Случаи из моей жизни

Владислав Ключевой

Случаи из моей жизни

Степаныч

В 1977 году я работал в ЦРБ п. Гайны Коми-Пермяцкого автономного округа. У мужчин этой больницы был заведён обычай: в предпоследнюю субботу и воскресенье перед Новым годом выезжать на охоту. Об одной такой охоте я и расскажу. В этот раз на охоту отправились два терапевта Саша, Миша и патологоанатом Володя. Прихватив с собой три литра спирта и удобно устроившись в машине, скомандовали шоферу: «Поехали».

Перемахнув через Каму и проехав по зимнику двенадцать километров, машина проскочила посёлок Кебраты и остановилась у крыльца знакомого нашим охотникам лесника. Хозяин дома встретил их с упрёком:

– Чего припозднились?

– Да ты что, Степаныч, ведь ещё только девять часов, – возразил Саша.

– Да, а ты посчитай. До берлоги десять километров, это два часа ходу, назад тоже два, да с медведем час провозимся. Так во сколько вернёмся, а?

– Примерно в четырнадцать часов.

– А темнеет у нас когда?

Все промолчали, он ответил сам:

– Ага, вот то-то. Сейчас давайте ваши ружья, проверю.

Возвращая ружьё Мише, сказал:

– Возьми ещё рогатину, вон она.

– Это зачем? – удивился Миша.

– Так ведь, помню, ты баял, что горазд на медведя с рогатиной идти, вот и попробуй. Володя, а ты прихвати шест, будешь косолапого подымать. Да по дороге не шуметь! Ну, всё, надевайте лыжи, и айда.

Пройдя десять километров, Степаныч притормозил. Саша рванулся было вперёд, но тот его остановил:

– Осади, медведя потопчешь.

– Так ведь нет же его?

– Взгляни-ка туда, бугор видишь?

– Ну.

– Вот он там и зимует, а ружьишко-то с плеча сними, сейчас пригодится. Миша, рогатину приготовь да помни, что я тебе говорил. Володя, когда всё будет готово, я махну тебе рукой, тогда и шуруй. Всё, пошли, ребятки.

Как только все встали, куда указал Степаныч, Володя ткнул шестом в снежный бугор и тут же бросился бежать.

Вверх взметнулся снежный столб и направился в сторону Мишки. То был медведь. Метров за пять до Мишки зверь, прорычав, вдруг изменил направление и исчез в лесной чаще. Правда, охотник тоже куда-то исчез. И тут прозвучало два запоздалых выстрела.

– Не трать патроны, – крикнул Степаныч Саше, – лучше скажи, куда подевались наши бесстрашные медвежатники.

– Нет где-то, – озираясь по сторонам, ответил тот.

– Ну как же нет, а там разве не они?

Метрах в двадцати на огромной ёлке, прижавшись к стволу, сидели оба отважных охотника.

– Жаль.

– Кого жаль? – переспросил Cтепаныч.

– Жаль, нет фотоаппарата, шикарный был бы снимок.

– Оно, конечно, может, и так. А вот почему ты не стрелял?

– Как же стрелять, Степаныч, когда на меня Володька с Мишкой пёрли, как скорый экспресс, да и стрелял я.

– Ага, когда медведя и след простыл. Эх, охотнички. Значит так, на этом охота закончилась. Эй, вы там, – обратился он к сидевшим на дереве, – долго ещё сидеть будете? Смотрите, через час стемнеет, а нам ещё назад топать.

Как только те спустились, бригада отправилась домой. Шли молча, понурив головы.

– Ну, чего приуныли? Да похлеще вас охотники и на дереве сидели, и зверя упускали, и ничего, – на ходу подбадривал своих друзей Степаныч. – Выше голову, ребятки. Сейчас придём домой, в баньку сходим, посидим за столом, поговорим о жизни. А насчёт трофеев не беспокойтесь, я давно их для вас приготовил.

