Маятник Судьбы

Глава 6. Иваново до свидания. Здравствуй Кинешма

Время шло, остались позади успешная сдача диплома и два года, проведенные в конструкторском бюро по улице Попова города Иваново, куда я попал по распределению. Работа, кстати, оказалась интересной, творческой. Только вот зарплата крайне низкая – сто десять рублей в месяц. Да и глаза всего за два года напряженной деятельности сильно испортились, врачи рекомендовали постоянно носить очки. Забегая вперед, скажу, что до сих пор нет никакой необходимости в оптических линзах; использую их только, когда читаю мелкий шрифт. Из непосредственно самой работы запомнилось еще то, что за такую оплату и темпы деятельности у конструкторов соответствующие: ударником бесплатного труда никто быть не желал.

А я молодой специалист, не понимал этой интриги, и чертежи, которые можно сделать за день, делал именно один день, а не неделю. Инженеры в отделе оказались разбиты на небольшие профессиональные группы во главе с ведущим конструктором, у всех определенный план сдачи проектов. После института выпускников назначали конструкторами только третьей категории, которые, по сути, «на подхвате» у профессионалов более высокой квалификации. И меня после того, как я в своей группе выполнял всю несложную работу, передавали в помощь другим группам. И это вместо того, чтобы порекомендовать, больше отдыхать, помедленнее чертить. Таким образом я поработал практически во всех коллективах, пока во время перекура кто-то из старых конструкторов не пожалел меня и не объяснил хитрого расчета своего рабочего времени. Выполнять чертежи, которые мне поручали, после этого я стал гораздо медленнее. Что интересно, все восприняли новый режим труда как должное и никаких замечаний не последовало.

При предприятии имелись и некоторые спортивные секции. Заниматься, естественно, можно только в свободное от производственной деятельности время. Вскоре появилась и секция дзюдо; экзотическое название этого вида японской борьбы привлекло меня. Помню первую вечернюю тренировку в спортзале при нашем предприятии. Молодой тренер в белом кимоно учил нас безболезненно падать на голый деревянный пол. Очень быстро всем это занятие надоело, и я попросил его показать хотя бы один боевой прием. Он показал,…да так, что у меня оказался перелом правой ключицы. Боец выбыл из строя. Гипс в поликлинике наложили во всю руку, к тому же медики согнули ее в локте, так что рука была параллельна плечу. Короче, настоящий «вертолет». Месяц я «летал» на больничном листе – потренировался, называется.

При снятии гипса незадачливому дзюдоисту рекомендовалась лечебная физкультура в специальном кабинете при поликлинике рядом с площадью Багаева. Там пожилая женщина заверила, что я очень рано пришел:

– Надо через месяц, не раньше, начать восстанавливать работоспособность конечности по специальной методике.

Она не знала, кому советовала! Неужели такой упрямый, нетерпеливый и самоуверенный «супермен» мог быть таким, как все? Так примерно о себе я тогда думал. В результате разработал упражнения с постепенным увеличением нагрузок. А через месяц пришел в назначенный кабинет. Медсестра и по совместительству тренер начала реабилитационный процесс:

– Для начала левой здоровой рукой, аккуратно приподнимите правую, пострадавшую…

А на полу стояла двухпудовая гиря, и я «пострадавшей» рукой легко поднял ее десять раз на глазах у изумленного тренера. В общем, выписали меня на работу сразу, без всяких физиотерапевтических процедур. А мог бы еще месяц «на больничном листе» отдыхать.

… Записав этот эпизод в свою общую тетрадь, невольно улыбнулся. Подумалось, в тюрьме отдохну за всю переработку там, на воле. Лишь бы не устать от этого самого «отдыха»… Конвоир заглянул в «глазок». Куда- то сейчас поведут. Надеюсь не на расстрел, а на прогулку во дворик…или к фельдшеру на медосмотр. Других причин для вывода из карцерной камеры практически нет. Когда говорят: «День сурка» – это о таких местах, где день на день похож, как близнецы. Иногда кажется – начнись война, а здесь все останется без изменений…

