Невеста по службе

Девушки, участвующие в первом этапе отбора, были абсолютно разными, отличаясь и внешностью, и манерой поведения, и уровнем материального достатка, который сквозил и в одежде, и даже во взглядах, которые они бросали на конкуренток. Наиболее обеспеченные девицы расположились в автомобилях, чтобы там ожидать своей очереди, вместо себя оставив шоферов. Бедные парни в строгих костюмах и без курток сбились в кучку и тихо переговаривались. Не удивлюсь, если некоторые из богатых лентяек и на собеседование самостоятельно не пойдут – отправят вместо себя шофера с энной суммой денег в руках. Не знаю, как насчет людей, проводящих этап собеседования, но надеюсь, хотя бы принца им в последующем подкупить не удастся.

Многие из девушек явно перестарались, нанося макияж, причем относилось это в основном к юным восемнадцатилетним прелестницам. Ясно, что девушкам хотелось подчеркнуть свою красоту и индивидуальность, вот только горящими, как семафоры, глазами и алыми, сочащимися блеском губами они подчеркнули только свое неумение пользоваться косметикой.

Наряды тоже поражали своим разнообразием, притом многие только разнообразием в глупости. Некоторые девушки, наплевав на тот факт, что погода по-весеннему промозглая, надели нарядные, но летние платья на тонких бретельках и открытые босоножки. На месте отбирающих я бы завернула таких невест на входе – империи необходима здоровая императрица.

Отдельные личности намерены были сразить Максимилиана сразу на первом этапе, забыв, что с невестами он встретится гораздо позже, и во исполнение своих целей пришли в столь сексуальных нарядах, что благопристойные мамаши, изредка, как льдины, проплывающие сквозь толпу, закрывали своим чадам глаза.

Обособленно от остальных держались жительницы Поганки. Мое внимание привлекла высокая черноволосая девушка, о чем-то щебетавшая с подругой. Одета она была бедно, и даже рукава свитера были настолько длинные и широкие, что маленькие ладошки только изредка выглядывали из них, да и то лишь тогда, когда девушка эмоционально всплескивала руками. Но бледное, чистое, как будто фарфоровое лицо и карие, почти черные глаза привлекали внимание и возвращали к девушке мой взгляд снова и снова.

К тому моменту, как подошла моя очередь, я уже успела пообедать в кафе за три квартала от Обители и пару раз выпила кофе из летающего в толпе кофейного аппарата. Несмотря на то что до меня кабинеты посетили уже больше тысячи девушек, количество людей, по-моему, не убавлялось, а, напротив, прибывали все новые претендентки на руку и сердце принца. Краем уха я прислушивалась к обсуждениям собеседования, звучавшим вокруг, и начинала волноваться, несмотря на то что мне-то участие в отборе было обещано.

Проходя мимо Билияна, кивнула ему, уже находящемуся в предынфарктном состоянии, и вошла в третий кабинет, как и было указано перед номером моей очереди на экране.

Кабинет с налепленным на дверь листком с цифрой три ни снаружи, ни изнутри ничем не привлекал внимания. Стены с нанесенным на них типовым для бюджетных организаций серым покрытием, напоминающим пчелиные соты, стеллажи, сейчас пустые, стол с широкой столешницей и напротив него – глубокое удобное кресло. Кабинет был лишен своей индивидуальности: картины отвернули к стене, наверное, чтобы не отвлекать участников собеседования, и почему-то мне казалось, что на этих стеллажах раньше вперемежку с книгами стояли различные милые сердцу безделушки. В углу большой кучей была свалена гора бумажек – немногие смяты, единицы разорваны, большая часть просто отброшена в сторону. У меня закралось подозрение, что это анкеты участниц, которым не повезло.

За столом, устало положив подбородок на сложенные ладони, сидела женщина средних лет с экстремально коротким каре и умело подведенными глазами. Заметно было, что мне она не обрадовалась, но все-таки улыбнулась, вышколенная в своем профессионализме, и, взяв наманикюренными пальчиками чистую анкету из стопки лежащих перед ней бумаг, кивнула на кресло:

– Здравствуйте, меня зовут Мелора, и сегодня я буду решать, есть ли у вас возможность принять участие в отборе.

– Добрый день. – Стараясь унять некстати возникшую дрожь в ногах, я сняла куртку и, присев, положила ее на колени.