До дому добрались уже в полной темноте. После бани хозяйка пригласила к столу.

– Может, спиртику? – предложил Володя.

– Нет, ребята, – возразил Степаныч, – если не против, спирт я у вас конфискую, он для меня, охотника, в тайге первое лекарство, вместо него предлагаю вот эту водочку. Согласны?

– Согласны.

– Ну, тогда выпьем за благополучную охоту.

Ребятки сильно смутились.

– Именно за благополучную, – подымая рюмку, повторил хозяин.

После третьей рюмки завязался интересный разговор.

– Ну, Степаныч, удивил! Да где ж ты её достал? – спросил Саша.

– Что, хороша?

– Не то слово, такой ещё не пивал.

– И не попьёшь боле. Если только что у меня.

– Сам что ли гонишь?

– Чего скрывать, гоню, но не эту. Коль интерес имеешь, взгляни на этикетку повнимательней.

– Мать честная! – с изумлением воскликнул Саша. – Он хочет сказать, что мы довоенную водку пьём.

– Именно так, – подтвердил хозяин.

– Степаныч, мы знаем, что ты приврать горазд, но не до такой же степени, – с укором заметил Мишка.

– Зря не верите, – отвечал хозяин, доставая из ящика ещё две пол-литровки. – Глядите, головка под сургучом, и этикетка соответствует.

– Ага, Степаныч – мужик прикольный, ради хохмы он тебе ещё и не то придумает.

– Ай, Сашок, и ты не веришь, знай, придётся тебе штрафную пить, коль буду прав.

– Да хоть ковш, при условии, если такая же.

– Ах, Сашок, Сашок, язык твой – враг твой, но коль ковш, пусть будет ковш. Идём, Фома неверующий, за доказательством, и вы тоже – свидетелями будете.

Выйдя во двор и подойдя к возвышавшемуся над землёй невысокому строению, включив свет, спустились по лестнице и вошли внутрь.

Сооружение изнутри напоминало блиндаж, от пола до потолка заставленный ящиками с водкой.

– Вот вам доказательство, – указал на ящики хозяин, – проверяйте.

– И что, всё довоенная?!

– Да не, есть и послевоенная.

– Зачем же тебе столько?

– Ну не пить же нынешнюю сивуху, кроме того, она у нас ещё и валюта. Кстати, вот и ковшик, Сашенька, пора обещание выполнять.

– Да ты чё, Степаныч! – взмолился Саша. – Это же бадейка, а не ковшик.

– Ладно, впредь будешь осторожнее словами бросаться.

При этом он заменил ковш на кружку, наполнил её водкой и подал Сашке.

– Обещание у нас всё же принято исполнять.

– Я же с этого сковырнусь.

– Глупости, по моему разумению, ты ещё две таких осилишь. Не тяни, пей, и айда домой, хозяйка ждёт.

Возвратившись в дом, гости были вновь удивлены, на этот раз расторопностью хозяйки. За время их отсутствия она вновь успела накрыть стол. Чего только тут не было: тарелки с мясом лосятины, медвежатины, с груздями, рыжиками, морошкой, мочёной брусникой, блюдо с шаньгами. Графинчики с настойкой, самогоном и коми-пермяцким квасом. В центре лежал свежеиспечённый хлеб. У гостей разбежались глаза, а хозяйка продолжала ставить на стол тарелки с горячим бульоном.

– Вот это кстати, – разливая самогон, говорил Степаныч. – Самогончик под этот бульончик, ой, как пойдёт, а там смотришь, и до настоечки дело дойдёт.

– Начав с самогона, до настоечки мы, глядишь, и не дотянем, – заметил Саша. – В области пития я профессионал, так что не перечь.

– Ну, погнали, ребятки, не то бульончик остынет. Выпили, сейчас закусите, чем Бог послал.

– Степаныч, а Бог-то тебя любит.

– Так ведь и я его очень люблю.

