Третья мировая война

Когда все эти «истины» дошли до последнего тупицы, даже самый тупой из них понял, что превыше его личных интересов ничего нет. А поскольку его интересы рано или поздно обязательно столкнутся с интересами окружающих, вот вам и повод для войны.

Говорят, сколько людей, столько и интересов. А это означает, что этой войне не будет конца. Это война до полного самоистребления человека как вида. Возможно, останутся какие-то доходяги, неспособные ни к чему. Но они не смогут продолжить человеческий род.

– Э, да ты лишка не загнул? – воскликнул кто-то из зала.

– Обалдел публицист, – поддержал еще один слушатель. – Нагнал страху. Никакой мировой войны не будет. Побесятся и успокоятся.

Публика зароптала.

– Хватит нас стращать! Освободи микрофон, публицист!

– Хорошо, если правда глаза колет, сейчас уйду. Но напоследок напомню картину Брейгеля «Слепые». – На заднике сцены тут же возникло изображение картины. – Она, если кто не знает, символически изображает весь путь человечества, путь слепцов в яму.

– Да пошел ты! – заорали в толпе. – Правда и в самом деле пришлась не по душе.

Но организаторы мероприятия, видимо, решили еще больше возбудить публику и добавили громкость микрофону.

– Человек – ошибка природы, – гремел Варфоломеев. – Он не в состоянии делать выводы из своих просчетов. Не в состоянии усвоить наследие великих мудрецов. Удел человека – бесконечно наступать на одни и те же грабли. Общий вывод: человек – самое глупое животное на Земле! Он никакой не Homo sapiens, он йеху, как определил великий Джонатан Свифт.

Толпа заорала и принялась кидать в оратора всем, что попадалось под руку. Публицист спрятал голову в приподнятый пиджак и стал медленно отступать к кулисам. Но к нему уже бежало несколько разгоряченных мужиков с явным намерением набить физиономию. Их пытались сдержать организаторы мероприятия с красными повязками на рукавах.

– Варфоломеев, ты приговорен! – орали из зала. – Сдохни!

Толпа устремилась на сцену. Видеокамера, транслировавшая репортаж, качнулась и упала, пошли помехи и все оборвалось.

– А что, правильно говорил этот Варфоломеев, – изрек Середа. – Но этому быдлу что не скажи, не согласное с его примитивными представлениями и заставляет думать, ничего не понравится.

– Точно, – поддержал Поздняк. – Быдлу надо говорить только то, что ему приятно слышать. А Варфоломеев вступил в противоречие со своими же выводами. Ну, куда он сунулся? На что надеялся?

– Романтик с большой дороги. Но с реалистичными взглядами, – подвел итог Стас.

6. Индейцы и ковбои неудачники

Варфоломееву пришлось, наступив на собственное достоинство, какое-то время простоять за кулисами, в самом глухом и темном углу за занавесом, посреди орудий труда уборщицы – швабр и ведер, пока страсти не улеглись. Наконец зал опустел, все стихло. Он вышел в фойе и увидел трех североамериканских индейцев при полном параде, в масках, со всеми причитающимися перьями, чокерами, подвесками, браслетами и ловцами снов. Как и подобает краснокожим, они оказались более терпеливыми и наблюдательными, чем бледнолицые.

Индейцы окружили Сергея Петровича и один из них произнес:

– Я Никитос Соколиный глаз. Плохие слова ты говорил, профессор.

– Я Димон Ястребиное перо. Пойдешь с нами, – добавил второй.

– Но я не профессор, – возразил Варфоломеев, во всем любивший точность.

– Это без разницы, – изрек третий, представившийся Максом Павлиний хвост.

Краснокожие вывели его на улицу, подвели к одному из жилых домов, завели во двор и толкнули к лестнице, ведущей в подвальное помещение. Открыв незапертую дверь, процессия оказалась в какой-то подсобке.

Пока Сергей Петрович осматривался и обдумывал, как выпутаться из столь тревожной ситуации, два индейца быстро связали его веревкой, а затем посадили на стул и стали привязывать к нему.

– Сейчас мы с тебя скальп снимем, – сказал тот, что назвался Соколиным глазом. Он открыл медицинский саквояж, которого пленник до сих пор не замечал по причине охватившего его страха.