– Ваше имя?

Я представилась. Женщина успела записать мою фамилию, и тут ручка перестала писать. С досадой поискав другую, Мелора извинилась и продолжила заполнять графы:

– Возраст?

– Двадцать три года.

Женщина скептически взглянула на меня, как бы намекая, что с такими цифрами в документах незачем и пытаться стать императрицей, но ничего не сказала.

– Рост?

– Сто семьдесят четыре сантиметра.

– Вес? По возможности действительный, а не желаемый.

– Шестьдесят килограммов.

Мелору, как видно, мои параметры не устроили так же, как и возраст. На вопросы о месте работы, должности и образовании я отвечала спокойно, попутно размышляя, каким это образом Ингирих собирается способствовать моему прохождению на отбор. Если мою анкету сочтут бесполезной, найти ее в куче таких же будет проблематично. И явно, что сохранение моей конфиденциальности при этом будет невозможно.

– Где проживаете?

– Снимаю квартиру. С соседом.

– Состоите с ним в любовных отношениях?

– Естественно, нет! Мы просто вместе снимаем квартиру!

Мелора хмыкнула, демонстрируя свое отношение к моим словам, очень долго записывала что-то в соответствующей вопросу графе и наконец спросила:

– Вы девственница?

Я нахмурилась. Мне казалось, такие моменты выясняются исключительно между мужчиной и женщиной, и то при возникновении романтических отношений.

– Э-э-э, что, простите?

– Были ли у вас половые отношения с мужчинами? Раса не имеет значения.

– Да… Но какое это имеет значение?!

– Анкета вроде бы в моих руках, а значит, вопросы задаю я. Странно, что вы признались. Девяносто пять процентов девушек, которых я опросила, утверждают, что мужчин они видели исключительно на картинках и в общем и целом берегли себя для принца.

Я равнодушно пожала плечами. Стыдиться мне было нечего – совершеннолетия достичь успела и своими половыми органами могла распоряжаться по собственному разумению. А женщина продолжила:

– Со своим соседом вы состоите в интимных отношениях?

– Там действительно есть такой вопрос? – не вытерпела я.

Но Мелора, ничуть не смутившись, ослепительно улыбнулась:

– Темы собеседования определяются мной. Я могу задавать любые вопросы, если считаю, что они помогут принять решение об участи девушки в следующем этапе.

Я поглубже вздохнула.

– Я не состою с Клюгером в интимных отношениях.

– Почему? Он неприятен вам как мужчина или же вы предпочитаете женщин? Быть может, симпатию на корню обрубил быт?

Я возмущенно закатила глаза – из вопросов Мелоры явно следовало, что если я нормальной ориентации, то априори должна спать с каждым из мужчин. Интересно, это правило действует и для нее?

– Все мимо. Причина проста: я против межрасовых отношений. Он прибыл с планеты ЛошТан-Ага.

– Оу. – Мелора, по-видимому, знала, как выглядят жители родной планеты Клюгера, потому что твердой рукой вычеркнула ранее написанные строки и задала следующий вопрос: – Ваши увлечения?

Я вспомнила, с каким воодушевлением Ингирих и Роил говорили о моем близком знакомстве с музыкальными инструментами, и решила порадовать и Мелору. Вопреки моим ожиданиям она саркастически ухмыльнулась:

– Девушка, каждая пятая утверждает, что играет на скрипке, и каждая третья – что на фортепиано. Признаю: вы первая, кто упомянул арфу и флейту, но вынуждена уточнить – вы сможете продемонстрировать владение хотя бы одним из этих инструментов?

– Конечно! – Я немного разозлилась, хотя и понимала, что не стоит принимать этот вопрос близко к сердцу. Многие девушки пытались выставить себя в более выгодном свете и зачастую к своим достоинствам добавляли несуществующие, но такие желанные.

– И у вас совершенно случайно не заболит палец, не заложит ухо, не задрожат от волнения руки?

Я расслабленно откинулась на спинку кресла и, улыбаясь, заверила:

– Я отлично себя чувствую, правда. Прошу вас, вы можете принести инструмент.

Мелора вздохнула, жалея, что тратит на меня время, и по небольшому переговорному экрану вызвала секретаря, попросив его захватить скрипку. Секретарь, миловидная молодая женщина, подошла через пару минут и протянула мне скрипку. Довольно хорошего качества, надо признать. Я тихо провела смычком по струнам и удивленно констатировала:

– Настроена…

– Играла сегодня, – смутилась девушка. А Мелора вскинула брови.

