Как белорусы гадали, любовь и долю привлекали

Как белорусы гадали, любовь и долю привлекали

Лариса Новицкая

© Лариса Новицкая, 2021

ISBN 978-5-0053-0590-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Любое гадание – это обращение к силам Иного Мира за информацией о будущем на определённый период времени и получение желаемых знаний. Древнейшие люди пытались определять знаки судьбы, вслушиваясь в журчание воды и шум листьев, наблюдая за полётом птиц и за поведением животных, изучая процессы, происходящие с собственным телом (внезапно зачесались рука или нос, «запылали» жаром щёки или уши) … Постепенно в человеческом сознании сформировалась система примет, помогавших с некоторой долей вероятности и правдивости отвечать на извечный вопрос «что будет?»: добро или зло, удача или неудача, сытая жизнь или голод, победа или поражение, жизнь или смерть. Зачастую естественные указания от окружающего мира в виде примет приходилось ждать очень долго, и человек стал сам придумывать и реализовывать условия для получения желаемых судьбоносных знаков, используя явления природы, предметы обихода, пищу. Например, усадив за стол гостя и положив перед ним кусок хлеба, хозяин дома сразу загадывал, как тот станет есть хлеб. Если быстро и алчно – значит впереди семью хозяев ожидали бедность и голод. Если же гость ел хлеб с удовольствием, хорошо разжёвывая, то дому предсказывались богатство и жизнь в сытости и довольстве. Со временем сложился основной алгоритм гадания: искусственно создать необходимые условия для получения информации – получить информацию – истолковать имеющуюся информацию. Обладателями и носителями таких знаний о будущем были исключительно представители Иного мира: природные стихии, духи, умершие. Поэтому сначала шаманы, жрецы и профессиональные провидцы, а затем и обычные люди стали творить многочисленные ритуалы-обращения к потусторонним силам, чтобы получить помощь в гадании.

Книга «Как белорусы гадали, любовь и долю привлекали» рассказывает о традиционных белорусских индивидуальных, семейных и коллективных гаданиях XIX начала XX века на суженых, на любовь и благополучие в семье, на отношения с родственниками супруга, на долю. Белорусы представляли Долю в виде прекрасной обнажённой молодой девушки. Она приходила во время рождения человека, отмеряла количество счастья, материального богатства, благосостояния; определяла социальное положение и вид занятий, который поможет получить от жизни необходимые блага. Ещё в понятие «доля» белорусы включали жизненную силу, потенцию и плодовитость, продолжительность жизни. Все относящиеся к доле блага можно было увеличивать с помощью специальных обрядов и ритуалов. Впрочем, как и потерять через чужое враждебное воздействие. Дабы предотвратить подобное «покушение» на долю, о ней довольно часто гадали. Гадали как в дни религиозных праздников, так и в обычные дни: готовя пищу и во время еды, замешивая и выпекая хлеб, выметая мусор. Любое новое дело тоже начинали с гаданий: привлечёт ли оно в семью общую счастливую долю, усилит ли благоприятные качества доли каждого члена семьи?

В обычные дни для гадания достаточно было установить связь с предками через их «любимые» места и предметы в доме, обратившись к печке, порогу, венику, кочерге. Затем, занимаясь обыденными хозяйственными делами, наблюдать за происходящим и «считывать» получаемую от предков информацию. Потом её осмыслить и разъяснить. Праздничные гадания всегда сопровождались особыми подготовительными обрядами и ритуалами, как довольно простыми и безопасными, так и сложными, требующими смелости и проворства, чтобы при необходимости быстро и безболезненно «разорвать» контакт с вестниками Того Света. Лучшим временем для гаданий считались вечер, полночь, на заре. При индивидуальных гаданиях для прочного установления связи с Иным Миром и мужчины, и женщины обнажались, становясь на время проведения гадательного ритуала его частичкой. Обязательно снимали крест, развязывали все узлы на одежде, а женщины и девушки распускали волосы. Гадая дома, закрывали ставнями окна и убирали иконы. Если гадать приходилось на значительном расстоянии от жилища – на перекрёстке, возле реки (проруби) или колодца, возле храма – то для правдивого результата требовалось дойти до места гадания пусть не обнажённым, но босым, даже зимой. Вернее, не дойти, а добежать. Являясь формой ритуального поведения, бег во время гаданий – выбежать из дома, побежать к воротам, к забору, к соседскому дому, к колодцу, к реке, на пересечение дорог – наделял гадавших мощной магической силой, «тайными знаниями», удачей. Если бег совершался вокруг объекта – вокруг дома или колодца, вокруг деревни или местечка – он обеспечивал успешность процесса гадания и его быстрые позитивные результаты.