Содержимым саквояжа оказался зловеще блестевший даже в полумраке подсобки набор хирургических инструментов.

Варфоломеев приготовился к самому худшему, но в Небесной канцелярии решили иначе. Как раз в это время в темном углу подсобки обедал раздобытыми на помойке остатками чьего-то пиршества поселившийся здесь бомж, известный в округе как Мударис Идрисович Ибатуллин. Индейцы, войдя с залитой солнечным светом улицы, его не заметили.

Поняв, что сейчас осуществится что-то нехорошее, бомж отложил еду, достал из под подушки припасенную на всякий случай фомку и ухнул ей по черепу одного злоумышленника, затем второго. Третий же дал деру.

– Кажется, я ваш должник, – поняв, что нежданно-негаданно обрел свободу, произнес Варфоломеев. И после того, как спаситель освободил его от веревок, порылся в карманах, достал тысячерублевую купюру и протянул бомжу. – Я, конечно, не имею в виду, что ваша… э-э услуга стоит тысячу рублей, просто у меня при себе больше денег нет…

– Годится, – оборвал его бомж.

– Вот вам моя визитка, звоните, не стесняйтесь. Меня зовут Сергей Петрович.

– Мударис Идрисович. Спасибо!

Публицист никак не ожидал столь мудреного имени у бомжа и подумал про себя: «Как все-таки плохо я знаю жизнь».

Так неожиданно для пока еще существующей цивилизации был спасен историк и публицист Варфоломеев С.П.

А вот беды двух индейцев на фомке не закончились. Воистину, это был не их день. Пока они приходили в себя после сокрушительных ударов Мудариса Идрисовича, расположившись на лужайке перед домом, где им так ужасно не повезло, мимо проходили участники местной группы самураев. Они готовились к поездке в Японию на празднование Дня тысячи самураев. Посему вид краснокожих вызвал желание совершить над ними ритуальный обряд. Бедолагам сделали харакири.

Впрочем, неприятности Сергея Петровича на индейцах тоже не закончились. Он уже подходил к станции метро «Василеостровская», как услышал за спиной стук конских копыт. В мгновение ока его окружили семь всадников. Все были в пончо, расклешенных кожаных штанах, в шляпах с загнутыми краями, сапогах со скошенным каблуком и с кольтами за ремнем.

– Это тот самый гребаный профессор, что назвал всех людей собачьим дерьмом, – крикнул один из всадников.

– Выходит и мы – собачье дерьмо? – возмутился второй, прищурив глаза.

– Но я не профессор, – попытался оправдаться Варфоломеев.

– Тебе же хуже, умрешь без профессорского звания, – сделал вывод третий ковбой.

– Не обидно так умирать? – полюбопытствовал четвертый.

– Кончай базар, джентльмены, – распорядился пятый, по видимому, главный. – Привяжем его к хвостам наших лошадок и рванем в разные стороны.

Однако именно в этот момент откуда ни возьмись появился Джон Мщу-за-всех, похоже не совсем адекватный, так как был одет в несочетаемые средневековые доспехи и черную форму войск СС.

– Боливар не выдержит двоих! – выкрикнул он фразу, принадлежащую совсем другому герою, другого автора, к тому же жившего в другое время и на другом континенте.

Не успели ковбои прийти в себя от удивления, как Джон Мщу-за-всех извлек из под кольчуги люгер и уложил всех семерых героев вестернов. Затем вскочил на коня и поскакал в сторону Дворцового моста.

«Наши побеждают», – с удовлетворением отметил Сергей Петрович, который на дух не переносил американцев.

7. Казни, казни, казни

В этот день вновь отличился уфимский корреспондент «Вестника апокалипсиса» Роман Брехман. Присланный им видеорепортаж стал настоящим гвоздем номера.

«Кто бы мог подумать, что пример страшной расправы Потрошителю из Читы покажут писатели и поэты, – начал журналист. – Но именно они организовали чудовищную публичную смертную казнь своему коллеге.

Я веду репортаж у исторического здания завода «Уфимкабель». Обратите внимание на десятиметровый шпиль, венчающий его крышу. Именно на этот шпиль организаторы казни собираются насадить приговоренного коллегу.

Сюда, на пересечение улиц имени Цюрупы и Ахмет-Заки Валиди, собралась вся писательская общественность города Уфы. Сейчас председатель Башкирского отделения Союза писателей России и другие известные литераторы расскажут, на основании чего было вынесено столь жестокое решение и зачитают приговор.

