Демон. Романтическое заклятье

Не только боги, но и Демон не слишком церемонился со Жнецами.

В самом центре столицы у Демона был большой особняк, в котором он вот уже более века останавливался, когда возвращался на родину. Ему вообще нравилось окружать себя роскошью. Арочные окна дома были такими огромными, что казалось, в них может поместиться все небо. На потолке висели изысканные хрустальные люстры. Маятник старинных часов раскачивался, мерно отсчитывая ход времени. Эти часы купил его прежний слуга.

Здесь не было старых фотографий в рамочках, расставленных по всем углам; Демон и так помнил всех близких ему людей.

Он взглядом зажег свет. Одна за другой вспыхивали свечи в канделябрах. Хоть он, хозяин дома, уже очень давно сюда не приезжал, в доме не было ни пылинки. В этом чувствовалась рука его слуги. Демон огляделся вокруг и раздвинул шторы.

– Господин!

В дом торопливо зашел пожилой мужчина с ребенком.

– Прошло уже двадцать лет, вы пребывали в добром здравии?

– А как ты сам?

– Вы ж сами видите, я сильно постарел. А вы, господин, выглядите все так же шикарно, как всегда.

– Да не особо-то он и шикарный…

Только сейчас Демон заметил ребенка, позволившего себе такую непочтительность. Это был маленький мальчик в желтой детсадовской панамке. На груди у него был прикреплен симпатичный бейджик с именем «Ю Докхва».

– Ах ты, негодник!

Старик сурово прикрикнул на ребенка и попытался побыстрее переключить внимание Демона.

– Это мой внук, про которого я вам говорил. А ну, Докхва, живо поклонись господину!

– А что это за дяденька?

– А, так тебя зовут Докхва? Я тот, кто сначала будет для тебя дядей, потом братом, потом сыном, а потом и внуком.

Малыш задрал голову и озадаченно взглянул на высокого Демона. Мальчику было непонятно, что тот имеет в виду. Демон тихо усмехнулся и опустился на колени, чтобы ребенок мог посмотреть ему в глаза.

– Что ж, малыш, приятно познакомиться.

Хотя он говорил очень мягко, но мальчик, скрестив руки на груди, все равно смотрел насупленно и настороженно.

– Извините его, на протяжении уже четырех поколений у нас рождается только по одному ребенку, он тоже единственный мальчик в семье, потому так избалован.

Старик снова склонил голову, чтобы выразить извинения, но Демон не разозлился и успокоил деда. Мальчик пока еще маленький, к тому же он все же потомок того самого слуги, который разыскал его прах в поле. Как же давно это было…

– Не волнуйся, еще не было такого, чтобы кто-то из твоего рода подводил меня.

– Дядя, а почему ты все время обращаешься к дедушке на «ты»? Тебе что, жить надоело?

– Так говорить с господином! Прошу простить его невежество.

«Жить надоело»… Уголки рта Демона дрогнули в мягкой усмешке.

Отсвечивая красным, взошла полная луна. На фоне только что выпавшего снега она казалась еще более яркой в абсолютно безоблачном небе. Было заметно, что стоявшие в округе высотные здания построены совсем недавно. Похоже, что когда-то здесь, на берегу моря, была небольшая деревушка. Теперь же на самой высокой из новостроек сидел Демон, в руке он держал банку пива. Холодный зимний ветер царапал ему руки. Он отхлебнул из банки, неспешно думая о том о сем. Лежащий внизу город мерцал огнями рекламных вывесок. Движущиеся вереницы людей и гудящих машин казались бесконечными.

– Хорошо вот так возвращаться, сидеть, никуда не торопясь… – пробормотал он вслух. Голос его был грустным, но добрым. Теперь его чувства к стране изменились: она стала тем местом, где он был так одинок, но по которому все равно скучал. Он немного захмелел, закрыл глаза, но тут до его ушей донесся отчаянный крик:

– Помогите! Умоляю, помогите!