– При таком достатке ты, Степаныч, больше смахиваешь на кулака, чем на лесника. Небось, лошадка и коровка есть?

– Коровку имею, а лошадки нет, зато есть снегоход, мотоцикл и лодка с мотором. А насчёт кулака ты, Мишенька, в точку попал. Я ведь и есть настоящий кулак, только в прошлом. В 1937 году жил я в Белоруссии, на хуторе, в километре от селения Видзы. Это почти на границе с Литвой. Хотя не всё ли равно, где я жил. Имел свой дом, корову, лошадку, поросят, десяток овец и свой клочок земли. Наёмных рабочих не держал, своих рук хватало. От Советов, то есть от новой власти, откупался: кому овечку, кому поросёночка. Но всему бывает конец. За богатство сие был раскулачен и со всем семейством сослан. Много нас тогда сюда пригнали. Правда, мы потом кто куда по тайге разбрелись. Ну да ладно, чего вспоминать старое. Скажи-ка мне, Володя, не родственник ли ты Сергею Уткину, уж больно похож на Савву.

– Сын я Сергею, а Савва – мой дед, – отвечал Володя.

– Значит, не ошибся. Нас ведь с твоим дедом в одно время сюда пригнали. Жив ли он?

– Помер, вот уже как пять лет.

– Вот как, а я и не знал. Налей, Миша, помянем раба Божия Савву.

Выпив и помолчав, Степаныч круто повернул разговор на другую тему.

– Саша, видный ты парень, а во рту зубов маловато. Ты ж доктор. Почему коронки не поставишь?

– Золота не имею, а железо ставить нет желания, – ответил тот.

– Вона как, ну этому горю я помогу.

Порывшись в комоде, он достал золотую десятирублёвую монету и, бросив её перед Сашей, сказал:

– Этого, думаю, хватит, и чтоб через неделю твои коронки были в полном порядке.

– Зачем, Степаныч? – отодвигая монету, смутился Саша. – Я же пошутил, отдай её сыну.

– Ты, Саш, не робей, бери, у сына и так полный короб, я помру, всё ему достанется.

Помолчав немного, с горечью добавил:

– Эх, ребята! Ну какой я был кулак! Смолоду работал от зари до зари, и вдруг – кулак и враг народа. Да если б я им был, стал бы я пахать всю войну за этот народ! Обидно.

В это время к столу подошла хозяйка.

– Старик, – сказала она, – что-то ты разболтался, а гости устали, носом уже клюют, не пора ли спать?

– Правда, Мария, пора спать.

– Ребята, я вам постелила на полатях, если ещё что-то понадобится, скажите.

Добравшись до постели, наши охотники тут же заснули богатырским сном. На следующее утро, в девять часов, хозяйка разбудила Мишу и Володю. Сашку они будили сами и довольно долго. Пришлось даже применить холодный душ, после которого соня ругнулся, но проснулся. Выскочив на улицу, они растёрли тело снегом, а затем, немного подурачившись, вернулись в дом. Степаныч, закончив утреннюю молитву и перекрестившись на образа, пригласил гостей к столу. Позавтракав, вышли на улицу. К этому времени за охотниками подошла скорая.

– Идёмте за трофеями, которые я обещал, – позвал хозяин.

На складе он указал на мясо лося и медведя.

– По тридцать килограммов хватит?

– Хватит с лихвой.

– Ну, тогда грузите. Если ещё что-то нужно, говорите.

– Наш новый рентгенолог просил купить ему на шапку шкурки белок, – сказал Саша. – Продашь?

– Почему белку, а не бобра?

– На бобра денег ещё не заработал.

– Хорошо, идёмте, заодно покажу моё настоящее богатство.

Пройдя двор и подойдя к амбару, хозяин открыл дверь. У ребят от увиденного перехватило дыхание. Помещение полностью было заполнено выделанными шкурками: волка, лисицы, рыси, медведя, соболя, бобра, выдры, белки и ещё шкурками каких-то неведомых им зверей.