К установленному у здания завода микрофону подошло несколько немолодых мужчин, встреченных аплодисментами.

– Уважаемые писатели, поэты, драматурги и переводчики! – обратился к собравшимся один из выступавших. – Наверное, всем вам известно, что среди нас, тружеников самой мирной профессии, завелся один негодяй, который годами и даже десятилетиями откровенно вредил литературному процессу. Ставит палки в колеса талантливым авторам, брал немыслимую мзду за свои рецензии и предисловия, распускал грязные слухи, лил грязь на честные головы коллег в соцсетях, будучи редактором одного из изданий, без серьезных оснований увольнял ответственных сотрудников, а порой целые коллективы. Да при всем при этом еще и называл себя главным просветителем республики. Нашему терпению пришел конец и мы решили предать смертной казни негодяя, освободив уфимскую литературу от скверны.

Затем связанного приговоренного к смерти писателя подвели к автокрану, продели в веревки крюк, спустили с него штаны и трусы и в таком виде его тело устремилось вверх. На уровне наконечника шпиля два промышленных альпиниста насадили тело на шпиль. Кран отъехал в сторону. Началось всеобщее ликование, которое, благодаря оперативности Середы и Поздняка, стало всенародным, хотя большинство зрителей о казненном писателе никогда ничего не слышало.

С этого дня идея украшать городской шпиль тушей заслуженного негодяя стала поистине всемирной. Читинский Потрошитель, что называется, обзавидовался. Не прошло и двух дней, как в Петербурге ангел, венчающий шпиль Петропавловского собора и корабль на вершине шпиля Адмиралтейства обзавелись дополнениями в виде насаженных на них двух проворовавшихся чиновников. Еще больше таковых красовалось в Риге и Таллине. А в Волгограде, по сообщению тамошней журналистки Василисы Пролетарской, садисты каким-то образом умудрились насадить тело одного министра на конец меча почти стометровой статуи Родины-матери, что на Мамаевом кургане.

Однако на фоне столь ярких событий вовсе не потерялись другие происшествия, собрав не меньше лайков. Так, корреспондент из Хабаровска Федор Ли, несмотря на постигшее его семью несчастье, прислал кадры казни знаменитых хабаровских живодерок.

Начавшийся на улицах российских городов кровавый беспредел развязал им руки, и они принялись за старое. Однако не учли, что руки теперь развязаны не только у них, а среди прочих – у их антиподов. Организаторы шоу скопировали описанную Марком Твеном в романе «Приключения Гекльберри Финна» сцену казни Короля и Герцога. Живодерок поймали, раздели до гола, измазали дегтем, изваляли в перьях, затем подвесили за руки и за ноги к двум шестам и под барабанный бой с криками «Смерть живодерам!» торжественно пронесли по улице Карла Маркса. Затем процессия спустилась к набережной реки Амур, тела приговоренных к смерти погрузили в моторную лодку, которая отвезла их на середину реки, где благополучно отдала на съедение рыбам.

Василиса Пролетарская из Волгограда прислала репортаж о народных игрищах, которые по ее убеждению скоро охватят всю страну.

Жителей одного из городских районов долгое время притеснял заместитель главы администрации. Бессовестно брал взятки, увольнял порядочных сотрудников, грабил индивидуальных предпринимателей, развел уличную торговлю фруктами понаехавшими гостями с юга. Народные мстители выследили его на загородной даче, взяли ее штурмом, и доставили негодяя на стадион. Там при огромном стечении зрителей палач четвертовал бывшего зама, затем отрубил его бесстыжую голову, которой желающие тут же сыграли футбольный матч. К всеобщей радости голова четырежды побывала в сетке ворот.

Не менее популярным, вероятно, станет шоу, устроенное в Саратове. Там решили возродить гладиаторские бои, но со своей изюминкой. Организаторы изловили пару сотен брюхатых чиновников и заставили их сражаться на городском стадионе по всем правилам Древнего Рима. А чтобы они не вздумали отлынивать, подгоняли, тыча раскаленными железными прутьями. В центре установили бассейн с крокодилами. Победителем признавался тот, кто сбросит противника в бассейн. Первое же шоу собрало рекордное число зрителей. Такого успеха не имели даже зарубежные звезды рок- и поп-музыки.