Это был голос женщины. Она хотела жить и молила Бога о спасении.

– Боже, если ты есть, умоляю, спаси меня, пожалуйста!

Она умирала, ее жизненная энергия угасала и уже едва ощущалась. Людей на дороге не было. Машина проехала на красный свет и не смогла затормозить на скользкой дороге. Она сбила женщину, которая шла, осторожно придерживая руками живот.

Бум! Тело женщины, пролетев в воздухе несколько метров, покатилось по дороге. Водитель резко ударил по тормозам, машину занесло, и она с визгом и скрежетом раздирающихся покрышек закрутилась на скользкой дороге. Женщина, отброшенная от удара далеко в сторону, истекала горячей, алой кровью, которая растапливала холодный снег вокруг неё.

По раздавшимся звукам Демон понял, что произошло, но только лишь покачал головой. Это, конечно же, было неправильно, но, подобно лежавшей вдалеке женщине, в день погибали сотни, тысячи людей. Все же она умоляла так отчаянно, как мало кто молит перед смертью, ведь сейчас никто особо и не верит в богов.

Он еще отхлебнул пива и отвел взгляд в сторону сияющего огнями города.

– Спасите, хоть кто-нибудь, умоляю!

Она была на последнем издыхании, жизнь уже почти совсем покинула ее, но девушка упорно призывала богов на помощь. На лбу у Демона, прямо над красиво изогнутыми бровями, образовалась небольшая морщинка. Он наконец поднялся и – ф-фух-х! – языком синего пламени слетел с крыши здания вниз.

Объятый этим пламенем, он приземлился недалеко от умирающей. Когда окружавшее его пламя стихло, Демон медленно подошел ближе к девушке. Водитель, который ее сбил, уже давно скрылся с места происшествия. Хорошие люди всегда жертвы плохих.

Глаза девушки уже почти совсем закрылись. Коричневые туфли… Именно их она поймала ускользающим взглядом. Ее веки быстро дернулись, и она снова открыла глаза.

– К-к-кто вы?

– Тот самый «кто-нибудь».

– Умоляю, я…

– Мой принцип – не вмешиваться в жизнь и смерть людей.

– Мне нельзя сейчас умирать! Я…

Девушка, рыдая, схватила Демона за руку. Ему ужасно захотелось спасти ее. Люди – они такие. Он сам когда-то был человеком, ему это знакомо. Демону было жалко ее.

– Так ты просишь не за себя…

– Умоляю, пусть хотя бы ребенок…

Ее пальцы, едва держащиеся за руку Демона, внезапно совсем ослабли. Он почувствовал, что и другая жизнь внутри ее живота тоже исчезает. Демон тяжело выдохнул.

Ребенок. Когда он превратился в Демона, то взял к себе внука старого слуги. Это был единственный способ искупить свою вину перед стариком.

– Тебе повезло. Сегодня ты встретила мягкосердечного бога. Не хочу, чтоб в такой вечер кто-то умирал.

На его ладони появилось пламя демона, оно собралось в огненный шар. Шар пролетел над телом девушки, проник внутрь живота и заполнил собой все внутри. Исходящая от шара энергия напитала ее жизненной силой. И сразу же остановившееся дыхание появилось вновь, наполняя воздухом горло и легкие. В этот момент на зимней улице вдруг неожиданно расцвели вишневые деревья, их лепестки с тихим шелестом падали прямо на белый снег с алыми пятнами крови. Демон чуть помедлил, взглядом художника окинул созданный пейзаж и через несколько мгновений исчез. Девушка, лежавшая в лепестках вишни, ожила.