В 1979 году моя жена Наташа окончила тот же текстильный институт и ей предоставлялась возможность выбрать по распределению будущее место жительства и работы. Мы с ней и сыном Сергеем на семейном совете решили переехать на постоянное проживание в Кинешму, красивейший город на Волге. Оба устроились на фабрику № 2 – она начальником ленто – ровничного цеха, правда, перед этим, ей пришлось какое-то время поработать здесь мастером, а я – механиком новой ткацкой фабрики. Сейчас трудно поверить, но в те времена предприятие работало на все сто процентов. На благо Родины здесь трудилось свыше полутора тысяч человек, к тому же в две смены. Сначала мы жили в общежитии на улице Королева. Но вскоре получили от предприятия отдельную, хотя и небольшую квартиру на пятом этаже в малосемейке на той, же улице. Это невообразимая радость для молодой семьи! Как не вспоминать советские времена с теплотой и любовью?

Я с двенадцати лет упорно и ежедневно тренировал свои дух и тело, так как считал обязанностью всякого мужчины уметь защищать и себя, и своих близких. Дома у меня всегда имелись гири – двадцати четырех и тридцати двух килограммовые, гантели. В сарае, который приобрели сразу же по получении отдельного жилья, висела самодельная груша – мешок из плотной ткани, набитый сухими опилками. Ее я регулярно молотил тяжелыми кулаками. Терпеть не мог несправедливость – даже по отношению к незнакомому человеку, и драк при этом не избегал. Честно сказать, мне даже нравилось, когда «нехороший индивид» летел на землю от моего удара и замирал. Иногда одновременно три и даже четыре мужика оказывались в положении жертвы моего буйного характера. Сам битым практически никогда не был, лишь – слегка поцарапанным. Гордиться такими «подвигами» перестал после того, как сама судьба предоставила достаточно времени хорошо и обстоятельно подумать о своей жизни.

…Наверное, нередко можно решить вопрос иначе, без драк, гневных эмоций. Но на какие-то размышления и оценку той или иной ситуации, времени, как правило, совсем не хватало. Решения порой надо принимать мгновенно. Другое дело здесь – среди влажных стен. Есть время спокойно оценить все произошедшие со мной события. Тем более в прошлом… Да и сам карцер как бы умиротворяет: конфликтовать не с кем – сиди, вспоминай, переосмысливай… При этом от того, как ты здесь поступишь, очень мало что зависит, ведь находишься во власти сотрудников изолятора и… этих мокрых толстых стен. Вспомнился случай, когда вроде бы сделал все правильно, хотя и не совсем законными методами…

Как-то раз, примерно, в 1979 году, мы с супругой от моих родителей, которые в то время проживали в Иваново, поехали в город Тейково к любимым мною теще и тестю. Мама жены Нина Петровна Горбунова и отец Михаил Алексеевич Горбунов встречали нас всегда с нескрываемой радостью и гостеприимством. На станции Текстильный мы взяли билеты и сидели в зале ожидания до прихода поезда.

Здесь же в зале, на соседней лавочке, пятеро местных хулиганов приставали к девушке, уговаривая ее никуда не ехать, а остаться с ними. Как я понял, девушке они оказались не знакомы, и бедная не знала, как от них отвязаться. Находился в этом зале еще неприметный, невысокий паренек, который неотрывно смотрел на происходящее и похоже ему происходящее тоже не нравилось. Жена, хорошо зная меня и видя, что назревала неравная драка, силой вывела меня на улицу, и мы пошли на платформу вокзала.

Вдруг сзади послышались крики и, обернувшись, мы увидели, что тот неприметный паренек перочинным ножом пытается ударить окруживших его хулиганов. Мне показалось это слишком, и я побежал на помощь смельчаку. Увидев здорового мужика и не зная, на чьей он стороне, герой-одиночка замахнулся ножом и в мою сторону. Хулиганье, очевидно, тоже хотело принять меня в свои ряды. Я крикнул парню:

–Убери нож, я на твоей стороне и помогу.

Герой доверился и нож убрал. А в драке оказался неплохим бойцом, не ожидал я от него существенной помощи, но двух «оппонентов» он уложил на землю ударом своих рук довольно быстро. Может тоже увлекался боксом? Остальные познакомились с моими кулаками. На все – про все у нас ушло минут пять. Оказалось, что после моего ухода местные озорники, вырвали у девчонки билет из рук и разорвали. Девушка заревела, и паренек не выдержал, заступился. Всегда уважал таких неравнодушных и смелых людей, ведь именно такие мужики и слабого человека защитят, и за Родину погибнут не раздумывая.