Играть я решила произведение «Нежность» знаменитого композитора Валиада – выходца из Межмирской республики.

Скрипка привычно взлетела на плечо, и я закрыла глаза, предоставляя пальцам самостоятельно порхать по струнам и сжимать смычок. Порой мне казалось, что я забыла все, чему меня так упорно учила маменька, но иногда, во снах, для меня играли скрипки, им вторило фортепиано, и я, совершенно счастливая среди музыкальной вакханалии, исполняла соло на флейте. В последний раз наяву я держала инструмент пять лет назад, но пальцы не ошиблись ни на ноту. И хотя композитором именно для этого произведения задумывался аккомпанемент фортепиано, музыка и без него взлетала и падала, разрезала сердца не только присутствующих в кабинете, но и проникала за стены, в соседние комнаты. Скрипка страдала и плакала, и мы рыдали вместе с ней. Не знаю, что расстроило Мелору, может быть, стыд за необоснованные подозрения в обмане, но у меня выступили слезы от удивительного единения с тем, от чего когда-то отказалась. Не беря в руки и даже не подходя к музыкальным инструментам, я, казалось, таким образом уничтожала связь с семьей. Но, как выяснилось, я просто предавала часть себя.

Когда я закончила, женщина звучно высморкалась в белый платок:

– Вы знаете, ваши возраст, место работы, да и в целом нравственный облик склоняли меня к мысли, что вы принцу не подходите. Но то, что вы в основном говорите правду, вынуждает меня, как справедливого человека, поощрить искренность и принять решение в вашу пользу. К тому же вы по-настоящему красивая девушка, что вкупе с вашими увлечениями сделало бы мой отказ преступным.

Я смутилась, отдала пораженному секретарю скрипку и вновь присела на кресло. Хоть вопрос о прохождении в отбор и оказался решенным (спешу заметить, без участия Ингириха и Роила), анкету предстояло заполнить до конца.

Уже на выходе из кабинета я спросила:

– Простите, а по каким критериям вы отбираете кандидаток?

Мелора удивленно на меня взглянула:

– Их очень много. На первом месте, естественно, внешние данные девушки – каждая из нас осведомлена о пристрастиях принца относительно типажа женщин, также мы обращаем внимание на предпочтения в одежде, умение себя вести, как в вашем случае имеют значение увлечения, ведь принца нужно будет чем-то привлечь, чтобы пройти дальше. Но это неисчерпывающий список. На самом деле мы выбираем девушек по какой-то внутренней уверенности, что они понравятся принцу, присущей тем, кто знает Максимилиана с детства.

– Вы его родственница?

Мелора скромно опустила глаза:

– Я двоюродная сестра покойной императрицы. Да и женщины, сидящие в соседних кабинетах, тоже приходятся принцу родней. Преимущественно по материнской линии. Так что уж мы знаем, какой должна быть будущая императрица.

Попрощавшись и закрыв за собой дверь, я подумала, что в нормальной семье стремление родни парня найти ему невесту расценивалось бы как ненужная навязчивость и гиперопека. Но в ситуации принца получается, что это просто вынужденная помощь.

Глава 3

В этот день я решила не заезжать на работу. Объезжая Поганку, вернулась домой и в кои-то веки вознамерилась что-то приготовить. Зачастую есть мне приходилось на службе, но иногда, заползая вечером в дом, успевала урвать кусочек кулинарных шедевров Клюгера. Уверенная, что после первого рабочего дня ему просто необходим вкусный допинг, я встала к плите в стремлении порадовать соседа.

Еще не успела даже замесить тесто для блинчиков, как кто-то постучал в дверь. Отчего-то мне вздумалось, что Клюгер, пребывая в расстройстве от вынужденного труда, забыл ключи. И я, ничуть не сомневаясь в разумности своих действий, распахнула двери. Помня об угрозах пунита, это было чересчур самонадеянно, но в этот раз Вселенная надо мной смилостивилась – на пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Роил. Его появление удивления не вызвало, меня смутил тот факт, что майор держит в руке внушительный букет цветов. Причем не лишь бы каких, а иделльских лилий, стоивших ему баснословных денег.

