Душа акулы

Игорь Антошенко

Душа акулы

Глава 1

Отчаяние

От свежего воздуха кружилась голова. Барбара никак не могла вспомнить, как очутилась далеко в горах на краю глубокого ущелья и уж совсем не понимала, зачем ей понадобилось перебираться через него по зависшему над пропастью раскачивающемуся мостику. Держась за веревочные поручни, она робко ступала по кладке, все ближе и ближе подбираясь к неведомой цели. Ветер, умеренный вначале, нарастал. Вдруг, на какое-то мгновение он стих. Затаив дыхание, Барбара успела сделать лишь три коротких шага, как новый порыв, фантастической силы, словно паутину разорвал растяжку. Потеряв опору, со сжавшимся в комок сердцем она летела на дно бездны. Страх закрыл глаза, каждое мгновение душа ждала рокового удара, но падение, по-видимому, собиралось длиться вечность. Переборов себя, бедняжка подняла веки, ущелья не было, кромешная темнота влекла свою пленницу в никуда. Пике, переходящее из ужаса в недоумение, плавно закончилось. Тело почувствовало, что зависает в тот самый момент, когда в темноте, прямо напротив, вспыхнула маленькая звездочка. Первое время светящаяся точка казалась неподвижной, но Барбара ошибалась, сияющее пятно росло в размерах с каждой секундой быстрее и быстрее. Совсем скоро женщина отчетливо увидела перед собой прозрачную сферу с человеком внутри. Неожиданно свет, лившийся из нее, исчез, а когда вспыхнул с новой силой, шар был настолько близок, что до него без труда можно было дотянуться. Но руки повисли словно плети, в излучающем свет чреве шара был старший сын Михаэль. Только сейчас Барбара вспомнила какое теперь число и в ужасе вздрогнула. Именно в этот день, год назад, он бесследно исчез. Долгие поиски не дали никаких результатов. Теперь ее мальчик был рядом. Несчастная мать хотела позвать его, прикоснуться, но тело было непослушно, лишь глаза и мозг, казалось, принадлежали ей.

Михаэль стоял внутри на невидимом постаменте, лишенный малейших признаков жизни. Барбаре, в какое-то мгновение, почудилось, что он смотрит на нее, но его взор тонул в черной бесконечности, простиравшейся за спиной. Постепенно, разбитая горем женщина приходила в себя, непослушные руки наливались силой. Наконец они поднялись и потянулись к сыну, и в этот миг пальцы, натолкнувшись на невидимую оболочку, скользнули по ней. Быть может от этого кокон начал медленно вращаться, набирая обороты. Она пыталась остановить его, чтобы еще хоть раз взглянуть на сына. Увы, это было не в ее силах. Бегущая гладкая поверхность обжигала ладони, но Барбара не отрывала рук, сердце матери стремилось туда, вовнутрь. Неожиданно пришло понимание – шар отдаляется. Бедная женщина хотела потянуться вслед, но неведомая сила сковала тело, крик отчаянья и тот был недоступен ей. Яркий свет ударил в глаза. Барбара опять стояла на краю ущелья, в том самом месте, где некогда был натянут злополучный мостик. Шар, казавшийся теперь хрустальным, висел над пропастью, продолжая вращаться с неимоверной скоростью. Она не успела осмыслить происходящего, как он, будто человек, сорвался в бездну и начал быстро падать, катастрофически уменьшаясь в размерах. Обезумевшая от горя мать рванулась за ним, но невидимая сила спеленала ее. Завороженная ужасом Барбора смотрела вниз, ожидая того что неминуемо должно произойти. И вот, достигнув дна, шар ударился о выступ и словно огромная капля разлетелся на множество сияющих в солнечных лучах брызг. Материнское сердце оборвалось. Оно незримо падало вслед за сыном и казалось, разорвалось на части у подножья ущелья.

Уже просыпаясь, Барбара закричала, понимая, что это лишь сон, но видение не предвещало ничего хорошего.