– Ух ты, вот это да! – вырвалось у Саши.

Тем временем Степаныч, встав на подставку, снял пять связок беличьих шкурок и бросил их сверху Саше.

– Передай рентгенологу, это мой подарок ему на Новый год. И не тряси деньгами, убери, видишь, от этого я не обеднею. А когда заработает на бобра, пусть приезжает.

Вернувшись к машине, загрузив охотничьи трофеи и попрощавшись с хозяевами, наши коллеги вернулись в Гайны. В Новый год мы не раз вспоминали добрым словом гостеприимного и щедрого Степаныча.

Ирригоскопия

Ирригоскопия теоретически означает орошение кишечника, а практически это исследование петель толстого кишечника с помощью жидкого мела через посредство клизмы. Клизма же бывает самотёком и под давлением. Мы выбираем под давлением, ибо же сие изобретение ускоряет процесс обследования, правда, порой приводит к побочным действиям, кои, в свою очередь, могут создать экстремальную ситуацию, аналогичную той, о которой я сейчас расскажу.

Итак, лет пять назад проходил я интернатуру по рентгенологии в одной МСЧ одного крупного уральского города.

Шеф мой любила говорить, что всё познаётся с практикой, поэтому мы чаще вначале познавали практику, а уж потом добирались до теории.

И вот однажды мой шеф предложила помочь ей в одном исследовании. Естественно, я согласился, имея при этом смутное представление о том, чем будем заниматься. Рентген-лаборантка наполнила жидким мелом стеклянную колбу, от которой шло два резиновых шланга. Один из них она вставила в задний проход больного, второй, с резиновым баллончиком, сунула мне в руку, предварительно поставив по одну сторону рентгеновского стола, ибо по другую стояла мой шеф. Выключили свет, и в тишине я услышал: «Качай».

Качал от души, при этом думал, что вот и я при деле, помогаю людям. Погрузившись в эти мысли, я не услышал, как шеф сказала: «Хватит», а посему продолжал качать.

– Ты что, обалдел, чай, не колесо, и лопнуть может, – прикрикнула на меня шеф. Но, кажется, уже было поздно, больная начала на столе ёрзать и кряхтеть.

– Повернись на бок, – приказала шеф. Лучше б она этого не просила.

В тот момент, как бабка начала поворот, она издала вопль:

– Ой, ребятушки, мочи нетути, упущу, щас упущу.

– Не сметь, – приказала шеф и попросила включить свет, после чего предложила бабуле убираться со стола.

Та слишком поспешно начала покидать свою лежанку, и в тот самый момент, когда она развернулась ко мне своим кафедроном, я услышал подозрительное шипение и тут же ощутил что-то жидкое и упругое, ударившее мне в грудь. Машинально присев за край стола, понял, что поспешил. Мне бы отскочить в сторону, а не лезть под стол. Но, сожалеть было поздно, да и некогда, ибо более серьёзные огорчения ждали меня впереди. Пока я соображал, что бы это могло быть, это самое добралось до меня и здесь. То была та самая жидкость, которую я только что закачал в бабулю, это она сейчас, рыча, свистя и пенясь, вырывалась из этого дряхлого кафедрона. А так как расстояние до стены было так мало, а сила струи была так велика, то и эффект отражения превзошёл все мои ожидания. За доли секунд я превратился в сплошное белое пятно. Естественно, зело осерчав, я заорал:

– Да уберите же вы эту колоду к… – закончить фразу я побоялся, так как сей коктейль свободно мог достичь моих голосовых связок. Положение, в котором я оказался, прямо скажем, было хреновым. Посему, встав на четвереньки, я довольно быстро преодолел расстояние от стола до спасительной ширмы, где, скорчившись и держась за живот, то ли смеялась, то ли рыдала рентген-лаборантка. Когда я появился за ширмой, она вообще свалилась на пульт управления. Я же, оказавшись в безопасности, задыхаясь, вымолвил:

– У, злодейка!