В Самаре одного наглого чиновника разорвали на части, привязав за руки и за ноги к двум автомобилям, медленно разъехавшимся в разные стороны.

В Санкт-Петербурге казнь четырех чиновников МВД, бравших большие взятки, обставили в форме театрализованного шоу. На установленный на Дворцовой площади помост водрузили специально отлитую по этому случаю на заводе гигантскую сковороду. На нее усадили голых бывших чинуш от майора до полковника. Затем исполнители приговора, одетые в чертей, под крики «ура!» принялись их жарить, разведя огонь под помостом. Вокруг установили микрофоны, так что визги и крики были слышны не только в округе, но и на Васильевском острове и Петроградской стороне, повергая в смертельный ужас местное население.

А в Белоруссии приговорили судебного пристава, чинившего садистские расправы над должниками банков. Его отвезли в Беловежскую пущу, раздели до гола и привязали к дереву возле большого муравейника на съедение муравьям и комарам.

Тут народный гнев вспомнил про главных олигархов, которые долгие годы были притчей во языцах миллионов россиян. Но те быстро сообразили, что происходит, и бесследно исчезли.

8. Битва за Кремль

Вместе с главными олигархами исчез и глава страны со всем правительством и аппаратом управления. Власть долгие годы пребывавшая в уверенности, что придуманный ею метод антиукраинско-антипольско-антизападной пропаганды вкупе с пышным празднованием Дня Победы – универсальное средство от всех народных недовольств, на сей раз жестоко просчиталась. Страну охватил паралич безвластия.

Корреспонденты «Вестника апокалипсиса» пытались найти сбежавшее руководство, но поступавшая информация носила противоречивый характер. Одни сообщали, что президент с окружением укрылся в бункере в Горном Алтае. Другие – в бункере в горах близ Сочи. Третьи – в Крымских горах. Четвертые – в бункере горы Ямантау в Башкирии.

По сообщению Федора Ли, в Хабаровске всегда было много войсковых частей. Потому неудивительно, что после месячной заварушки, местную власть захватили военные с Красной речки. Они выжили генералов, заседавших в штабе Краснознаменного Дальневосточного военного округа, и сами расположились в нем. По слухам, президент страны и министр обороны просились под их защиту, но получили от ворот поворот.

Поняв, что власти их перехитрили, бунтари переключились на выяснение отношений между собой. Благо, что недостатка в проектах взаимной мести не наблюдалось.

А вот кого бегство высокого начальства лишило сна и отдыха, так пропагандистов центральных каналов телевидения. Излучавшие самоуверенность, привыкшие за долгие годы хлебной жизни чувствовать себя королями, теперь они выглядели озабоченными и даже растерянными. Продолжая по инерции опускать ниже уровня городской канализации Украину, разоблачая англо-саксов, Польшу и станы Балтии, они теперь не были уверены, что за это не получат по шапке. Но другой команды не поступало и что теперь делать недавние герои эфира не знали.

Их место в сознании масс теперь по праву должны были занять Середа и Поздняк, но они оказались осторожными и хитрыми бестиями.и не афишировали ни своих имен, ни своих лиц, ни места нахождения.

После того как кремлевские сидельцы позорно бежали, претенденты занять их место нашлись очень быстро.

Первыми, как к себе домой, убежденные в собственной правоте, в Кремль двинули воры в законе. Расселись по кабинетам, поставили охрану из самых проверенных бандитов и приготовились рулить страной, будучи уверенными, что у них это получится в наилучшем виде.

Но с этим не согласились армейские, МВД-ешные и ФСБ-ешные генералы, приславшие к Кремлю несколько батальонов спецназовцев, десантников и черных беретов.

Война началась нешуточная. Через неделю чудовищной перестрелки,

вызвавшей серьезные повреждения главного символа страны, бандиты были перебиты, их остатки бежали. Но это была лишь первая глава битвы за Кремль. Во второй главе развернулась не менее масштабная война уже между генералами. В итоге большинство их было убито. Бойцы, лишенные командования, разбрелись кто куда, пополнив собой всевозможные воюющие группировки. Только оставшийся после кого-то из вояк огромный плакат «Что с бою взято, то свято» напоминал, какие нешуточные сражения здесь недавно проходили.