…Но в следственном изоляторе в моей голове возникла и другая мысль, ударь он серьезно кого-то ножом,– сидеть ему здесь со мной на соседних нарах. Таков Закон, но справедлив ли он? Порой порывы сердца идут с ним вразрез. Много подобных случаев, о которых где-то слышал или читал, пришли на память. Заступился, не рассчитал своих сил – оказался в тюрьме. Мне кажется, если доказано, что «заступился» или «защищался» не должен человек лишаться свободы при любом исходе для нападавшего. Принцип простой – не нападай, не пострадаешь…

Тем временем подходил пассажирский состав. И вдруг кто- то крикнул:

– Смотри! Сзади!

Я увидел пришедшего в себя хулигана с колом в руках, как в деревнях говорили,– с «дрыном». Намерения его казались очевидны. К счастью, дело происходило зимой, и мода на собачьи шапки в самом разгаре. Как раз такой убор и прикрывал мою голову. Я не мог отклониться назад, чтобы избежать удара – имелся риск попасть под поезд, и принял удар на голову. Кол… не выдержал и сломался. В руках у нападавшего правонарушителя остался небольшой обломок, я же стоял, как ни в чем не бывало. Парень явно растерялся.

–Ну и что дальше будешь делать, – спокойно спросил я, не двигаясь с места.

Ничего не ответив, он трусливо побежал. Но разве я мог его просто отпустить? Пришлось догнать и еще раз отправить в нокаут.

Подобный случай имел место ранее – примерно в 1973году, только с… колхозным быком. В те времена, обычно осенью, студентов отправляли в колхозы, помогать в уборке урожая. Как-то несколько парней и симпатичных девчонок, собирали картофель в поле. А невдалеке пасся довольно мощный бык с кольцом в носу. Он все ближе и ближе подходил к нам – похоже, девчонки ему тоже нравились, но – не взаимно. Те стали кричать от страха. Я, как «истинный рыцарь», вырвал кол из ближайшей ограды и устремился на быка. Говорят, смелость города берет, но нередко она граничит с глупостью. Бык, наверное, не поверил глазам своим, заметив отчаянного смельчака, тем не менее, побежал. Я – за ним. Догнал, замахнулся, хотел как следует ударить по быку, но… промахнулся и о землю сломал свое «оружие». В руках остался ни на что не годный обломок, который я швырнул в соперника, не причинив, однако, тому никакого вреда. А сам – рванул наутек, поближе к своим сокурсникам.

Бык же, наверное, решил восстановить свой статус-кво и двинулся за мной. Парни предусмотрительно залезли на стог сена, который стоял недалеко от картофельного поля, и затащили следом девчонок. Таким образом, все находились в полной безопасности, и только мне ничего не оставалось, как бегать вокруг стожка. Бык догонял – медленно, но уверенно и…неотвратимо. Так мы с ним сделали несколько кругов друг за другом, пока кто-то из ребят не догадался протянуть мне сверху руку. Я ухватился за нее и в мгновение ока оказался вместе со всеми. Девчонки стали подтрунивать надо мной – типа, как я быстро бегаю. А я отдышался и с серьезным видом заявил:

– Рано вы меня подняли, еще бы чуть- чуть и я догнал его.

Все рассмеялись, при этом кто- то от смеха чуть не свалился на землю… Однако мы долго ждали, пока бык успокоится, забудет обиду и уйдет. В дальнейшем, я с ним старался не встречаться – кто знает, что на уме у этого гиганта?

…Опять пытаюсь договориться с совестью, рассуждая на деревянных нарах: «А чем хулиганы на вокзале отличались от этого колхозного быка? И те, как и он, на какие-то «воспитательные» разговоры реагируют одинаково агрессивно. Понимают только язык силы. Так может быть, в данном случае я поступил правильно? Или надо кричать: «Милиция, помогите»? Будет ли после этого жена меня уважать? Да и сам себя не стану презирать?». С другой стороны, что лучше воспитывает – тюрьма, которая озлобляет людей в ней побывавших или хороший удар в челюсть во время нанесенный…?