Спустя некоторое время на этом месте появился мужчина в черных ботинках и черной шляпе. Женщины, которую он ожидал здесь увидеть, уже не было, остались лишь следы ее крови. Откуда взялись эти лепестки на снегу? Ведь ДТП произошло точно по графику… Мрачный Жнец нетерпеливо достал лист из конверта, который держал в руках, и еще раз внимательно все проверил:

Чжи Ёнхи, 27 лет, время смерти: 21:05, 14 февраля 1998 г., причина смерти: ДТП

Имени нет, 0 лет, время смерти: 21:05, 14 февраля 1998 г., причина смерти: ДТП

Мрачный Жнец поднял руку и посмотрел на часы: было ровно 21:05. Он пришел вовремя, секунда в секунду.

Чжи Ёнхи жила в обшарпанной хижине на холме, с которого был слышен шум волн. Ее имя было в списке мертвых, но она выжила. Такое еще называют чудом. Она собирала сушившиеся на дворе стебли морской капусты и любящим взглядом смотрела на деловито сновавшую по двору дочь. Когда ветер сбивал ее волосы, то сзади на шее у девочки было видно синее пятно. Чудо… Чудо звали Ынтхак, и было ей уже девять лет.

– Ну и что сегодня нашей Ынтхак приготовить на день рождения? Медовый тток[6] или пастилку с разноцветными слоями, как у радуги?

Девочка оторвалась от щенка, с которым играла, и подставила ладошки, чтобы поймать падающий лепесток вишни.

– Ну так что, с медом или пастилу?

Лепесток наконец опустился на ладонь, и девчушка повернулась к матери.

– Мама, а можно в этот раз мы устроим не праздник, а пати?

– А в чем разница?

– Там тток, а здесь торт. Я тоже хочу задувать свечи и загадывать желание.

Женщина не сдержала улыбки. Она думала, что Ынтхак любит рисовые сладости, и всегда делала их ей на день рождения. Но пусть сегодня у ее любимой дочери будет на день рождения торт, ей это не в тягость.

Чжи Ёнхи часто приходила к старухе – торговке овощами. Подстелив газету, та сидела на пешеходном мосту и вела торговлю как бы нехотя, без особого энтузиазма. Старуха знала, что Ёнхи одна воспитывает дочь. И, может, от того, что она пожалела мать-одиночку, а может, и нет, но когда-то давно она рассказала ей историю про Демона.

Это был рассказ об ужасном предсказании – любовном заклятии, наложенном на Демона. Будто бы он восстал из мертвых и стал бессмертным. Он до сих пор блуждает по свету и ищет себе невесту, чтобы наконец умереть. И никто не знает, где эта невеста и есть ли вообще. «Какие боги все-таки жестокие!» – подумала Ёнхи, выслушав эту историю. Но все же старуха ей сказала:

– Когда ты будешь на грани жизни и смерти, то все равно искренне молись о спасении! Вдруг рядом все-таки окажется какой-нибудь мягкосердечный бог.

И бог услышал ее мольбы. Она умирала, молила о помощи, и по ее зову появился тот самый «кто-нибудь» – бог с добрым сердцем, который спас и ее, и ребенка, которому тоже было предписано умирать. Знак судьбы…

– Ой, собачка!

Девчушка, которая только что так радовалась обещанному торту со свечами, выбежала за ворота.

Лицо женщины помрачнело. Девочка будто бы гладила щенка, но никакого щенка на самом деле не было, она просто гладила рукой воздух.

Платой за чудо было то, что ее дочь могла видеть то, что видеть не следует. Ну и пусть, главное – она выжила. Заставив себя улыбнуться, мать позвала Ынтхак:

– Что-то холодно на улице, пошли скорее в дом!

Вечером обещанный торт со свечами уже стоял на маленьком столике. Женщина услышала, как дочка заходит в дом и торопливо снимает обувь. Дверь открылась, и Ынтхак вприпрыжку забежала в комнату.

– Ура, торт! Давай прямо сейчас устроим пати?

Глядя на дочь, женщина улыбнулась.

– Конечно! Садись за стол и зажги свечи.

– А можно? Самой?

– Конечно, ты ведь уже большая.

– Точно, мне же девять исполнилось!

Ынтхак с гордостью чиркнула спичкой и одну за другой зажгла все девять свечей на торте. Они горели ясным огнем, и такая же ясная улыбка была на лице у девочки. Неожиданно она подняла голову и посмотрела на мать внимательным взглядом.

Мама всегда была такой доброй, такой заботливой. Было время, когда Ынтхак стеснялась смотреть людям в глаза, потому что у нее не было отца, как у других детей. И то, что сейчас она выросла такой уверенной, – это все благодаря матери. Мама всегда радовалась, когда видела смелость дочери. Никто не любил ее больше, чем мать. С ней Ынтхак не было одиноко в этом мире, и, оправдывая надежды матери, она росла человеком со светлой душой.

Все благодаря маме…

– Ну что же ты, зайчонок? Загадывай скорее желание!

Ынтхак сложила ладошки перед собой, но желание не загадывала и свечи не задувала. Улыбка медленно сошла с лица женщины.

– Ынтхак! – позвала она тихим голосом.

– Нет…

Глаза девочки наполнились слезами, губы дрогнули, наружу прорвался всхлип.

– Ты не настоящая мама! Ты – ее душа!

– Так ты, оказывается, и вправду все видишь? Твоя мама надеялась, что это не так… Она…

Лицо женщины стало печальным. По румяному лицу Ынтхак потекли слезы. А душа ее матери даже не могла их утереть.

– Мама… правда умерла?

Женщина не смогла ничего ответить, лишь медленно кивнула головой.

– Где она сейчас? Где моя мама?

– В больнице у перекрестка.

Внутри девочки будто что-то надломилось: хоть Ынтхак и считала себя уже большой и взрослой, но ведь она была всего лишь ребенком девяти лет. И она разрыдалась в полный голос.

– Мама, мамочка! – От ее голоса пламя на свечах задрожало. Душа женщины, которая до этого не решалась поднять взгляд, наконец посмотрела девочке в глаза. Она не могла поверить в то, что должна навсегда покинуть свою дочь, оставить ее одну в этом мире. Смерть всегда приходит неожиданно, даже если ты уже однажды умирал. Но в этот раз она не сможет позвать бога на помощь. Ей достаточно того, что чудо один раз уже произошло.

– Ынтхак, послушай, что я тебе скажу. Сейчас позвонят из больницы, поезжай туда. Потом к тебе подъедет и моя сестра – твоя тетя. Вечером уже холодно, поэтому обязательно надень шарф. И впредь никогда не смотри в глаза призракам. Поняла?

Душа женщины все никак не хотела расстаться с дочкой, но постепенно начала исчезать.

– Прости меня, мамочка. Ну, за то, что на призраков смотрела. Зато я теперь могу и тебя видеть, и мне от этого немного легче.

– И тебе спасибо за то, что могу попрощаться с тобой.

Они обе говорили, глотая слезы. В эту минуту Ынтхак действительно не жалела о том, что видела потусторонний мир.

– Что ж, мне пора. Люблю тебя, зайчишка…

– И я! Я тоже тебя люблю, мамочка! Прощай, мамуля!

И от того, что она только может видеть тающий образ матери, но не может его коснуться, становилось еще больнее.

– Ты обязательно попадешь в рай!

Женщина в последний раз качнула головой, но Ынтхак не поняла, услышала та ее слова или уже нет. Теперь она в первый раз в жизни осталась совсем одна. Уткнувшись лицом в пол, девочка плакала и звала маму. Чуть погодя ее рыдания прервал телефонный звонок.

Как и предупреждала мать, звонили из больницы.

– Это дом Чжи Ёнхи?

Услышав мамино имя в трубке, Ынтхак снова расплакалась. Но несмотря на это, все-таки вспомнила, что ей было велено: она обернула вокруг шеи теплый красный шарф. Стоя в дверях, она посмотрела на праздничный стол. Свечи на торте уже почти полностью догорели, их огонь должен был вот-вот погаснуть, а воск капал прямо на крем.

