было еще почти два часа. ЛИК попросил девушку показать ему город, а заодно и познакомиться. Решили пройти от порта к центру города. Девушка оказалась разговорчивой, Она училась в техникуме на втором курсе и после окончания собиралась быть воспитательницей в дет яслях и садиках. Город был ЛИКу немного знаком, но после прогулки по центру он вспомнил забытое и поразился, сколь много настроили за время его последней поездки сюда в начале 50х. У красивого здания дворца культуры, выстроенного в стиле мечети, остановились. – Пора и познакомиться, сказал ЛИК, приглашая девушку подняться к куполу дворца, где располагалось кафе мороженное. Высота купола над землей была не меньше 50–55 метров. Вид на бухту и город был красивый. В зеркально гладкой, черной воде отражались до малых подробностей огни и прибрежные здания, силуэты стоящих у причалов и не рейде судов. Заказали кофе глиссе с мороженным, из-за беседой познакомились поближе. Валя приехала в Красноводск с Украины, с родителями на заработки на Туркменский канал. Но потом осели в Красноводске. Прожили пять лет, и ее родители решили вернуться на Украину, на Полтавщину. Валя осталась одна заканчивать техникум. Кроме учебы занимается спортивной гимнастикой, имеет 1-ый взрослый разряд и входит в состав сборной Туркменской ССР. ЛИК кратко поведал о себе, сказал, что сейчас живет на Челекене, работает в НИМГЭ, куда направлен после окончания физфака МГУ. О спорте он очень уклончиво ответил, что занимается баскетболом. Время пролетело мгновенно, и они едва успели к третьему звонку. В кинозале было просторно и прохладно. Последний сеанс. Но зал был заполнен. Очень красивый фильм о красивой стране с красивыми людьми, дикими джунглями, слонами, тиграми и змеями. ЛИК видел этот фильм в Москве и больше наблюдал за публикой вокруг и, в частности, за своей новой знакомой. Она полностью отрешилась от действительности и погрузилась в фильм, переживая события всей своей натурой. ЛИКу было приятно, что он смог доставить девушке такое удовольствие. Когда фильм кончился, публика пошла на выход, их плотно прижали в движущейся толпе. Валя смущенно улыбалась. ЛИК смотрел на нее сверху и чувствовал себя героем. Очутившись на улице в прохладном воздухе, девушка поблагодарила ЛИКа за кино и весь приятный вечер. Решительно отказавшись, чтобы ее проводили домой, она сообщила ЛИКу, что если он ее захочет увидеть, то три раза в неделю она тренируется в спортивном зале на стадионе «Спартак» с 18 до 20 часов по нечетным числам недели. На этом они расстались, обменявшись рукопожатием. ЛИК вернулся на судно к двум часам ночи. Кроме вахтенного матроса все спали богатырским сном. ЛИК прошел к своему месту ночлега под спасательной шлюпкой, расстелил телогрейки, одеяло и вытянулся с удовольствием, погружаясь в сон. В Красноводске судно простояло трое суток в ожидании заправки топливом и водой. ЛИК все эти дни провел на берегу. Он дважды встречался с Валей, посмотрев ее на тренировке. Действительно она была красивой девушкой и отличной гимнасткой и готовилась к первенству Туркмении. После тренировки они шли в кафе-мороженое, а потом в кинотеатр. На третий день в спортзале, где после тренировки гимнастов проводилась тренировка баскетболистов, к нему подошел высоченный парень, поздоровался и назвал ЛИКа по имени. ЛИК не мог вспомнить этого баскетболиста, так что тому пришлось напомнить о себе. Оказывается, это был Олег Беркут, с которым он играл в детской команде за школу 118 в 1949 году в Ташкенте. Олег и тогда был самым высоким, но сейчас он подрос до 2.05 м. возмужал и окреп. Оказывается, он закончил Ташкентский физкультурный институт, играл за