Видя, что я потерянно разглядываю цветы и приглашать его не спешу, Роил взял инициативу в свои руки:

– Дорогая, мне можно войти? Я так скучал!

Я пробормотала что-то невразумительное и отодвинулась в сторону, пытаясь понять, что нашло на майора. Нет, он, конечно, симпатичный мужчина, да и человек, возможно, приятный (правда, не было повода выяснить), но лилии и обращение «дорогая» как-то уж чересчур.

Роил меж тем прошел в квартиру, бросил букет на тумбу в коридоре и бегло осмотрел комнаты. Я закрыла дверь и наблюдала за передвижениями майора с легким недовольством.

– Дорогой, – съязвила я, заметив, что Роила очень заинтересовал мой шкаф, – что происходит?

– Вы о чем? А-а-а, о цветах? Сержант, мы должны сохранять конфиденциальность. – Майор оторвался от шкафа и задернул шторы. – В случае, если меня заметили соседи, они подтвердят, что шел я к вам с подарком и улыбкой на лице, а значит, по личному мотиву.

– Пусть так. – Скрывая смех, я кашлянула в кулак. – Но шкаф-то вы обыскали зачем?

– Вдруг вы не одна!

– Так вы думали, на полках спрятался иностранный шпион?

Роил отмахнулся от моего язвительного замечания.

– Где мы можем поговорить?

– На кухне? – замешкавшись, предложила я. – Я блинчики решила сделать…

– Блинчики – это хорошо, – признал Роил. – Я как раз ничего не ел с самого утра.

В ожидании блинов майор съел гречневую кашу, от которой Клюгер уже неделю воротил нос, и расспросил меня о ходе собеседования. Без излишних подробностей, включающих мои ответы и неприятные комментарии Мелоры, я рассказала, что попала в отбор. И не преминула спросить, каким это образом руководство СИБ хотело оказать мне содействие. Роил поперхнулся бутербродом, который к тому времени соорудил самостоятельно, покопавшись в недрах холодильника.

– Водички? – заботливо предложила я.

– Нет-нет. – Майор прокашлялся и, густо покраснев, поведал мне, что их обещания в содействии были не чем иным, как способом поддержания во мне уверенности.

Я с грохотом поставила сковороду мимо плиты и в бешенстве обернулась:

– Уверенности?! Вам показалось, что мне уверенности не хватает?! Да вы хотя бы подумали, прежде чем обещать? Я же могла заявиться на собеседование и с порога утверждать, что за меня просили! Извините, Мелора, где мое место в отборе? – Последнюю фразу я добавила препротивным голосом.

– Вы бы так не сделали, – безапелляционно заявил Роил.

– Правда, что ли? – прошипела я. – А если бы все-таки сделала?

Майор снисходительно закатил глаза:

– И что?! Вы думаете, такого никогда не происходило? Уверяю вас, люди много чего заявляют – что ж теперь, организаторам отбора на всех внимание обращать?

С удовольствием представив, как убиваю этого майора, а затем расчленяю труп, я немного утихомирила свою ярость и вернулась к блинам. Стопка их росла на глазах.

– Не удивляйтесь, если к вам нагрянут гости, – внезапно сказал Роил.

– Шкафы обыскивать? – усмехнулась я.

Но майор не смутился:

– И шкафы тоже. Пока неизвестно, сколько девушек пройдет в отбор, может быть, и десять, и сотня. Но всех их, безусловно, проверит личная императорская охрана. Вполне возможно, что они придут к вам домой. Так что тому амбалу, что с вами живет, придется съехать.

– Не придется – на собеседовании я о нем сообщила. Будет странно, если Клюгер неожиданно исчезнет.

Роил недовольно на меня взглянул, но спорить не стал. Я же с издевкой ему напомнила:

– Что же вы не подумали о проверке, когда через двор с цветами шагали и на весь дом меня дорогой называли? Сотрудников императорской охраны обязательно заинтересует тот факт, что ко мне захаживает мужчина, причем появился он уже после моего прохождения в отбор.

Роил так и замер с открытым в озарении ртом. Я с интересом наблюдала за сменой эмоций на его лице и поедала блины. Майору решила не предлагать – в моей квартире он и так чувствовал себя достаточно вольготно.

– Идиот! Как же я не подумал-то, – звуковое оформление шока тоже нашло свой выход.