Где то в глубине души я сам всегда осуждал любые драки, но иногда, когда в результате восстанавливалась справедливость, ощущал глубокое удовлетворение, а порой – даже гордость. Об одном из таких случаев хотелось бы рассказать. Не помню, работал ли тогда я еще на фабрике, или уже в милиции. …Ехал я как-то вечером домой в автобусе №1 из центра города на вторую фабрику. Пассажиров, как всегда, оказалось много, и я стоял у заднего окна и думал о чем-то своем. На сиденье ко мне лицом сидела молодая женщина с ребенком-грудничком. Он вел себя тихо, наверное, спал.

Перед ее ногами была металлическая перегородка, обычная для городских автобусов. На нее-то и уперся своими руками, на кистях которых виднелись тюремные наколки, крепкий молодой парень. Судя по внешнему виду – сильно пьяный. Мужчина дремал и непроизвольно опускал руки прямо на лицо ребенка. Судя по реакции мамаши, парень ей незнаком. Необходимо отметить, что женщине он не грубил. Дремота одолевала его, и руки снова оказывались возле лица младенца, а то и на нем. Я пока молчал, не желая скандала в общественном месте, тем более в автобусе ехало несколько моих знакомых. А какой-то интеллигентного вида молодой человек не выдержал и сделал достаточно вежливое замечание нетрезвому гражданину. В ответ послышалась блатная тирада, из которой не матерными оказались только два слова: «дам в морду». Молодой человек, сраженный в этом словесном бою, сразу же вышел на ближайшей остановке из автобуса.

Картина не менялась. Следующее замечание нарушителю спокойствия в автобусе сделал другой мужчина, на вид гораздо менее интеллигентный, но удар «пьяного мастера» ему в лицо отбил желание продолжать урезонивать хулигана. Мужчина тоже покинул автобус. У меня в голове созрел довольно коварный план, но осуществить его хотелось в своем родном районе, чтобы не ждать следующего автобуса. Бог услышал мою просьбу: хулиган доехал точно до «моей» остановки и вышел. Я – сразу следом. И – какое везение: он пошел проулком, по направлению к моему дому. Стояла зима, на улице темно и морозно и… – узкая тропинка в снегу. «Намеченная жертва» двигалась чуть впереди меня. Снег скрипел под его ногами. Тишина… Ни лая собак, ни других посторонних звуков. А я знал несколько слов, очень оскорбительных для людей, побывавших в местах не столь отдаленных. И неожиданно громко их высказал.

Парень обернулся и спросил:

– Это ты мне?

Я ответил утвердительно. Он, видя перед собой человека старше себя и много ниже ростом, решил зря времени не терять, и с каким- то воинственным криком рванул в мою сторону. Я же – не спеша поставил ноги в положение наиболее устойчивого равновесия, и когда дистанция между нами сократилась до длины моей руки, с силой выбросил ее вперед и в челюсть тому, кого хотел поучить хорошим манерам. Нокаут парня оказался глубоким, о чем я сожалел, так как не вся еще злоба выплеснулась из души. Но лежачих я никогда не бил, тем более тех, кто потерял сознание.

Я сначала ушел от неподвижного тела. Однако беспокойство о том, не убил ли я невзначай хулигана, заставило остановиться и понаблюдать за обстановкой из-за угла ближайшего дома. А погода морозная настолько, что на снегу можно быстро замерзнуть до смерти. Минут через пять – десять по этой же тропинке неторопливо двинулись мужчина и женщина, как мне показалось, оба – примерно пятидесяти лет. Естественно, что лежавшего парня им никак нельзя обойти, кругом сугробы, и они начали его тормошить. Думали, наверное, что тот просто заснул. После определенных усилий парень с помощью этих людей поднялся на ноги. Однако ни я – за преподанный урок, ни пожилые прохожие так и не дождались от парня элементарного «спасибо». А ведь они явно спасли его от замерзания. Я ушел домой. Прошло много лет, но ни разу не пожалел о том, что сделал в тот вечер.