Весь год она гнала от себя мрачные мысли и не просто верила, чувствовала – сын жив. Одного лишь не могла понять, что за необходимость заставила ее мальчика расстаться с семьей. В записке, найденной в кабинете после исчезновения, Михаэль писал, что не представляет, как перенесет разлуку с матерью и братом, а также что вынужден уйти, и не имеет права поступить иначе. Он был далек от политики, единственное увлечение – физика, не могла толкнуть на такой шаг. Может быть, виной всему стала эта ужасная болезнь, обрушившаяся на человечество десять лет назад. Неведомая хворь, поражающая центральную нервную систему, а в особенности мозг человека, была обнаружена ее сыном при исследовании большой группы лиц, ввиду разных обстоятельств не успевших покончить жизнь самоубийством. Обычная медицина не сумела отыскать причину, вызвавшую из года в год резкий рост числа суицидов, социология также оказалась бессильной. Над обществом нависла угроза, человечеству было отмеряно шестьдесят лет, в течение которых оно должно было либо победить новый недуг, либо исчезнуть с лица Земли. Все военные программы были заморожены, а средства от них, словно донорская кровь, вливались в любое научное исследование тем или иным образом связанное с поиском мотива толкавшего людей к гибели.

Новая форма, в которой существовала болезнь, долгое время не позволяла даже приблизиться к пониманию природы невиданной пандемии. Когда Михаэль на ученом совете впервые высказал гипотезу о возможности существования носителя в виде поля, его высмеяли, не восприняв всерьез. Через полгода он выступил вторично, предоставив обширное теоретическое исследование о характере воздействия искривленных гравитационных, электромагнитных и биополей на психику человека. Его работой заинтересовались, выделив значительные средства на проведение экспериментов.

Более года Михаэль потратил на разработку и создание опытного варианта высокочувствительной аппаратуры, позволявшей отснять картину деформаций в пространстве с заданным числом измерений, и лишь после этого приступил к исследованию лиц пытавшихся неоднократно покончить с собой. Результаты оказались ошеломляющими. Во всех случаях были зафиксированы идентичные отклонения конфигурации полей от ауры здорового человека. Немало времени пришлось потратить, накапливая экспериментальный материал, на основе которого впоследствии удалось выделить особенности трансформаций связанных с таинственным заболеванием. Но это в полной мере не подтверждало гипотезы, выдвинутой Михаэлем, а лишь было первым шагом на выбранном пути.

Он предложил расширить зону исследования, включив в нее тех, кто считал себя абсолютно здоровым. Смельчаков нашлось не мало. Из них были выделены лица имеющие отклонения соответствующего направления. Наблюдения за этой группой уже в первый год принесли желаемые плоды. Удалось не только установить сроки, в течение которых в организме прогрессировало заболевание, но, что наиболее важно, было выявлено, что с определенного момента инфицированное поле начинало отторгать аномальные области, способные распространяться на значительные расстояния. При контакте их с полем здорового человека, последнее захватывало деформирующую капсулу и с этого момента начинало переустраиваться по ее образу.

Раскрытие формы таинственного заболевания уже в неполных сорок лет принесло Михаэлю мировую славу. Перед ним открывалась прекраснейшая перспектива, но он исчез, в тот самый момент, когда возглавляемый им научный центр, состоящий теперь из двенадцати институтов, взялся за разработку методов борьбы с новым недугом. Огромная научная машина без свежих идей забуксовала. Михаэля искали, и это вселяло надежду, но случилось не предвиденное. Новая болезнь исчезла также неожиданно, как и появилась. Острая необходимость в знаниях сына пропала, постепенно все поисковые работы были сведены к минимуму.

До сегодняшнего дня в сердце Барбары теплилась надежда, но этот сон перечеркнул все. Теперь она не столько поняла, сколько почувствовала глубинами материнской души, что потеряла сына безвозвратно. Выйдя из спальни, по витой деревянной лестнице женщина спустилась в гостиную и, заливаясь слезами, распахнув тяжелые дубовые двери, выбежала в сад. Ничего не видя перед собой, она брела по аллее обрамленной раскидистыми каштанами. Грациозные деревья, посаженные еще дедом, сомкнув кроны, днем заслоняли дорожку от прямых солнечных лучей. Барбара любила гулять здесь с сыновьями. Сейчас ее тянуло в конец зеленого туннеля туда, где летом под одиноким старым дубом любил спать младший сын Брайан. Опустившись у кровати на колени, закрыв лицо ладонями, боясь разбудить своего мальчика, она бесшумно зарыдала, под грузом навалившихся воспоминаний.

Глава 2

Шанс

Наконец удача улыбнулась Ричарду, появилась возможность возглавить институт. Сегодня Ральф Бисли – "старик", так они за глаза окрестили нынешнего директора, за тридцать лет напрочь сросшегося с креслом и, похоже, намеревавшегося оставаться в нем вечно, подал в отставку. Песок с него сыпался давно, и было не понятно, отчего он так долго тянул с буквально перезревшим решением.