Впрочем, конец их не просматривался. Кремль поочередно переходил от силовых чинов рангом пониже генеральского к исламским головорезам. От них к скинхедам, далее – к фанатом «Спартака», которых выкурили фанаты «Зенита», оказавшиеся хотя и не столь многочисленными в Москве, зато более хитрыми. Казалось бы история повторяется, да не во всем. Долго питерская группировка не продержалась, под громкий треск мотоциклов ее сменили байкеры. Но и этим не помог крутой внешний вид.

Наконец, четвертого ноября , в ознаменование Дня народного единства в Кремль торжественно на всамделишном белом коне въехал некий Гришка Трепло и объявил себя царем Всея Руси. Узнав о такой новости, тут же из Польши прискакала Маришка Прыщик с намерением выйти за Гришку замуж. Но после первой брачной ночи Гришка, в довершение всех бед подцепивший сифилис, был свергнут и помещен в дурдом, где извращенцы-психиатры издевались над ним почище твоих гитлеровских врачей-садюг.

В конце концов, нашлись разумные люди и заколотили входные двери Кремля длинными досками, повесив табличку со словами: «Раз некому командовать, то и нечего. Сами как-нибудь управимся».

9. Сложности отношений полицейских и бомжей

День для бомжа Мудариса Идрисовича, живущего в подсобке старого жилого дома на Большом проспекте Васильевского острова, начинался удачно. С утра живущая в первом подъезде тетка Анна принесла ему целую сковородку подгоревшей картошки с куриной ножкой. Хотела, говорит, дворовым собакам отдать, да во время про него вспомнила.

После столь сытного завтрака Мударис Идрисович решил проветриться на улице, а тут полицейский откуда ни возьмись.

Как известно, бомжи представляют для полицейских нечто вроде геморроя – что-то сделать с ними они не в силах, но и пройти мимо столь откровенно асоциальных элементов неудобно, народ-то что подумает. А ведь он непременно заметит, если полицейский как бы не увидит бомжа и тогда неприятностей не оберешься.

В этом смысле Мударис Идрисович представлял геморрой в квадрате.

– Документы имеются? – без всякой надежды спросил полицейский у мирно доедающего куриную ножку, усевшись на газоне, бомжа.

– Имеются, – отвечал бомж, протягивая замусоленный паспорт.

– О! – удивился полицейский и, найдя нужную страницу, прочитал: Му-да-рис Ид-ри-сович Иба-тул-лин. Ни черта себе! Да ты на татарина-то совсем не похож. А где фотография?

– Потерял.

– Потерял?! Так… 1965 года рождения, – полицейский бросил внимательный взгляд на бомжа, – ну, твой возраст только радиоуглеродным анализом определять… Так у тебя даже прописка есть! Хм, Республика Башкортостан, Кар-мас-ка-лин-ский район – ну, ни фига себе адресок! Село Суук-Чишма. Какого же черта ты в Питере делаешь? Смотри, еще раз попадешься, Идрис Мударисович, я тебя в твою Суук-Чишму отправлю на кумысолечение. Понял? Ты хоть знаешь, что такое кумыс?

– ???

– Вот там и узнаешь, гражданин Еб… Яб… тьфу!.. батуллин.

Не успел бомж прийти в себя от столь милой беседы, как появился еще один полицейский. Этот оказался с предпринимательской хваткой.

– Где живешь? – не размениваясь на пустяки, начал он.

– В подсобке.

– В какой подсобке? Ну-ка покажи.

Мударис Идрисович нехотя встал и повел представителя власти в свое обиталище.

– Так, ничего подсобочка, – сделал вывод полицейский, вспомнив про своего брата и шурина. – Тут можно приемку цветного металла организовать. Или макулатуры. Правильно я говорю? Давно ты тут живешь?

– С зимы.

– Ладно. Давай ищи себе другое место, нечего полезные площади занимать.

Бомж призадумался. Не хотелось терять подсобку. Тут и не так холодно, и жильцы дома помогают, то с едой, то с одеждой. Порывшись в кармане в поисках сигареты, он наткнулся на визитную карточку Варфоломеева. Затем извлек из другого кармана подаренный кем-то из жильцов дома телефон и набрал нужный номер.

– Сергей Петрович, это бомж из подсобки. Помните, индейцы вас привели и связали?