Важным условием перед гаданиями был запрет разговаривать с окружающими людьми. А девушки, гадавшие на замужество, молчали до момента гадания целый день и строго постились. Во время гадания разрешалось лишь специальными «магическими» формулами общаться с потусторонней силой, помогавшей обряду. Как известно, Иной мир – это «мир молчащий», а мир людей – «мир звучащий». Молчание уничтожало границу между обеими мирами, налаживало связь гадавших с предками-«дедами», святыми и прочим населением Того Света. В результате, на время выполнения обряда обыкновенный человек превращался в сверхъестественное существо с огромными нечеловеческими возможностями и способностями. Одновременно молчание оберегало от любых негативных последствий обращения к невидимым помощникам. В принципе у белорусов существовало жизненное магическое правило молчать и не отвечать на внезапно раздавшийся голос в лесу, на поле, на перекрёстке, возле реки, в овине, в хлеву, в бане, на чердаке, возле внешнего угла дома и в других пограничных с Тем Светом местах. Молчали, не отзывались, даже если голос походил на голос близкого человека и окликал по имени, но никого рядом видно не было. Согласно народным поверьям, стоило человеку откликнуться, как он сразу становился жертвой той или иной нечисти.

Перед гаданием запрещалось ставить защиту христианским благословением. Поэтому народная смекалка придумала собственные виды защиты. Например, если гадали в бане, в овине, в хлеву, то сначала прыгали вокруг строения против часовой стрелки на левой ноге, создавая «иномирное пространство», а после гадания возвращались в мир людей и под руководство Бога, прыгая по часовой стрелке на правой ноге и проговаривая во время прыжков: «Бог с тобою!» Или очерчивали вокруг себя кочергой или печным угольком защитный магический круг, а после завершения обряда говорили: «Бог у кругу, бес паза кругу!» («Бог в кругу, бес за кругом!») Кочерга, по-белорусски «ожаг», и печные угольки служили мощными оберегами от нечистой силы. Желая усилить защитные возможности кочерги, её обжигали с двух сторон в огне и произносили заклинание: «Мой ожаг, мой. Святы агонь цебе апалiу, каб ты мене служиу».

Часто гадание одновременно являлось и жертвоприношением вызванной на помощь силе. Гадания с кутьёй и блинами на Коляды – это «кормление» родовых предков-«дедов». Обсыпание семенами мака и льна вокруг дома, деревни или местечка на праздник святого Андрея – способ «угостить» святого. Тот же ритуал возле колодца – жертвоприношение духу воды. А использование для предсказаний петуха, клюющего ржаные зёрна – «жертва» зерновым хлебом солнечным языческим богам, олицетворённым в петухе. Дотрагиваясь рукой до печки или порога, до веника или глиняных горшков и прося предков показать через них знаки судьбы, человек бессознательно «подпитывал» «дедов» уже своей собственной жизненной силой… В итоге гадательные обряды, помогая людям по возможности ладно и благополучно устраивать свою жизнь, обеспечивали соблюдение баланса и комфортное сосуществование между двумя мирами, миром мёртвых и миром живых, Тем Светом и Этим Светом.

Если же результаты гадания не оправдывали ожиданий, то белорусы всегда говорили: «Как Бог даст, так и будет. Никто воли и силы Божьей не ведает».

Гадания на суженых

«Свадьба – суд Божий»

«Свадьба – Суд Божий. Суженого птицей не облечу, конём не объеду», – говорили белорусы и добавляли, – «всякая невеста для своего жениха родится». Люди верили, что лишь Богу известны пути, соединяющие в браке мужчин и женщин, и рассказывали об этом нравоучительные легенды. Вот одна из них, «Проклятая купеческая дочка». Жили два брата-купца. Один был бездетный, а у второго росла дочка. Отец девочки умер, и его брат взял племянницу на воспитание. Девочка выросла и превратилась в красивую девушку. По непонятной причине красавица невзлюбила парней. Многие к ней сватались, но все получали отказ. Особенно не нравились купеческой дочке мужчины, имевшие бороду и усы. Однажды, упрекая племянницу, дядя сказал ей: «А чтобы ты делала, если бы сама ходила с бородой и усами?» Девушка как рассердилась на дядю, как принялась кричать на него: «Ах ты, старый дед! Сейчас прикажу тебе бороду сбрить!» Только она произнесла эти слова, как старый купец засмущался, опечалился, сильно заболел и через несколько дней умер. Но перед смертью он проклял свою племянницу: «Будешь ты мною проклята и будешь ходить с бородой! Кого ты не попросишь, никто тебе эту бороду сбрить не сможет! А сбреет лишь тот, кого ты просить не будешь!»