Ташкентский «Буревестник» и после окончания ВУЗа был направлен в Ашхабад, а оттуда в Красноводск. Олег знал о спортивной карьере ЛИКа и сразу же предложил ему войти в состав команды баскетболистов Красноводска и принять участие в тренировке. Именно в этот момент к ним подошла Валя, извинилась за долгие сборы в раздевалке. ЛИК поблагодарил Олега и обещал придти на тренировку в следующий раз, если судно задержится в Красноводске. Они вышли из зала и направились в кафе. – Ты откуда знаешь «версту» (Олега)? – спросила Валя. – Вместе играли за школьную команду в Ташкенте. К удивлению, он меня узнал, а я его нет. Наверное, он растет непрерывно, вот и превратился в 2 м версту! – пошутил ЛИК. Они пошли в кафе-мороженое, а потом смотреть фильм «Серебристая пыль», о жизни атомщиков в США и наших разведчиках». Холодная война продолжалась между США и СССР, не смотря на смерть Сталина и приход к власти Хрущева. Но тогда ЛИКу и большинству молодых людей его сверстников и в голову не могла придти мысль, что наши разведчики для США шпионы! Фильм был серьезным, многие сцены отображали картины из атомной промышленности, которая для подавляющего большинства граждан Страны советов была Терра инкогнито, окруженная ореолом романтики и таинственности. Во время фильма ЛИК кратко комментировал отдельные сюжеты и объяснял их смысл Валентине. Она с интересом и удивлением слушала этого «морячка», не понимая, откуда он все это знает? После фильма ЛИК настоял и проводил девушку домой, сказав, что встретятся они не скоро, т. к. завтра уходят в море. Валя приняла эту новость как должное, и после крепкого рукопожатия они расстались. Жила Валя далеко от порта, в верхней части города, на окружающих его холмах. Вид оттуда на бухту был очень красивым. Столбы света от фонарей и прожекторов отражались в черной и спокойной как зеркало воде. ЛИК добрался на судно к 24–00. Судно уже было полностью заправлено водой и топливом, провиантом. Отход был назначен на 6–00 утра. На судне экипаж уже крепко спал. Было тихо и относительно спокойно в порту. Казалось, что все готово к длительному плаванию. В 6–00 судно снялось со швартовых. «Маяковский» – пароход, и машина на нем работает очень тихо, идеальные условия для выполнения сейсмики. ЛИК проснулся только после команды: – Экипажу подъем! Судно уже находилось вне видимости берегов в открытом море. Погода была идеальная. ЛИК после разминки и холодного «душа» с морской водой (обливание из пожарного шланга), завтрака в столовой команды, засел в сейсмороубке, читал книгу «Физика взрыва», желая понять, зачем нужно подрывать заряды огромного веса – 20 кг тротила, чтобы 90 % энергии уходило в воздух в виде столба воды высотой до 100 м. Да и рыбу было очень жалко глушить в огромных количествах!!! хотя рыбнадзор это зверство разрешал. Сутки судно шло в район работ на Челекено-Ливановское поднятие. Потом, по приходу еще сутки регулировали плавучесть косы и только 15.10.57 приступили к отстрелу профилей, выполняя проект съемки, согласно которого предполагалось в осенний период работать 8 суток в месяц, с производительностью 60–70 погонных км в сутки. Ограничивали условия погоды и неустойчивая работа радио – геодезической системы «СВИРЬ», позволяющей определять координаты пикетов взрыва и приема упругих волн. Во втором для ЛИКа рейсе «Маяковского» прихватил серьезный шторм. Как это часто бывает на Каспийском море, шторм нагрянул неожиданно и разыгрался так быстро, что шлюпку с взрывной бригадой выбирали уже при высоких волнах и сильной качке судна, так что шлюпка взлетала на высоту 2–3 м и проваливалась между волн на такую же глубину. А косу выбирали почти при