Но на этом наши приключения не закончились. Пока я удирал из опасной зоны, бабуля развернула свой кафедрон на 180 градусов и, прочно зафиксировавшись на четырёх точках, направила его в сторону малой ширмы, где укрылся мой шеф. Заняв новую позицию, она произвела залп. О, какой это был залп! Первый снаряд точно угодил в белый колпак моего шефа, на что оттуда раздался вопль восторга:

– Ах ты, старая перхоть… – ну и так далее.

Продолжая отпускать любезности, шеф пыталась выйти из зоны обстрела, но её отступление было приостановлено очередным, теперь уже навесным артналётом. Из-за ширмы вновь раздался вопль:

– Ах, чтоб тебя, тудыт твою…

Можно было не сомневаться, что цель вновь поражена. Не на шутку осерчав, шеф угрожающе выдохнула:

– Слушай, Божия коровка, какого хрена там застряла, тебя что, страх высоты одолел, а ну, порхай оттуда, иначе я разнесу твой кафедрон вдребезги.

Последняя угроза подействовала, бабуля наконец-то покинула свою позицию и, спустившись на грешную землю, накинула чехол на свою скорострельную пушку, после чего гордо удалилась из рентген-кабинета. Я сразу бросился к крану и стал смывать макияж, нанесённый мне сей пациенткой. Шеф, подойдя ко мне и не скрывая улыбку, произнесла:

– Поздравляю вас, коллега, с первым боевым крещением. Вы были бесподобны, особенно, когда покидали поле брани.

Так закончилось моё первое рентгенологическое исследование.

Грибная охота.

Гришунька, десятилетний пацан, за свой чёрный чуб, тёмно-коричневый загар и чрезмерные проказы прозванный в деревне цыганёнком, сидел в огороде, жевал горох и напряжённо думал.

Как это так получается, что в грибном соперничестве со своим соседом, старичком Сироткой, он сегодня в очередной раз проиграл. Хотя его корзина была также наполнена подберёзовиками, подосиновиками и даже тремя белыми грибами. Но у Сиротки-то в корзине были одни белые, и все как на подбор красавцы. Гришунька уже несколько дней пытается отыскать грибное место Сиротки, но всё безуспешно. Эти неудачи его огорчали, но он уверен, что вскоре что-нибудь придумает и возьмёт реванш над соперником.

– Непременно, и завтра же, – вставая, сказал он себе и пошёл в дом. Встретив бабушку, спросил:

– Бабушка, ты ведь рано встаёшь?

– Да, – ответила та.

– А зачем?

– Ты что, не знаешь, что отец твой на работу рано уходит, да и ты, мой голубок, проснувшись, есть просишь. Вот и встаю я пораньше, чтобы хлеб испечь и похлёбку сварить.

– Бабуш, а Сиротка тоже рано встаёт?

– Да, наш соседушка – ранняя птаха, ещё солнце не поднялось, а он с корзиной уже в лес спешит.

– Чего ж так рано-то?

– Э, милок, в то время гриб из земли лезет и сам в корзинку прыгает.

– Ладно, баб, сказки-то рассказывать.

– Может, и сказки, да только в народе говорят, кто рано встаёт, тому Бог подаёт.

– Бабуш, разбуди меня завтра сразу, как встанешь.

– Да тебе, милок, можно ещё и понежиться.

– Нет, бабуш, ты разбуди.

– Хорошо, коль просишь, разбужу.

На следующее утро, встав с помощью бабушки, Гришунька первым делом спросил:

– Бабуш, а Сиротка уже проходил?

– Нет, но, думаю, сосед скоро появится.