На следующее утро проснулась красавица, а у неё выросла борода такая же длинная и густая, как была у дяди. Сбрила купеческая дочка бороду, но та снова мгновенно отросла. И всякий раз отрастала, лишь только девушка пыталась её сбрить. Несчастная от стыда, горя и досады перестала выходить из дома, всё сидела в своих комнатах и вскоре умерла. Поскольку купеческая дочка была проклята, то земля не приняла её, и бедняжке пришлось неприкаянным привидением бродить по дому. Вскоре дом по наследству перешёл к родственникам. Они заперли на замок комнаты с привидением и никогда в них не входили.

Как-то под вечер в город пришёл молодой цирюльник, путешествующий по свету, и попросился переночевать в этот дом. Новый хозяин сначала отказал юноше в ночлеге, сославшись на болезнь жены. Однако потом передумал и решил поселить в комнатах, где ходила проклятая девушка. Ему стало интересно, что с постояльцем может в них случится. Зашёл молодой цирюльник в комнату, лёг в постель, где раньше спала купеческая дочка, и увидел перед собой на стене её портрет ещё без бороды. Засмотрелся парень на портрет и подумал: «Вот бы эта паненка мне поесть принесла!» С этой мыслью он заснул и увидел сон. Пришли два лакея, принесли две свечки, два столовых прибора и поставили на стол. Затем ушли и вернулись с подносами, полными самой изысканной еды и напитков. А вслед за ними появилась паненка с портрета, укутанная до подбородка шалью. Подошла паненка к цирюльнику и пригласила за стол. Сели они, стали ужинать и беседовать. Вдруг покрывало с лица девушки упало, и гость увидел её бороду. Не раздумывая, он схватил бритву и мгновенно бороду сбрил. Тогда купеческая дочка всё ему честно рассказала, подарила много денег и исчезла.

Проснувшись утром, парень обнаружил на столе большую сумму денег. Он пошёл с ними на базар и купил красивую одежду. Вернувшись в дом, сразу обратился к хозяину: «Продай мне, господин, этот дом», – и предложил огромную денежную плату за покупку. «Купи, коль желаешь», – ответил тот. Заключили они сделку и стали осматривать все покои. Зашли в комнаты проклятой купеческой дочки, а она сидит там живая и без бороды. Вместе с бородой снял цирюльник с девушки наложенное проклятье. Посватался он к купеческой дочке, получил согласие и с благословения родственников сыграли свадьбу. Вот так Бог суженых свёл.

Где молодёжь знакомилась

В высшем обществе у белорусских магнатов семья, род считались святыми. Браки заключались исключительно с позиции материальных и политических интересов семьи. Крупная шляхта понимала, что только сильная семья способна защитить и поддержать человека. Обычно потенциальные женихи и невесты из знатных и богатых семей знакомилась на балах, проводившихся в магнатских усадьбах, дворцах или в домах дворянских собраний. Девушек начинали «вывозить в свет» с 18 лет, после окончания домашнего обучения. Невесте из высшего круга полагалось уметь играть на фортепьяно, петь и очень хорошо танцевать. Если нанятый частный учитель танцев не оправдывал ожиданий, родители везли дочку специально на обучение танцам в губернский город. Однако никакая красота, грациозность, ум девушки не могли помочь ей выйти замуж за молодого человека из семьи более знатной и богатой, чем её собственная. Принцип сохранения высокого статуса и приумножения благосостояния рода через браки детей у вышей знати соблюдался строго и непреклонно, как для сыновей, так и для дочерей.

В среде средней и мелкой шляхты, купцов, промышленников родители девушек старались устроить их браки с обеспеченными молодыми людьми, имевшими собственное прочное общественное положение. Во время проведения «контрактовых» кирмашей-ярмарок губернские города и центры поветов заполняли состоятельные семейства, приехавшие представить обществу и потенциальным женихам новых невест. Днём отцы вершили свои дела, заключали сделки с подрядчиками, нанимали приказчиков, писарей. А вечером в одном из домов проводились балы-«рэуты», где под звуки мазурки, польки или краковяка знакомились их дети. Определившись с женихом, родители невесты постоянно устраивали вечеринки и званые обеды в честь будущего зятя. Порой не очень порядочные молодые люди пользовались таким отношением и затягивали своё сватовство на длительное время.

Белорусские крестьяне и жители местечек придерживались других правил. Родители не гонялись за женихами для дочерей. Они были уверены, что если дочь кому-нибудь нужна, то «искатель и сам припытаитца – ведь ясли не идуть к коню, а наоборот» и «коза придёт до лозы – зачем последнюю преподносить». (28. С. 30—31) Исключение составляли лишь белорусы Смоленской губернии. Не дождавшись «искателей» для засидевшихся в девках дочерей-невест, отец запрягал лошадь в сани или телегу в зависимости от времени года, укладывал туда дочек, накрывал дерюгой (тканое льняное одеяло, прозванное «хлопотуньей за семейное счастье») и вёз искать женихов. Подъезжая к какой-либо деревне, он вёл себя как торговец, предлагающий товар, выкрикивая: «Понадалбни! Понадалбни!» (По надобности) Родители, желавшие женить сыновей, приглашали всех в дом «обогреться», а парни присматривались к «товару». Если какая-то из девушек нравилась молодому человеку, тут же происходила помолвка. (17. Ч. II. С. 210)

Возможность познакомиться с сужеными белорусские парни и девушки получали во время ярмарок-«кирмашей», церковных праздников-«фестов», при массовом посещении прощ. (Прощами в Беларуси называются святые источники, камни и другие места, где некогда произошло чудо и которым народ поклоняется). Молодёжь, одетая в самые лучшие одежды, пела и танцевала, заводила знакомства. Девушки красовались в красных юбках-андараках и накинутых белоснежных свитках. Их пальцы унизывало множество медных или серебряных колец, а в ушах блестели серёжки. Парни наряжались в длинные камзолы синего и черного цвета со стеклянными пуговицами, опоясывали себя поясами, обкрутив их 6—7 раз вокруг талии, а на голову водружали белые шапки или фуражки с козырьками.

Отпрыски состоятельных семей, руководствуясь пословицей «Покупай корову вблизи, а жёнку бери издалека» (чтобы родные жены как можно меньше вмешивались в дела семьи), присматривали себе невест из равных или более обеспеченных семей, живущих в «чужих» деревнях или местечках. Присмотревшись на церковном фесте или на ярмарке к понравившейся девушке из соседней местности, парень старался познакомиться с молодыми людьми из её окружения, желая быть приглашённым на их увеселения-вечёрки. Однако «местные» редко пускали на вечёрки «чужака», ухаживающего за красивой, весёлой девушкой, на которую многие из местных хлопцев имели виды. Тогда в ход шли водка, обильное угощение, приглашение влюблённым парнем за свой счёт музыкантов на танцевальный вечер. Для девушки считалось честью, что ради неё на вечёрки приходят парни из соседних деревень. Но Боже упаси, если она не смогла устоять против «чужого», вступала с ним в интимную связь и затем была брошена. На её защиту не вставали даже родственники, оскорблённые не только поведением девицы, но и её предпочтением «чужака» перед «своими».

Ещё одним популярным местом знакомства потенциальных женихов и невест была корчма. В корчму молодые люди приходили вместе с родителями на второй день Рождества, на Новый год и Крещение. Здесь народ весело проводил время, угощался, играл, танцевал. Родители, заставляя сына или дочь слушаться в течение года, часто пугали их, что не возьмут с собой на праздник в корчму. В XIX – начале XX века корчма для белорусов была своеобразным клубом. Шинкари, владельцы корчмы, обустраивали «клуб» в большом деревянном или каменном доме. В большой комнате корчмы стоял буфет, и от него шли длинные столы. Четверть помещения занимала кирпичная печь, ещё часть – прилавок. С правой стороны находились комнаты, где жила семья шинкаря. За ними следовали кладовые с водкой, пивом, хлебом и другими продуктами. Окна заведения с внутренней стороны хозяин ограждал решётками, защищая стёкла от размахивающих руками посетителей.