такой же амплитуде взлетов и падений кормы судна. Качка была очень резкой, т. к. судно шло носом на волну во время выборки косы. ЛИК хотя и несколько привык к качке во время первого рейса, в штормовую погоду укачался, но вахту на корме во время выборки косы выдержал, хотя и пришлось вытравить все, что было в желудке. Когда выборка, наконец, закончилась, ЛИК добрался до своего лежбища под спасательной шлюпкой и рухнул на телогрейки. Пришлось трудновато в течение двух суток. Однако на третьи сутки он смог поесть и начал двигаться по палубе, стараясь больше времени проводить на ногах, а не лежать. В своей каюте ему становилось плохо, и он проводил большую часть времени на открытой палубе и на мостике. На мостике он чувствовал себя наиболее спокойно, наблюдая за работой вахтенного штурмана и рулевого матроса. Во время шторма на судне почти не готовили горячую пищу и ограничивались только горячим чаем и сухим пайком. Шторм кончился так же неожиданно, как и налетел. В течение суток приводили все на судне в порядок, сушили оборудование, приборы, мокрые вещи, постельное белье. Только через день после окончания шторма работоспособность партии была восстановлена. Продолжили сейсмическую региональную съемку МОВ по сети профилей на Челекено – Ливановском поднятии. Трудились две недели. Сразу же после шторма установилась тихая погода. По настоянию Гургена ЛИКа приняла в свои ряды бригада взрывников во главе с Павлом Ивановичем Черствовым. Когда ЛИК спускался в первый раз в шлюпку – взрыв пункт, под который была оборудована спасательный бот ЯЛ-10, он сильно волновался. Соседство с 1000 кг тротила вызывало тревогу. Однако постепенно он привык и через три дня уже заправски вязал из цилиндров тротила 5, 10, 15, и 20 кг заряды и подвешивал их на надутые до предела футбольные камеры. Такой заряд каждые три минуты опускался за борт шлюпки. Перед опусканием взрывник вставлял в него электродетонатор, и на взрывной линии из проводов ПВР заряд оттягивался на расстояние до 30 м от шлюпки. Потом по команде оператора сейсмостанции взрывник вставлял вилку взрывной магистрали во взрывную машинку и нажимал на кнопку «ОГОНЬ!». Столб воды, высотой до 100 м взмывал над морской поверхностью, подтверждая, что заряд сработал. На сейсмостанции фиксировались колебания водной толщи и недр под ней, вызванные этим взрывом. Работа была напряженной и очень опасной. Двое рабочих и два взрывника обеспечивали этот процесс непрерывно. Радист, вернее телефонист, находящийся на шлюпке, обеспечивал бесперебойную связь с оператором и гидрографом, руководившими этим процессом. Через каждые четыре часа взрывная бригада менялась. Для этого подходил катер «Метеор», перегружали взрывчатку на шлюпку и меняли бригаду. Обычно за 12-часовой рабочий день бригада менялась трижды. За четыре часа на шлюпке ЛИК в первую вахту вымотался так, что, едва пообедав, лег спать и проспал все четыре часа до полдника и смены состава взрывной бригады. Вместе с Исой Османовым и Костей Хабибулиным, взрывниками, Ваней Руденко – рабочим и Толей Гатерюком – радистом, перегрузили очередную порцию тротила на «Метеор» и пересели на катер с «Маяковского». Потом катер подошел к шлюпке. Взрывы прекратились. Перегрузили взрывчатку на шлюпку, сменились взрывные бригады. Катер пошел к судну, новая бригада продолжила взрывные работы. Отстрел продолжили, перекрыв три последних пикета до первого пикета продолжения профиля. На этот раз работали до 20–00, пока не прекратилась работала РГС «Свирь». За 12 часов отработали 48 миль (96 км) профиля. Отличная погода продолжалась 4 дня. Все это время ЛИК работал на шлюпке с взрывниками. Однако ни разу