– Ну что ж так грубо-то, – пожурила я. Главным образом из вежливости.

Роил резко встал из-за стола, чуть не уронив при этом стул, и решительно заявил:

– Значит, сейчас будем исправлять ситуацию! Выгоняйте меня и кричите, что любите другого.

– Я пошутила, – мигом посерьезнела я. – Думаю, никто так глубоко копать не станет, да и не замечала я за нашими соседями склонности к сплетням.

– Соседи сплетничают всегда – это факт, – отрезал майор. – И цветы мне вслед можете бросить…

Я вконец затосковала и решилась поинтересоваться:

– А если все и впрямь так, как вы утверждаете, и дрянные соседи донесут о любовнике, что мне говорить о вашей персоне? Имени не знаю, телефона нет, приходил после телеграммы?

Тут майор вспомнил вдруг, что он не только сотрудник СИБ, но и не старый еще мужчина, и решил распустить хвост. Томным голосом, упрямо подбираясь к моей руке, Роил поведал, что не женат, связь с молодой красивой девушкой его никоим образом не дискредитирует, и посему имя свое он скрывать не намерен. Я вежливо выслушала майора, затем убрала с его верхней губы прилипший листок петрушки и сказала слишком уж обнаглевшему мужчине:

– Я совершенно не против, для достоверности вполне можно потерпеть близость с вами, – глупо похлопала ресницами, делая вид, что и впрямь так считаю. – Но вы же понимаете, что видеть нас вместе больше не должны? Иначе (только лишь для поддержания образа) мне придется подать заявление о преследованиях бывшего молодого человека.

Пыл Роила как-то сразу угас. Он снабдил меня инструкциями, главным образом заключающимися в словах «наблюдай и не высовывайся», и ушел, на всякий случай оставив свой номер телефона. К счастью, от идеи разыграть у дверей спектакль майор отказался.

– А вы не боитесь, что телефоны будут прослушиваться? – уточнила я, повертев в руках бумажку с номером. – И заговорщики узнают, что мы в курсе их планов.

Роил с превосходством на меня взглянул:

– Вы считаете, наши инженеры зря едят свой хлеб? Любые звонки на номера, принадлежащие СИБ, обойдут все прослушки, разделяясь на две линии: на одной охране придется слушать всякие женские разговоры о скидках, а на другой вы будете передавать информацию.

Клюгер вернулся поздно и уже на пороге принялся проклинать миграционную службу, своего работодателя и людей, которые пользуются курьерскими услугами. Блины он уминал быстро, заталкивая в огромный рот сразу несколько, и внушительная стопка уже через пару минут исчезла. Но свой эффект угощение произвело – гнев Клюгера понемногу утихал, и сосед даже рассказал мне, как прошел его первый рабочий день.

Рассказ произвел на меня двойственное впечатление. Либо работодатель Клюгера был существом чересчур жалостливым даже для бывшего неудачника, либо же тетеньки из миграционки ему приплатили. Потому что в первый же день мой сосед потерял посылку, нахамил каждому из клиентов и вдобавок испортил салон служебного автомобиля. Самое интересное, что на вопросы о том, как именно салон был испорчен, Клюгер краснел и отмалчивался, что открывало большие просторы для моей фантазии.

Наутро я как ни в чем не бывало отправилась на работу. Толпа сотрудников во главе с Гайдиной застыла у единственного в отделе телевизора в ожидании новостей. В первую секунду я удивилась: сводки о происшествиях в городе ежечасно поступали в отдел, и нужды прерывать работу ради телевизора не было. Но как только вместо выпуска новостей заиграла веселая, притягательная музыка с демонстрированием лучших моделей империи, я поняла: всех интересовало, как прошел первый день отбора. О моем в нем участии пока никто не знал, и оповещать всех я не собиралась. Может быть, только Орраха. Я нерешительно взглянула на дверь его кабинета, на которой теперь отсутствовала табличка, и решила не спешить. Отыскала в сейфе дело Хопсвуда и начала его просматривать, краем уха прислушиваясь к голосу из телевизора.