Ричард Уилкерсон, мягко говоря, недолюбливал шефа, как впрочем, любого кто был способнее либо, что еще обиднее, занимал более высокую должность. "Вроде не дурак, ученых регалий выше крыши. Как же, … полагал институт пропадет, и Земля перестанет вертеться. – Подумал Уилкерсон, услышав столь обнадеживающую новость". Мысль о том, что человеку тяжело расстаться с любимым делом, которому посвящена жизнь, обходила стороной. Сейчас следовало действовать. Настало время поработать локтями, а еще больше головой, и наконец, начать взбираться по не благосклонной доселе карьерной лестнице. Пробил долгожданный час, он и понимал, и чувствовал это.

Прямой заместитель был лишь на два года младше директора, в силу чего воспринимать Джона Беркли как конкурента не имело смысла. Объективно претендовать на должность мог зам по науке, который был старше Ричарда, однако, по общепринятым меркам, довольно молод. Но Маркус Фергюсон на дух не переносил связанные с освободившимся креслом хозяйственные обязанности в силу чего, не раздумывая, публично открестился от открывающейся перспективы. Этот "научный червь" был заточен под другую работу. Неистово вгрызаясь в поставленную задачу, планируя и осуществляя эксперименты, он не унимался до тех пор пока не находил приемлемого решения, все остальное в этот момент для него попросту не существовало.

Уилкерсон напротив, был не только молод и энергичен, но и склонен к административной деятельности, а вот ученым оказался весьма посредственным. Ричард не генерировал собственных идей, подобных сотрудников в институте было подавляющее большинство, но, заполучив в свое распоряжение таковую, настойчиво отшлифовывал, доводя до ума, а это уже что-то, другим не удавалось и этого. Собственно говоря, на должность ведущего специалиста он вообще попал по случаю. В момент, когда образовалась вакансия, в институт нагрянула комиссия, имевшая цель разобраться есть ли смысл перепрофилировать их деятельность на борьбу с невиданной доселе болезнью плодившей самоубийц. Во главе прибывшей группы стоял Михаэль Гаррисон. Именно к нему в подчинение в случае чего переходило их научное учреждение, что в последующем и случилось. Уилкерсон хорошо помнил этот день, в университете он учился с Михаэлем на одном курсе и когда тот, обходя лаборатории, наткнулся на Ричарда, то был ошеломлен и откровенно счастлив. По-братски обняв однокашника, высокопоставленный "гость" с неподдельным интересом расспросил о делах, а напоследок предложил вечером отужинать в ресторане. Естественно, такое событие не осталось незамеченным, и он пошел на повышение.

Казалось бы, Ричард должен был быть благодарен Михаэлю, но этот случай лишь подлил масла в огонь, оживив уже затухшее пламя ненависти. Развилась она из неприязни, зародившейся в момент знакомства с теми из кого сложилась их университетская группа. Михаэль, сдавая экзамены, набрал самый высокий проходной бал, педагоги пребывали в восторге от его подготовки. Невероятно, он еще не начал учится, а о нем уже говорили. Но самое обидное скрывалось в другом. По правилам университета, придуманным спонсорами, абитуриент, оказавшийся в списке студентов первым, освобождался от платы за обучение. И это притом что отец Михаэля – ученый с мировым именем, имевший по понятиям Уилкерсона фантастический годовой доход, мог играючи справится с такими расходами.