произвести взрыв самому ему не позволили несмотря на то, что он имел допуск и к ведению взрывных работ и к руководству ими. И когда он обратился за разъяснением к Габриеляну, тот только улыбнулся в ответ и, смеясь, произнес: – Джана, это морские взрывные работы, а не береговые. Для их ведения и руководства тебе придется годик поболтаться в шлюпке, и сдать экзамены в Гостехнадзоре. Вот тогда мы все, и ты первую очередь будем спокойны, когда ты начнешь работать самостоятельно. Но твоя главная забота – это коса, сейсмостанция на судне и интерпретация данных на берегу. А твоя работа во взрывной бригаде ознакомительная. Посмотришь, и может что-нибудь придумаешь, чтобы облегчить и обезопасить работу взрывников. Так что не торопись. Твое время придет. ЛИК хотя и огорчился словам начальника партии, но в душе он понимал, что Гурген прав. Вторую неделю плавания пришлось работать уже в свежую погоду. Но ЛИК привык к качке на шлюпке, а на судне чувствовал себя как на твердой земле. Спал он теперь в каюте, так как похолодало, и он не укачивался. Ему выделили самую верхнюю койку, под подволоком в каюте твиндека, на корме. Чтобы улечься всем троим его стояка, приходилось соблюдать последовательность укладки – снизу вверх, иначе не протиснуться между провисшими койками. При подъеме – обратная последовательность. ЛИКу повезло. Судно было поделено между тараканами и клопами. Клопы расположились в носовой части, тараканы в кормовой и спать ему не мешали. На второй неделе хлеб на судне закончился, так что еще неделю жили на сухарях и заканчивали рыбой, икрой черной и топленым маслом. Все продукты были съедены. И только тогда, когда закончилась питьевая вода, 3.11.57 «Маяковский» взял курс на Красноводск, куда прибыли утром 5.11. Впереди праздники 40 годовщины Октября, главный праздник в СССР. Праздник встречали почти двукратным выполнением плана. В Красноводске партия разделились. Семейные пошли на «Метеоре» в Аладжа, на Челекен. Холостые остались в Красноводске. ЛИК колебался в выборе. Но тяга к тренировкам победила желание повидаться с Валентиной. Он выбрал Челекен. Возвращение партии после месячного морского похода было отмечено в ресторане в верхнем городе, при гудении газовых каминов. Вечера стали холодными, и огонь в каминах (газовых печах) очень красиво играл и отражался на стенах. Собрались товарищи Роберт, Андрей, коллеги Сергей Вартанов, Валентин Корнев девушки и почти весь состав партии во главе с Гургеном Габриеляном. Столы сдвинули, накрыли скатертью и заставили яствами морскими и бутылками с вином, коньяком, водкой. ЛИК на судне вдоволь наелся балыка, икры и теперь был рад свежему салату, черному свежему хлебу, антрекотом и отварной картошкой. Напитки он не употреблял, ограничиваясь поднятием и опусканием нетронутого бокала с вином. Встреча прошла весело и интересно. За столом много говорили о работе НИМГЭ по исследованию и разведке морского продолжения челекенского месторождения нефти, о развитии города Челекена, о новостях в стране. Вернувшийся несколько дней назад из Москвы Валентин Корнев, коренной москвич, рассказывал столичные новости культуры. Засиделись до полуночи. Разошлись по домам в час ночи. ЛИК пришел в свою комнату и поразился толстому слою песка на полу и на всей не хитрой мебели, на кровати. Даже при плотно закрытых окнах и дверях песчаная пыль набивалась в дом, проникая сквозь все заслоны. ЛИК два часа чистил свою комнату, прежде чем лег спать. Но уснул мгновенно, как только лег в постель. За месяц плавания ЛИК научился засыпать и просыпаться мгновенно. Две недели на Челекене прошли в работе и тренировках. В экспедиции ЛИК часть времени проводил