– Помню, а как же. Э-э Мударис э-э Идрисович, правильно?

– Да. У меня подсобку менты хотят отнять.

– Что вы говорите! Попробую помочь, если совсем туго станет, звоните. Я ведь ваш должник.

«Ну, слава Богу, – подумал бомж, – хоть один защитник нашелся». Но только он расположился на травке, чтобы продолжить солнечные ванны, как возле него остановилась полицейская машина.

– Вставай, поедешь с нами! – без всяких предисловий скомандовал вышедший из нее лейтенант.

– Зачем?

– В отделении узнаешь.

За рулем сидел старший лейтенант. Увидев, что коллега ведет к машине бомжа, он сморщился.

– Ты что, в машину его хочешь посадить?

– Да, он будет свидетелем.

– Какой он к черту свидетель?!

– Но других-то у нас нет. Ладно, ничего с твоей машиной не случится.

– Не, как хочешь, я его не посажу.

Препирательство слуг закона сыграло с ними злую шутку. На их беду, из-за угла вышло четыре мушкетера французского короля.

– Бьюсь об заклад, это переодетые гвардейцы кардинала, – воскликнул один из них, указывая на полицейских.

– Бей гвардейцев! – крикнули остальные и, обнажив заточенные метровые куски 20-й арматуры, бросились на полицейских.

Лейтенант выхватил пистолет, но мушкетер, звавшийся Портосом, ударом самодельной пики выбил его из рук, а подоспевший Д,Артаньян с криком «Каналья!» пронзил его насквозь.

Старший лейтенант отчего-то замешкался и был заколот сразу двумя одновременными выпадами Атоса и Арамиса.

– Какой ужас! – воскликнула случайно оказавшаяся поблизости девушка.

– Никакого ужаса, – возразил Арамис. – Мир – это склеп.

Затем мушкетеры подтащили убитых «гвардейцев» к киоску, сооруженному в виде деревянной бочки, до войны торговавшим квасом и пришпандорили трупы пиками так, как это делают коллекционеры с бабочками. Довольные они пофотографировались на фоне своих жертв, сели в их машину и уехали искать других гвардейцев.

А Мударис Идрисович пошел в свою подсобку от греха подальше.

10. Еврейский вопрос и мусульманский праздник Курбан-байрам

– Ну что, какие у нас новости? – потягиваясь после ночного сна, спросил Середа.

– Не сказать чтоб супер, – ответил Поздняк, любивший работать спозаранку. – Варфоломеев прислал свое эссе «Война и экология». Доказывает, что с экологической точки зрения война – это хорошо, потому что регулирует не в меру расплодившуюся человеческую популяцию. У природы мол на это есть специальный закон. А еще пишет, что и с социальной точки зрения война – хорошо, потому как агрессивные люди поубивают друг друга, а мирные останутся. И делает вывод, что война полезна и необходима для физического и духовного здоровья человечества. А также способствует техническому прогрессу.

– Хм, а что, я с ним согласен.

– Так что, дадим его эссе в номер?

– Нет, не торопись. Ну что толку от его эссе? Тогда всю лекцию разместили и что? Сорок лайков – все! Народу нужно самое жареное и чем страшнее, тем лучше. Помнишь, что было, когда головой чиновника в футбол играли? Мы же просто взорвали Интернет. Вот что нам нужно.

– А теперь новость похуже, – продолжил Артем. – Брехман опять зарплату просит. Говорит семью кормить нечем.

– Пусть берет продуктами, все равно нам столько не съесть.

– Я это сумел сообразить, представь себе. Так он говорит, не на что до Москвы доехать.

– Вот ведь нищета, а еще Брехман называется! Может с проводницей поезда посылку передать?

– А ведь и правда. Я даже позабыл о таком древнем способе.

Вечером того же дня уфимский корреспондент получил сообщение от московских работодателей: «Передали несколько баулов с продуктами с проводницей Нафисой. Поезд № 392У Москва – Челябинск, шестой вагон. Это расчет за прошедшие два месяца и аванс за последующие два».

Роман тут же настрочил ответ.

Когда на следующее утро зевающий Стас вошел в рабочий кабинет редакции «Вестника апокалипсиса» и задал свой стандартный вопрос «Ну, какие новости на белом свете?», Артем пробурчал: