Стамбул: ноу булщит! Историко-географический трип

Все эти века за крепостью никто особенно не следил. Она в разное время использовалась и как сокровищница (тогда-то следили, конечно!), и как тюрьма, но годы берут своё. Османы тоже поизносились под натиском столетий. Конкуренция с Ираном, давление австрияков, неудачные войны… При Ататюрке Турция и вовсе «европеизировалась», так что султаны тут теперь не к столу. Сегодня Врата уже не те: из обычного листового чёрного железа… Но нам и такие сойдут!

«Непопулярное нынче это место», – качает головой Задорнов. И показывает, как непросто попасть к воротам. Пересекает некий заросший пустырь, карабкается на кручу… А потом радуется как ребёнок, увидев на чёрных створках меловой рисунок щита, оставленный какими-то недавними приключенцами.

Я эпизод с Едикуле в фильме несколько раз внимательно пересмотрел. Для лучшей навигации сделал скриншоты из видео в ключевых точках. Вроде как максимально подготовился. Но Задорнов не сказал мне, что крепость прилегает… к кладбищу. Буквально и вплотную. Из-за недавнего проведения туннеля Мармарая между ними теперь совсем нет зазора. Участок рва обнесён высокой оградой – и она же является оградой обширного мусульманского погоста! Точнее, две ограды тут сходятся под острым углом, а узкий язык земли между ними тоже усеян могилами, одна к другой, без промежутков. Я опасался, что придётся корячиться через забор, но не ожидал, что надо будет лезть по могилам!

Собственно, точка входа, через которую наш весельчак и умник (всё это в хорошем смысле) проник к древним стенам, ныне представлена сварной калиткой из металлических прутьев, а прямо за ней в закутке притулился крохотный ларёк-чайная. Около него пожилые мужчина и женщина ведут беседу на незнакомом языке… Слева от калитки находится автомобильный въезд на территорию Едикуле. Крепость довольно большая, по ней водят платные экскурсии, но нам это ни к чему. Нам Ворота нужны, причём с ВНЕШНЕЙ стороны!

Тыкнулись, мыкнулись, больше никак – только в калитку. Но дальше внизу (в бывшем рву) тянутся какие-то самодельные посадки, взращиваются овощные культуры. Они, наверно, принадлежат прикладбищенским обитателям – местной бедноте. Топтать их, что ли?

Я решил ломиться напролом, но Лариса чего-то застеснялась, замежевалась, и нас заметили. Пришлось вступить в диалог. Я попытался объяснить на чужом для меня и моих собеседников английском, что «I want Golden Gate… immediately!» То ли поняли они меня, то ли нет, но мужчина, наконец, символически скрестил руки и сказал:

– Ясак!

Женщина кивнула и подтвердила:

– Полис ясак!

И они залопотали ещё всякое, из чего я начал печально понимать одно: вся затея со щитом – псу под хвост!

Говорю я по-английски, как выясняется, плохо. На фоне турок – вообще отвратительно. У них тут это как второй родной язык. Но эти бомжеватого вида ребята и не турки вовсе… С английским у них хуже меня. Повторные объяснения не помогают. Собеседники только машут руками, показывают куда-то наверх и твердят чего-то про ясак… Ясак – это налог, если я правильно помню, подать такая у татаро-монголов… Денег они хотят, что ли? А зачем руки скрещенные? Как мне втолковать этим бедным старым людям, что у меня в рюкзачке в сложенном состоянии лежит вся суть и смысл путешествия длиною в четыре с половиной тысячи километров?

Но с третьего раза даже до меня доходит, что «ясак» – это «нельзя». Вижу наверху ещё одну решетчатую ограду и закрытый на замок въезд для автобусов. Да, нынче нам не везёт. Прощаемся с кладбищенскими туземцами. Я грущу как Блок, Лариса меня успокаивает: «Приедем ещё раз, рано утром, когда никого не будет…» Хм.

На другой день мы снова поехали к Вратам. Опять обошли пространный погост. Мусульманские кладбища поприличнее наших. Каждая могила оторочена каменной рамкой. На рамку или надгробную плиту ставят вертикальную стелу, чаще всего в виде фигурного столбика с навершием – круглым или напоминающим по форме османские фески. Вообще-то, называть эту плиту «надгробной» некорректно, потому что мусульман не хоронят в гробах, тело просто заворачивают в саван. Никаких фотографий, само собой.

Кладбища – часть повседневной городской жизни Стамбула. Маленькие находятся прямо на улицах между жилыми домами, большие располагаются посреди жилых районов и похожи на отдельные кварталы, огороженные красивыми каменными заборами (не пустыри за бетонными плитами, как в России). Квартал для живых, квартал для мёртвых… Покойники спят на расстоянии вытянутой руки от суетливых прохожих. Меня поначалу как-то смущало: гуляешь по улице – бац! – сбоку от тротуара пошла оградка, а за ней уже в полуметре от тебя – могила… Турки не создают из смерти и мест упокоения мрачного культа. Светло, аккуратно и очень удобно: вышел из дома – зашёл в гости к предкам, пообщался, почистил могилку. Стамбульцы так и делают.

Но здесь окраина: кладбище выглядит попроще, чем в городе, и обнесено привычной русскому глазу оградой из прутьев. С каменным, правда, основанием. Мышковать мы не стали, я сразу двинул к ларьку, по сути – самодельной будке, укрытой толстым полиэтиленом. Чета стариков на посту: судя по всему, живут тем, что предлагают чай и лёгкие закуски посетителям кладбища. Щурясь от солнца, мужчина внимательно выслушал меня. «Туристс». «Спешл фор Голден Гейт». «Фром Руссия».

Я заметил, что неанглоязычным иностранцам в средиземноморских странах лучше говорить «Руссия», а не «Раша» – да и самому мне так больше нравится.

Когда дедушка понял, что мы из России, он вдруг очень обрадовался и объяснил, что сам из Хорватии. Пригласил выпить чаю. Мы согласились: отказываться невежливо. Беседа опять вышла странной, у аксакала знание инглиша минимальное, а у женщины и вовсе на нуле. Всё же как-то объяснились на смеси трёх языков, и даже посмеялись чему-то. Но, вникнув в суть наших желаний, мужчина грустно вздохнул:

– Ясак, – и снова указал на зарешеченный проезд надо рвом. Я увидел пару бегающих там собак.

Последняя попытка. Показал ему деньги: можно ли решить вопрос при помощи них? Он отрицательно покачал головой. Потом вдруг встал и выкрикнул наверх какое-то имя. Там появился некий человек, и они о чём-то побалакали между собой. Результат оказался прежним: «Ясак. Полис ясак». Старики посовещались и предложили нам пройти по узкой полоске между двумя оградами. Только так мы могли максимально приблизиться к Воротам. Женщина махнула мне рукой и пошла провожатой: сама впереди, мы за нею. Прямо по могилам, по каменным прямоугольникам, они тут впритык один к другому. Внутри меня взбаламутилось, всплыло к горлу чувство совершаемого кощунства. Но делать нечего.

Через несколько минут я оказался напротив Золотых Ворот. Фотографировать пришлось просунув руки через решётку. Стоя на могиле.

Я благодарен отзывчивым хорватам. Но оскомина осталась. А может, в обход ещё попробовать? Справа вдоль виадука – а потом прокрасться по-над крепостной стеной?

И вот мы обходим кладбище в обратную сторону, отчаянно рыскаем вдоль путепровода. Бетонный забор, сетка-рабица… Чёрт бы побрал эти вездесущие подземные и наземные железные дороги! Крайняя южная башня крепости Едикуле зовётся «Мраморная», Мермекуле. Вон она, маячит за ограждениями линии электрички. Как же к ней подобраться? Может, прямо с виадука спрыгнуть на бетонную ферму в форме буквы «П» и перебежать по ней над путями? А потом махнуть через клетчатую оградку в пять метров высотой…

Но Лариса так не сможет. Да и мне не советует: вдруг подстрелят какие-нибудь зоркие полисмены? Забегая вперёд, скажу, что у них тут с этим строго. Угораздило же нас попасть в Турцию по горячим следам военного переворота! Я, как самый аполитичный человек, обо всех этих событиях ничего не знал: вот что значит пятнадцать лет без зомбоящика!

Переходим мост над железкой. Прямо к южной стене крепости притулилась пара «домохозяйств» – этакие средневековые застенные дома бедноты, которым в городе не нашлось места. Деревянный самозастрой, по виду и по смыслу. Он прилеплен к тысячелетней каменной кладке и полностью перегораживает подход к Воротам.

Расслоение граждан в Турции огромное: пока одни ютятся в картонных самосделанных скворечниках, другие шикуют в гламурных новостройках по миллиону долларов за квартиру. И не думайте, что элитные районы в Стамбуле – это центр, а халупы жмутся по окраинам. В самом центровом центре вы увидите такое индивидуальное архитектурное творчество, что просто не поверите в возможность проживания там людей. В 2019 году рухнул незаконно построенный восьмиэтажный (!) дом, погибли более двадцати человек. Нелегальных зданий в стране – почти половина всего жилфонда. Кварталы самовольной застройки есть во всех крупных городах, в них живут около пятнадцати миллионов турок. Во время землетрясений они сыплются как карточные домики.

Это явление называется «геджеконду»: трущобы из втихаря возведённых неблагоустроенных домов. Будущие жильцы лепят их из попавшихся под руку «материалов», как масть ляжет. «Геджеконду» значит «построенный ночью». Пока Аллах не видит, а точнее – полиция. Нелегалы пользуются законом, согласно которому постройка, имеющая четыре стены и крышу, даже условная, не может быть снесена без судебного разбирательства. Разбирательства идут, а халупка в это время может потихоньку достраиваться, процесс обрастает подробностями, и большинство таких дел заканчивается ничем.

К Аллаху же граждане, наоборот, стремятся быть поближе. Строительство рядом с мечетью делает любую лачугу неприкасаемой: в святых местах дома сносить нельзя! А мечетей в Стамбуле более трёх тысяч! Понемногу проясняется, зачем их так много…

Правительство пытается бороться с трущобами и кнутом, и пряником. Результат плачевный. Нищеброды, переселяемые в дорогие районы, остаются нищебродами: они не могут оплачивать коммунальные счета по сто долларов в месяц, быстро перестают пользоваться плитами, да и вообще электричеством. Можно легко представить, к какому образу жизни они привыкли: пищу себе готовят на открытом огне, и т. д. В итоге жильё быстро приобретает угрюмый вид, а состоятельные жильцы стонут в ужасе от таких соседей.

Что происходит, если нищий вдруг становится «богачом»? Новоиспечённые собственники квартир продают или сдают их, покупая взамен безделушки и предметы красивой жизни, чудят на все лады и участвуют в финансовых аферах… В головах средневековье, мракобесие и джаз…2

Мы обречённо сунулись к сомнительного вида избушкам: другого пути просто нет. Такое чувство, что если пройти сквозь дом-сараюху, то окажешься прямо у Ворот. Возможно, по факту так и есть. Нас облаяли собаки, на шум вышел неопределённого возраста мужик неизвестной национальности. Впрочем, смуглый и похожий на турка. Я попытался втолковать ему, чего мы хотим.

Ещё одно упражнение в инглише. Глушняк. Эти простые граждане им не владеют. Пытаюсь на разные лады произнести «голден гейт», рисую в воздухе руками прямоугольники, но мужик лишь растерянно улыбается. Выглядим, как два дурачка, беседа немого с глухим. Собаки не унимаются, и я махаю рукой: всё, что могли, мы сделали.

В данных обстоятельствах затея выглядит бессмысленной. Красться как воры – разве так вёл себя Вещий Олег? К стенам Царьграда надо подходить открыто и во всеоружии! Хотя дружины, как у Олега, у меня нет. Да и с кем сражаться? С бедняками? С собаками? С полицией? Ну, повесим мы щит – а кто его увидит? Ни одна живая душа всё равно к Воротам теперь не попадёт. Солнце, дождь и ветер быстро сделают своё дело.

Denial. Прогуляемся приятным вечерком узкими нетуристическими улочками Стамбула…

…Да, какое же отношение ко всему изложенному выше имеет слово «Казлычешме»? Я без понятия.

А, вспомнил, так называется ещё одно большое кладбище неподалёку и ближайшая к Золотым Воротам станция Мармарая!

Джули Таксим

Истанбул по площади – самый большой город на континенте Европа, это Москва и Питер вместе взятые. «Истанбул» значит «в город», " в городе» (исковерканное турками греческое выражение, которое мы уже в середине XX века исковеркали до «Стамбула»). Ну, мы уже в городе. Проникаем внутрь него на метро.

Несравненный плюс стамбульского метро в том, что оно ходит прямо от аэропорта Ататюрка, для чего большую часть метрополитена протянули, не мудрствуя лукаво, по поверхности земли. Немного странно ехать на метро под открытым небом, но зато очень удобно. Не то что в столице нашей родины, где… лучше даже не буду начинать про неё разговор.

С 2019 года аэропорт Ататюрк, правда, закрыт для пассажирских перевозок, потому что турки построили более навороченный, третий аэропорт в Стамбуле, заявленный как самый большой в мире. Метро к нему тоже в перспективе проведут, но ехать до центра придётся подольше: целых тридцать пять кэмэ.

Непривычно, в турецком метро можно ходить из вагона в вагон. Никаких дверей и т. п. – аккуратный проход со сглаженными углами между новенькими, чистенькими вагончиками. На станциях всегда есть лифт – для пожилых людей и инвалидов. Обычные пассажиры тоже не брезгуют им пользоваться. Типичный выход из метро: два эскалатора, лестница между ними (а вдруг эскалатор выйдет из строя, или кто-то просто им не доверяет?), и под лестницей – вход в лифт. В вестибюлях симпатичные панно из изразцов, разрисованных цветочными орнаментами. Вязь из голубых и красных цветов, бутоны с заострёнными изогнутыми лепестками похожи на маленькие огненные факелы…

Мы едем по поверхности земли и пялимся на странные жилые строения, проплывающие за окнами вагона, удивляясь арабскому быту, и порой задаваясь вопросом, как в таких домах вообще можно жить. В бедных районах Стамбула проживает множество иммигрантов, которые едут и с Аравийского полуострова, и из Африки, и со Средиземноморья, и с Балкан. В последние годы в потоке переселенцев преобладают сирийцы, в связи с войной на их родине. Турция, показавшаяся нам за время поездки чересчур милитаризированной, по сравнению с соседними горячими регионами – просто очаг уюта и спокойствия.

Хостел, где мы будем проживать, затаился в условном центре, рядом с исторической улицей Истикляль, недалеко от популярной площади Таксим. Попервоначалу турецкие названия, столь непривычные для моего уха и языка, казались мне глупыми. Но потом я начал находить в них некое очарование. Стал играться диковинными словами: «Бейоглу», «Кягытхане», «Эминёню»…

Сейчас я поведаю вам об улице Истикляль, на которой единовременно, в каждый момент находятся десятки тысяч людей, а за день проходит два-три миллиона народу. Это одиозная улица в районе Кабаташ, с красным историческим трамвайчиком и оживлённой торговлей в «правильных магазинах». Место, где «всенепременно нужно побывать».

Побывав там единожды, я сказал себе: буду делать всё, чтобы это не повторилось. К несчастью, жили мы по соседству, и волей-неволей я ещё пару раз на ней оказывался. Эта артерия, полная крови народной, вливается в площадь Таксим – сердце района Бейоглу. Когда-то здесь был пригород Константинополя, известный как Виноградники Перна. Исторически тут проживали иностранцы всех мастей – от фракийцев в древности до послов европейских государств в двадцатом веке. Европеизированный таким образом район стал не только культурным, но и политическим центром. Таксим – излюбленная локация для проведения демонстраций, парадов и забастовок. Здесь находится монумент Независимости, здесь в 2013 году начались протесты из-за сноса парка Gezi, который в итоге не состоялся. Многострадальная площадь – также место встречи и тусы футбольных фанатов клубов Галатасарай и Бешикташ. В результате развития городского экстерьера, метро и транспортных развязок – а также, полагаю, в результате различных потасовок – Таксим многократно реконструировался.