– Не буду загадывать желаний, вообще не буду! Все равно они не исполняются. Кого просить, если никто не слушает?

Ынтхак плотно сжала губы и вышла из дома, громко захлопнув за собой дверь. От этого пламя на догорающих свечах угасло совсем.

Надевая оставленные на крыльце ботинки, она вытирала слезы кулаком. Ветер, дувший с моря, был очень холодным. Наконец обувшись, она уже собралась выбежать на дорогу, как увидела, что в ворота заходит мужчина, с ног до головы одетый в черное.

– Дяденька, а вы кто?

– Ты… ты что, меня видишь?

Мама же предупреждала, что нельзя встречаться взглядом с призраками! Но девочка от горя совсем потеряла голову. Это был Мрачный Жнец, и удивлен он был не меньше Ынтхак: живой человек мог его разглядеть!

– Ой, а шарф! Я же шарф не надела!

– Он на тебе.

Девочка попыталась сделать вид, что ничего не произошло, но теперь от Мрачного Жнеца было не так просто отделаться. Ынтхак машинально ухватилась за шарф и крепко зажмурилась. Что сейчас будет?

– Это же дом Чжи Ёнхи? В больнице я ее не застал.

Мрачный Жнец говорил очень тихо, как будто разговаривал сам с собой. Он пристально вгляделся в лицо девочки. Она не должна была родиться. Это же та самая безымянная, которая была записана вместе со своей матерью!

– Тебе же в этом году девять лет исполнилось, да?

Что же делать? От смятения у нее в голове все просто отключилось, но в этот момент в воротах внезапно появилась старушка. Это была та самая торговка овощами на мосту.

– Бабушка! – закричала Ынтхак и побежала прятаться за ее спину. Это была не простая старуха. Это была бабушка Самсин, добрый дух, который жил в мире людей, предсказывал им судьбу и оберегал маленьких детей.

– Уходи! Оставь ребенка в покое.

Казалось, что после того, как его увидел живой человек, Мрачный Жнец сильнее удивиться уже не сможет. Но появление бабушки Самсин просто изумило его.

– Препятствуете исполнению служебных обязанностей? – угрюмо спросил Жнец.

Но старуха лишь продолжила ругаться:

– Да уж, обязанностей. Сам виноват, раньше надо было свои обязанности выполнять, сейчас уже поздно. Что там у тебя записано было? «Имени нет»? А у нее имя есть!

– Для выдачи нового предписания потребуется запросить свидетельства за девять лет. Вы же сами знаете…

Под резким напором старухи Мрачный Жнец стушевался. Он просто хотел сделать то, что ему предписывала инструкция, но вмешательство Самсин его обескуражило. Нахмурившись, Жнец решил, что здесь лучше будет уступить. Все равно сейчас некогда этим заниматься. Сначала нужно найти ту, которая указана в списке.

– Еще увидимся, малышка.

Он напоследок колким взглядом посмотрел на Ынтхак, едва высовывающуюся из-за спины старухи, и исчез в темноте.

Как только Мрачный Жнец вышел за ворота, девочка потянула старуху за рукав. В глазах у нее стояли слезы – она снова вспомнила о матери.

– Моя мама… Она… она…

Ынтхак от горя и страха не могла связать и двух слов.

– Знаю. Тут уж ничего не поделаешь, хорошо еще, что хоть ты выжила. Здесь больше жить нельзя, ты в глаза Жнецу посмотрела. Переезжай в другое место. И не тяни, три дня у тебя на это.

– А если переехать, то он меня не найдет?

– Не найдет, все привязано к дому. И еще: сегодня ночью на похороны придут мужчина и две женщины, живи у них. Туго тебе у них придётся, но все равно другого выбора нет.

Самсин, принявшая образ старухи, зачем-то отдала девочке свою капусту. Ынтхак в замешательстве взяла у старухи кочан. Она не очень поняла, зачем ей это надо, но лишних вопросов не задала, предпочла благоразумно промолчать и просто кивнула.