в косарской с Павлом Захаровым за ремонтом секций косы, в которых обрывы проводов и затекание солярки в корпуса сегнето – электрических гидрофонов были основными причинами отказов. По настоянию Гургена он часть времени проводил в камералке под руководством ст. инженера – интерпретатора, молодой, стройной и светловолосой женщины москвички Галины Владимировны Стерляговой. В эти дни выполнял работу техника – вычислителя, учился читать и понимать сейсмограммы. Г. В. отнеслась к нему снисходительно. Она уже пять лет работала в экспедиции после окончания МГРИ, и с ней можно было интересно беседовать не только о сейсмике, но и о жизни в целом, об искусстве, живописи, литературе, о Москве, с которой связь она не теряла. В руководстве экспедиции произошли большие перемены. Г. И. Рудаковский был отозван в Москву во ВНИИГеофизику, где он возглавил лабораторию морской сейсморазведки, а на его место прибыл Иван Иванович Кроленко (И.И,), ученый секретарь института, раннее возглавлявший НИМГЭ во время базирования экспедиции в Баку и Махачкале в 1945–55 гг. Он был опытным и жестким начальником, как его характеризовали уже поработавшие с ним сотрудники в эти годы. Внешне И. И. выглядел типичным русским – чеховским интеллигентом, в очках, с бородкой клинышком, но в его серых глазах даже под очками чувствовались твердость и решительность. И действительно, несколько выпивох были немедленно уволены, за опадание на работу давали выговор, лишали премии, увольняли. Особенно это коснулось моряков. Начальник отдела флота Дмитрий Александрович Ласкин, опытный моряк – помор, тоже любивший приложиться к бутылочке, теперь ходил в форме с иголочки, и был трезв как стеклышко. Кроленко потребовал одеть форму всему инженерно-техническому и научному составу, хотя сам всегда был в строгом сером английском костюме и в голубой рубашке с галстуком. На третий день после возвращения из рейса в клубе НИМГЭ было проведено общее собрание экспедиции, посвященное 40 годовщине Октября. С докладом выступил И. И. Кроленко. Он отметил успехи в работе экспедиции, но больше говорил о недостатках, промахах, упущениях, ошибках и безответственности. Не стеснялся называть фамилии, хотя собрание было праздничным. ЛИК ощутил, что теперь теплые домашние отношения в партии и экспедиции прекратятся и сменяться формальными холодными субординационными. Но он ошибся. Морской состав экспедиции был на особом положении, и к нему Кроленко относился строго, но справедливо. Сам моря не боялся и на судах был вовсе не гостем, а хозяином и кондовым экспедиционником. Но главное, что занимало ЛИКа, были тренировки по баскетболу на площадках крытого стадиона. Рано утром он с Робертом и Андреем бежали к морю купаться, хотя и было уже прохладно. Разминались, бегали, плавали. Потом завтракали в рабочей столовой в нижнем городе и расходились на работу. Встречались вечером на стадионе. За месяц Роберт смог превратить группу крепких парней в настоящую команду. ЛИК это сразу почувствовал, на первой же тренировке. И хотя о классе игры говорить было рано, но дисциплина и главное желание научиться играть, а не просто гонять «волдырь», были очевидны. ЛИК после морской месячной жизни первые две тренировки чувствовал себя не в форме. Ни бросков, ни легкости отрывов, ни классного дриблинга он не ощущал. Тело стало тяжелым и плохо управляемым, адаптировавшись к сильной качке. Но уже на третей тренировке он преодолел эту тяжесть и заиграл с прежней лёгкостью и упоением. Виден был класс первостепенной московской команды. Он сразу же подтянул всех остальных и прежде всего Роберта и Андрея, сам того не замечая. За две недели ежедневных