Проглотив две лепёшки и выпив пол-литра молока, мальчуган, схватив корзину и выскочив в огород, стал поджидать Сиротку. Тот долго ждать себя не заставил. Пропустив своего соперника вперёд, Гришунька, крадучись, стал следовать за ним. Туман в низинах порой скрывал Сиротку, и это затрудняло преследование. Но хуже было, когда попутчик останавливался. В этот момент Гришутке приходилось падать в траву и замирать, отчего вскоре его одежда намокла от утренней росы, и ему стало холодно. Наконец, грибники вошли в лес. На глазах у Гришутки соперник исчез. Несколько минут мальчик безуспешно метался по лесу, пытаясь отыскать старика. И только после того, как тот громко закашлял, он смог подобраться к нему почти вплотную. Дедушка сидел на корточках под сосной, резал белые грибы и не спеша укладывал их в корзинку, Гришутка заметил, что и перед ним стоит целая тьма белых грибов-красавцев. Он стал очень тихо собирать их, чтобы не выдать себя. Удивительно быстро корзина наполнилась грибами, но ещё удивительнее было то, что к этому моменту мальчуган вновь оказался на опушке леса, откуда и увидел, что его соперник уже возвращается домой тоже с полной корзиной грибов.

Когда Гришутка отдал бабушке грибы, та очень удивилась:

– Как так быстро ты сумел набрать?

– Бабуш, ты же сама говорила, кто рано встаёт, тому Бог подаёт.

– Ну-ну, – ответила бабушка и больше не задавала вопросов.

Так продолжалось два дня. Гришутка был очень доволен собой. Он тешил себя сладкой мыслью, как ловко раскрыл Сироткино место, и теперь только он будет первым грибником в своей деревне. Но на следующий день произошло непредвиденное. Рано утром Сиротка, подойдя к их дому, постучал в окно и крикнул:

– Парасковья, поторопи-ка Гришутку, пусть догоняет. Сегодня я на новое место иду, боюсь, как бы он там не заплутал, да и хватит ему по росе ползать, небось, мокрый домой-то приходит.

– А чего торопить, когда он тебя в ограде поджидает, – отвечает бабушка.

И Гришутке ничего не оставалось, как выйти и сказать:

– Я здесь, дедушка.

– Ну, так идём.

Пройдя молча с километр, Гришутка спросил:

– Деда, вам бабушка сказала, что я на вашем месте грибы собираю?

– Зачем, ты всё сам рассказал.

– Как это?

– Да очень просто, ты ж в лесу, как слон, ходишь. В одном месте на сухую ветку наступишь, в другом месте птичку спугнёшь. А в лесу, дружок, это азбука. Если её выучишь, сумеешь определить, кто в чаще леса прячется, что делает и куда направляется.

– Деда, а почему вы меня не прогнали со своего места, разве вам не жалко грибов?

– Лес и всё, что в нем, – Божие, так же, как и солнце, а ведь оно и греет, и светит всем одинаково. Так?

– Так.

– А коль так, то и грибы общие.

– Но ведь многие и не пускают на свои места.

– Ну, это, наверно, из жадности.

Гришунька, покраснев от стыда, замолчал, но, пересилив себя, сказал:

– Я, наверно, жадный, деда, ведь всё это время я завидовал вам, поэтому решил выследить ваше место и первым собрать грибы для того, чтобы прослыть лучшим грибником деревни.

– Вижу, дружок, ты хотел славы, но твоя слава больше походит на тщеславие, а тщеславие – это зависть, грех перед Богом. Но потому, как ты признался в этом, Бог тебя уже простил, а я и подавно.

– Я больше никогда не буду этого делать.

– Ну вот и хорошо. А сейчас давай соберём эту чернику, вона её сколько.

– А как же грибы?

– Грибы от нас не уйдут.

В полдень старый и малый вернулись в деревню с полными корзинами белых грибов и целым лукошком черники. Бабушка, встретившая грибников, позвала их в дом и накормила молоком и свежим хлебом.

До конца лета продолжались их грибные походы, в которых Гришутка познал всю азбуку леса. Но больше всего ему понравились дедушкины рассказы о дивном мире, созданном Богом.