…Даже сидя в холодном карцере, куда качнулся «маятник моей судьбы», снова и снова просматривая в своей памяти «ленту событий», я утверждался в правильности того своего поступка. Отсутствовала убежденность лишь в том, что одним ударом перевоспитал человека, кого не смогла исправить тюрьма. Но я надеюсь что, в другой раз парень поостережется так себя вести в общественном месте. Ведь все люди разные, не все – слабые, трусливые и безразличные. И всякое зло должно быть наказано – это мое твердое убеждение. А правовым методом или нет, это уже совсем другое дело…

Глава 7. Наша служба и опасна и трудна

Наверное, неслучайно такое болезненное чувство справедливости, воспитанное во мне с малолетства родителями, влекло меня на работу в милицию. Я полагал, что там работают только честные, справедливые, «правильные» люди. Это мнение во многом сложилось из прочитанных книг и просмотренных фильмов о сотрудниках правоохранительных органов советского времени. Как же я ошибался! В милиции, как и в любом другом месте, есть плохие люди, есть хорошие. Есть «ни рыба, ни мясо», есть, наконец, и откровенные «бяки», как говорил мой маленький сын, когда ему исполнилось около двух лет.

Но в те времена идеализм еще являлся весьма распространенным явлением, а фильм «Золотая мина» с очень хорошими, известными актерами, окончательно убедил меня в правильности выбора. Можно прямо сказать, что именно этот фильм перевернул всю мою дальнейшую жизнь. Как красиво сотрудник уголовного розыска (актер Янковский) в кафе на берегу Черного моря, да еще под хорошую музыку, брал преступника (артист Даль). Тогда мы жили еще в Иванове, у моих родителей.

На другой день после просмотра этого фильма, я пришел к начальнику милиции Фрунзенского отдела областного центра Михаилу Николаевичу Солдатенкову проситься на работу в уголовный розыск. Он назначил мне месячную стажировку под руководством опытных оперативников. Пришлось даже отпуск взять в конструкторском бюро для ее прохождения … Месяц пролетел, а места свободного так и не образовалось – по крайней мере, мне так сказали. И я ждал…

Потом, когда жили в Кинешме, проработав девять месяцев на 2-й фабрике, опять пошел – к начальнику кинешемской милиции на прием. А в кабинете сидит… тот же Солдатенков! Что скажешь: судьба! Он меня узнал, объяснил, что его перевели на службу в Кинешму. И вот 22 апреля 1980 года я приказом начальника ГОВД стал сотрудником уголовного розыска. Как сказал Остап Бендер в фильме «Золотой теленок»: «сбылась мечта идиота».

Кабинет, куда меня определили, предназначен для четверых, как чуть позже стали их называть – оперуполномоченных. Старшим являлся Миша Мухин, крутой такой опер о которых говорят, что ему «сам черт не брат». Обслуживали мы рабочие районы – второй, первой фабрик и «Красной Ветки». Криминальная обстановка в них довольно сложная, к тому же милицию, по устоявшейся традиции, – здесь не очень уважали; помогать обычно никто не хотел. А нетрезвые мужики в микрорайонах этих фабрик легко могли побить и самих милиционеров, даже одетых в форму.

…О правильности решения идти работать в уголовный розыск, даже тщательно взвесив все аргументы я, сидя в следственном изоляторе, сделать однозначный вывод так и не смог. Во-первых, из обыкновенного скромного парня из рабочей семьи, который мог иногда прихвастнуть, получился довольно самоуверенный, если не сказать, наглый оперативник. Во-вторых, я узнал о жизни такое, что никогда бы не хотел знать. В-третьих, общаться приходилось с людьми, которых по сути-то лучше обходить стороной, включая и некоторых новых коллег. В-четвертых, именно здесь я приучился употреблять алкоголь. В-пятых, такого разочарования в органах власти, конкретно милиции, правда, после увольнения из ее рядов испытать я не пожелал бы никому. А положительным во всем этом являлась реально интересная работа и возможность с помощью Закона бороться со злом, ощущая за спиной поддержку и мощь государства. Впрочем, в моих понятиях зла, о причинах его вездесущности, а также в методах борьбы с ним, у меня произошли большие изменения. Глубокие и неторопливые размышления на эту тему, чтение соответствующей литературы, жизненный опыт приводят, как правило, к выводам далеким от очевидности. В жизни все гораздо сложнее и запутаннее, чем мы привыкли думать и идеализировать…

Хорошо запомнилось первое суточное дежурство вместе со старшим Мухиным, который должен на личном примере научить меня работать. В районе его все знали и побаивались – он мог постоять за себя, а это здесь приветствовалось. Первый вызов не заставил себя долго ждать: нетрезвый мужчина громко и настойчиво стучался в дверь женщины, соседки по квартире, чем нарушал заслуженный ею покой. Соседка однако довольно бойкая разбитная бабенка, она знала многих сотрудников милиции и уж, конечно – Михаила. Мухин вкратце объяснил мне, что я как представитель власти мог вломиться в любую квартиру, избить нарушителей порядка, и даже посадить человека в тюрьму. В общем, инструктаж оказался, как говорится, что надо.