тренировок удалось прилично подтянуться всей команде, так что уже играли с интересом и постигали азы тактики и техники баскетбола. В квартире Роберта и девушек – медиков ЛИК отлично ужился. Вечерами почти каждый день собирались за вечерним чаем и обсуждали текущие новости. Девушки Ася, Тамара и Джамал прекрасно готовили и знали очень много из быта нового города нефтяников. ЛИК рассказывал о жизни на судне, Роберт о событиях на буровых ЧН. Андрей по натуре молчаливый парень, больше молчал и слушал. Вытянуть из него слово было нелегко. Однако это не мешало общению молодых людей. Один раз за эти две недели подул сильный афганец, и ЛИК убедился, что избежать попадания мельчайших песчинок в дом невозможно. В начале декабря ЛИК вновь ушел в рейс на «Маяковском». До Красноводска шли на «Метеоре», а там пересели на судно. Вышли в рейс 03.12.57. Погода стояла отличная, полный штиль, хотя и похолодало так, что к вечеру приходилось одевать телогрейки. Но на паровом судне (пароходе) в каютах было очень тепло, даже жарко. Когда вышли в район работ пришлось регулировать плавучесть косы, так как вода стала значительно холоднее и косу пришлось подкачивать. Эта кропотливая операция продлилась двое суток. На корме часто приходилось спорить, глядя на подкачиваемую секцию, буксируемую за судном. Временами, казалось, что секция уже подкачена и имеет нужную положительную плавучесть, но при остановке судна она тонула. Приходилось снова подкачивать ее. Попадались такие «дубовые» секции, в которых шланг огрубел, потерял эластичность, и они не хотели всплывать даже при длительной подкачке при высоком (до 6 атмосфер) давлении солярки. Тогда солярку приходилось подогревать перегретым паром и ее закачивать в шланг, что восстанавливало его эластичность и позволяло добиться желаемого результата. Но часто шланг лопался. Тогда нужно было его латать и продолжать подкачку. За эти два дня ЛИКу и Павлу Захарову не раз пришлось принимать душ из солярки, и от их одежды пахло как от бочки с дизельным топливом. После настройки косы две недели велось профилирование МОВ. Как и в прошлом рейсе ЛИК работал в бригаде взрывников, полностью освоившись с жизнью между шлюпкой и судном. И чем больше он работал с взрывниками, тем увереннее считал, что так работать нельзя. Очень опасно и тяжело, особенно в свежую погоду. Такой способ ведения взрывных работ ограничивал возможности метода, делал его совершенно погода зависимым и опасным. Но пока все обходилось без ЧП. В последние три рабочих дня рейса Гурген снял ЛИКа со шлюпки и перевел в операторскую группу. Эта работа, конечно, была, несомненно, интеллектуальнее и соответствовала полученному ЛИКом образованию. Он с удовольствием, хотя и с некоторым напряжением работал на шлюпке, а в операторской группе работать было и несравненно легче, безопаснее, а главное интереснее. И когда, просматривая принятые сейсмограммы, он начал понимать какие горизонты прослеживаются и что нужно делать для этого, ЛИК ликовал. Но проблема обезопасить взрывные работы и повысить их эффективность казалась ему наиболее актуальной. Третий рейс завершился в преддверии нового года 25.12.57. Закончилась пресная вода, и судно взяло курс на Красноводск. За рейс этот отработали 1114 пог. км на Челекено-Ливановском поднятии. Никогда еще никто в нашей стране и даже в мире не достигал такой производительности в проведении морских сейсмических работ. По Прибытию в Красноводск ЛИК попросил Габриеляна разрешить использовать накопившиеся за время плавания воскресные дни. Неделя в море давала день отдыха (отгул). Всего накопилось у него 14 дней, и ЛИК решил ехать в Ташкент на встречу нового 1958 