Семьи, как местные, так и приехавшие из соседних поветов, усаживались за столы, чинно выпивали, закусывали колбасой и мясными блюдами, беседовали, знакомили своих детей. Уже знакомые друг с другом юноши и девушки группировались возле печи и по углам, налаживали отношения, нашёптывали друг другу ласковые слова, шутили. Грубые и сальные шутки между ними не приветствовались. Затем начинались танцы под аккомпанемент двух-трёх скрипок. Музыкантов нанимали холостые парни, оплачивая их игру и порванные музыками в творческом порыве скрипичные струны. «В продолжении ночи хлопцы с девками танцуют, скачут вальса, круцёлку, метелицу, польку и казака… Присутствующие тут же родители, любуясь танцующими, приговаривают: «Добре, добре, детки скачете!. Теперь, как говорят, ваша пора скакать. Мы своё уже отскакали», – описывал этнограф и собиратель фольклора В. П. Шейн праздничные гуляния в корчме. (53. Т. III. С. 104—105) Вдоволь наевшись и напившись, пообщавшись со знакомыми и родственниками, познакомив своё чадо с предполагаемыми женихом или невестой, семьи отправлялись по домам. Согласно принятым правилам, юноши и девушки покидали корчму вместе со своими родителями.

Гадания во время вечёрок

Вечёрки, или осенне-зимние работы при огне, начинались в конце сентября. В каждом селе или местечке организовывалось несколько групп-«клубов» молодёжи в соответствии с доходами и положением в обществе их семей: богатые, середняки, бедные. Молодёжь каждой группы держалась друг друга как в период вечёрок, так и во время колядных гаданий, пасхальных и летних игр. Для вечёрок девушки в складчину снимали самый большой и удобный дом, расплачиваясь с хозяевами яйцами, мукой, хлебом, колбасами, салом. Вечер всегда начинался чинно-благородно. Все его участницы приносили с собой кудель и принимались прясть, распевая песни. Здесь же находилась семья «арендодателя», приходили замужние женщины. Пожилые рассказчицы занимали собравшихся сказками, преданиями, быличками. Через какое-то время в дом вваливались парни. С шутками и прибаутками они подсаживались к девушкам, обнимали их, целовали. Если девушка противилась такой вольности, её исключали из «клуба». Подобные объятия-поцелуи разрешались исключительно на вечёрках, причём не только с парнем, с которым девушка «любилась», но и со всеми остальными. Вне вечёрок девчата не допускали никаких вольных заигрываний и могли отвесить хорошую оплеуху не в меру настойчивому ухажёру. Самым интимным действием на вечёрках считалось незаметное пожатие рук у влюблённых пар, означавшее одновременно клятву в любви, предложение брака и согласие на него. Потом гаданием проверяли, состоится ли желаемый брак.

Парень подходил к избраннице, вырывал клочок льна из кудели, разделял его на две равные части, скатывал два льняных шарика, укладывал их рядом на стол и поджигал. Один шарик означал его самого, второй – любимую. Если оба шарика, объятые пламенем, взлетали, и более того, сталкивались в воздухе, то пару ожидала полная взаимность и счастливое супружество. Когда взлетал один шарик, а второй оставался на столе, гадание пророчило рознь и несогласие. Оставшиеся лежать и гореть на столе оба шарика говорили, что парень и девушка любят друг друга, хотят создать семью, но случится некое событие, которое не позволит состояться их браку. Затем девушки складывали в большую миску с водой свои кольца, а юноши подходили по очереди к миске, и каждый губами старался вынуть из воды кольцо «своей» девушки. Счастливице, чей парень успешно выполнял задание, предсказывалась скорая с ним свадьба.

Спустя время молодёжь снова возвращалась к работе. Девушки продолжали прясть, а парни вырезали из дерева ложки, плели лапти, ремонтировали девчатам ткацкий инструмент. Опять звучали былички и сказки, собравшиеся загадывали друг другу загадки. По окончанию работы начинались особые игры, связанные с выбором пары. Например, в «Бахаря» («бахарь» – говорун, краснобай). Хозяин дома, где проходили вечёрки, спрашивал у собравшихся молодых людей: «Не пора ли бахаря женить?» Те отвечали: «Пора». Хозяин подзывал одну из замужних женщин и говорил: «Идём! Ты будешь мамкой, а я – батькой. Будем женить своих ребят, пора! А то Покрова прошли, а они ещё не женаты». Затем названная «мамка» указывала «батьке», к какому парню какую девушку подвести. «Батька» по очереди брал девушек за руку, подводил к назначенному «мамкой» парню и спрашивал: «Хороша ли она для тебя будет?» Если девушка парню нравилась, он отвечал: «Хороша». В противном случае говорил: «Не хочу я такую. И гроша не дам на бахаря». Тогда «батьке» приходилось подводить к переборчивому молодцу оставшихся «свободных» девчат, пока тот не делал свой выбор.