Сама площадь выглядит странновато: открытое мощёное плиткой пространство, усеянное разногабаритными столбами с флагами, светильниками, громкоговорителями. Особенно странно выходить на пустой Таксим из смертоубийственной толчеи Истикляля. Столбы с одним и двумя стержнями, прямые и в форме буквы «Г»… Сбоку строится ещё одна, сколько-то-тысячная мечеть. Рядом загородка из переносных сегментов ограды, за ней дежурит чёрный бронемобиль и пара мрачноватых полицейских в военных беретах. Стража порядка быстрого реагирования.

Но уличное движение – просто пипец. И вокруг площади, и на прилегающих улицах. Предположительно, во всём городе. Пешеходных переходов почти нет, граждане ходят как попало. Во все щели лезут жёлтые и белые маршрутки, а в щели между маршрутками щемятся мотоциклы. Их целый рой, так что где бы ты ни шёл, в спину постоянно сигналят. В старых кварталах ходить, собственно, негде – тротуары практически отсутствуют. Ощущение безопасности тоже. Нужно всё время смотреть в оба.

Истикляль до начала XX века называлась просто Большая улица. Наверное, в сравнении с окружающими её закоулками, где дома и сейчас стоят вплотную к проезжей части, а та заставлена лотками и автомобилями.

Что же такое Истикляль? Московское метро в час пик, Арбат в квадрате и в кубе, барселонская Рамбла, помноженная на лондонскую Пикадилли, с той только разницей, что тут никакой не деловой и не прогулочный бульвар, а достаточно УЗКАЯ кривая улочка, кишащая людьми и магазинами! Представьте себе: толпа не даёт шагу ступить, гвалт и шум оглушают, мешая общаться и элементарно коммуницировать друг с другом. Вы движетесь в сплошном людском потоке в строго определённую сторону, как паломники вокруг Каабы, а через всё это безумие, втиснутое в трубу улицы, ещё и пытается пробираться несчастный трамвай с очумелыми зеваками-туристами на борту! Он отчаянно сигналит, да куда там!

Между бутиками и салонами вклинились коммерческие банки. «Цветочный пассаж» – украшенный вазонами и висячими цветочными корзинами ресторанный закуток – конечно, тоже является исторической достопримечательностью. Цветы на улицах Стамбула впервые стали продавать в начале прошлого столетия жёны белых эмигрантов. После революции сюда откочевали в поисках прибежища около двухсот тысяч русских, среди которых был и барон Врангель. За семь лет пребывания наши соотечественники успели не только шокировать аборигенов, но и привить им ряд вольностей: моду на короткие женские стрижки, круглосуточные кондитерские, и даже понятие «пляж».

Это не демонстрация и не бунт. Это Истикляль – ежедневное вавилонское столпотворение, тысячи и тысячи разноцветных лиц, разношерстных одеяний, разномастных языков. Рай для королей крика и шопинга, для любителей толкаться локтями… Центр торговли, бизнеса и валютных операций. Оплот настоящего безумия – милости просим!

Не буду кривить душой, мы тоже воспользовались услугами улицы Истикляль. Поменяли в банке доллары на лиры. Не без труда, так как сейчас всё осуществляется самостоятельно через бездушный иноязычный терминал, который отказывается делать то, что от него хочешь, а объяснить это экзальтированному сотруднику банка не представляется возможным. Затарились в правильном магазе обувью – собственно, чтобы в ней и ходить! Лариса отыскала себе босоножки, а я кроссочи: Турция славится своим текстилем и обувной промышленностью.

Короли шопинга… А свои старые стоптанные кроссовки я потом оставил… возле какой-то мечети у Гранд Базара.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Миклагард – название Константинополя в средневековой Скандинавии

2

«В головах средневековье, мракобесие и джаз…» – чуть-чуть переделанная строка из песни группы «Пикник»