Старуха часто говорила загадочные вещи. Но благодаря ее совету выжила мама, потому и Ынтхак внимательно запомнила то, что ей сказали.

От слез глаза девочки засверкали еще больше. Старуха не удержалась и погладила Ынтхак по голове. Красивый ребенок. Понятно, что все дети – дар небес, но когда она предсказывала ее рождение, то ощутила какую-то радость. Впереди девочку ждала очень тяжелая судьба. Жалко ее, конечно, но тут уж ничего не попишешь.

Глава. 3 Язык цветов

Сегодня она снова обедала одна. Подростку в ее возрасте это трудно, потому что воспринимается остальными как вызов. Но для Ынтхак это уже стало привычным делом. Скоро выпускные экзамены в школе. За ее спиной одноклассницы тайком шушукались о том, что она видит призраков. Но Ынтхак лишь надевала наушники, накидывала на голову капюшон и делала вид, что ничего не замечает.

Ей хотелось выполнить данное матери обещание, но призраки сами будто преследовали ее. Окружающим людям казалось, что она беседует с пустотой. В итоге девушку стали считать странной, и с ней никто не общался. У нее в наушниках звучало любимое радио. Мягкий голос диджея очень нравился Ынтхак. Он как раз объявлял очередной трек, но тут девушку окликнул какой-то неприятный скрежещущий голос.

– Эй!

Голос был женский. От удивления Ынтхак вздрогнула, но сделала вид, что ничего не произошло и она ничего не услышала. Она лишь поправила на шее красный шарф, засунула руку в карман и поставила громкость телефона на максимум. Звуки музыки из наушников стали слышны даже окружающим. Но, в отличие от сплетничающих одноклассниц, от этого голоса было не так просто отделаться.

– Эй, ты че, и вправду невеста Демона?

Невеста Демона… Призраки иногда называли ее так, хотя Ынтхак и не знала почему. «Может, так называют тех, кто видит призраков», – думала она. Ее не очень вдохновляло, что ее мужем будет какой-то демон, которого она даже в глаза никогда не видела. С другой стороны, иногда ей хотелось замуж. Ведь муж – это какая-никакая семья. Нет, все-таки хоть ей и хотелось создать свою семью, но вот так выходить замуж за демона, у которого, поди, и нрав наверняка суровый? Нет уж…

Отвлекая себя такими мыслями, Ынтхак подпевала песне в наушниках. Шел дождь, но зонта у нее не было: она просто накинула капюшон, который быстро промок. И вот такая, вся промокшая, она шлепала по лужам, распевая песни, – неудивительно, что окружающие принимали ее за слегка тронутую.

– Эй, не притворяйся, ты меня видишь!

Это был чхонё-квисин – навязчивый призрак длинноволосой девушки-мавки[7]. Ынтхак попыталась увернуться от нее, стараясь при этом не смотреть ей в глаза.

– Ты что, и дальше будешь комедию ломать?

Призрак не давал ей проходу.

– А ну стой, мерзкая девка!

Глаза у чхонё-квисин закатились, ее взгляд напугал Ынтхак.

– Ай, ну и страшилище!

От ужаса девушка зажмурилась. Когда же она снова открыла глаза, то больше не могла игнорировать призрак и махнула рукой, пытаясь его отогнать.

– Ага! Так значит, все ты видишь!

Ынтхак тяжело вздохнула: сейчас снова начнет жаловаться на жизнь.

В отчаянии она уже приготовилась слушать ее нытье, но тут на лице у чхонё-квисин появилась странная гримаса, будто она испугалась чего-то. Странно, кто ж мог ее так напугать? Ынтхак была поражена. Она и сказать ничего не успела, как призрак, запинаясь, начал лепетать: «Ой, так это правда! Прости-прости!» – и тут же исчез так же внезапно, как и появился, оставив лишь небольшой след черного дыма.