Парни приходили на вечёрки не с пустыми руками. Они приносили с собой сладости, водку или пиво, приводили музыку-скрипача, которому все вместе платили за игру. После игр, подобных «Бахарю», в образовавшихся парах каждый парень угощал свою избранницу. Если игры не проводились, то стол накрывался общий для всех. Угощение заканчивалось танцами. Вдоволь натанцевавшись, девчата выгоняли юношей из избы и оставались в ней ночевать. Спустя время молодые люди снова являлись в дом и ложились с теми, с которыми «любились». Если девушки расходились по домам, то ночью впускали парней к себе. Родители обоих прекрасно об этом знали и не чинили препятствий.

Период вечёрок заканчивался перед Великим Постом богатым пиршеством. Обязательным блюдом на нём была «разгонная каша». В готовую кашу замужняя женщина тайком закладывала разные мелкие предметы: монеты, кольца, угольки, соломинки, колоски с зёрнами. Кому каша доставалась «пустая», тому судьба пророчила год оставаться девкой или холостяком. Попавшие в ложку с кашей предметы сообщали о свадьбе в течение года и семейном благополучии/неблагополучии. Монеты – жизнь в богатстве. Полный колосок – крепкое хозяйство, сытость и довольство. Кольцо – высокий общественный статус. Солома – бедность. Уголёк – «чёрная» судьба. Впрочем, на Полесье уголёк означал для девушки мужа-кузнеца или брюнета, для парня – жену-брюнетку.

«На ночки» ходили не только во время вечёрок, но и летом, когда несколько парней и девушек спали вместе в сенных сараях. Этот старинный обычай служил средством сближения молодёжи одного селения, поскольку белорусские девушки очень неохотно соглашались выходить замуж «на чужую сторону», пусть она и отстояла от родной деревни или местечка на 3—5 вёрст. «Подночёвки» ни в коей мере не нарушали целомудрия, особенно учитывая свадебный обряд «посад». На «посад», покрытую вывернутым кожухом хлебную дежу, дозволялось сесть только целомудренным жениху и невесте. Сексуальное воздержание до брака строго требовалось от обоих брачующихся. При его нарушения не только жених, но и невеста могли отказаться от дальнейших свадебных церемоний. О соблюдении нравственности говорят следующие факты, описанные этнографами. Священники, как православные, так и католические, устраивали настоящую экзекуцию для молодых матерей, родивших вне брака, когда те приходили в храм воцерквляться на сороковой день после родов. Они водружали «согрешившей» на голову венок из гороховой соломы, приказывали прихожанам трижды обвести её вокруг церкви, затем привязывали к росшему в церковном дворе дереву и три часа держали привязанной. Страх перед подобными наказаниями ещё в большей степени заставлял молодых белорусок «блюсти себя».

Этнограф и социолог М. В. Довнар-Запольский в 1893 году писал: «Крестьяне смотрят на посещение их детьми вечёрок, как на обряд, установленный дедами и потому требуемый обычаем. Сидя вечером в крестьянской избе, можно подметить, как сейчас после ужина или до него мать всунет в руки дочери „кудзелю“, кусок хлеба и сала и выправит на вечерки… Мать будет серьёзно огорчена, если её дочь не будет посещать вечёрок, если к ней не будут приходить спать хлопцы; напротив, будет польщена вниманием их». (18. С. 291). Далее он подчёркивал: «На вечёрках и игрищах оба пола не только равны, но девушкам отдаётся особое предпочтение во всех отношениях. Парень обращается с девушкой, как с равной себе; женившись, он сохраняет то же отношение и к своей жене. В самом деле, женщина в белорусской семье занимает очень высокое положение». (Там же). Подтверждает слова этнографа элемент свадебного обряда «Камора». Перед первой брачной ночью в каморе молодая в знак подчинения мужу снимала с его ног сапог, брала заранее положенные туда деньги, а потом голенищем сапога ударяла молодого. С одной стороны, обряд-битьё показывал и её власть над мужем. С другой – наделял женщину даром обеспечивать своему супругу потенцию, здоровье и благополучие, поскольку битьё есть магический ритуал, дающий все названные качества.