Другое дело его родители, им возможность оплатить учебу сына далась ох как нелегко. Поженившись, они занялись единственным, что могло прокормить, и что было реально возможным в их положении: взяли кредит, заключили договор аренды на землю и организовали ферму. Работая по шестнадцать, а то и двадцать часов в сутки, молодая семья рвала жилы, выбираясь из банковской кабалы. В определенные дни отцу приходилось, оставляя хозяйство на хрупкие женские плечи, отправляться в город для реализации продукции. У мужчины был дар, он буквально притягивал клиентов: умел выслушать, основательно вникал в чужие проблемы, ненавязчиво давал идущие от сердца советы, мастерски рассказывал деревенские байки, да и товар был хорош. Через время соседи, разглядев торговый талант, стали переваливать на него эту часть своей работы, соответственно за определенную плату. В один прекрасный момент глава семейства осознал, перепродажа дает больше толку, чем ферма. Свернув хозяйство, семья перебралась в город. Поднабравшийся опыта родитель организовал несколько прибыльных торговых точек, со временем превратившихся в довольно респектабельные магазины. Теперь у родителей был не плохой бизнес, приносящий стабильный доход, на жизнь хватало, и у них появилась цель – дать образование сыну, подняв на более высокую ступень социальной иерархии. Им хотелось, чтобы он окончил самый престижный университет страны. Это буквально превратилось в навязчивую идею, после того как преподаватель физики, навестив отца в магазине, поведала что у мальчика незаурядные способности. Они так и не узнали, чем было обусловлено небывалое прилежание сына в изучении этой дисциплины. Ричард, как и многие мальчишки класса, попросту был влюблен в молоденькую учительницу. Девушка была чертовски красива, ее внешность завораживала, проваливая в состояние близкое к гипнотическому опьянению. Обычно школьники, когда в крови начинали играть мужские гормоны, испытывали необъяснимые волнующие чувства к сверстницам, но на фоне физички, так одноклассницы с нескрываемым раздражением называли ее между собой, девчонки выглядели серыми мышками. Хмелевшие же от объекта обожания "кавалеры" пытались всевозможными способами привлечь внимание. Одни пробовали услужить в мелочах, что-то подать поднести, другие отпускали шутки с подоплекой или намеками, кто-то, не сумев перешагнуть через робость, страдал молча. Ричард избрал другую тактику. Уилкерсон налегал на изучение предмета, причем выходя далеко за рамки, предписанные школьной программой, но скрывал это, что позволяло в последующем на уроках задавать вопросы-догадки, якобы непринужденно возникающие в его голове и уводившие в эту область. Учительница была в восторге, видя перед собой столь неординарного ученика. Раскрывать затронутые им аспекты для всего класса, где были собраны дети с различным уровнем подготовки и способностями, она не имела возможности, так же как не могла игнорировать интерес к предмету любимого ученика. Как следствие, девушке приходилось, задержавшись после уроков и оставшись в классе, выплескивать дополнительный объем информации. Ричард же знал все, что она должна была сказать, изображая внимательного слушателя. Важно было то, что они оставались один на один. Предано глядя в глаза, боковым зрением мальчишка любовался тем, как при дыхании движется ее грудь, млея от доносившегося аромата духов и волос. Он понимал – это все на что можно рассчитывать, но был счастлив, поскольку другие не имели и этого. Подгоняемый невидимой силой основного инстинкта Уилкерсон оказался к окончанию школы настолько хорошо подготовлен по физике и сопряженной с ней математике, что без труда сдал вступительные в университет, к превеликой радости родителей.

По окончании ему не повезло так как Михаэлю, которого, как он полагал, пристроил на теплое место папаша. Тот факт что Гаррисон завершил обучение с великолепными результатами и будучи студентом написал несколько серьезных научный статей и даже весомую монографию Ричард всерьез не воспринимал, полагая что это отцовские наработки. Ему же пришлось трудоустраиваться самостоятельно. Задачка была та еще, имевшийся на руках диплом без опыта работы и связей значил весьма мало. Несколько месяцев к ряду, благо родители имели возможность содержать его, Уилкерсон-младший рассылал резюме и посещал собеседования. В открытую отказывали редко, по большей части предлагали подождать некоторое время и наведаться позже, не называя конкретных сроков. С каждым днем надежда, которую питал вначале, таяла как снег под лучами весеннего солнца, уступая место безысходности, и вот последняя, дойдя до предела, переросла в отчаяние. Необходимо было принимать решение, не вечно же сидеть на шее у родителей, можно было пойти в школу преподавателем и жить на нищенскую зарплату, но Ричард наметил иной путь. Еще учась в школе, а затем в университете, в свободное время он частенько помогал родителям в магазине. Поначалу стоял за кассой, со временем, изучив ассортимент, неплохо консультировал клиентов. Наконец парню стали доверять работу с поставщиками. В итоге, довольно хорошо усвоив особенности розничной торговли, молодой человек вполне мог организовать свое дело, о чем и сообщил отцу. Но Уилкерсон-старший, безумно кичившийся образованием сына, не мог допустить такого поворота событий. Он долго убеждал мальчика, что семейный бизнес и так в итоге перейдет к нему, что сделать подобный шаг никогда не поздно и у него никто не отнимет этой возможности. Предлагал потерпеть и не рубить с плеча, справедливо аргументируя, что у него тоже все получилось не сразу. В итоге, уступив родителю, Ричард оказался в забытом Богом городишке, раскинувшемся на берегу океана, в научно-исследовательском институте, принадлежащем военному ведомству и занимающимся разработкой радиолокационных систем для авиационных и зенитно-ракетных комплексов, в должности лаборанта и это с его-то университетским дипломом. Но нужно было с чего-то начинать. Инженер-конструктор, старший инженер-конструктор, ведущий специалист и теперь появилась возможность занять самое высокое "кресло" в организации, потешив собственное самолюбие и порадовав отца.