Нет, конечно, хорошо, что чхонё-квисин наконец отстала, но Ынтхак все-таки было немного не по себе. От кого она так удрала? Не к добру это все…

Вставляя выпавший наушник, она обратила внимание на высокого мужчину под зонтом, идущего ей навстречу. Между ними было много людей, в том числе и школьниц в такой же форме, как и она сама. Но каким-то образом мужчина почувствовал ее взгляд и посмотрел в ответ. На краткий миг ей показалось, что время будто бы замедлило ход.

У нее мелькнуло смутное ощущение, что они уже где-то встречались. Точно не часто, а лишь однажды, иначе она бы его наверняка запомнила. Ынтхак отвела взгляд, ей нужно было спешить домой.

Едва зайдя в дверь, она тут же стала заниматься домашними делами: поставила вариться рис, помыла посуду, а потом постирала белье. От такой запарки у нее на лбу выступил пот. Пока она хлопотала по хозяйству, ее тетя в гостиной лежала на диване и смотрела телевизор. Этим же были заняты и двое родных детей тетки: сын Кёнсик и дочь Кёнми. Ынтхак была сирота, и ее растила тетя. Хотя «растила» – это не совсем правильное слово: Ынтхак росла сама, но по документам именно тетка считалась ее опекуном. И всю работу по дому она переложила на племянницу, которая, по сути, была у них за прислугу.

Сварив суп, Ынтхак сноровисто накрыла на стол. Расставив тарелки и разложив приборы, она позвала всех обедать. Но ее обленившиеся родственнички, как обычно, слушали вполуха и даже за стол не спешили.

Девушка уже далеко не в первый раз подумала, что уж лучше ей было бы расти совсем без родни, чем с такой.

– Кушать подано! Обед на три персоны: один мужчина, две женщины!

Ей пришлось позвать несколько раз, пока родня нехотя собралась к столу.

– Че ты орешь так? В башке от тебя звенит! Ты ж всего только на стол накрыла, а криков – как на митинге.

Если б дело ограничивалось лишь работой по дому, то это было бы еще ничего. Но ведь приходилось и их брань выслушивать. В детстве, бывало, она даже сомневалась: а точно ли тетка и мать были родные сестры? Но сейчас ей девятнадцать, и она все воспринимает таким, как оно есть. Плакать и огорчаться она перестала в двенадцать. Ну, почти перестала.

– С чего это вдруг миёккук?[8] Сегодня что, у кого-то день рождения? – спросил Кён Сик.

– Точно! Может, у неё? – предположила его сестра.

Ынтхак молча ела приготовленный ей самой суп, пока тот еще не остыл. На кухню зашла тетка:

– Это ж день смерти ее матери, чего тут праздновать? Ничему тебя научить не смогли, ни стыда ни совести нет!

Ынтхак понятия не имела, почему и за что ей должно быть стыдно. Но общение с такими родными, которые вообще не думали о том, что говорят, лишь закалило девушку.

– Спасибо, тетя, что с днем рождения поздравили!

– Нет, ты только погляди на нее! Вот уж правду говорят, пригрели на груди змеюку. Это наказание мне за всю мою доброту. Да уж, несчастная мать-одиночка, покойница-то наша, замечательно дочку воспитала.

– Ну, знаете, это уже чересчур.

– Что – чересчур? Это для тебя она мать, а для меня – всего лишь сестра.

– Вот именно, мне она ближе: и по духу, и по родству.

Доев миёккук до последней капли, Ынтхак встала из-за стола. Она очень не хотела расстраиваться в этот день, но все вышло вот так. Хотя сегодня как раз позволительно немного и расстроиться. Она поставила посуду в раковину и пошла в коридор. Открыв обшарпанную входную дверь с заедающим замком, Ынтхак увидела, что на улице все еще идет дождь. В подставке у дверей стояло лишь два зонта.