года. Разрешение Гурген Вартанович дал и даже досрочно выдал зарплату за декабрь. Так что у ЛИКа образовалась очень приличная сумма денег за все проработанное время с 17.09 по 31.12.57 и плюс подъемные, полученные впервые же дни прибытия на Челекен. Всего около 1000 рублей. Огромная по тем временам сумма. В Красноводске он первым делом пошел на вокзал и взял билет на поезд в Ташкент на ближайший вечер. Затем прошелся по магазинам и в центральном универмаге купил рукодельный красивый текинский ковер 2×1.5 метра за 350 рублей в подарок родителям. Поезд отходил в 23–30. Оставалось еще много времени. ЛИК пошел в спортивный зал клуба нефтяников, надеясь встретить там Валентину. Но ее не было на тренировке, и ему сказали, что она уехала на новый год к родителям на Украину. ЛИК не очень огорчился, пошел в кинотеатр там же во дворце и провел там пару часов, а потом отправился на судно, собрал все свои вещи и, распрощавшись на судне с оставшимися там геофизиками и моряками, поехал на вокзал. Поезд отошел ровно по расписанию. ЛИК, набегавшись перед отъездом, устал и с удовольствием, постелив матрас на верхнюю полку и, накрыв его простыню, нырнул в постель и уснул как убитый. Только на следующий день он проснулся к вечеру, когда поезд подходил к Ашхабаду. ОН вышел на перрон, когда поезд остановился в столице Туркмении. Вечер был теплым, хотя и стоял конец декабря. Ярко светили звезды. ЛИК вспоминал дни жизни, проведенные в Ашхабаде в начале 50-х. Однако все его мысли уже были в Ташкенте. За прошедшие 3.5 месяца, находясь среди чужих людей, ЛИК впервые искренне хотел попасть домой, встретиться с родными и друзьями. 27.12 57 в 18–30 поезд прибыл в Ташкент. ЛИК о своем приезде не сообщал, чтобы зря не волновать родителей. С вокзала он поехал на такси прямо домой и через час уже крепко обнимал мать и отца, расцветших от неожиданного прибытия любимого сына. Вручив им свой главный подарок – ковер, ЛИК с отцом пошли в баню помыться и попариться с дороги. Вернулись домой в 22–00. И потом долго, долго за вкусным ужином и чаем, приготовленными матерью, сын рассказывал о своей морской жизни, о Челекене, о новых знакомых и коллегах, начальниках и приятелях, о Роберте Васенькине, о девушках медиках, о новеньком крытом спорткомплексе. Новыми в его рассказах были морские пейзажи, шторма, закаты, восходы, абсолютная морская гладь в штиль и многое еще что. И чем больше и увлеченней рассказывал сын о своей новой совершенно самостоятельной жизни, тем чувство гордости переполняло Е.М и одновременно ее сердце пронизывала глубокая грусть, вызванная пониманием, что домой сын уже не вернется никогда. Легли спать в 2–00 ночи. Но родители еще долго не могли заснуть, тихонько шепчась за ширмой. ЛИКу тоже не спалось. В поезде он отоспался вдоволь. Но не заметил, как уснул на родной коечке под сделанным с мамой ночником. До конца месяца ЛИК посетил всех родственников, вручил небольшие подарки каждой семье к новому году. У его любимой двоюродной сестры Томы Гарвалинской родилась дочь Верочка. ЛИКу было интересно увидеть это маленькое создание. Только 30.12 он выбрался на могилу АРТа. Поехал туда вместе с мамусей, которая попросила помочь ей в этом посещении, когда он навестил дом Тумановых. Тяжело было видеть горько плачущую на могиле внука очень постаревшую и сдавшую физически мамусю. Когушке долго пришлось ее успокаивать, рассказывая ей и АРТу о своей жизни на Каспийском море. Только 31.12. ЛИК позвонил Лорису и спросил его о месте и встрече нового года. Лорис был рад звонку, ругал друга, что тот не позвонил ему немедленно по приезду в Ташкент. ЛИК только сегодня решил встречать новый год по