Судьба наконец-то оказалась благосклонна к Ричарду. Обстоятельства, игравшие на руку, складывались сами собой как по мановению волшебной палочки без каких либо усилий с его стороны. Оставалось только ждать. Занятие малоприятное, но Уилкесон легко нивелировал его. Оказавшись дома, с бокалом вина на мягком диване он придавался мечтам, рисуя в воображении первые шаги на буквально падавшей в руки должности.

Эйфория длилась не долго. В четверг, к окончанию рабочего дня, Ричарда вызвал зам директора. В отличие от "старика" Джон Беркли никогда не дергал подчиненных в кабинет, даже когда требовалась взбучка. Он предпочитал перехватить человека в безлюдном месте или, заглянув в лабораторию, вызвать за дверь. При этом, даже делая разнос, Джон не поднимал голоса и не унижал собеседника, а как каток давил неоспоримыми аргументами. Директор напротив, предпочитал публичные "порки" срывался на крик и не скупился на оскорбления, он не говорил, а негодовал. Сотрудники за много лет хорошо изучившие особенности этой "парочки" окрестили их злым и добрым полицейским. Уилкерсон осознавал, приглашение на аудиенцию к Беркли не сулит ничего хорошего, скорее напротив, событие само по себе из ряда вон выходящее. Проколов по работе не было оставалось только то, что волновало сейчас больше всего. Сердце предательски екнуло, внутри похолодело.

Постучав, Ричард нехотя открыл дверь, как будто оставшись за ней можно было что-то изменить, оградив себя от неприятностей.

– Разрешите? – Голос Уилкерсона предательски дрогнул, да и вид был не важным.

– Проходи, проходи. Ты не болен? – Спросил Джон, подняв глаза на вошедшего.

– Все нормально.

Беркли, выйдя из-за стола, поздоровался с Ричардом за руку, задержав ее, он пристально посмотрел в глаза.

– Знаешь, зачем пригласил?

– Без понятия. – Ричард лукавил.

– После того как Маркус отказался занять место директора основным претендентом был ты. … Не знал?

– Предполагал, но особых иллюзий не питал. – Слово – был, резануло острей бритвы.

– Хотелось бы кого-то из наших.

– Ставят со стороны?

– Пока не решили, но не исключено. Министерство высылает группу "инквизиторов" будут высматривать, вынюхивать. Официально, ознакомятся с мнением руководства и выдвиженцем. Так что если планируешь занять место Ральфа должен произвести впечатление. Что у них на уме по факту не знает никто. Хотя … – Джон задумался.

Ричард оборвал затянувшуюся паузу.

– Есть соображения?

– Возможно этот "кордебалет" затеяли, чтобы склонить Фергюсона изменить решение. Так, на уровне догадки, вероятность не высока, но ты в любом случае не должен ударить в грязь лицом.

– Известно кто едет?

– Да, – Джон протянул листок с указанием имен, фамилий и должностей, – персоны интересные, знаком на уровне рукопожатия. Больше знает Бисли у них приятельские отношения. Он мог бы решить проблему, но даже я, проработав в сцепке столько лет, не знаю как к нему подступиться. Характер не дай Бог.

– Буду думать.

То, что Беркли разоткровенничался с ним по поводу директора, было хорошим знаком. Походило, что Джон не лукавит и готов подставить плече, более того, рассматривает как будущего начальника. Но в этот момент эти обстоятельства мало утешали Ричарда.

– Дерзай, времени неделя. Свое слово замолвлю. Да и так уже помог.

– Спасибо за предупреждение и информацию. – Ричард приподнял руку с листком, намекая на список.

– Я не об этом. – Беркли имел ввиду иные обстоятельства.

– Не понял. – Взгляд Уилкерсона жаждал объяснений.