– Дедушка, – спрашивал он, – а почему нам об этом не говорят в школе?

– Видишь ли, дружок, – отвечал тот, – есть люди, которые не любят Бога, вот они и запрещают рассказывать о нём.

– Но почему, ведь Господь так нас любит?

– Наверное, на свой вопрос ты получишь ответ, когда подрастёшь. Думаю, к этому времени многое изменится, возможно, то, что я рассказал о Боге, будет преподаваться и в школе. Пока же, дружок, Господа носи в сердце своём, а роток закрой на замок. Ты меня понял?

– Понял, – ответил Гришунька. Да и как не понять, когда бабушка постоянно напоминала ему об этом же.

Летние дни подошли к концу, и грибные походы закончились. Гришуньку отправили в школу, а Сиротка уехал к сыну и больше в деревню не возвратился. Очень скучал Гришунька по другу, поэтому всякий раз, проходя около заброшенного соседского дома, он останавливался и подолгу мысленно разговаривал с Сироткой. А перед тем как уйти, обязательно просил Господа, если друг его жив, дать ему здоровия духовного, а если мёртв – Царствия Небесного.

Порыбачили

В ординаторской хирургии слушаем патологоанатома Володю про весеннюю рыбалку.

– После того как мы с тобой расстались, – обращается он ко мне, – я, поужинав, направился к реке, где меня ждал наш электрик Михей. По дороге встретил участкового Селезнёва.

– Ты куда? – спрашивает.

– На тот берег.

– Зачем?

– Дело есть.

– Какое?

– Рыбное.

– Сеть проверять поехал?

– Да.

– Значит, мне повезло, я ведь тоже туда собрался. Ты один?

– Нет, Михей у реки ждёт, а ты что, так и поедешь с чемоданом?

– Вы ненадолго?

– Сеть проверим и назад.

– Значит, так и поеду.

Подходим к реке, видим: Михей драпать собрался. Его взаимоотношения с законом, мягко скажем, сложные.

– И не думай даже, – кричит Селезень, – стрелять буду.

Михей от такого приветствия встал как вкопанный, а Селезень, смеясь, говорит:

– Ладно, отомри, я ж пошутил.

– Ну и шутки у тебя, – ворчит Михей.

– Он едет с нами, – объясняю. – Лишняя пара рук не помешает.

Противоположный берег Камы низкий, поэтому река далеко разлилась вглубь леса. Углубившись на два километра, останавливаемся и начинаем выбирать сеть. Улов оказался небольшой, но на троих хватило бы. Забросив вновь сеть, собираемся возвращаться, но Селезень останавливает.

– Сейчас я устрою вам сюрприз, – говорит и достаёт из чемодана два кубика динамита.

Пытаюсь его остановить:

– Не надо, услышат – наряд пришлют.

А он:

– Не дрейфь, прикрою.

Поджёг запал, кинул кубики и крикнул:

– Ложись!

Упали на дно лодки, лежим, ждём – один бабахнул, а второй молчит. Выглянул наш браконьер из лодки и заорал:

– Мужики, спасайся, он под нами!

Дальше всё произошло быстро. Этот хрен скаканул на борт лодки и опрокинул её. Мы и опомниться не успели, как оказались в воде. Когда я вынырнул, вижу – рядом Михей барахтается, а Селезень, как торпеда, прёт к ближайшей ёлке. Кричу Михею:

– Плыви к берёзе!

– Я плавать не умею, – отвечает.

– Это ж надо, человек вырос у реки и не умеет плавать. Ладно, греби, как можешь, я подмогу.

А в голове мелькает мысль, взрыва-то нет, значит, запал потух. Селезень тем временем уже сидит на ёлке и раздаёт советы.

– Михей, ты, как собачка, под себя, под себя греби, Володь, а ты его под брюхо, под брюхо поддерживай.

Доплыли мы кое-как до берёзы.

– Лезь, – приказываю Михею.

– Не могу, устал, – отвечает.