Смазливый ведущий, демонстрируя безупречную улыбку, вещал:

– Первый день отбора оказался очень плодотворным. Из полутора тысяч юных прелестных девушек, явившихся в Обитель литературы, которая приютила нашу команду уважаемых и компетентных свах, на следующий этап попали пятеро. Пятеро! Если вспомнить предыдущий отбор, то мы заметим разницу – тогда за семь дней кастинга были отобраны всего десять девушек. Что же это? Великодушие жюри или девушки полвека назад были не так симпатичны?

Марисса тяжело вздохнула и прижала платочек к глазам. Наш любопытный стажер тут же поинтересовался, в чем причина ее грусти.

– Я не прошла в отбор, – стыдливо пряча глаза, призналась Марисса. – Говорила, что мне двадцать три года, но они не поверили.

Гайдина взглянула на нашего делопроизводителя с большим сомнением.

– Явно заметно, что ты давно перешагнула тридцатипятилетний рубеж, – по-военному прямо заявила Тритри. – Не понимаю, на что ты надеялась…

Слезы на лице Мариссы мигом высохли. Она недовольно взглянула на Гайдину и уперла руки в бока, зазвенев при этом движении многочисленным пирсингом. Назревал внушительный скандал – упоминаний о возрасте Марисса не любила.

– Я надеялась, что в жюри не будут сидеть склочные, затхлые и к тому же тупые старухи! Такие, как ты!

А вот это было уже оскорбление. Гайдина побагровела и показала известную всем фигуру из трех пальцев. Диктор что-то вещал по телевизору, но его уже никто не слушал, все были увлечены реальной схваткой в отделе. И Марисса, и Тритри были примерно одной комплекции, и мы с нетерпением ждали, когда же они сойдутся врукопашную. Нет, разумеется, их бы сразу разняли, но пока никто не осмеливался влезать под горячую руку.

– Такие старухи, как я, – ощерилась Гайдина, – ограждают принца от таких безобразных и недалеких пограничниц климакса, как ты!

Что по этому поводу думает Марисса, мы не узнали, но, судя по тому, что она вполне различимо зарычала и двинулась на обидчицу, слова Тритри ей дико не понравились.

– Что происходит? – раздался громовой голос Орраха. Грозный капитан застыл в дверях своего кабинета, привлеченный шумом. Все сразу же сделали вид, что просто мимо проходили, и разбрелись по своим делам. Ролик об отборе сменился записью Межпланетного форума молодых экономистов, и телевизор тут же выключили.

– Эта женщина, – Марисса обличающе ткнула в Гайдину пальцем, чуть не попав ей в глаз, – меня оскорбила.

– Можно подумать, ты мне комплименты говорила, – возмутилась Тритри.

Марисса же сладко улыбнулась и заявила:

– В твоей ситуации мои замечания звучали как комплименты.

– Хватит! – отрезал Оррах. – У меня нет желания слушать ваши распри – живо разошлись по рабочим местам! Адальстан, ко мне в кабинет!

Я с сожалением взглянула на дело Хопсвуда и, не закрыв папку, отправилась к капитану.

– Зачем приходили эти выскочки? – Оррах приступил к допросу, как только я переступила порог его кабинета. На зычный голос капитана обернулось несколько сотрудников. Я тут же прикрыла дверь. – Про чушь с музыкальными уроками даже не заикайся, я проверил – никаких распоряжений по этому поводу сверху не поступало.

– Выскочки – это подполковник и майор?

– А то кто же, – презрительно фыркнул Оррах. – Я учился с Ингирихом в академии, поэтому знаю, о чем говорю. С Роилом встречался редко, но у него на лице все написано.

– Не буду спорить. – Я немного замешкалась, раздумывая, что сказать. Врать человеку, подавшему мне руку помощи, не хотелось, но и сказать правду возможности не было. Поэтому пришлось выдать часть правды: – Представляете, мне предложили поучаствовать в отборе. Руководство заметило мое личное дело, разглядело мои внешность и потенциал и обещало в будущем поддержку. А я, в свою очередь, стану лицом СИБ. Мое лицо на листовках, представляете?

«Прости, Вселенная, – мелькнула расстроенная мысль. – Что за околесицу я несу? Уроки ораторского искусства плотным стадом рогатых прошли мимо».

– Бред! – Оррах ударил по столу так сильно, что я вздрогнула и замолчала на полуслове. – Ты отвратительно врешь, Рэйя! Признавайся, они тебе угрожали?! Пытались во что-то втянуть?! И не отвечай, сам вижу – раз темнишь, значит, уже втянули!