– Все просто, я стар и хочу на покой. Но заявление об этом поменяет расклад моментально. Пост директора отойдет человеку со стороны, тебе же перепадет лишь кресло зама, а в нем можно просидеть, не дождавшись повышения. – Джон явно намекал на свою не сложившуюся карьеру. – Так что пока потерплю, получишь должность, подыщешь замену.

Беркли по дружески похлопал Ричарда по плечу, давая понять что разговор окончен.

Глава 3

Решение

Уже третий день к ряду Брайан не мог успокоить мать. Женщина буквально таяла на глазах, жизнь для нее разделилась на две части до и после злосчастного сна. Сначала, вспоминая его детали, она заливалась горючими слезами, утрачивая способность говорить, спазм перехватывал горло. Затем сутки молчала, по-видимому, прокручивая видение в голове, теперь лишь иногда тишину разрывали рыдания. Узнать о чем думает было не реально, убитая ощущением утраты мать никого не замечала и никому не отвечала. Брайан не ожидал, что сон способен вызвать такой силы психологический срыв, ведь по сути ничего не изменилось. Он серьезно опасался за ее здоровье. Семейный доктор прописал успокаивающее и порекомендовал набраться терпения, время должно было выполнить свою работу. К исходу третьего дня Барбора перестала плакать, сидя в кресле, слегка покачивая головой из стороны в сторону женщина чуть слышно бормотала одну и туже фразу.

– Они не ищут, … они не ищут…

И в этом был хоть какой-то прогресс, по крайней мере, было ясно, о чем можно говорить. Опустившись на колени и положив ладони на ее руки, глядя в глаза, Брайан твердо произнес.

– Я найду его.

Удивительно, но эти простые слова разрушили стену отчуждения.

– Правда? – В глазах отчаявшейся женщины заблестела надежда.

– Обещаю, … теперь занимаюсь только этим.

Брайан не кривил душой. Пассивный доход, приносимый совместным капиталом семьи, которым было поручено управлять ему как математику, был настолько внушителен, что позволял жить в свое удовольствие, так что на работу ходил лишь потому, что нравилось.

– Но ты же не детектив. – В голосе Барборы звучала тревога.

– Ничего, … научусь. Думаю не сложнее того чем занимаюсь теперь.

Мать, ласково как в детстве погладив сына по голове, впервые с той самой ночи улыбнулась. Осознание, что есть ради кого жить возвращалось к ней, более того, теперь у Барборы появилась надежда.

– Мы справимся?

– А у нас есть выбор? – Отвечая, Брайан скорее почувствовал, чем понял, кризис, обрушившийся на самого близкого человека, потихонечку отступал.

Дождавшись, когда Барбора ляжет спать, он поднялся в кабинет с намерением упорядочить мысли. Следовало понять с чего начинать поиск, выработав план действий хотя бы на ближайшую перспективу. В первую очередь необходимо было заполучить информацию наработанную полицией. Тратить силы на то чтобы самому собрать этот же пласт данных, было не рационально. Помимо этого, по крайней мере, на начальном этапе, имело смысл привлечь к поискам частных детективов. На то существовало несколько причин. С одной стороны, полиция, вероятнее всего, подошла к розыску формально, а для получения результата требовалось участие заинтересованных лиц пусть даже материально. С другой, Брайан понимал, что в сыскном деле дилетант. Как наработать опыт? Привлекая профессионалов, наниматель вправе получать отчеты о проделанной работе, анализируя которые, Гаррисон вознамерился осваивать новое для себя ремесло. Причем задействовать имело смысл сразу несколько "контор", благо средства для этого были, в такой способ можно было усилить, а стало быть, ускорить поиск, отыграв хоть часть упущенного времени. Безусловно, Брайан понимал что "копать" будут в одном направлении и по общим правилам, но ввиду личностных особенностей сотрудников в их работе должны были проявиться различия, неординарные подходы, несуразные на первый взгляд версии, на деле способные дать результат. Наконец кто-то банально, мог заметить то, что упустили остальные, поставив расследование на нужные рельсы. Помимо этого, разыскивая одного человека, детективные агентства неминуемо станут пересекаться, сей факт позволял создать здоровую конкуренцию, подкрепить которую Гаррисон задумал существенной материальной премией тому, кто решит поставленную задачу первым. Более того, изначально имело смысл известить об этом всех участвующих в деле, не скрывая того что есть соперники. И наконец, в последующем, вникнув в механизм расследования, он предполагал лично распределять направления работы, создав в такой способ целый сыскной аппарат.