московскому времени в компании, а по ташкентскому с родителями. Он позвонил Татьяне Сухонос, но ее дома не застал. Звонил еще раз, никого. Так и не смог узнать, что – либо. Таким образом новый 58 год он встретил с родителями, а потом в 01 ночи добрался до Лориса, в доме которого собралась шумная компания. Большинство из присутствующих ЛИКу были хорошо знакомы, начиняя от школьных и баскетбольных товарищей и включая новых товарищей Лориса по институту. Встретили ЛИКа шумно, радостно, ибо к трем часов ночи по местному времени и 000 нового 58 по Москве, вся публика молодая была разгорячена и напитками, и праздничной атмосферой, и встречей нового года. Все обнимались, целовались, плясали, пели. ЛИК как всегда сдержанный и трезвый только улыбался. И каково же было его удивление и радость, когда он увидел среди этой пестрой компании Таню Сухонос. Оказывается, независимо от ЛИКа ее пригласил Лорис среди всех прочих приятелей. ЛИК обнял Татьяну и уже весь вечер не отходил от нее. Им было о чем поговорить. Прежде всего ЛИК узнал о приезде в Ташкент Лены Сухонос с сыном, о чем он и не помышлял. Оказывается, Лена в этот же вечер была дома у матери, где и встречала сейчас новый год. ЛИК немедленно пошел к телефону поздравить Лену и Ирину Алексеевну с Новым годом. Но телефон молчал. Таня, стоящая рядом сказала, что они давно легли спать. – Ты даже не поверишь, если увидишь сестру, как она изменилась. Стала такой спокойной, полной, размеренной и поглощенной с головой сыном и мыслями о муже. Нет прежней порывистой и смелой спортивной девушки. Есть самая натуральная домашняя любящая свою семью женщина, которую ты не знаешь, и которая тебе не понравится. Так что лучше не тормоши ее. Только огорчишься… ЛИК от изумления застыл с немым восклицанием на лице. Несколько поостыв и подумав, ЛИК успокоился и решил не беспокоить Лену. Они с Тане много беседовали. Не смотря на договоренность, переписка у них не получилась. Поэтому, вернувшись на новый год в Ташкент, ЛИК не торопился повидать Татьяну. – Наверное у нее есть друг и не один, – думал ЛИК беседуя с Татьяной. Но встрече оба были рады. Побеседовав о Таниных новостях, ЛИК понял, что у Лориса она появилась не случайно, но с кем конкретно он так и не понял. Да и какое это имело значение. Ведь через 10 дней он опять уезжал на долго, а Татьяна оставалась в этом не легком мире. Танцевали и пели до утра. В 6–30 начали расходиться. ЛИК спросил Татьяну, можно ли ее проводить и получил отрицательный ответ: – Меня проводит Лорис, сказала Татьяна. – Мы теперь близкие люди, пояснила она, протягивая ему руки на прощанье. ЛИК чуть язык не прикусил. – Вот так Лорис, вот так Большой, вот так друг! – думал ЛИК возвращаясь домой. Но и тени досады или горечи не было в его душе. Он ясно понял, что здесь он только гость, хотя и желанный пока еще. Его жизнь теперь в Туркмении, в море на судне, в песках и как можно дальше от Ташкента. За оставшиеся десять дней отпуска ЛИК трижды побывал на тренировках родной команды Динамо. Рытиков посмотрел его игру и с сожалением заметил, что он теряет приобретенное в Москве у Колпакова. Это было и самому ЛИКу понятно. Его жизнь в Туркмении и на судне мало что имела общего с трудовыми спортивными буднями. На сердце защемило. Ни с Леной, ни с Татьяной Сухоносами он не встречался. Что-то тяжело было на душе. Он чувствовал, что потерял очень хороших и дорогих ему девушек, но сделать ничего не мог и не хотел. И в минуты грусти он повторял строки любимого стихотворения Симонова: – Пусть каждый, как найденную подкову себе это слово на память возьмет. Суровое слово, веселое слово, единственно верное слово – ВПЕРЕД!!!