Поднялись на последний, четвертый этаж, а там, на лестничной площадке, стоял здоровый и сильно пьяный рыжий мужик. Он своим литым резиновым сапогом методично бил в дверь, какой- то квартиры. Моего учителя он, видимо знал и явно боялся, так что сразу успокоился, пообещав уйти на свою жилую площадь – как раз напротив той, которую он хотел, так сказать, посетить. Удовлетворенные, мы спустились к машине и удобно расположились на своих сиденьях. Однако в эту же минуту заработала рация. Дежурный сообщил, что опять звонила та же гражданка и жаловалась на агрессивные действия соседа по лестничной площадке. Мухину подниматься второй раз лень, и он отдал мне странноватый приказ:

–Иди, дай ему в морду в воспитательных целях.

Я понял его буквально и вновь стал подниматься наверх. Но уже один и в гражданской одежде, форму-то мне еще не выдали… А тот рыжий хулиган видно, не запомнил меня в лицо и вместо двери попытался зацепить ногой меня. От удара я увернулся, одновременно встретив крюком справа, его распаленную физиономию. Приземление дебошира возле двери своей квартиры оказалось жестким. Услышав шум, выскочил его отец и громко закричал:

–Сына убивают!

К такому повороту событий я оказался не готов и быстро успокоился. В том смысле, что пропало намерение продолжить избиение.

А через два дня я уже сидел в кабинете заместителя прокурора Кинешмы Черноглазова. Он очень сильно заикался, и его речь прозвучала примерно так:

–Если ты та…так начинаешь, то к мо…моей пенсии у…уже из тю…тюрьмы освободишься!

Надо же: как в воду смотрел работник прокуратуры! И ведь сбылось его гневное предсказание! Правда, через много лет…

…В очередной раз улыбнулся своим воспоминаниям. Действительно, то предсказание почти сбылось, ведь я в данный момент находился на жесткой деревянной кровати без матраца. И от милицейских аксессуаров у меня остались только блокнот и ручка. Ну, еще и память… Но успел-таки двенадцать с лишним лет отработать в милиции. Между тем сам Черноглазов давно уже умер и гораздо раньше, чем я уволился из органов. Кстати сказать, мужик-то неплохой, с хорошим чувством юмора. Много позже этого случая я еще раз к кому-то на улице приложился неудачно. За дело, конечно, но что-то сломал – то ли зубы, то ли всю челюсть. Так Черноглазов сказал заместителю начальника по оперативной работе Василию Андреевичу Бурлакову:

– В этот раз минимум ящик водки может загладить вину твоего подчиненного.

Так и покупал уважаемый мной руководитель на свои кровные эту водку проклятую. Правда, пили они ее вдвоем с прокурорским работником…

Лично за мной оказался закреплен район второй фабрики, где я собственно, и жил. Он включал в себя собственно текстильное предприятие и прилежащий жилой район. В основном частный сектор из одноэтажных рубленых домов. Однако имелись и пятиэтажки, построенные, кстати, на средства этой же фабрики. Да и проживали здесь в основном рабочие этого предприятия. Можно сказать, что вся жизнь микрорайона связана с текстильной мануфактурой.

В мои обязанности входило – раскрывать все преступления, то есть устанавливать лиц их совершивших, и собирать доказательства вины всех соучастников. При этом я обязан обладать информацией обо всех жителях, не желавших жить по Закону. А для этого у меня должна иметься агентурная сеть, или как говорят в народе, «стукачи». Они на тайных встречах могли бы сообщать мне обо всех преступлениях, ставших им известными и лицах, их совершивших. По сути, многие «стукачи» сами преступники, и в душе и по факту, однако с ними заключался своего рода договор: им прощалось ранее содеянное, но взамен они делятся интересующей уголовный розыск информацией. Все просто и придумано еще до периода исторического материализма, то есть еще в царские времена. За хорошую информацию «стукачам» платили деньги, и многие из них настолько увлекались подобным заработком, что могли «продать» и мать, и отца, и тем более друзей.